4 глава. Порка Тедди

IV. ПОРКА ТЕДДИ
***

Однажды вечером мы все так весело сидели, и мама рассказала нам... Она читала нам вслух, как всегда делает по воскресеньям после чая, и это была история о _водяных детях_. Это очень милая история, которая заставляет
Нам ужасно хотелось утонуть, но мы как раз дошли до конца. «Вот и всё»,
 — сказала мама и закрыла книгу. Потом она на минутку остановилась. «Дети,
маме тоже предстоит долгий путь, на другой конец нигде,
как маленькому Тому».
Мы все подумали, что мама шутит, и засмеялись. Тедди сидел у неё на коленях, потому что он самый маленький, а мы все уютно устроились на ковре вокруг. Мусорщик пришёл к нему, потому что ему уже пора было спать, но по воскресеньям он засиживается допоздна. «Тедди идёт в
Другой-конец-Никуда», — сказал он очень сонным голосом.

Мы все снова рассмеялись над этим. “Да, и мама - миссис
Ты бы не стал Бедонеби”, - сказал Хамфри. Мама не ответила.

“Мама, мы действительно уезжаем?” - Спросила я.

Я подняла голову и была очень удивлена. Мамины глаза были полны
слез. «Малышу Тому пришлось идти одному, — сказала она, — и бедной Маме тоже придётся идти одной, без своих водяных малышей».

Мне вдруг стало страшно. Я крепко сжала мамину руку и сидела неподвижно. Мне казалось, что я вообще не могу говорить. «Но как долго, Мама?»
 — спросил Хамф. «Два дня?» Потому что Мама иногда уходит
С пятницы по понедельник мы будем с папой, хотя мы все очень ворчим.

 Мы совсем не видели лица мамы, потому что она целовала Тедди в макушку.
 Он уже совсем заснул. «Нет, гораздо дольше, — сказала она. — Больше трёх месяцев — всю зиму».

 «О нет, нет, нет!» — воскликнули Хамф и Вайолет, но я всё ещё не могла говорить. Я почему-то этого ожидала. «Но почему, мама, почему?»
 — сказал Хамфри. «Мы не так уж плохо себя вели».

 И тогда мама рассказала нам. Она сказала, что, когда в прошлом месяце она была так больна (в то время, когда Вайолет ходила одна с визитами), наш врач сказал, что он
подумал, что ей не следует оставаться в Англии из-за холодной погоды. И вчера,
когда она ездила в Лондон с отцом, она была на приеме у очень
замечательного врача, и он сказал то же самое, и что она должна отправиться в путь
почти немедленно.

“Но возьми нас, возьми и нас тоже, мама”, - умолял Хамф. Я все еще не мог ничего сказать
.

“Я не могу, мой маленький сын, я не могу. Мы недостаточно богаты.
Отцу трудно найти деньги даже для того, чтобы мама поехала одна”.

“Подумай, как будет хорошо, когда я вернусь снова”, - сказала мама
немного погодя. “ Скоро наступит лето, и мы будем устраивать чудесные пикники
в лесу. И в моей коробке будут сюрпризы, такие сюрпризы для каждого из вас!»

«Мама уезжает на два, пять, шесть, миллион лет!» — внезапно закричал Тедди. Он захлопал в ладоши и засмеялся, как будто это было что-то приятное.

Что ж, я ничего не могла с собой поделать; казалось, это было невыносимо. «Заткнись, мерзкий, отвратительный идиот!» — сказала я. «Если ты рада, что мама уезжает, то остальные — нет».

 «Тише, тише, Молли!» — сказала мама. «Тедди такой маленький, он не понимает». Она положила руку мне на голову. После этого никто ничего не сказал
уже давно. Вайолет начала плакать, и Хамф тоже заплакал, хотя и делал вид, что это не так, чтобы не сморкаться, но продолжал хлюпать. Не могло быть, чтобы его носовой платок был грязным, ведь было воскресенье. Что касается меня, то я стоял за маминым креслом, и меня никто не видел. Тедди был единственным, кто радовался: он снова уснул.

— Ох, дети, дети! — вдруг сказала мама. — Не усложняйте мне жизнь. Мама ненавидит ходить по магазинам.

  Ну, раньше я об этом не задумывалась. Мама собиралась
я совсем одна, но, по крайней мере, у меня есть граф Олон (он моя крыс),
не говоря уже о других.

