Нигдегородье

Есть где-то земли, которые могут счесть волшебными, а то и сказочными, хотя для кого-то они самые обыкновенные. Кому случалось забредать туда, сказывали что нет там ничего любопытного, кроме леса и большой дороги. Разве что луна в той местности особенность по ночам имеет, как и солнце днём, но в чём оно заключено, никто толком и не разъяснит.

 Впрочем, по сказам некоторых странников, лес в тех землях совсем-таки не простой, да и дорога не спроста там раскинулась. Слухи бродят, что начало та дорога берёт в палатах солнца, а конец имеет в покоях луны. И ещё поговаривают, что нет вовсе у той тропы начала и конца - обвивается она вокруг двух светил, и сближает их символом бесконечности.

Что же, пускай оно так, но ежели все рассказы путников в расчёт брать, то никак не обойти вниманием перекрёсток, о котором многие в историях поминали… Двумя путями там дорожка ещё разветвляется… Некоторые, кто решался ту росстань во всех направлениях осмотреть, твердят, что куда там не иди, всё равно по итогу назад вернёшься. Но есть и такие, кто с уверенностью говаривали, будто ведут те тропы к чудному городу, который глазами ни увидать, кожей ни ощутить, слухом ни поймать… Даже запахов на его улицах словно нет, не к людскому носу они приспособлены.

Как бы то ни было, а прозвали сей незримый городище Нигдегородьем! Хочешь верь в него иль не верь, только через бытность нигдешную на перекрестке всё равно переступишь, никуда не денешься.

Мне вот случилось на том перепутье волка болотного повстречать, и дивную от него историю услышать…

Жил и живет в Нигдегородье многоликий с шестью именами. И однажды, когда звался он Никогда, вышел он из родного города, дабы мир вокруг повидать. Только не знался он ни с кем из здешних, кроме, разве что, волка болотного. Размерами их порода невелика, в два раза меньше лесных сородичей, точно собачонка выглядят, зато по уму им равных нет. Вот и позвал его Никогда, да так, что зверь аж в трясинах топких зов услыхал и мигом примчался.

Приветствовать он знакомца своего не стал, даже рык приберёг от оглашения. Это не потому, что не был он рад с Никогда свидеться, а в силу природы своей, естества сознательного. Когда волки болотные щенятки ещё, тявкают они, воют вовсю, по поводу и без оного… Но со взрослением, понимают звери тинистые, что чем чаще пасть разеваешь, тем меньше смысла из неё исходит. Оттого и начинают они избегать встреч с событиями, или вовсе забираются в топь дремучую, где покой, тишь и благость молчания. Там, на дне болот, запасают они в утробе волчьей смысл, чтоб коли уж вывалить чего из пасти, то нечто важное, значимое, речи разумной не чуждое. Потому и сей волк, зубы сомкнутыми держал, а приятель его, Никогда, на разговор искушать не пытался.

Заскочил многоликий на влажную шерстку на спине зверя, спрятался там, будто и нет его. Давно он с волком дружил, и дальнейший путь ему самому избирать доверил. Болотный обитатель, хоть и отшельником жил, но всё, что ни есть из происходящего и грядущего знал. Метнулся он по большой дороге в дали дальние, покуда четыре лапы к окончанию тропы их не доставили. А дорога-то, не просто обрывалась, но петлёй замысловатой сама с собой смыкалась – не понять, начало тут её, али конец.

Решил Никогда получше место это рассмотреть, пройтись по округе, оглядеться. Поворотил тогда он имя своё оборотной стороной, и стал зваться Некогда. Волк ту перемену сразу на хребте ощутил - прошлое имя то невесомым было, а нынешнее уже тяжестью обладало. Стряхнул зверь приятеля наземь, стукнул по ней хвостом, с недовольством.

-Прости, друг, - заговорил Некогда, - надо было имечко переменить, былое-то к речи не способно, мира здешнего почти не чувствует… В следующий раз, не забуду спрыгнуть с тебя загодя, не обессудь!

Кивнул волк понимающе, и улёгся на травку. Не имелось у него интереса туда-сюда шастать, ведь и так уже почти всё ему ведалось. Некогда, напротив, любопытен до всего был, вот и принялся немедля принюхиваться, присматриваться. Сразу заприметил он шалаши, простенькие, да добротные, и люд многочисленный, во всякого рода труд погружённый. Кто лес рубит, кто брёвна таскает, кто замеры с расчётами проводит… И за всем этим, словно бы солнце само наблюдает, к делам созидательным побуждая.

