Дела Лизоньки и дядюшки Медникова

От составителей

Дорогие читатели!

Настоящее собрание рассказов создано при участии Татьяны Выхристовой и ИИ-помощника — современного механизма, способного воспроизводить человеческую речь и воображение. Вместе мы попытались оживить забытые страницы жизни одного из скромных, но замечательных людей своего времени — господина Евстратия Павловича Медникова, служившего в охранном отделении Петербурга в конце XIX — начале XX века.

Об этом человеке известно немного: архивы хранят лишь сухие отчёты, да редкие газетные упоминания. Мы же позволили себе вообразить его частную, человеческую сторону — ту, что обычно остаётся за пределами официальных бумаг: его добродушие, рассудительность, мягкий юмор и тихую нежность к племяннице-озорнице, барышне Лизоньке Уваровой.

Если в нашем повествовании найдутся исторические неточности или художественные вольности, просим снисхождения. Всё это сделано не из небрежности, но из желания передать атмосферу старого Петербурга — с его мостовыми, туманами, чёрными экипажами и звоном трамваев, с лёгкой грустью минувшего века.

Пусть эти рассказы станут нашей малой данью памяти тем, кто служил делу чести и долга, а также тем, кто любил мечтать и смеяться — даже тогда, когда над городом опускался сумрак истории.

С признательностью и теплом,
Татьяна Выхристова и ИИ-составитель
2025


Дела Лизоньки и дядюшки Медникова

Цикл детективных рассказов с лёгкой иронией и ностальгией по старому Петербургу
От издателя

В наш век, когда барышни с одинаковым увлечением читают романы и полицейские хроники, а господа не прочь обсудить происшествия за чашкой чая, в руки наши попали тетрадки, подписанные скромной рукой: «Записки Е. У.».

Мы долго сомневались, публиковать ли их: слишком уж необыкновенна героиня, а её дядюшка, господин Медников, заслуживает, пожалуй, отдельного упоминания в истории отечественного сыска. Однако очарование этих рассказов, их петербургская прелесть и умная добродушная ирония заставили нас решиться.

Да простят нам строгие критики лёгкость тона и местами женскую наивность повествования: ведь всё это — дневник барышни, которая «по счастливой случайности» становилась свидетельницей самых удивительных происшествий.



   
               


Рассказ первый — «Тайна Летнего сада»

Истинное происшествие, в коем молодая особа, прогуливаясь между статуями, запутала не только преступника, но и следствие.
Случай, от которого началась вся история. Барышня, романтика, кража и здравый смысл — всё при одном дяде.


Весной тысяча девятьсот пятого года Петербург стоял удивительно прозрачный, как бывает лишь после долгой зимы: лёд сошёл, в каналах звенела вода, и на аллеях Летнего сада гуляли дамы с кружевными зонтиками, студенты с томиком Белинского под мышкой и редкие чиновники, отпущенные на волю по случаю праздника.

Елизавета Уварова — для близких просто Лизонька — шла по этой самой аллее, чувствуя себя, без преувеличения, героиней нового романа. Окончив Бестужевские курсы, она с головой ушла в мир дедукции: читала Конан Дойля, знала все «методы Холмса» и даже выписывала из «Речи» заметки о петербургских происшествиях, полагая, что в них непременно скрыт тайный смысл.

— Нельзя же вечно жить без тайн, — говорила она своей матушке. — Петербург создан для загадок!

Матушка отмахивалась, но дядюшка — Евстратий Павлович Медников, отставной чиновник по особым поручениям при департаменте полиции, — лишь посмеивался в усы. Он знал, что если племянница принялась «разгадывать тайны», то лучше всего быть поблизости, чтобы не пришлось потом вызволять её из каких-нибудь весьма неприятных обстоятельств.

В тот день он сидел на скамейке у решётки и кормил воробьёв крошками баранок, когда Лизонька, запыхавшись, подбежала к нему.

— Дядюшка, — заговорила она взволнованно, — вы не поверите! Я только что видела, как молодой человек передал барышне вуалетку, свернутую в трубочку, и они оба оглядывались, словно за ними следили!

— Что же в этом удивительного, Лизонька? — спросил он, не поднимая глаз. — Молодые люди нынче передают друг другу и цветы, и вуалетки, и даже взгляды, куда более опасные.

— Ах нет, дядюшка, вы не понимаете! — всплеснула руками она. — Барышня была в красной шали, а молодой человек — студент, судя по всему! А потом явился жандарм, и они разошлись в разные стороны. И, дядюшка, кажется, из кармана студента выпала бумажка...

Медников поднял бровь.

— Бумажка, говоришь?

— Да! — с жаром подтвердила Лизонька. — Я её подобрала, — добавила она виновато, — ведь это улика!

Евстратий Павлович вздохнул и протянул руку.
На бумаге было неловко выведено карандашом: «Встреча — Летний сад, 4 часа, у решётки». И под этим — странный знак, похожий то ли на букву «А», то ли на стрелу.

Медников прищурился.
— Хм... Студент, говоришь? Каков был на вид?

— Бледный, но миловидный, лет двадцати. А барышня — темноволосая, с очень решительным выражением лица.

— Решительность — опаснейшее качество в женщине, особенно если ей нет и двадцати пяти, — заметил он сухо. — Пойдём, покажешь место.

Они неторопливо двинулись по аллее. Летний сад был напоён запахом прелых листьев и влажной земли; вдалеке пели дрозды, а где-то за решёткой, у Фонтанки, стоял полицейский городовой, лениво переговариваясь с извозчиком.

На скамье, где, по словам Лизоньки, состоялась передача «вуалетки», лежал забытый женский зонтик — изящный, перламутровый, с резной ручкой.

— Видите, дядюшка! — прошептала она. — Вот доказательство!

— Доказательство чего, душа моя? — спросил Медников. — Что барышня обладала рассеянностью?