 «Ты... ты там окрепнешь, мама, правда? и сможешь
участвовать в забегах и... и во всём остальном, когда вернёшься?» Мой
голос звучал совсем не весело.

 Но вдруг мама заплакала; по-настоящему заплакала. «Мои малыши! о, мои «кошечки-милашки»! — прошептала она. Так она нас называет, когда мы очень ласковые. И на минутку мы все как будто заплакали вместе.

 «Ну, так не пойдёт; мама — самый большой ребёнок из вас всех», —
— сказала мама и улыбнулась. — Скоро на ковре будет большой пруд, и вы станете настоящими водяными. Разве Тедди не удивится, когда проснётся и обнаружит, что плавает по гостиной?
 Пойдём, нам нужно уложить малыша спать. Мама рассмеялась, и мы, конечно же, тоже засмеялись.

Что ж, за следующие несколько дней мы свыклись с мыслью о том, что мама уезжает, и это уже не казалось таким ужасным. Она сказала нам, что едет в город под названием Алжир, где живут чернокожие люди, настоящие живые чернокожие люди, которые ходят по улицам в странной одежде, и что
она рисовала их для нас, и, конечно, это было очень интересно. Но всё равно мы были довольно несчастны — все, кроме Тедди.
Мне казалось, что я не могу его простить. Он не возражал ни капли, как и в первый вечер, даже когда был полностью бодр. Я начала думать, что у него нет сердца, как у Нерона. А теперь, Хамп, хотя временами
Можно подумать, что его не волнует ничего, кроме того, какой пудинг будет на ужин.
Но когда дело доходит до чего-то серьёзного, ты просто
узнаёшь, что его это волнует. И он ещё ужасно храбрый, этот Хамф. Однажды он
Он отрубил себе палец, и кровь просто хлынула из раны.
И всё, что он сказал: «Быстро перевяжи, это должно быть на виду».
 Я не знаю, что он имел в виду, но у нас гостил один джентльмен, который много болтал с отцом о медицине, так что, думаю, дело было в этом.
 В любом случае, это было очень смело.

 Дни перед отъездом матери казались мне пятью обычными днями, но в то же время очень короткими. Это было забавно. Наконец-то наступило утро, когда она могла начать. Нам нужно было встать очень рано, потому что они с отцом уезжали поездом в 7:45, и поэтому лампа была зажжена
за завтраком, и от этого всегда становится не по себе и хочется кашлять. Мама
ничего не могла есть, а папа все время ругал ее, чтобы заставить поесть.
Мы сидели так близко к ней, как только могли, все одетые и не успевшие почистить зубы — по крайней мере, мы с Хамфом не успели. Что касается Теда, то фройляйн вообще не стала его одевать, а просто спустилась вниз, чтобы попрощаться с ним в его маленьком алом халатике, сшитом из моего старого зимнего пальто. Он сидел на коленях у мамы и пытался держать вилку пальцами ног, и ему это всё ещё удавалось
казался вполне счастливым. Я бы встряхнул его, если бы сам не был таким несчастным.

 Наконец в дверь позвонили, и это была муха. «А теперь постарайся допить свой кофе, дорогая», — сказал отец, но мама ответила: «Я не могу, не могу». «Что ж, мы должны начать прямо сейчас», — сказал отец. Для него всё складывалось очень удачно, ведь он собирался поехать с мамой в Лондон и проводить её на корабле.


Мама встала и усадила Тедди в большое кресло у камина, не переставая его целовать. Он всё ещё держал вилку в пальцах ног.

«Смотри, смотри, Тедди ест завтрак ногами!» — крикнул он.
указывая на них. Казалось, он не мог думать ни о чём другом.

 Мама вышла в холл, а мы все прижались к ней и пошли по садовой дорожке к калитке. Как только она вошла, отец или кто-то другой спросил, взяла ли она ключи, и Джейн, служанке, пришлось бежать за ними в дом. Пока мы ждали, фройляйн огляделась и тихонько вскрикнула. Тедди полз по саду, поджимая пальчики на ногах, когда они касались земли, и совсем без вилки.