Окликнул Некогда одного из лесорубов, спросил, что да зачем они тут затеяли.

-Строим мы город, - отвечали ему, - сколько мест нам не встречалось, а ближе к солнцу, чем это, никогда на глаза не попадалось. Вот и пришла нам идея, иль светило нас на то надоумило, что как на полях растёт нива, так и здесь должно возрасти городу. Лучи солнечные даже название нам его донесли, когда затылок припекали – Солнцеградом назовём! Пусть твердыней светилу он послужит, а нам прибежищем и защитой.

Поблагодарил Некогда лесоруба, и истаял, имя обратно перевернув. Снова звался он Никогда, хоть и не было никого, кто бы мог так к нему обратиться. Забрался путешественник в шёрстку волка болотного, тот как раз отдохнул, высох на солнышке. Мигом с места сорвался, и сквозь всю дорогу в другую сторону промчался, до самой ночи, луны и петли путевой, оконечной.

Спрыгнул наземь Никогда, вывернул имя наизнанку, и прозвался Некогда. Хоть и наступила уже ночь, под сенью луны вся округа ему открывалась – тут и там люд блуждал, топтался, раздумывал или темень ковырял… Костёр еще тут виднелся, высоко горящий, но мягко греющий. Фигуры сумрачные хоровод вокруг него водили, с тихой весёлостью. Нашёл Некогда незнакомца, который более всех дум в голове держал, и притом, несмотря на тяжесть мыслей, в луну зачарованно вглядывался. Спросил его Некогда, что да как тут происходит, и к чему время течёт.

-Близ луны мы собрались, - отвечали ему, - хоровод водим, кто вкруг костра, а кто и так… Порознь. Ждём, когда царица ночная, явит чудо откуда-нибудь… Из земли, с неба или ещё как… Не знаю я всей полноты её замысла, чтоб оный постигнуть, надо же голову иметь, что сама луна – столь же округлую и чудодейскую. Но коли мы на что годны, светило яркое или побратим её месяц, нам подскажут, или уже умудрили, кто поймёт…

-Мы тут домик недавно нашли! – вылетели из хоровода слова разноголосые, - Не иначе как светило ночное, местечко себе тут приготовляет! Нам в опеку, всем на благо. Будем мы оберегать друг друга, обо всех заботиться, никогда ближних не забывать! Сама луна нам поучением в этом служит, потому и название месту сему Луногдарье!

Поблагодарил Некогда собеседников, царице ночи поклонился, и пропал…Снова в Никогда перевернулся. Волк, тем часом, задремал, и, не просыпаясь, возвратил друга в Нигдегородье, а потом и в топь свою вернулся, мысли дальше вынашивать, как во сне, так и наяву.

В иное время уже эта история продолжилась, многоликий тогда Нигде назывался. Опостылело ему общение с соседями, да и город родной показался слишком обыденным… Вышел он из Нигдегородья на перекресток дорожный, и воззвал к другу болотному. Тот себя ждать не заставил! Явился в тот же миг, тину с водорослями даже не отряхнувши.

Без приветствий излишних, забрался Нигде к нему на хвост, и доверил путь дальнейший думать. Помчался зверь болотный по дороге, пока двое удальцов с секирами преградой ему не встали.

-Экая животина шустрая, - заговорил стражник, бороду себе оглаживая, - только вот указано нам бесхозного зверья в город не пускать, мало ли чего вытворит, а спрос с кого? Лишь с нас и будет!

Нигде с хвоста наземь соскользнул, налету в Негде сменяясь… Стражники так и ахнули, - ты откуда взялся, путник? Не было тут никого, мгновеньем ранее!

-Великодушно извините, добры молодцы, - со всей вежливостью Негде речь повёл, - мой это волчок, и ответственность за него моя. Будьте добры, пустите далее…

-Ну, ступай, - убрали секиры стражи городские.

Прошли двое друзей ворота, к которым их дорога вывела, и оказались в Солнцеграде, том самом месте, что некогда пустырём с шалашами казалось. Теперь-то городище здесь простирался, стеной огороженный, воротами скреплённый. Домов вокруг видимо-невидимо, жителей тоже,  разуменьем не перечесть! Рынки, кузницы, пекарни, трактиры, площади, мастерские всевозможные… Что сумел Негде обозначить, то в уме распознал и запомнил. Само солнце движение быту здесь давало, не единого лучика своего бездеятельным не растрачивало.