Он поднял зонтик, развернул — и из полости рукояти выпала узкая полоска бумаги. На ней значилось:
«Речь готова. Передать в комитет через К.»

Медников негромко присвистнул.

— Кажется, моя дорогая Лизонька, вы случайно вмешались в революционное предприятие.

— Ах! — выдохнула она, но в её глазах вспыхнул живейший интерес. — Выходит, барышня — революционерка, а студент — пособник?

— Или наоборот, — сказал он спокойно. — Лишь факты дадут ответ.

Они пробыли в саду ещё с четверть часа. Студент действительно вскоре вернулся, оглядываясь и явно что-то высматривая у скамьи. Когда он заметил, что зонтика нет, его лицо побледнело.

— Позвольте, — сказал Медников тихо. — Я попробую иной метод, не столь романический, как ваш.

Он подошёл к молодому человеку.
— Простите, сударь, не вы ли искали дамский зонтик?

— Да, — замялся тот, — барышня… моя… знакомая забыла его здесь.

— Что ж, — кивнул Медников, — тогда, быть может, вы объясните мне, что означает вот это?

Он раскрыл листок. Студент побледнел пуще прежнего.

— Я к этому не имею никакого отношения! — воскликнул он. — Меня втянули обманом! Я думал, что помогаю ей переправить письма к тётке, а оказалось…

Лизонька ахнула.

Медников посмотрел на него испытующе.
— Её фамилия?

— Крылова… Анна Никитична. Она учится на курсах, как и я... вернее, училась.

Медников вздохнул.
— Ну что ж, сударь, полагаю, сегодня вам повезло. Если бы зонтик нашли не мы, а кто иной, объяснять пришлось бы куда дольше и менее приятно.

Он спрятал записку в карман.
— А барышне вашей, — добавил он, — посоветуйте сменить увлечение. Революция — дело утомительное, а вот Летний сад — место мирное. Пусть лучше гуляет здесь, нежели сочиняет речи для комитетов.

Когда студент удалился, кланяясь и путаясь в словах благодарности, Лизонька с видом торжества сказала:

— Ну вот! Мы раскрыли целый заговор!

— Мы, — поправил Медников, — раскрыли случай рассеянности и неосторожности. Заговоры, моя милая, обычно не теряют зонтиков.

Он усмехнулся, подал ей руку, и они вышли из сада.

На углу, прощаясь, он вдруг сказал:
— Лизонька, обещайте мне, что впредь вы будете держаться от «дел» подальше.

— Разумеется, дядюшка, — ответила она торжественно. — Совершенно подальше.

А вечером того же дня Евстратий Павлович нашёл на своём письменном столе записку, выведенную изящным женским почерком:

«Дядюшка, завтра в шесть у Таврического — новое дело! Ваша Л.»


Он вздохнул, улыбнулся в усы и пробормотал:
— Ну что ж, похоже, покой мне, право, только снится.

Петербургский иллюстрированный журнал

№ 7, май 1906 года

               


Пропавший лакей и сбежавшая невеста

Юмористический рассказ о том, как барышня, спутанная с невестой, чуть было не обвенчалась с посторонним офицером.

Комедийное происшествие, доказавшее, что благоразумие редко сопровождает женскую сообразительность.



 От редакции

В нашем скромном журнале продолжаются публикации забавных приключений госпожи Е. Уваровой — молодой барышни с чрезмерным интересом к сыскному делу и безмерным запасом воображения.

В настоящем номере публикуется история о «похищении», в котором племянница нашего старого знакомого, господина Евстратия Павловича Медникова, сыграла невольную, но весьма эффектную роль.
               


Петербургская история


В один из тех дней, когда над Петербургом висит мягкий утренний туман, а по набережным стучат каблуками студенты, Лизонька Уварова, по обыкновению, спешила в книжную лавку на Мойке — взглянуть, не появилось ли новое издание Конан Дойля.

Но судьба распорядилась иначе.

У самого порога лавки две дамы оживлённо обсуждали нечто, от чего у Лизоньки моментально вспыхнули глаза.

— Да-да, барышню фон Клейст завтра тайком повезут венчаться! — шептала одна. — Жених-то, говорят, офицер, красавец, но семья не одобряет. А сегодня вечером лакей уедет всё готовить.

— Скандал, сущий скандал, — отозвалась другая.

Лизонька замерла.
Тайное венчание! Любовь наперекор всему! Какой материал для наблюдения!

Она живо поспешила к дядюшке Медникову, чтобы поделиться новостью.

— Дядюшка, — воскликнула она, ворвавшись в кабинет, — вы только представьте! Невесту собираются тайком похитить!
— Опять, Лизонька? — устало спросил Медников, не отрываясь от шахматной доски. — В прошлый раз вы тоже уверяли, что лакей — переодетый агент охранного отделения.
— А теперь всё серьёзно! — сказала она, ставя на стол чашку чая. — Я собственными ушами слышала. Сегодня вечером они поедут за невестой!

— Ну что ж, — Медников улыбнулся, — похищение барышень, как и простуда, всегда возвращается весной. Только, Лизонька, извольте не вмешиваться.
— Разумеется, дядюшка, — с самым невинным видом ответила она.


Вечером, разумеется, Лизонька не усидела дома. Надев простенькое светлое платье, она отправилась «случайно прогуляться» по улице, где, по слухам, жила невеста фон Клейст.

И тут судьба проявила свой юмор.

У ворот стояла коляска, и два молодых офицера нервно переговаривались:

— Она выйдет с минуты на минуту, — сказал один. — Батюшка в деревне уж готов.
— Главное — не промахнуться, — ответил другой. — Мы ведь барышню ни разу толком не видели.

В это мгновение из подъезда вышла Лизонька.
Офицеры переглянулись — белое платье, вуаль на шляпке, изящная фигурка.

— Вот она! — шепнул один. — Скорей!

Прежде чем Лизонька успела вымолвить хоть слово, её вежливо, но решительно усадили в экипаж.