«_Ах_, непослушный, непослушный _Киндхен_! Иди в дом, пока не замёрз. Ты
Ты умрёшь, — воскликнула фройляйн, бросилась назад и занесла его в дом, а затем снова вышла, закрыв входную дверь.

 Маме потребовалось две или три минуты, чтобы устроиться в коляске и разложить багаж, а затем мы все обняли её, и они тронулись в путь. Мама поцеловала её руку, высунувшуюся из окна. «Но я этого не видел», — сказал мне потом Хамф, потому что я
бежал по дому изо всех сил, рыдая навзрыд, и мне удавалось сдерживать слёзы, только пока я не добрался до ванной. Я понял
Там можно отодвинуть немного дерева, которое окружает ванну, и пролезть
сзади, так что это отличное место на случай неприятностей. По
крайней мере, я не то чтобы нашёл это место, но увидел его, когда
приходил чинить краны; он был очень приятным человеком и дал мне немного замазки.

Ну, когда я вошёл в ванную, я очень удивился, увидев, что
деревяшка уже была вынута и лежала на полу,
а потом, когда я начал заползать внутрь, я удивился ещё больше, потому что
изнутри доносился странный звук, похожий на тот, что издаёт морская свинка
когда он возбуждён. Я так удивилась, что перестала плакать.

 Я поползла быстро, хотя там очень тесно, но, конечно, это большое преимущество, потому что ни один взрослый не смог бы пролезть следом.
 И когда я добралась до конца, там была большая куча-мала; я мало что могла разглядеть, потому что было почти темно, но я подумала, что это, должно быть, милая собачка,
поэтому протянула руку, чтобы потрогать. Это было что-то мягкое, но не похожее на собаку, скорее на человека; потом я почувствовал какие-то вьющиеся волосы. «Тедди!» — позвал я, очень удивлённый, потому что не знал, что кто-то из них знает об этом месте
но не я. (Я не хотел показаться злым, не сказав об этом, но нужно же где-то хранить секреты на случай больших неприятностей.)

 Странный звук всё ещё раздавался, и тут я вспомнил, что так
делает Тедди, когда очень сильно плачет; хотя он почти никогда не плачет, вот я и забыл. «В чём дело, Тед?» — спросил я.
Я не могла обнять его, потому что не было места, но я гладила его, как могла, лёжа на животе.

 «Иди в дом, там тепло, — сказал он. — Иди в дом, там тепло. Мама уехала на миллион лет. Иди в дом, там тепло».

Я почувствовала, что люблю его ещё сильнее, когда узнала, что он действительно переживает из-за ухода мамы. «Но, Тедди, ты бы видел маму всего на
минуту дольше, если бы фройляйн не позвала тебя в дом с улицы», — сказала я ему.


Тогда он заплакал ещё сильнее. «Я собирался забраться под сиденье в вагоне и стать безбилетным пассажиром на корабле. И C ... вышло по месту с помощью B-черный человек. Я Г--у
с корочкой хлеба в моем д ... халат карман все Р-готовы. Мама
п-уехала на п- миллион лет.

Разве это не был хороший план? Я никогда бы не подумала, что Тедди может
я бы никогда не изобрел ничего настолько разумного. Я спросил: “Ты все это придумал
сам?” и он ответил: “Да”, очень довольный, потому что увидел, что я
восхищен этим. Что заставляло меня чувствовать себя ужасно, так это то, что все эти дни
Я думала, что ему все равно и он вырастет как Неро.

Потом мы услышали фройляйн взывая: “Тедди, Тедди, где ты?”, а
если бы она была в отличном состоянии ума. Поэтому я сказал, что мы должны пойти, иначе она
найдёт тайное место. Мы выползли, и я осторожно закрыл маленькую
дверцу. Затем я крикнул: «Тедди здесь, фройляйн».

Я думал, что фройляйн рассердится, но она не рассердилась. Полагаю, это было своего рода компенсацией за то, что мама уехала. Кроме того, она почти всегда добра к Тедди. Она просто рассмеялась и сказала: «_Du b;ser Bube_; ты меня так напугал».

 Она взяла Теда за руку и повела его переодеваться, но он схватил меня за руку. «Молли, одень меня сегодня», — сказал он.

