Жилеточная

                Почти драма, написанная не по правилам -
                от первого лица

Бабье лето, улица, прохожие.

Она.

У меня был друг. Ничего такого. Просто – друг. Но – был.
Вот, собственно, и все. Или почти все.
Иду по улице. Желчно отмечаю несуразности в наружной рекламе. И вдруг –
«Жилеточная». Что такое? Когда-то давно здесь была «Чайная», потом – «Рюмочная»,
затем – «Кофейня». А теперь вот – «Жилеточная».

Жилеточная. Зал для посетителей.

Она.

Интерьер после кофейни почти не изменился. Невысокие столики, уютные кресла,
мягкий свет. Только возле каждого столика кресло лишь одно, а рядом – какая-то
модернистская пластическая форма, отдаленно напоминающая вазу или полуманекен
высотой с сидящего человека. И, похоже, я здесь – единственный посетитель. Раскрываю меню и долго не могу сосредоточить взгляд – очки не захватила, а в полумраке вижу плохо.
…

– Вы уже выбрали?

Возле меня стоит девушка, благодаря странной униформе похожая на плюшевого
мишку из моего детства.

– Простите, не вижу без очков. Не могли бы вы подсказать?

– О, разумеется! Сегодня есть классика – ананас-шелк, остро модное – персик-тафта.
Есть лимон-лакэ, но это на любителя, конечно. Есть аристократические: вишня-бархат, парча. А есть – ой, только сегодня завезли! Такое ретро! Джерси! Хотите джерси?

– А-аа…

– А, вас интересуют варианты? Можем предложить пуговки, кнопочки, молнии,
шнуровку, наконец. А, если вы стеснены в средствах – без ничего. Да! Есть еще карманы: внутренние, прорезные, накладные…

– Нет-нет! Только не накладные. Давайте вишню, пуговки, с одним прорезным.
Что за блюдо я заказала? Никогда не слышала таких названий.

– Пожалуйста!

Девушка-мишка уже вернулась и надела на манекен (все-таки манекен!) очень
красивый вишневый бархатный жилет с нарядными резными пуговицами и кармашком на
груди. Из кармашка выглядывает белоснежный уголок платочка.
Я, наверное, не могу скрыть своего изумления.

– Что-нибудь еще? Ах, да! Вы у нас впервые. Тогда вам подарок от фирмы, – сказала
мишка и поставила на столик рюмку водки.

– Плачьте на здоровье!

Бабье лето, улица, прохожие.

Он.

Еще вчера у меня была работа. Ничего особенного – работа, как работа, с восьми до
пяти. Но ведь была же! И зарплата тоже была. А сегодня ее больше нет. Нет! Нет работы, нет зарплаты и скоро, наверное, не будет любимой. Она обожает подарки, кино и кафешки.
На какие, спрашивается, шиши?
Впрочем, на одно посещение и притом в одиночестве у меня еще есть. А вот и
кофейня. Какое у нее странное название. Что ж, тем интереснее зайти именно сюда.


Жилеточная. Кухня-гардеробная. На плечиках висят разные жилетки.

Хозяйка.

Ну, наконец-то, пятница. Сегодня посетителей мало, не то, что в понедельник. Тогда только успевай развешивать. А сегодня – только одна. Зато – новенькая. Смешно смотреть на этих новеньких. Не знают, зачем пришли, куда. Но всегда точно попадают. Еще никто поплакать не отказался. И как это у них получается – разговаривать с обыкновенными жилетками?
Нет! Ну что ты трепещешь? Конечно, ты – никакая не обыкновенная. Ты – особенная
и самая дорогая. К тебе приходит такой солидный мужчина. Да, не часто. Но зато какими слезами тебя поливает! Какой аромат! Ну просто Ша и Нель! Помнишь, что он говорил тебе в последний раз? Что он для нее – все, а она…
О! Еще один новенький. Надо подойти. А вот, кстати, и твой редкий гость. К нему
– первому. Сразу тебя и захвачу. А новенький – подождет.

Жилеточная. Зал для посетителей.

Он.

… И все из-за пустяка. Босс сказал кому-то по телефону: «О’кей! Сейчас пришлю
человечка», – и пальцем (пальцем!) подозвал к себе меня, а потом приказал отправиться с поручением. Я взорвался. Сказал, что никакой я не человечек, а человек и не позволю себя унижать даже боссу.
Вот и получил, что хотел. Человек! Червяк безработный! Даже официант ко мне не торопится. Можно подумать, у него тьма клиентов в этом заведении.
А вообще-то тут довольно мило. И столики, как нарочно, на одного. И народу
немного. Буржуй какой-то в угол забился и еще – одна девушка. Странная какая-то, как потерянная. Перед ней рюмка, а закуски нет. Да она и не знает, что с этой рюмкой делать.
Подойти подсказать?
Идиот! Куда подойти? Что подсказать? Кому ты нужен такой – без работы, без гроша
за душой? Вот и вой теперь на луну, дурак несчастный!