— Сударыня, прошу не беспокоиться, всё в согласии с вашим сердцем! — сказал офицер, подмигнув.

— Ах, батюшки! — только и смогла вымолвить Лизонька, — но я… я вовсе не та барышня!

— Стесняетесь, — шепнул другой, — благородно, благородно. Всё уладится после венца.

Коляска помчалась прочь из города.



Меж тем у Медникова в доме зазвонил телефон — редкость для Васильевского острова.
— Евстратий Павлович! — тараторила домоправительница фон Клейст. — Барышня пропала! И лакей тоже! Ох, что будет!

— Лакей, говорите? — Медников нахмурился. — И Лизонька не дома…

Он лишь вздохнул, надел сюртук и пробормотал:
— Кажется, меня снова втянули в преступление против здравого смысла.


Тем временем экипаж с Лизонькой уже прибыл в деревушку близ Охты. В маленькой церковке скучал священник, держа наготове молитвенник.

— Батюшка, — с достоинством произнесла Лизонька, выходя из коляски, — я требую объяснений!
— А вы, сударыня, невеста? — растерялся священник.
— Ни в коем случае! — воскликнула она. — Я — племянница Евстратия Павловича Медникова, и меня только что похитили два крайне недальновидных офицера!

В этот миг у церкви затормозила другая коляска. Из неё выскочил Медников, пыльный, но невозмутимый.

— Лизонька, вы опять? — только и сказал он. — Мой ангел, я предупреждал, что нельзя вмешиваться в дела сердечные.
— Но, дядюшка, — вспыхнула Лизонька, — это они вмешались в мои!

— Молодые люди, — обратился Медников к офицерам, — вы, конечно, имели самые благородные намерения. Но вы похитили мою племянницу.
— Ах, Господи… — прошептал один из офицеров, побледнев. — Мы думали…
— Что барышня похожа, понимаю, — сказал Медников, снимая шляпу. — Но в следующий раз советую проверять невесту хотя бы по паспорту.


Позже, когда всё утряслось и настоящая невеста благополучно объявилась (оказывается, просто сбежала на дачу к тётушке), Медников и Лизонька возвращались домой.

— Вы видите, дядюшка, — сказала Лизонька, — всё разрешилось само собой.
— Конечно, — ответил он. — Но если завтра Петербург заговорит о «похищенной племяннице известного чиновника», я возложу всё расследование на вас же.

Лизонька улыбнулась:
— Обещаю, дядюшка, впредь буду осторожнее… хотя, если подумать, — добавила она с блеском в глазах, — похищение — это ведь тоже опыт для будущего сыщика.

Медников вздохнул:
— Да, Лизонька. Но, боюсь, сыщик в вас развивается быстрее, чем благоразумие.

И они пошли по вечернему Невскому, где фонари загорались один за другим, словно подмигивали им — свидетелям, участникам и виновникам одной весьма запутанной, но безобидной истории.



   Редакторское примечание

Редакция уведомляет достопочтенную публику, что:

госпожа Е. Уварова действительно вернулась домой в полном здравии, слегка охрипнув от возмущения;

господин Евстратий Павлович Медников, по свидетельству очевидцев, не выразил ни малейшего удивления происшедшим, но долго курил трубку, повторяя: «Форма без содержания — вот беда нынешних похитителей»;

лакей, подозревавшийся в соучастии, оказался невиновен и, как выяснилось, всю ночь проспал в трактире «У трёх свечей», после чего вернулся к своим обязанностям, не догадываясь, что за ночь стал предметом пересудов светских дам.


 Из писем читательниц о приключениях госпожи Уваровой

«Дорогая редакция! Прошу печатать чаще рассказы о госпоже Уваровой — моя дочь читает их вслух, а брат смеётся, чего не случалось со времён первой Думы».

С почтением, вдова статского советника В. И. Б.



«Если госпожа Уварова когда-нибудь решит открыть школу для барышень-сыщиц, я первая запишусь!»

С уважением, гимназистка П. А. Горчакова, 7 класс.


 В следующем номере — новое расследование дядюшки Медникова и его неугомонной племянницы: «Дело о визитной карточке без имени».

               
 

 Дело о визитной карточке без имени

(Из дел Лизоньки и дядюшки Медникова)


Истинное происшествие, в коем букет фиалок, пароль и барышня чуть не привели к государственному перевороту.

Петербургская история, где простота чуть не сделалась орудием заговорщиков.


I. Букет фиалок и молодой человек с вопросом

Лето в Петербурге, как известно, редко приходит вовремя, но в тот день оно вдруг явилось во всей своей милости: по улицам пахло липами, мостовые пылили, и даже чиновники улыбались в трамваях.

Лизонька Уварова шла по направлению к Сенной площади — купить кое-что для обеда и, быть может, маленький букетик фиалок для настроения.
— Цветы, дядюшка, — говорила она всегда, — лучшее средство от скуки и политики.

На углу стояла продавщица с корзиной цветов. Лизонька выбрала простые фиалки — неброские, но душистые. И тут рядом остановился молодой человек в сером пыльном сюртуке, с той нервной поспешностью, что свойственна людям, которые вечно куда-то спешат и всё оглядываются.

Он приблизился и тихо произнёс:
— Варежки продаёте?

Лизонька удивлённо вскинула глаза:
— Варежки? Да нынче же июль!

Молодой человек странно кивнул, будто получил долгожданный ответ, и быстро сунул ей в руки маленький свёрток, аккуратно перевязанный шпагатом.
— Передайте это по адресу, — сказал он, вытаскивая из внутреннего кармана визитку. — Директор музея. Сегодня в восемь вечера. Вас впустят.
И исчез, словно растворился в толпе.

— Какая чудная спешка! — пробормотала Лизонька, глядя на визитку. — Может быть, дядюшка поручил мне что-то доставить?


 II. Дядюшка подозревает неладное

Дома Евстратий Павлович Медников, в безупречном халате и с утренней газетой, наблюдал за чаем, который, как он утверждал, «никогда не стоит кипятить в обществе новостей».

