Наяву

На пруду нынче марьяж. Сладилось дело промеж лягушками. Гости, посажённые родители и ангелочки лягушат - все наряжены в кружева ряски, делят радость, кто по-родственному, кто по-соседски, но скромно, без лишнего внимания, дабы не смущать молодых. Были приглашены все обитатели пруда, но не все смогли быть.
Два карася и три плотвички кланялись, трясли букетами кувшинок, но так как спешили куда-то, пробыли недолго, много - минуты три.
Шмель, частый гость, попудрил молодожёнов золотом цветочной пыльцы и, прослезившись, удалился. От чувств-с.

Голубая златоглазка, что пряталась в тени под вишней на противном берегу, внимала издали, но подозрительно блестящими глазками. Не то была влюблена в кого, не то из досады по чужому счастию.

Виноградная улитка, что ползла с поздравлениями по сосновой ветки да по-над водой, пускай и не супротив шерсти игл, а не укололась ни разу, но рухнула-таки в пруд, и хотя успела пролепетать «Горько!», не расслышал того никто, кроме карася.

Гости разошлись, молодые заснули в объятиях друг друга, а один крошечный лягушонок, что озяб в ожидании, пока подрастёт, натянул одеяло ряски себе до подбородка и задремал. И снилась ему одна очаровательная лягушечка из соседнего пруда, которая совсем недавно перестала носить хвост, и однажды непременно скажет ему «да!», но не во сне, а наяву.

На пруду марьяж. Отныне и... не до веку, но все тридцать пять дён, как с куста.