Гиблое место

Солнце ушло за речушку Сеньгу. По берегам потянулись, поползли сереющие тени. Вечерело.
слышно было хорошо, как в дальнем углу Вольного болота курлыкают журавли.
Влево, в моховой низине виднелось коричневое пятно озерца. По берегам росли корявые сосёнки, полосы голубики, багульника. Над  гладью озерца появилась стайка уток, свист утиных крыльев всё усиливался с каждой минутой. На береговой сосне мелькает акая - та хлопотливая птичка. Слышится её морзянка. Дятел - пёстрый.
Наткнулся на гнездо куропатки, выстланное мохом и перьями. Озабоченно верещали три сороки, словно предупреждали об опасностях в болоте.
На самом болоте, ни шелеста листьев, стихли сухие шорохи, только поблизости, словно плакал кулик.
Корявые пни, торфяные ямины, трясина были на каждом шагу. Гиблое место - марь, болотная крепь.
По всему болоту разбросаны островками лечебные травы: пушица, подбел, сабельник, багульник, кусты голубики.
Тропа изгибается, чтобы обойти поваленные ветром сосны, как медные отливки. В глуби болота слышатся тревожные вскрики сойки. Вдруг впереди кто - то тяжко вздохнул. Может, показалось? Нет, как раз в таких гиблых местах водятся только лешие.
На подходе к торфяной ямине отчётливо увидел лося с ветвистыми рогами. Сохатый- рогач, увидев меня, резко дёрнулся, испугался, резко выскочил из трясины.
Застрекотали разом сороки, и я от неожиданности вздрогнул. Жутко стало одинокому отшельнику в глухом болоте.
В этом лесу, только узкие тропинки, только ковром зелёным мох, настоящая болотная глухомань.
Отбиваясь от лосиных вшей, я внимательно рассматривал болото. На островке из камышей утка, переваливалась с бока на бок, несмело приближалась к кочкам с поспевшей клюквой. И вдруг одинокий селезень стремительно опустился к утке. Утка,
радостно, звучно, по - особому закрякала:"кря кря - кря".
В густой полосе камышей то и дело крякают разжиревшие за лето утки. Утки с шумом взмывали из камышей, сделав круг садились в другое место.
Жалобно всё кричала выпь в другой стороне, трещала, тревожилась сойка. В кустах
ивняка стала подавать свой тонкий голос пеночка, клесты просвистели в примыкающем к болоту сосняке. Ширококрылые журавли долго кричали в правой топкой стороне  мари, словно прощались с болотом.
И опять разлилась глубокая, гулкая тишь, таинственное безмолвие.
Уже слабо выражалась во мху узкая тропинка, которая выводила меня на просеку, с просеки на лесную опушку.