— Дядюшка, — радостно сказала Лизонька, — представляете, ко мне обратился незнакомец! Очень вежливый, правда, несколько торопливый. Передал свёрток и вот эту визитку.
— Ах, боже мой… — Медников даже не посмотрел, — опять кроссворды на улице решаете?
— Нет, напротив! Тут написано «директор музея». Очень официально.

Медников взял визитку. Бумага была добротная, но имя… отсутствовало. Лишь адрес и звание.

— Интересно, — пробормотал он. — А в свёртке что?

Лизонька послушно подала пакет. Дядюшка аккуратно развернул шпагат — и с лёгким вздохом достал пёстрые листки.

— Что это? — спросила Лизонька.

— Это, моя дорогая, не романтические письма, а листовки. Призывы, скажем так, не к цветам, а к перевороту.

Лизонька округлила глаза.
— Но… я ведь ничего не знала! Он спросил про варежки, а я ответила, что лето же.

Медников прижал ладонь к лбу.
— Варежки… Ах, Лизонька! Это же пароль.
— Пароль? —
— И отзыв. Вы, не подозревая, произнесли шпионскую реплику.

— Но, дядюшка, я же всего лишь шла за капустой!


 III. Визит в музей

К вечеру в доме уже царило легкое волнение. Лизонька предлагала:
— Мы можем просто прийти туда и объяснить, что всё это недоразумение!

— Лизонька, — сказал Медников, — в подобных ситуациях объясняют обычно уже после ареста.
— Но вы ведь сами рассказывали, что в 1884 году вычислили преступника по одной пуговице! Почему бы и сейчас не выяснить всё с толком?

Медников вздохнул и, видя, что удержать племянницу невозможно, решил действовать аккуратно.
В восемь часов вечера он появился у указанного здания — старого музея с облупленными колоннами.  Лизонька  уже была там.
На крыльце стоял сторож и сказал шёпотом:
— Вас ждут, барышня. Прошу следом.

Лизонька приподняла бровь. «Очевидно, меня приняли за кого-то другую», — подумала она и последовал внутрь.

В тёмном зале несколько человек спорили при свете коптящей лампы.
— Опаздывает, — сказал один. — Без неё не начнём.
— Простите, — вежливо произнесла Лизонька, — если вы обо мне…

Тишина.
— Вы — новая  связная?
И тут прогремел голос Евстратия Павловича:
— В известном смысле, хотя связь у нас скорее с законом.

В тот же миг распахнулась дверь — вошли двое жандармов. Один почтительно кивнул Медникову.
— По вашему указанию, Евстратий Павлович, всех задерживаем.

— Благодарю, — сухо ответил тот. — Только, прошу, без грубостей. Это ведь всё больше философы и филологи.


 IV. Последствия происшествия

Позже, за вечерним чаем, Лизонька пыталась понять:
— Значит, я была… революционной связной?
— Формально — да.
— А фактически?
— Фактически — барышня с букетом фиалок, которой следовало держаться подальше от паролей.

Она задумалась.
— Но ведь всё обошлось?
— Разумеется. Петербург стоит, полиция довольна, я спокоен, а вы, надеюсь, извлекли урок.
— Конечно! В следующий раз я просто не буду отвечать на вопросы.
— Особенно если спросят, не вы ли продаёте самодержавие, — заметил Медников.

Лизонька улыбнулась, поправляя фиалки в вазе.
— А визитная карточка, дядюшка, так и осталась без имени.
— Вот почему, — сказал Медников, отхлёбывая чай, — все настоящие заговоры начинаются с анонимности.



 Редакторское примечание

Редакция сообщает, что барышня Е. Уварова в тот вечер действительно посещала музей, но исключительно в познавательных целях.
Свёрток с листовками был передан в соответствующие инстанции.
Задержанные , из-за отсутствия доказательств их участия в тайных заговорах, отпущены с условием не путать букеты и пароли.
Фиалки же, по свидетельству очевидцев, благоухали ещё три дня, прежде чем окончательно завяли — в полном согласии с законом природы и нравственности.


В следующем номере: «Дело о пропавшей трости господина Б.» — где Лизонька вновь проявит неожиданное рвение, а дядюшка Медников — выдержку, достойную Сената.

               



Изданіе “Северныя Огни”. № 18, 1908 г.

Дело о пропавшей трости господина Б.

(Юмористическій рассказъ, въ которомъ дядюшка Медниковъ вновь сталкивается съ преступленіемъ противъ здравого смысл;.)

Изъ записокъ Евстратія Павловича Медникова, бывшаго чиновника особыхъ порученій при Департамент; Полиціи.


I. Утро, извозчикъ и барышня

Петербургъ, конецъ апр;ля. День ясный, прохладный, пахнетъ талою водой и свежимъ булочнымъ тестомъ.
Барышня Елизавета Уварова, окончившая Бестужевскія курсы и прочитавшая вс; тома Конанъ Дойля, р;шила, что утро надлежитъ посвятить добрымъ д;ламъ.

Она вышла изъ дому съ корзиною и, дойдя до угла, увид;ла извозчика — унылаго, сгорбленнаго челов;ка, державшаго вожжи съ видомъ обречённымъ.

— Что ты, голубчикъ, такъ печаленъ? — спросила Лизонька съ участіемъ.

Извозчикъ вздохнулъ:

— Ахъ, барышня, б;да. Обвинили меня, будто я трость у барина укралъ.
Вчера подвозилъ его, а онъ пьянъ былъ, какъ сапожная щётка: и съ цыганками, и съ гармошкою. До дому довёзъ, а нынче — грозитъ судомъ.



— И ты не кралъ?
— Да свид;тели есть, барышня, — девицы его съ п;снями у крыльца валялись!

Лизонька всплеснула руками:
 — Это же ужасъ! Ахъ, какъ несправедливо обращаются съ простымъ людомъ!