Волк болотный мордой мотнул, другу на что-то указывая. Негде в том направление пошёл, и увидал великую постройку – уже не терем, но ещё и не дворец. Трудились местные над ним рук не покладая, будто до самого солнца желали выстроить, или даже крышей с ним поравнять.

Огляделся Негде, желая кого-нибудь вопросом озадачить, да только все занятые… Лишь один чудной сударь стоял руки скрестив на груди, но лености в нём не замечалось.

-Чем заняты, господин уважаемый? – вопросил Негде.

-Слежу, дабы то, что я устроил, должным образом совершалось. Не лёгкое это дело, торговлю обставить так, чтоб она сама собой творилась, за счёт одних лишь преломлений светила дня. Ну да мне легче! Где препоны возникнут, там я чародейством дела подправляю, - довольный собой, изъяснился незнакомец.

Вдруг, позади него, в тереме широком и высоком, грохот послышался и ор юношеский.

-Не всё, я, признаться, умею как надобно произвести, - вздохнул говорящий, - вот есть у меня поросль, наследничков пара. Один ворожить научился, и нет бы делу семейному подсобить! Так нет! Слизняков лепит, и в братца ими кидается! Ещё в цыплёнка чёрного оборачивается, клюётся почём зря, дурная голова! Ему и солнце, поди, не указ, не то что, батька! Второй вроде бы смекалистый, дело торговое знает, да больно жаден до всёго – и до моего, и до братского… Даже на светило наше алчным глазом примеряется. Нету с дурнями покоя!

-Сожалею, господин, - поник с сочувствием Негде, - не скажите ли, к слову, что тут этакое строится?

-Сразу видно, гость ты тут, - хмыкнул сударь, - лествица строится, по образу, словно бы, дворец. Вряд ли, конечно, око небесное сим теремом соблазнится, и пожелает в нём утро с днём проводить. Но может хоть, наместника какого избрать захочет! О том и чаяния, во всём Солнцеграде… Город-то у нас есть, живёт он по заветам дневного поднебесья, но, чтоб от всех сомнений избавиться, нужен нам верховный толмач, воевода и управитель. На такую надобность нам тепло с небосклона ежедневно намекает… Даже и мне, у кого своих дел полно!

Откланялся Негде, при последнем кивке в Нигде перевернувшись. Волк болотный сразу близ друга оказался, подхватил его хвостом и прочь унёсся. Пробежался зверь во всю прыть, прыгнул пару раз выше деревьев, и второй прыжок уже в ночи закончил, в мире подлунном.

Знакомые места то были, те самые, где некогда бродил чудной народ и хоровод выводил. Теперь тут домов в обилие возникло, и о них, похоже, как о люде местном сказать можно было – забрели невесть откуда, то ли с деревьев попадали, то ли из самой земли возросли. Без всякого порядка они располагались, да ещё и на месте одном не усиживали, туда-сюда сновали, улочки переменяя, новые закоулки находя и теряя… Местные жители того, вестимо, и не примечали, или внимания тому не уделяли… Но Нигде, который снова в Негде перекинулся, иным зрением обладал, нежели народ простой, а волк болотный и подавно, ему-то всё обо всём известно было.

Надо всем здесь царствовало луна со свитой звёзд, и прислуга, из тучек и мороси, ей всячески угождающая. Многое тут можно было понять первым взглядом, и почти ничего сотни раз посмотрев. Негде даже пожалел, что соседушку своего, по имени Ничего, с собой в дорогу не позвал… Тот бы, наверняка, немало мнений бы высказал, если бы в Нечего обернуться изволил.

Походил Негде по Луноградью, как сия земля теперь прозывалась, и завёл себя на площадь ширины неизъяснимой. Увидал тут перекладину, на коей двое болтались – тряпьё какое-то и воронёнок за крыло ухваченный. Верёвки их неволили, но не удавкой тугой, а почти нежной привязью.

-Чего глаза вылупил, нигде осужденных не видал? – гаркнул воронёнок.

-Таких нигде не видал, извините, - повинился Негде, подходя к подвешенным.