Она.

Плачьте! Легко сказать. В детстве все было так просто: заплачешь – подойдет мама,
погладит по голове, и горя – как не бывало. А вот при папе плакать было нельзя.
Он признавал только слезы от физической боли. Любое другое «горе» было не горе. Зато всегда мог дать ценный совет. С ним ничего невозможного не было.
Правда, и теперь советчиков – хоть отбавляй. Друга вот только нет. Был и нет.

Солидный мужчина.

Понимаешь, я для нее – все! А она… А-аа!
Увидела в каталоге платье. Понравилось. Купил. Еще одно – пожалуйста. Десять
платьев, так десять. Да сколько угодно! Дома поставил зеркала во все стены. Переодевайся, красуйся! Так нет. Теперь ей собственная фигура не нравится. Пойду, говорит, в тренажерный зал. Скупил в крутом салоне самые крутые тренажеры. Притащил домой. На! Занимайся! Даже и ходить никуда не надо. А она – хочу в бассейн!
Оборудовал бассейн на третьем этаже. Дом пришлось укреплять – фундамент,
стены. Знаешь, сколько я туда вбухал? Приходится пахать день и ночь. Я даже забыл, когда дома был в последний раз. Все для нее, все! Думал, еще летний сад на крыше разобью, павлинов там заведу, чтобы ей не скучно. А потом уже и с ней повидаюсь.
А она! Заболела. В больницу хотела лечь. Представляешь? В обыкновенную
районную больницу! Купил. Всю больницу купил. Привез домой вместе с врачами и
санитарами. А она! Связала простыни, потом ими же повязала охрану и… выбросилась
прямо из летнего сада. На парашюте, конечно. Его потом в кустах нашли.
И чего ей только не хватало?

Жилеточная. Кухня-гардеробная.

Хозяйка.

Ах ты, серенькая моя мышка! Тебя мне жаль. Я даже не могу отдать тебя в чистку,
потому что «твой» приходит каждый день. И всегда у него есть, что тебе рассказать. Ну, что я говорила? Вот и он. И не успею я к нему подойти, как он уже начнет с тобой разговаривать.
…
Жилеточная. Зал для посетителей.

Завсегдатай.

– Послушай, что я тебе скажу. Ты меня давно знаешь, и я тебя знаю. Но сегодня я
хочу говорить про другое. Ой, вэй из мир! Вэй из мир – это все, что я знаю на идиш. Идиш – это был родной язык моей бабушки и даже моей мамы. Но я из него знаю только два слова.
Нет, есть еще несколько слов, но тебе я их не скажу. Вдруг ты – дама?
Конечно, я экономлю. Поэтому ты – без застежки. И, спрашивается, как же я должен
определять твой пол? Так что я лучше... Ша!
Ой, вэй из мир! Ты удивляешься, что сегодня я говорю с акцентом. Да. У меня-таки
акцент, а скорее – особенная такая интонация.
Что? У меня обычно другая манера разговаривать? Да. Другая. У меня никогда не
было акцента и у моей мамы его не было. Я бы и сам давно забыл, что еврей, если б мне не напоминали об этом на каждом шагу.
Нет, не раввин. Я вообще только недавно увидел живого раввина. Когда не захотел
идти вместе со всеми в церковь, а пошел посмотреть на синагогу. По секрету и только тебе – начальство приказало всем сдать деньги на церковь, а потом пойти на ее открытие, а я не сдал и потом не пошел. Я ведь вырос атеистом. Но, когда власти решили, что бог все-таки есть…
Что? Не надо политики? Ну ладно. Ша! Не надо, так не надо.
Ой, вэй из мир! И знаешь, кто напоминает? Ты думаешь, сионисты? Что ты дрожишь
– боишься сионистов? Зря. Они любят страну Израиль и хотят, чтобы все евреи жили там.
Представляешь, все евреи – в одной малюсенькой стране? И никому не мешают строить
капитализм или другой какой-нибудь -изм в других больших странах.
Ты хочешь знать, почему же тогда кое-кто так боится сионистов? А-а! Я тебе скажу.
Если где-то не станет евреев, то там придется искать другого козла отпущения. Нет, не козла опущения, а козла отпущения. Берешь-таки «Ветхий Завет» и читаешь! А! Прости!
Ты же не можешь читать. Так я тебе расскажу. Козла отпущения…

Он.