II. Дядюшка, подозр;нія и заточеніе

Вернувшись домой, Лизонька съ порога вскричала:
— Дядюшка! Произошло возмутительное преступленіе!

Евстратій Павловичъ Медниковъ, склонившійся надъ газетой, спокойно воззр;лся на племянницу поверхъ очковъ.

— Лиза, дитя моё, когда ты произносишь слово преступленіе, у меня немедленно пропадаетъ аппетитъ.

Выслушавъ, онъ помолчалъ, отставилъ чашку кофе и произнёсъ сухо:

— Господинъ Б., говоришь? Любопытно… Это не тотъ ли, что проживаетъ на Сергиевской улице, съ подозрительными иностранцами знакомъ?

Онъ всталъ, подошёлъ къ дверямъ и сказалъ лакею:
— Прошу барышню не выпускать изъ комнатъ до моего возвращенія.
— Дядюшка! — вскричала Лизонька, — вы не им;ете права! Я уйду отъ васъ къ революціонерамъ!

— Не сомн;ваюсь, — холодно отв;тилъ Медниковъ, — именно потому я и принимаю м;ры предосторожности.


III. Дело принимаетъ оборотъ

Къ полудню Евстратій Павловичъ уже бес;довалъ съ господиномъ Б.
Тотъ волновался, гн;вался, ругался на извозчика и утверждалъ, что трость стоила «величайшихъ денегъ и была подаркомъ друга изъ Лондона».

Медниковъ вежливо кивнулъ, но про себя отметилъ:

 «Где Лондонъ — тамъ, бывало, и тайна».



Позднимъ вечеромъ, по наводк; знакомаго полицмейстера, онъ отыскалъ трость въ лавк; старьёвщика на Мойк;.
Въ трости оказалась тончайшая трубка, въ коей лежала скатанная бумага съ микроскопическими буквами: описаніе передвиженій русскаго флота.


IV. Возвращеніе и нравоученіе

Поздно ночью Медниковъ вернулся домой.
Лизонька сид;ла у окна, вся обиженная и томная.

— Вы чудовище, дядюшка! Я два часа плакала! А вы, быть можетъ, объ;дались пирожками!

— Отчасти, — признался Медниковъ. — Но съ пользой для службы.

Онъ рассказалъ всё происшедшее. Лизонька слушала, раскрывая глаза шире и шире, наконецъ прошептала:

— Такъ выходитъ… я могла бы пом;шать вамъ раскрыть шпиона?

— Безусловно.
— Ахъ, какъ это ужасно!
— Напротивъ, весьма поучительно.

Медниковъ налилъ ей чаю и добавилъ:
— Лизонька, въ будущемъ занимайся не д;ломъ, а вязаньемъ. Тамъ нити тоже запутываются, но хоть безъ участия англійской разведки.



  Отъ Редакціи

Редакція, получивъ отъ автора настоящія записки, сп;шитъ довести до св;денія публики, что барышня Е. Уварова нын; пребываетъ въ добромъ здравіи и не принимаетъ бол;е участія въ государственныхъ тайнахъ.
Господинъ Б. высланъ за границу. Извозчикъ получилъ вознагражденіе.
А трости съ тайнописью отныне въ лавкахъ не принимаются.


(Продолженіе сл;дуетъ въ рассказ; “Дама въ перчаткахъ и письмо безъ адреса”.)


   
               

Издание "Нива" .  № 20, 1908

Дело о пропавшей трости господина Б.

Юмористический рассказ, в котором дядюшка Медников вновь сталкивается с преступлением против здравого смысла.


I. Утро, извозчик и барышня

Петербург. Конец апреля, день ясный, но прохладный.
Лизонька Уварова, в новом весеннем пальто с кружевным воротничком, вышла на улицу, решив «совершить полезную прогулку» — купить свежих булочек к чаю и «заодно осмотреть, не продаётся ли где что-нибудь редкостное».

У ближайшего угла стоял извозчик с усталым лицом и потухшей трубкой.
— Что ты, голубчик, такой печальный? — сострадательно спросила Лизонька.
Извозчик вздохнул и поведал, что его обвиняют в краже трости.

 — Барин был пьян, — объяснял он, — да не просто пьян, а с цыганками и гармошкой. До дому я его довёз, а нынче он меня разыскал, кричит: «Вор! украл трость с золотым набалдашником!»



— Небось, и полицию позовёт?
— А как же! А мне что, суд да каторга ни за что!

Лизонька всплеснула руками и моментально ощутила в груди знакомое чувство — предчувствие тайны.


II. Дядюшка, подозрения и запертая барышня

Дома Лизонька с порога объявила:
— Дядюшка! Произошло ужасное преступление — извозчика оболгали!

Евстратий Павлович Медников, спокойно сидевший за утренним кофе, поднял глаза поверх очков.
— Ты, Лиза, когда говоришь слово преступление, у меня сразу портится аппетит.

Выслушав сбивчивый рассказ, он тихонько кивнул.
— Любопытно. Ты говоришь, барин некий господин Б.?

При этом лёгкая тень скользнула по лицу Медникова. Он уже слышал это имя — в жандармском отчёте о подозрительном господине, бывавшем в английском посольстве.

— Так, — протянул он. — Извозчика пока забудем. Лиза, ты сегодня никуда не пойдёшь.

— Дядюшка! Но как же можно! Когда под носом у вас творится ужас!
— Именно потому и нельзя.

Он поднялся, позвал лакея:
— Прошу барышню запереть в её комнате и не выпускать до моего возвращения. Обед подать туда же.

— Дядюшка, вы тиран! — возопила Лизонька, топнув ножкой. — Я от вас убегу в монастырь! Или, хуже того, к англичанам!

Медников только усмехнулся.
— Вот именно этого я и опасаюсь.


III. Расследование Медникова

Покинув дом, Евстратий Павлович отправился к дому господина Б.
Тот, как выяснилось, с утра действительно шумел, обвиняя извозчика.
Но Медников, человек наблюдательный, отметил: господин Б. нервничал чересчур сильно — и вовсе не из-за трости.