-Чужеземец знать! – оживился пернатый, - Ну так знай, что в Луноградье, вотчине луны матушки, за провинности казнят вот так, без смерти обходясь. Её, смертушку, отсюда не гонят, но с суждением царицы ночной считаться ей приходится.

-В чём вина ваша?

-Так… Шалости… - отмахнулся, с неохотой, воронёнок, - Повисим ещё чутка, под приглядом палача, а потом снова на волюшку выйдем.

Только теперь, Негде распознал в подвешенных тряпках, мальчишку за руку ухваченного. С молчанием тот осуждение сносил, и ничем себя почти не выдавал – ни видом, ни словом, ни дыханием. Так бы и не увидал его Негде вовсе, если бы из складок одёжки, громко шелестя, волк болотный не выпрыгнул.

Хмуро мальчишку оглядев, поманил болотный друга хвостом. Распрощался Негде с невольниками, и пошёл за зверем. Оказались они, в итоге, у величественной постройки, всем видом оконченной, но всей сутью незавершённой.

-Что это, не подскажите? – вопросил Негде прохожего.

-Знамо что! Дворец для царицы ночной, делается!

-Но с виду он уже достроен, вроде как.

-То-то и оно, что с виду лишь! Вглубь земли он палатами зарывается, и будет ещё рыться не одну ночь. Что мы, лишь над землёй опеку луны признаём, а глуби почвы без попечения оставим? Не так луна судит! Коли уж мы от неё кормимся, по земле ходящие, то пусть её светом и подземье полнится, и те, кто там обитает.

Кивнул Негде, запомнив, но не до конца уяснив. Друг болотистый, само собой, загодя всё понимал, но подсказок устных от него ждать не стоило. На то ему и всезнание, чтобы беречь и попусту не высказывать.

Счёл Негде, любопытство своё достаточно напитанным, и, имя кувыркнув, на хвосте волка повиснув, отправился в родные пенаты, Нигдегородье отчее…

До тех пор там проживал, пока не перестали его даже соседи узнавать, и не показался он сам себе не тем кем-то. Носил многоликий тогда имя Никто, но как его ни оборачивал, ни вертел, всё одно – родичи не видят, в городе родном не замечают. Скучно ему стало под небом, на котором ни луны, ни солнца, надоели часы в которых ни дня, ни ночи, потому и решился он на очередную прогулку…

Вышел на росстань, а волк уж ожидает, лапами морду чешет, ил с себя отрясает. Лохматый-то всё обо всём помнил, и когда его искать будут, и когда и где он понадобиться может. Никто ему на лапу уселся, меж когтей притаился, и пустились они в путешествие.

Неохота было волку снова со стражниками Солнцеграда спорить, до сих обиду на них держал, что шавкой дворовой обозвали… Так что перескочил он и через врата городские, и через стену… Весь город в едином прыжке миновал, и прямиком во дворец княжий влетел, в самую залу к предстоятелям солнца.

Никто такого лёту не ждал, оттого и покатился по полу, взад-вперёд именем вращая, пока не плюхнулся на пол как Некто. Глаз его, ко всему сразу повёрнутый, мигом залу осмотрел… Всюду писцы с гонцами бегают, люди в знатных одеяниях восседают, а во главе всего кресло высокое, с дамой почтённой, хмурой, пожилой. Лишь она одна гостей и заметила, остальным, в их трудах, не до того было…

- Не час сейчас для челобитных, - суровым словом и взглядом, отрезала высокая особа.

- Простите, что не ко времени, чужеземец я в вашем граде, порядков местных не прознал, - откланялся Некто, - но не будете ли Вы так добры, рассказать мне, куда я попал, и что здесь вытворяется.

Женщина бровью повела, и за левое плечо головой мотнула, - слышишь, внучок, о чём спрашивают, вот и проверим, что ты усвоил, и насколько слово твоё, на речь княжескую похоже.

Слева от дамы, как оказалось, парнишка молодой в книги с рукописями зарылся, да столь глубоко, что Некто его увидал, лишь когда он голову поднял. Встал молодец из-за стола, выпрямился, подбородок огладил, будто бороду, и заговорил величаво, но без надменности, - вы, гости, в палатах княжеских, в ближайшем к утру и дню месте. Здесь вершат решения, преодолевают невзгоды и преткновения, ищут способов их избежать и с ними, боле, не встречаться. Правится здесь суд и зорко соблюдается порядок, в угоду солнцу и на благо граду. Главенствует, в сей день, моя почтенная бабушка, покуда я в совершенные года не войду, и не смогу от светила власть восприять. Есть ли у вас ещё вопросы, гости незваные, но уважаемые?