Я _был_ доволен. Видишь ли, из-за этого я часто чувствовал себя ужасно.
 Тедди так сильно любит фройляйн, а не меня.
Ещё мне не нравилось, что, когда Тедди был младенцем, настоящим младенцем, я имею в виду,
Раньше я постоянно обнимала и нянчилась с ним, но в последнее время он говорил, что это глупо и что я так не делаю с Хамфом. Он даже не позволял мне себя целовать.


Когда я одевала Теда, я кое-что узнала. Он рассказал мне о своём плане поехать с мамой и о том, как он собирался спрятаться в вагоне, пока она не сядет в поезд, а потом пробраться под сиденье, пока она не видит. «Видишь ли, я думал, что смогу это сделать, потому что все говорят, что я такой маленький. Ты
не считаешь этот план глупым?»

 «Нет, это был прекрасный план», — сказал я.

«Я боялся, что ты назовёшь это глупостью. А если я буду придумывать множество прекрасных планов, ты скоро, через три, восемь, миллион дней, позволишь мне играть в игры с тобой и Хамфом?»

 «Но ты же иногда это делаешь».

 «Да, но ты считаешь меня надоедливым».

 Я действительно чувствовал себя ужасно, потому что он и правда надоедливый, но мы не хотели, чтобы он об этом узнал. “Мне не с кем поиграть”, - сказал он,
снова начиная пищать. “Вайолет всегда делает своих кукол, а
Мама уехала за миллионом ...”

“У нас будет новая игра, и будет настоящая часть для вас, такие как
Хм,” я быстро сказал.

Тедди захлопал в ладоши и запрыгал от радости. «А ты будешь меня бить и мучить, как Хамф?» Он имел в виду «пытать», но не знал точного слова.


Я сказал: «Да» — и в ту же минуту начал придумывать игру. «У меня есть замечательная игра из книги, которую нам читала мама, — сказал я.
— Я буду Суипом Граймсом, а ты — маленьким Томом. Я всегда буду
кричать на тебя, обзывая ужасными словами, жестоко избивать и заставлять взбираться по самым крутым извилистым дымоходам.

 — И подкладывать соломы, если я не буду подниматься достаточно быстро.  Тед взбежал вверх
и прижался ко мне так, что я едва могла пригладить его волосы; он обнял меня всем телом.


Хамф и я иногда радуемся нашим играм, но я не думаю, что мы когда-либо были так же рады, как Тед. Мне кажется, он больше ни о чём не думал. Он обычно просил меня подняться и пожелать ему спокойной ночи, потому что, конечно же, он ложился раньше нас, а потом обнимал меня и шептал:
«Фройляйн не знает, но я на самом деле не ел свой бульон,
а только заплесневелый кусок хлеба, и на мне не новая пижама,
а старые лохмотья, и это вообще не кровать, а просто куча
грязная солома»; а я отвечал ужасным голосом Граймса: «Заткнись, иначе я вышвырну тебя на улицу ночевать».


Тем не менее именно из-за этой игры Тедди попал в такую передрягу. Однажды днём было очень холодно и дул ужасный ветер,
поэтому фройляйн сказала, что Тедди лучше не идти с нами на прогулку, чтобы не простудиться. «Я подарю тебе свою немецкую книжку с картинками, которые двигаются, — сказала она. — И ты должен быть очень хорошим». Затем она попросила Джейн присматривать за ним время от времени.

 Мы терпеть не можем гулять, это так скучно, а эта прогулка была
особенно ужасно. Мы были очень рады вернуться и поспешили к камину в классной комнате.


— А где Тедди? — спросила фройляйн. — Должно быть, он пошёл в столовую.
 Его не было ни в столовой, ни на кухне. К чаю пришла сестра Джейн (та, у которой красивый зуб, который отвинчивается),
и они все очень громко разговаривали и смеялись.

— Где мастер Тедди? — спросила фройляйн.

 — О, он не больше минуты назад смотрел в книгу, мисс, —
 ответила Джейн и продолжила разговор. Слуги бывают очень разными
хотя, когда мамы и папы нет дома, Джейн очень добрая. В прошлое воскресенье
она дала мне погреть для нее что-то вроде ножниц, которыми она завивает свои
волосы, и она пообещала одолжить их мне однажды. Это будет
прекрасно для пыток.