 — Трость, — сказал он, — дорогая, английская, внутри полая. Сувенир.



Случайно (?) из кармана барина выглянул конверт с гербовой бумагой.

Медников, получив через знакомого чиновника разрешение на обыск, поздним вечером нашёл пропавшую трость в лавке старьёвщика. Тот объяснил, что ему её «продал слуга господина Б., сказав, что барин разорён».

Открыв трость, Медников обнаружил тонкий свёрток папиросной бумаги с микротекстом: сведения о движении русских судов в Балтийском море.


IV. Конец истории и новая буря в доме Уваровых

Господина Б. арестовали. Извозчика отпустили с извинениями.
А вечером, вернувшись домой, Медников застал сцену величайшего драматизма.

Лизонька сидела у окна в полутьме, с платочком в руке.
— Дядюшка, вы злодей. Я три часа плакала. Считала пылинки на шторах. Если бы я была на свободе, я бы всё давно раскрыла!

— Да не сомневаюсь, — сухо заметил Медников, — только в другую сторону.

Он рассказал ей всё происшедшее. Лизонька ахала, хваталась за сердце и наконец воскликнула:
— Как жаль! Ведь если бы я пошла, я бы непременно всё испортила!

— Редкое сознание, — заметил дядюшка и усмехнулся. — Запомним это как начало твоего нравственного совершенствования.



 Послесловие автора (из “ Нива”, 1908)

 «Сей случай доказывает, что чрезмерное любопытство барышень может представлять опасность для Отечества, а трости — не всегда безобидные предметы. Однако ни одно расследование не обходится без участия дамского сердца, ибо без него не было бы и вдохновения для наших сыщиков».

               



 Дело о даме в перчатках


Истинное происшествие, в коем одно письмо без адреса навлекло револьверный переполох и слёзы барышни в лиловом платье.


I. На Невской набережной

Случилось это ранним петербургским утром, когда небо над Невой еще не решило — быть ли ему голубым или затянутым дождем. Город лениво просыпался, извозчики дремали на облучках, газетчики кричали что-то о заседании думы и новом романе в «Ниве».

Лизонька Уварова, барышня деятельная и неисправимо романтическая, шла по делам, совершенно беззлобно мечтая о приключении — хоть о каком-нибудь! С тех пор, как её дядюшка, отставной сыщик Медников, запретил ей вмешиваться в дела полиции, жизнь, по мнению Лизоньки, сделалась невыносимо скучной.

И вот судьба, как водится, не замедлила.
У подъезда стоял изящный экипаж, от которого отделилась рука — тонкая, в белой перчатке — и подозвала мальчишку-оборванца.

— Вот, голубчик, — сказала дама в перчатках, — отнеси. И никому ни слова.

Мальчишка сунул письмо за пазуху, схватил монету и ринулся прочь. Но едва миновал мостовую, как поскользнулся, упал — и письмо выскользнуло прямо под ноги Лизоньке.

— Ах, Боже мой! — воскликнула она и нагнулась.
Письмо без адреса. Ни имени, ни улицы. Только сургучная печать — розовая, с гербом.


II. Письмо без адреса

Лизонька стояла в растерянности. Экипаж уже отъехал. Мальчишка исчез.
Она покрутила письмо в руках и, поколебавшись, всё-таки вскрыла — ведь, как известно, женское любопытство не знает ни адресов, ни границ.

На аккуратном листке стояло:

«Евстратий Павлович, ради Бога, уезжайте немедленно! Муж знает всё. Он вне себя и клянётся убить вас. — Ольга Андреевна.»



— Евстратий Павлович! — ахнула Лизонька. — Да ведь это дядюшка!

Дома, усевшись с чаем, она протянула письмо Медникову, сияя торжеством открытия.

Дядюшка, человек вида сухого, но с улыбкой под усами, взял письмо и, пробежав глазами, только хмыкнул:
— Любезная моя племянница, к счастью, ни одна Ольга Андреевна не грозит моей жизни. Зато я знаю одного поручика с точно таким именем и отчеством — ветреного, что твоя погода в мае. И, если я не ошибаюсь, муж той самой Ольги Андреевны — субъект вспыльчивый, картежник, к тому же охотник до расправы.

— Так надо спасать поручика! — воскликнула Лизонька.
— Надо — мне, — холодно заметил Медников. — А ты, душа моя, останешься дома.

Лизонька обещала с такой покорностью, что дядюшка только покачал головой:
— Слишком легко ты согласилась. Это тревожный симптом.


III. Шторм в меблированных комнатах

К вечеру Медников подошёл к дому на Васильевском острове, где квартировал поручик.
Из окон доносился шум, звон стекла и визгливый мужской голос:

— Я его пристрелю, как собаку!

Перед домом толпились зеваки.
— Ещё выстрела не было? — спросил Медников.
— Нет, пока ломают мебель, — ответил кто-то с интересом.

— Отлично, — сказал сыщик. — Успею.

Он взлетел по лестнице. В комнате царил хаос: пьяный поручик, в одном неглиже, прикрывался подушкой, а напротив стоял ревнивый супруг с пистолетом.

— Господа! — произнёс Медников своим железным голосом. — Что за неуместные увеселения?

Ревнивец вздрогнул. Воспользовавшись секундой, дядюшка ловко выбил пистолет и сунул его себе за пояс.

— Сударь, — сказал он, обращаясь к взъерошенному супругу, — если желаете попасть на каторгу, продолжайте.
— Но он... он был с моей женой! — сипел тот.
— А вы с её письмами, стало быть? Значит, квиты.

Поручик, краснея, пробормотал нечто о «дружеском визите».
— Дружба, молодой человек, — заметил Медников, — вещь прекрасная, но без пистолетов она безопаснее. И наденьте одежду уже.