-Нет, благодарю Вас, - Некто аж жар ощутил от слов юношеских.

-Славно, - чуть улыбнувшись, кивнула пожилая особа.

Волк, без спроса, друга когтём подцепил, имя ему перевернул, и прочь умчался. Столько познаний зверь на болоте уж обрёл, что и спрашивать-то ему было не зачем. Никто обиды не держал! Напротив, рад был, что приятель его чаяния предусматривает, и наперёд им потворствует.

Новый путь волк, похоже, в один прыжок одолеть решил, вовсе на землю лап не спуская. Подобно молнии он облака пересек, а потом и тучи… Никто от такого лёту, чуть было с лапы не свалился, на краю коготка ели удержался. Зверь только над самым Луноградьем разгон умерил, а едва дворец показался, так в нырок ушёл, и вглубь хоромов влетел, никаких стен и преград на пути не зная… Глубоко в землю чертог луны врылся, но болотный скакун за миг всю толщу пересёк, и на четыре лапы пал, достигнув залы княжеской.

Никто на пол сполз, даже осмотреться сил не имея… Кружениями мир вокруг блуждал, не поймёшь, что за имя носишь, а уж как взор собрать, подавно не вспомнишь. Всё же Никто сумел в разум прийти, и поднять себя с пола в имени Некто.

Что же, снова он оказался в покоях хозяйских, луне предстоящих. Только, словно, ураган по ним пронёсся или орда буйная – столы со стульями в разнобой уставлены, кубки с тарелкам тут и там разбросаны, да ещё и пол, всего-то несколькими досками уложен, а в остальном землица под ногами топчется. Люди, к луне приближённые, в основном храпели и посапывали, лишь немногие, о чём-то задумавшись, с открытыми глазами подрёмывали.

Хоть и не во главе залы он сиживал, но за главного, один из господ, сразу узнавался – власами поросший от макушки до подбородка, грузный и могучий телом, неотёсанный, растрёпанный, в одном сапоге на обе ноги. Расселся он на дубовом кресле, с ногами руками в разны стороны, головой на правом плече, и с одним глазом вполовину открытым.

-Здравствуйте, луны наместник, - поклонился ему Некто, - будьте добры, расскажите мне, что и для чего у вас тут происходит, отчего в такие глуби земные вы забрались?

Господин головой покачнул, съел какую-то крошку со стола, глотнул со дна кубка опрокинутого, и лениво вымолвил, - много вопросов у вас, чтоб так сразу ответамим одаривать…

-Кто вы? – упростил вопрошание Некто.

-А этот вопрос, - ответчик покатал по столу лежачий кубок, - больно уж тяжёлый, сродник он тем, что неразрешимыми мыслятся.

-Кажется, вы устали?

-Случается, но усталость сопутствует мне недолго. К вечеру, вестимо, уйдёт от меня к кому другому.

Сообразил тут Некто, что столь быстро они в Луноградье нагрянули, что и вечера ещё не застали. Решил он тогда побродить по коридорам, поискать чего примечательного. Однако, в местном беспорядке, куда не заглядывай, все похрапывали или в полудрёмах сновали. Даже стражников, близ факелов, дремота не обошла.

Волчок следом за другом шёл, от всезнания понурившись. Но вдруг, встал он как вкопанный, напрягся всеми лапами и оскалом… И сразу в расслабление пришёл, скорчив гримасу обречённого на нечто нежеланное… Выскочила откуда не возьмись девчушка, по одёжке судя, знатная, ликом прекрасная, настроением игривая!

-Ох ты, какой пёсик дивный! – весело воскликнула она, обняв болотного зверька. Принялась девица его тискать, гладить, холку трепать и в бочок подталкивать. Волк эти забавы вымучено принял, даже сподобился истомленным оскалом, вроде как, улыбчивым…

-Ой, вас тут двое, гостей-то! – изнежив волка, заметила девочка и Некто, - Что же вы тут топчетесь, идёмте, к дядьке моему! В залу главную, к пирам всякую ночь готовую!

Не дав и слова вымолвить, побежала веселушка к тем местам, где верховный господин полусон держал. Друзья с трудом за ней поспели, так она торопилась вдохновенно!

