О патриотизме...

Калитка, кипяток и любовь по расписанию.
Размышления диванного политолога Семёна Петровича о Родине, любви и кипятке.

---

Меня зовут Семён Петрович.
Диванный политолог, практикующий с девяносто первого года.
Место работы — кухня, место размышлений — диван.
Инструменты — телевизор, интернет и заварка, которую можно использовать повторно (в целях импортозамещения).

Смотрю на мир, делаю выводы, иногда попадаю в точку, чаще — в подушку.
Но главное — с чувством гражданской ответственности.
Потому что, как говорится, не место красит патриота, а количество комментариев под его постом.
Так вот, сижу, значит, думаю.
На диване.
С кружкой чая цвета ржавой трубы — о Родине.

О патриотизме.
О том, почему наша каша — не просто крупа с маслом, а акт гражданской позиции.
А ихняя — баловство кулинарное, без души и исторического кода.

Помогает мне в этих думах Лев Николаевич Толстой.
Человек с бородой, в которой, говорят, спрятана половина мировой мудрости.
Он, между прочим, называл патриотизм рабством.

По-толстовски, это когда свободного человека назначают часовым у некой калитки.
И он стоит.
А хозяин калитки, этакий невидимый менеджер среднего звена, регулярно выливает на него из окна кипяток.

А часовой не просто терпит, а находит в этом смысл и кричит:
— Благодарю! Кипяток-то — наш, отечественный, с патриотическим подогревом!
И система, надо признать, гениальна в своей простоте.
Просто так, из любви к архитектуре, калитки никто охранять не станет.
Нужен порыв. И его придумали — патриотизм.
Чувство, позволяющее испытывать гордость не за собственные достижения, а за сам факт принадлежности к чему-то большому.
Чаще всего — к калитке.

Возьмём, для наглядности, футбол.
Наш промахнулся с трёх метров? — Тактически верно отвлёк защиту!
Чужой забил? — Судью на мыло!
Патриотизм — это искусство быть правым даже тогда, когда ты явно не прав.

В этом его главный фокус-покус.
Формула универсальная.

Наш трактор сошёл с конвейера и сразу просит ремонта?
Зато он наш! Мы его починим — с песней, с энтузиазмом, с флагом.
А на ихний, который пашет десятилетие, будем смотреть с подозрением:
«Не иначе, шпионская разработка, чтобы подорвать нашу веру в отечественное чудо механики!»

И вот тут мы подходим к главному абсурду — к любви по служебной инструкции.
Когда сверху спускают предписание: любить.
Любить овраги и колдобины, потому что наши.
Любить решения, от которых вянет разум и алоэ на подоконнике.
Любить, стиснув зубы и выпрямив спину, как на плацу.
Это ж надо было додуматься — любовь ввести в должностные обязанности!
С отчётом, аттестацией и проверкой на лояльность.
Представьте себе роман, построенный на таких принципах.

— Я вас любушь, Машенька, на основании пункта 5 указа президента о повышении рождаемости.
— А я вас, Васенька, в соответствии с методичкой по укреплению духовных скреп.

И пошло-поехало: совместная ненависть к соседу Петьке, у которого розарий цветёт краше (явно вражьи происки),
гордость за свой чахлый бурьян (он же наш, родной!)
и священный трепет перед забором, который держится на честном слове.

А если у соседа через дорогу случится пожар — наш долг патриота тут же объявить его тлеющий забор исторической частью нашей собственной калитки.
Во имя любви, разумеется.
Нелепо? Но именно так и живём.

Нам вменяют умиляться перед кривым асфальтом — потому что он наш кривой асфальт.
Верить чиновникам, чьи решения вызывают тоску, но ведь они с духовной скрепой,
а не с эффективным менеджментом.

А государство, этакая Супер-Няня, смотрит на всё это и тихо радуется.
Попивает бутилированную водичку (свою, из отдельной скважины) и думает:

«Какие воспитанные дети! Сами себя убедили, что ржавая вода из крана — это нарзан,
а дымящий самовар — символ духовности, а не того, что его пора чистить.»
Иногда кажется: если перестанешь кричать «Наше!», вдруг услышишь — тишину.
И в ней, может быть, и есть настоящая Родина.

Так кто же раб?
Тот, кто с энтузиазмом охраняет калитку, воспевая её ржавый замок?
Или тот, кто придумал эту систему самообслуживания верности?
Толстой, как всегда, попал в яблочко: «Патриотизм есть рабство».
Потому что настоящая, не показная любовь к Родине — как и любая настоящая любовь — тиха, лична и не требует громких слов.
Она не по приказу. Она либо есть, либо нет.

А всё остальное — от лукавого.
И от очень талантливых политтехнологов, которые умудрились превратить административный восторг в гражданский порыв.

Ну, а я, Семён Петрович, пойду чайник поставлю.
Повторно.
И, может быть, в тишине, без крика о любви, её и почувствую.
Настоящую.
Ту, что не по наряду...

--

---

P.S.
Цитата из книги Толстого «Христианство и патриотизм»

"
Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых – отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так он и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм. Патриотизм есть рабство.
"