А она ничего. К рюмке – не притрагивается. А я-то уже свою опустошил. Ничего
себе напиточек. Интересно, еще принесут. Что-то мишки плюшевой не видно давно. Это ж она мне предлагает с жилеткой поболтать. Зачем же с жилеткой, если есть живая женщина. Подойду. Покажу, что надо с этим сосудом сделать.

– Девушка! Вам не нужен друг?

Хозяйка.

– Господин! Вернитесь за свой столик, пожалуйста! У нас не принято мешать
посетителям.

Она.

Друг. Конечно, мне нужен друг. Мой друг. Не-за-ме-ни-мый. А этому, наверное,
тоже кто-нибудь нужен. Интересно, зачем он сюда пришел? А я – зачем? Нет, я – не зачем, я – почему. Потому что у меня был друг. А у него, у этого «господина»? На постоянного посетителя не похож. Вон тот, который держится за жилетку, похож. А этот – нет. Подойти спросить? Кажется, путь в дамскую комнату как раз мимо него.

Хозяйка.

Дама! Вы что-то ищете? Я вас провожу.

Завсегдатай.

– …и отпускали в пустыню. Да. Ну, так вернемся от козла к нашим баранам. Только
тебе могу рассказать. Другие мне не верят. Они думают, если с ними такого не было, значит, этого не было ни с кем. А было.
Сначала меня не пустили учиться туда, где я хотел. Сказали, что я больной. Тридцать лет прошло, а я так и не понял, что у меня болит. Правда, мой папа тогда сразу установил диагноз – «пятый пункт» – и сказал, что это неизлечимое, инфекционное, передается половым путем, а прививок от него нет. Теперь, правда, само заболевание отменили, но вирус остался и прививок по-прежнему нет. Да.
Потом мне отказали в работе и опять отказали в работе, и опять. Итого – три раза.
Всякий раз потому, что я – еврей. Но слово считалось неприличным, и объясняли мне это жестами. Представляешь? Разводили руками, мотали головой, мычали что-то
невразумительное. Попробуй жестами сказать «потому что ты – еврей». А? То-то!
Но в то время, слава богу, ни его самого, ни безработицы в нашей стране не было, и работа мне нашлась. Вот с тех пор и работаю.
Работаю. Пашу, как вол. Пол-отдела заменяю. Эх, если бы и зарплату за пол-отдела
платили, я бы знал, дама ты или кавалер, потому что на жилетке были бы пуговицы.
О! Смотри, кто идет. Опять ничего не закажет. Написал одну книжку и ходит сюда,
как на работу.

Писатель.

Хозяйка! Бумагу, перо и чернила! Не шариковую ручку – чернила и перо! Гусиное,
разумеется! ЗаплачУ! Не заплАчу, а заплачУ, разумеется.
Ну где вы там?
Вот так всегда. Я написал хорошую, настоящую книгу. Она стала бестселлером,
разумеется. Ну, чего еще ждать от жизни? Все прекрасно. Деньги, женщины, слава,
наконец! Но они же хотят еще! А я не могу – еще! Потому что ни шариковая ручка, ни даже компьютер меня больше не вдох-но-вля-ют. А, может, я больше ни на что и не способен?
Тогда надо умереть. Как Миша Лермонтов. Тем более, что я уже намного старше. Мне
тридцать лет! Слышите? Мне тридцать лет, и моя жизнь кончена, потому что ни в одном кабаке мне не могут подать правильно заточенное гусиное перо!
Даже записку «В моей смерти прошу винить общепит» написать нечем.
Что, нет пера? Ну так и меня здесь больше нет! Не дождетесь!

Завсегдатай.

…Ушел. Богатенький буратиночка. А я вот – не богатенький. Но про это я тебе и
раньше рассказывал. Повторяюсь. А я этого не люблю.
А люблю я читать. Фантастику. Научную. Недавно увидел в магазине новую книжку
и стал листать. Она была про евреев! Оказывается, евреи когда-то прилетели с Сириуса, чтобы поработить Землю. А египетский фараон об этом узнал. От жрецов. И превентивно поработил евреев. И написано об этом в древних египетских манускриптах. А отдел в магазине назывался «Научная…» Не-ет! Не фантастика. «Научная литература»!
Теперь, если я скажу кому-то, что я – инопланетянин, меня запрут в психушку. А
если скажу, что я – не инопланетянин, подумают, что я – идиот, раз говорю вслух очевидные вещи. А молчать же я не могу! Потому говорю тебе. Ты ведь не думаешь, что я идиот? А!
Ты вообще не думаешь. И в этом твоя прелесть. Ну почему я не могу быть уверен, что ты – дама?
…
Солидный мужчина