IV. Лизонька вовремя

В этот миг дверь распахнулась — и на пороге появилась Лизонька, пылающая, запыхавшаяся, с непокорной кудрёй на лбу.

— Дядюшка! Я не опоздала?
— Как всегда, душа моя, ты прибыла вовремя, — спокойно сказал он. — Ещё чуть-чуть — и сама бы попала в любовную драму, вместо поручика.

Толпа хохотнула. Лизонька покраснела, но быстро оправилась:
— Я ведь только хотела помочь…

— Вот и помогай, — сказал Медников, — собирай тут брошенные вещи. А я поговорю с господами о нравственности.


V. Развязка

К ночи всё уладилось. Поручик отбыл в полк с обещанием «впредь не путать переписку с амуром». Муж был отпущен под честное слово «больше не ревновать публично».

Лизонька же, шагая с дядюшкой по пустынной набережной, шепнула:
— Всё-таки, дядюшка, как жаль, что я не дама в перчатках.
— Слава Богу, что не дама в скандале, — сухо ответил он.



   От редакции

Редакция «Петербургского Вестника» получила несколько писем от читательниц, интересующихся, был ли поручик красив. Сообщаем достоверно: да, был. Настолько, что и теперь, вероятно, всё ещё остаётся источником бедствий женских сердец.
 
               

         

  Издание "Нива" .  № 28, 1908
Кот Васька

(Из дел Лизоньки и дядюшки Медникова)

История о том, как проказник кот  может предотвратить покушение.

I. Шляпка и фарфоровый пастушок

Стоял ясный июльский день. Петербург лениво грелся на солнце, извозчики скучали на углах, а Лизонька Уварова, задумав купить себе новую шляпку у мадистки на Литейном, шла в лёгком расположении духа, играя кружевным зонтиком.

Неожиданно что-то глухо стукнулось рядом с ней — прямо у ног лежал фарфоровый пастушок. Лиза подняла статуэтку и подняла глаза. На втором этаже меблированных комнат сидел на подоконнике рыжий кот, важно глядя вниз, словно наблюдая за результатом собственной проделки.

— Ах, шалун! — воскликнула Лиза. — Вот ведь беда, теперь искать, кто его хозяин.

И, прижимая к груди фарфорового пастушка, поднялась по лестнице.


II. Подслушанное

Лестница была старая, деревянная, пахло жареным луком и пылью. Лиза уже хотела постучать в первую дверь, но остановилась — за другой, чуть приоткрытой, послышались голоса.

— Готовься, ровно в два. У Аничкова моста. Губернатор выезжает без охраны, — сказал один.
— А коробка готова? — спросил другой.
— Конечно. Под видом торта.

Лизонька замерла. Сквозь щёлочку она увидела на столе круглую картонную коробку с надписью «Кондитер Бурже».

Она не сомневалась — это готовилось покушение.


III. Смелость барышни

Времени предупредить дядюшку Медникова не было.
Лизонька, дрожа от волнения, выбежала на улицу и бросилась в ближайшую кондитерскую.

— Дайте мне, пожалуйста, коробку, как у вас для торта — срочно! — почти выкрикнула она.
— Что именно положить?
— Безе! Хоть безе, хоть пирожные, только быстрее!

Продавщица недоумённо поглядела на взволнованную барышню, но достала коробку — точно такую же, как та, что стояла у заговорщиков.


IV. На Аничковом мосту

К двум часам на Аничковом мосту собралась толпа.
Извозчики стояли рядами, горожане ждали выезда губернаторского экипажа. Среди них Лиза увидела молодого человека — в его руках была коробка из той самой кондитерской.

Она подошла ближе, стараясь не привлекать внимания, но, будто случайно, оступилась, вскрикнула и схватилась за ногу:

— Ах, я подвернула ногу! Сударь, помогите, пожалуйста!

Молодой человек поставил коробку на скамью, чтобы поддержать барышню. И в это мгновение Лизонька, едва заметным движением, подменила коробки.

Через минуту показался губернаторский экипаж. Молодой человек выпрямился, вскинул руку — и метнул коробку прямо в карету.

Раздался мягкий шлепок. Из экипажа донеслось возмущённое «Что за черт?!» — и вокруг губернатора полетели клочки крема. Толпа ахнула, а потом взорвалась хохотом.


V. Дядюшка

Когда смех немного стих, из-за угла вышел дядюшка Медников — сдержанный, невозмутимый, но с тем самым взглядом, от которого у Лизоньки холодело внутри.

— Лиза… неужели опять?

— Дядюшка, я спасла губернатора!

— Ты спасла губернатора, — устало произнёс Медников, — но чуть не погубила мои последние нервы.

Он бережно взял у неё настоящую коробку — ту, где, по всей вероятности, и находилось взрывное устройство.


VI. Эпилог

На следующий день в газетах появилась короткая заметка:

«Сегодня Петербург был свидетелем необычного происшествия. Попытка злодейского акта обернулась нелепой шуткой: губернатора испачкали тортом. Некая молодая барышня, проявив необычайное присутствие духа, предотвратила трагедию. Её имя не разглашается…»



Лизонька читала заметку за чаем, а рядом на подоконнике сидел виновник всех событий — кот Васька, который теперь принадлежал ей.

— Видишь, Васька, — сказала она, — даже ты, оказывается, герой.

А дядюшка Медников, наблюдая за ними из-за газеты, лишь покачал головой:

— Времена теперь тревожные, Лиза. Поезжай-ка ты пока в Париж, подальше от всяких взрывов.

И действительно, вскоре пароход унёс её из Петербурга.
Газеты писали:

 «С отъездом барышни Уваровой за границу, кажется, завершились знаменитые дела Лизоньки и дядюшки Медникова. Петербург скучает.»

«Милостивый государь издатель! Неужели Лизонька и в самом деле уехала за границу? Петербург без неё словно без солнца!»
— Ваша постоянная читательница Марья Ф. из Пскова.

               




Изданіе “С;верныя Огни”. № 24,  1908 г.


