Писать или не писать

Однажды Марина Абрамович сказала, что цена, которую платишь за идеи, — это одиночество.

Все и так немного косо поглядывают друг на друга, а тут ты ещё со своей исповедью. И ведь не всегда найдётся свой Серж Генсбур, который с радостью признает твои публичные голые фотки piece of art.

К чему я? Ладно, эти посты — хотя тут неизбежно работает мой талант сглаживать углы. Непрекращающийся постинг с августа так или иначе мог задеть кого-то из знакомых, но не доходило.

Другой вопрос — например, мой более откровенный рассказ «Мальчики», где мне хочется поделиться фантазиями, наблюдениями, пылкими эмоциями по отношению к этому полу.

Кажется, ну и пиши — кого ты этим испугаешь? Блин, да хотя бы гипотетического партнёра, гипотетического ребёнка, который, вероятно, будет не очень рад читать о членах, женственных парнях и шеях.

То же со стихами — устану каждый раз объяснять, что я не ненавижу. Это моё место слива теневой энергии. Сказка и нарциссический писк.

Намного лучше пишешь, когда избавляешься от самодовольства — мол, я такая тонкая и умная, пишу строчки о «грязном» лайфстайле, чтобы вы подумали: о нет, эта фея не заслуживает такого...

Я пишу о неудобном, потому что мне вообще стыдно или тяжело туда смотреть.

В этом смысле любовь и приличие ограничивают. Ну как можно с гордым лицом встать на стул и проскандировать:
со мной даже не изменяют, со мной, говорят, не считается.
я — остановка, телефонная будка, проглоченный хэппи мил.
да, вмятина от разлуки портит даже красавицу,
да, я помню, зачем — не помню. помню — они забыли.

Вспоминаю союз Мадонны и Жана-Мишеля Баскии — там что первая дама сварганила фотокнигу SEX и не щадила общественность своими перформансами, что второй практиковал сугубо творческий лайфстайл.

Вот и думаю — для счастья надо убавить амбиций с откровенностью? Или всё-таки преследовать подлинность до конца? Хотя и первое имеет смысл: мы терпим и уважаем друг друга. Но и второе пахнет свободой — главной ценностью.

Скрывайся или нет — а моя страсть к всеобщему вниманию иногда только сильнее разгорается от того, как я сказала, что сделала, какая вышла провокация.

Может быть, когда мне будет тридцать пять, я захочу писать об огурцах, горшочках с цветами и сумках.

Но сейчас меня интересует жизнь — в её выделениях, парадоксах, громкости.

Как говорил Логвин Андрей: SEX IS ART. ART IS SEX. Так и вы же не спрашиваете полового партнёра, типа, ты сейчас зачем это сказал? Что ты имел в виду? К чему был этот жест?