И вот снова они в княжеских покоях оказались, пусть и малость, но оживлялся местный люд… Но всё ещё растерянным казался, до конца не ободрившимся… Девчушку ничего тут не смущало, в один прыжок она на стол взобралась, прямиком к толстяку сопящему.

-Дядь! Дядька! Просыпаться пора, уже и вечер пришёл, и ночь близится! Луна нынче, во всей красе и полноте открыта, даже и отсюда завидишь! – шалунья, без стеснения, прыгала с коленок на плечи господина, трясла его за локти и щёки, не забывая округлое пузо пощипывать.

-Ну что ты, племяша, опять балагуришь, - зевнув, отвечал дядька, - сам всё вижу, не всерьез уже дрёмой балуюсь! Ну, может, совсем чуточку забавляюсь.

-А гостей чего не привечаешь? Где твоё гостеприимство, пузатый! – возмутилась малая.

Господин вдруг мигом очнулся, на гостей уставился и… Вихрем всё вокруг завертелось, праздник начался по всей зале, каждый уголок и щёлочку в стене увлекая. Спустя какое-то мгновение, Некто с другом, уже за столом очутились, с левого бока от управителя празднества. Угощения ароматные и хмель пенистый, пред ними, сами собой образовались – в кубках и кувшинах, на тарелках и подносах… Хмельное, зачастую, в блюдце угодило, а яства, некоторые, оказались в графины битком набиты.

Волк, вынужденный на табурете сидеть, стесненно заёрзал, но всё ж, смирился с тем, о чём и так знал. Некто, меж тем, на затейника пира смотрел. Тот воздуху уж полный рот набрал, готовил, видать, громогласное иль длительное речение…

-Угощайтесь же, гости дорогие! – дружелюбно поднял кубок управитель празднества, - Всем мы тут рады! И званным, и незваным, и подозванным! Здесь у нас княжьи покои, они же пиршественная зала и купальня! Да, купаемся мы тут в лунном свете, который с самой крыши дворца к земляному полу нисходит. Факелы у нас так… Для украшательства! Ведь и в полной темноте, не забывает о нас матушка ночная, опекунша, наша, заботливая! От её ласки и Луноградье образовалось некогда, а потом и дворец сей она взлелеяла. Я в нём за главного, кажется, покуда воспитанница моя в полные лета не войдёт…

-Это я тебе воспитанница, толстячок! – возмутилась девчушка, шлепнув говорящего ладошкой по пузу.

-Хо-хо, - расхохотался дядя, - вот годков наберёшься, княжной станешь, тогда и провозглашай себя кем луне угодно, а пока что так вот проречено, малютка.

Девочка недовольно хмыкнула, отвернулась, и, соскочив со стола, убежала озорничать, где ни попадя.

-Хорошая княжна получится из моей племяшки, - с долей гордости, улыбнулся луны наместник, - о чём еще хотели бы спросить, гости дорогие? Чем угоститься, во что сыграть, куда окунуться или кем назваться…

-Благодарю Вас, но пора нам, а то и покидать ваши края не захочется, - поблагодарил Некто, закусив, из почтения, чем-то со стола.

Волк уж весь извёлся, табуретом умученный… Прыгнул вмиг, подхватил дружка с перевернувшимся именем, и умчался в едином порыве, до самого дорог перепутья.

-Интересно мы попутешествовали, - сказал Некто, готовясь прощаться, - может, друг, скажешь чего напоследок?

Но волк лишь печально головой покачал, и отправился к родным болотцам. Расстроился Некто, что так ничего и никогда от друга не слыхивал, но, понадеялся, что может оно потом случится… С тем и вернулся в Нигдегородье.

А зверь неспроста ведь помалкивал. Знал он, наперёд, что со мной на росстани повстречается, и всё об их приключениях расскажет. И ещё многое он мне поведал, ни одну и ни две истории! Всего за раз не перескажешь, как смогу, так запишу непременно!

Спросил я говорливого волка, заодно, не встречался ли он ещё с тем многоликим? Но нет, не выходил тот более из Нигдегородья, и не выйдет, пока новое имя им не обретётся.

Что же это за имя-то будет? Мне и об этом болотный сказал, коли уж всё про всё ведал.

Назовётся многоликий Нибыль, с одной стороны, и Небыль, с другой.