Фройляйн начала звать: “Тедди, Тедди”, но он не отвечал. Она пошла.
заглянула во все спальни и, казалось, очень испугалась.
“_Ach Herzliebchen!_ — продолжала она бормотать, — «если бы с тобой и _матерью_ что-то случилось». Я подумала, не начал ли он наносить визиты, как Вайолет!

Наконец я открыла дверь в гостиную. Нам и в голову не пришло заглядывать
прямо туда, потому что мы никогда не пользуемся этой комнатой, когда мамы нет дома. И
то, что я увидела, так удивило меня, что я замерла на месте.

На полу была очень аккуратно расстелена пыльная простыня, и она была
вся покрыта сажей. Много сажи попало и на ковер,
вокруг. Все вазы на каминной полке были покрыты сажей и стояли в ней.
Картины, висевшие рядом, тоже были покрыты слоем сажи.  Даже на стульях было много сажи.  А там, в
средние, свисают в камине были парой голых и очень
уголек ноги.

- Тедди, - фройляйн называется громко и сердито. Она вошла следом за мной
а я ее и не заметил. Началась какая-то потасовка, и появился Тедди.
скатился по дымоходу в каминную решетку, подняв за собой целое облако
сажи. На нем была только рубашка, и в одной руке он держал щетку для камина
, а в другой - кочергу. Он был грязнее всех, кого я когда-либо видел; но выглядел он при этом очень реалистично.

 «Здесь ужасно давно не убирались, наверное, миллион лет», — пробормотал он, очень довольный.

Ну, фройляйн была в ярости. Не думаю, что когда-либо видел её такой злой, по крайней мере, с Тедди. А теперь самое ужасное. Она схватила Тедди и отшлёпала его, по-настоящему отшлёпала, без шуток!

 Тедди был так удивлён, что первые два удара не издал ни звука; потом он просто завыл. Он всхлипывал и хныкал всю дорогу до ванной.
Всё то время, пока фройляйн купала его, всё то время, пока она его вытирала, и когда она отнесла его в классную комнату и посадила перед камином, он всё ещё всхлипывал.  Фройляйн пошла за ним
Я принесла ему чистую одежду и кое-какие вещи, но он стоял там, закутанный в большое банное полотенце, и рыдал, рыдал и всхлипывал, пока я не выдержала.

Я подошла и обняла его. Мне всё время было стыдно, потому что я не считаю, что он вёл себя очень плохо. Никто никогда не говорил ему, что нельзя залезать на дымоходы и чистить их. Конечно,
это было очень глупо с его стороны, и я знал, что маме не понравится,
что сажа попала на ковёр в гостиной, особенно на персидский ковёр,
который считается лучшим в доме, не говоря уже о стульях и картинах,
хлопоты для прислуги. И всё же я уверен, что мама не стала бы пороть
Тедди. Поэтому я обнял его и прошептал: «Ничего страшного, Тед,
теперь всё в порядке. Всё в порядке». В комнату вошла фройляйн, но
ничего не сказала. Она дала мне его рубашку и панталоны, чтобы я
их надел, и пошла за его чулками. Думаю, она жалела, что сделала
это сама.

Наконец Тедди начал говорить, хотя всё ещё всхлипывал. «Э-э-э... есть ещё одна в-в-вещь, она в-в-винит себя в том, что причинила мне боль, но это не так, совсем не так».

«Ну а если нет, то почему ты плачешь?» — спросила внезапно вошедшая фройляйн.

 Тедди не ответил. Он продолжал всхлипывать, но уже не так сильно. Внезапно он прошептал мне на ухо: «Она не причинила мне и половины того, что ты часто делаешь, когда мы играем в Граймс», — и слегка улыбнулся.

Поэтому я сказал: «Теперь я буду Граймсом?» — и он кивнул. Фройляйн к тому времени уже ушла.

 «А мы представим, что ты чистил дымоход в очень большом доме и устроил там беспорядок». Затем я продолжил своим ужасным голосом: «Ах ты негодник, я тебя на куски порежу».

— С кончиком верёвки? — сказал Тедди. Он выглядел совершенно счастливым. — Я вчера видел кусок верёвки на конюшенном дворе, Молли, — продолжил он как бы в
уговорительной манере.

 — — Может, мне сходить и принести его, чтобы ты ударился? — спросила я его.

 — — О, Молли! — он обнял меня за шею и тихонько вскрикнул от счастья. — О, Молли, я так тебя люблю!