 Котъ Васька

(Изъ д;лъ Лизоньки и дядюшки Медникова)

Посл;днее приключеніе, въ коемъ котъ спасаетъ губернатора, барышня — честь семьи, а дядюшка — остатки терп;нія.




I. Лизонька, шляпка и статуэтка

Былъ тёплый июльскій день, когда даже Невскій проспектъ казался соннымъ и благодушнымъ. Лизонька Уварова, р;шая важн;йшее вопросъ — какой фасонъ шляпки нын; приличествуетъ барышн; съ ограниченными средствами, — шла къ мадистк;, легко подрагивая кружевнымъ зонтикомъ.

На углу она услышала глухой стукъ. Подъ ноги ей скатилась фарфоровая статуэтка пастушка. Лизонька подняла её и, поднявъ взглядъ, увидала въ окн; второго этажа рыжего кота, самодовольно махавшаго хвостомъ.

— Ахъ, злод;й! — воскликнула она. — Надобно вернуть вещь хозяйк;, покуда этот безобразникъ не сбросилъ ещё что-нибудь тяжел;е.



II. Разговоръ за дверью

Поднявшись по лестниц; меблированныхъ комнатъ, Лиза начала искать ту самую квартиру. Въ коридор; пахло щами и лавандовымъ мыломъ.
Она уже хот;ла постучать въ одну изъ дверей, какъ вдругъ услышала глухой мужской голосъ:

— Ровно въ два. У Аничкова моста. Губернаторъ вы;зжаетъ безъ охраны.

— А коробка готова?

— Вотъ. Подъ видомъ торта.

Лизонька, затаивъ дыханіе, увидала сквозь щель дверь: на стол; стояла круглая коробка съ надписью «Кондитеръ Бурже».


III. См;лая барышня

«Дядюшка далеко… предупредить некогда!» — мелькнуло въ голов;.
Она бросилась къ ближайшей кондитерской и, б;гомъ, заказала точно такую же коробку съ настоящимъ тортомъ.

 — Заверните поскор;е! — умоляла она продавщицу. — Это вопросъ жизни и смерти!
— Ахъ, барышня, — отозвалась та, — у насъ только безе съ кремомъ.
— Пусть будетъ безе, коли спасаетъ губернатора!




IV. На мосту

Толпа собралась у Аничкова моста. Извозчики дремали, солдаты скучали, только одинъ молодой челов;къ стоялъ, крепко держа коробку съ «тортомъ».
Лизонька подошла, делая видъ, что любуется водою.

Вдругъ она ахнула, схватилась за ногу и жалобно произнесла:
— Ахъ, я подвернула ногу! Сударь, помогите, будьте добры!

Молодой челов;къ поставилъ коробку, чтобы подать ей руку. И въ ту же минуту ловкая барышня поменяла её на свою.

Черезъ минуту изъ-за угла показался губернаторскій экипажъ. Молодой челов;къ выпрямился, размахнулся и метнулъ коробку прямо въ кортежъ.

Раздался шлепокъ — и по лицу почтенного кучера размазало кремъ. Толпа ахнула, потомъ заржала. Губернаторъ, вытирая усы, удивлённо смотр;лъ на остатки безе.


V. Дядюшка и благодарность

Когда см;хъ утихъ, изъ-за ближайшаго фонаря тихо вышелъ дядюшка Медниковъ.
— Лиза… — произнёсъ онъ съ темъ особеннымъ выраженіемъ, которое предвещало грозу. — Неужто ты опять…

— Дядюшка, я спасла губернатора!

— Ты спасла Петербургъ, а мои нервы — погубила, — вздохнулъ онъ, бережно принимая изъ её рукъ коробку съ бомбою.


VI. Эпилогъ

На другой день Лизоньке и коту Васьк; (того самого, виновника исторіи) была выдана благодарность «за проявленную см;лость и добродушное участие».

Дядюшка же, глядя въ окно на б;лый пароходъ, вздохнулъ:
— Времена нын; тревожные, душа моя. Поезжай-ка въ Парижъ, посмотри на Эйфелеву башню, а Петербургъ отдохнётъ отъ твоихъ добрыхъ д;лъ.

И газеты писали:

«Съ отъ;здомъ барышни Уваровой въ Парижъ окончились знаменитые «Д;ла Лизоньки и дядюшки Медникова». Читатели выражаютъ сожал;ніе и желаютъ автору скор;йшихъ новыхъ приключеній».

               


Из найденных записок

Когда в начале нынешнего года в одном из старых домов на Литейной части производился ремонт, в подвале, за обвалившейся кладкой, рабочие нашли небольшой сундук. В нём, среди пожелтевших бумаг и визитных карточек, хранилась тетрадь в сером переплёте с надписью: «Записки Е. У.»

Как выяснилось, речь шла о барышне Елизавете (Лизоньке) Уваровой — племяннице господина Евстратия Павловича Медникова, известного по ряду дел охранного отделения конца XIX века. Сам Медников, человек тихий, но несомненно выдающийся, упоминается в нескольких архивных донесениях как офицер, служивший под непосредственным руководством господина Кошко.

Тетрадь содержала шесть рассказов, исполненных очарования и добродушия, с лёгким налётом юмора и искренней теплотой к людям. Судя по стилю, повествование вёл сам господин Медников, а отдельные места, вероятно, были записаны его племянницей — молодой особой, чья живость и бесстрашие не раз доводили бедного дядюшку до отчаяния.

Нет сомнений, что оба они существовали в действительности, хотя судьба их теряется в вихре времени. После 1910 года в газетах не встречается ни одного упоминания о Медникове, а барышня Уварова, как писали позднее, уехала за границу — быть может, в Париж.

Мы публикуем эти страницы без изменения стиля и орфографии, с глубокой признательностью автору — за доброту, остроумие и память о старом Петербурге, где среди туманов и фонарей всегда находилось место и расследованию, и улыбке.

От издателя
Петроград, март 1914 года