Но она меня еще не знает. Я не знаю, чего ей еще надо, а она не знает меня. Я уже
нанял собак. Ищут ее. На окна такие решетки поставлю – каслинское литье с инкрустацией, чтобы любовалась камешками, не выходя из дома. Охрану, правда, придется новую нанимать. У этих такой стресс – им теперь только помойки охранять. Видишь, сколько проблем!
А мне еще завидуют. Какая у тебя жена, говорят, красавица! Как будто они ее
видели. Да за нее такие бабки плачены! Дудки, чтоб я ее кому показывал! Дудки!
Дудки, дудки… Слово какое-то знакомое. Что же оно означает? Что-то было такое
в детстве… Ну, подскажи же, ты, манекен безмозглый! А! Вспомнил! Дудка – это такой музыкальный инструмент. Я знаю, чего ей не хватает. Я куплю ей дудку и ноты. Пусть себе играет, развлекается, думает, что она – народный артист. Даже и ходить никуда не надо будет.

Завсегдатай

Открою тебе тайну. Никому не скажешь? В любой компании обожаю блеснуть
эрудицией. Потому страстно «пожираю» всякие справочники. Недавно увидел
«Справочник русского человека». Если не иметь ввиду мою «неизлечимую болезнь», то я таки русский человек. Взял. Открыл наобум. И узнал, что «евреи закалывают младенцев».
Ой, вэй из мир! Если я никому ничего не скажу, то кто-нибудь может и поверить.
Справочник все-таки, не беллетристика какая-нибудь безответственная. Но если я буду идти по улице и кричать, что евреи младенцев не закалывают и никогда этого не делали, все опять подумают, что я – идиот! И что же мне, по-твоему, делать? Да – разговаривать с тобой!
Но ты же мне стОишь! Сколько ты мне стоишь? Дешевле, наверно, разговаривать с
мобильным телефоном – столько ты стоишь. Посмотри на себя! А! Лацканы потертые, как будто тебя все время кто-то за грудки хватает. Кто хватает? Я хватаю? Да. Потому что не знаю, кто ты есть – дама или кавалер. А что ты скажешь про эти белесые пятна? Неужели у меня такие соленые слезы? Да? Что ты говоришь?! О! Ты уже говоришь! Сейчас эта медведиха опять начнет меня выпроваживать.
Да, да. Уже ухожу. До завтра, мой дорогой друг!

Она

Ну и порядки здесь! Хозяйка бдит. Чтобы никто нового друга себе не завел. Да мне
и не нужен новый. А что, если я ошиблась. И мой добрый друг не – был, а – есть? Вдруг он ждет моего звонка? Или сам звонит и дозвониться не может? И я все еще здесь?!

Он

М-да-а. Сижу одиноко в теплице сырой, лишенный работы орел молодой. Взлететь
бы на волю и крылья размять! На воле, как в поле, далеко видать.
Оп-па! Стихами заговорил. Я спасен! Я, кажется, знаю, как заработать миллион! Но
это ноу-хау я даже тебе, кримпленовое чудо, не раскрою.
Девушка! Подождите! Послушайте вот это!


Жилеточная. Кухня-гардеробная.

Хозяйка

Ждете, мои хорошие? Ждете, что я тоже заплАчу? Но ведь у меня все хорошо!
Ну и что же, что приходится притворяться плюшевой мишкой перед всеми этими
людьми? Правда, бизнес все равно идет неважно, и денег практически нет. Но это же мелочь – не стоит и вспоминать. А еще дома не работает телевизор, и некогда вызвать мастера. Но зато теперь там есть и я, и муж, и сын. «А в остальном, прекрасная маркиза…»
Правда, еще неисправна стиральная машина, и потерялся свисток от чайника. И
сыну срочно нужна новая железная дорога, потому что старую он разобрал на слишком
мелкие части. И квартире после его новой игры в лесной пожар требуется полный ремонт.
А мужа лишили премии (конечно, за проявленную инициативу). И я так много работаю,
что даже устаю. И очень хочется выходного, такого, чтобы весь день – на диване, задрав ноги, и с книжкой, и в тишине, и в одиночестве.
Нет! Я не плАчу. У меня все очень хорошо.
И я не влюбилась в какого-то постороннего мужчину, или даже в собственного
мужа, и не сделала карьеру или открытие, и не узнала, в чем смысл жизни, и не победила врагов, и не осчастливила друзей, не посетила стоматолога и даже не написала новую песню.
У меня все хорошо просто так.
Что? Это не может продолжаться долго и закончится чем-нибудь ужасным? Ну и
пусть! Вот тогда я "впаду в депрессию" и буду валяться на диване, и напишу кучу новых стихов, нет – роман родом из страдающей души, а потом встану и стану налаживать испорченную жизнь, чтобы в ней все было хорошо.
20/07/05 – 27/09/05…