Стокгольмский синдром в центре Одессы Глава 2

2. Молдавско-африканский гамбит


Общага - одно из тех мест, где аспекты взрослой жизни познаются с невероятной быстротой и легкостью на конкретных живых примерах, не удосуживаясь порой спросить нашего желания. Наивно полагать, что, ограничив в ней жизнь пределами одной комнатушки, можно избежать неприятностей. Это я к тому, что даже официально отведенная жилплощадь оказалась не способной гарантировать покой. Иными словами, в общаге страдал не только Андрюха. У соседей по комнате Димы и Сани также зарождалась паника с устойчивыми признаками столь навязчивой паранойи. Объяснить сей феномен можно, лишь уверовав, что пресловутый недуг вполне себе заразен и передается капельным путем. То есть когда на мозги что-то назойливо и монотонно капает.


Короче созревало выгодное дельце, денег на которое у ребят категорически не хватало. Перспектива упустить выгоду лишала их аппетита, вынуждая пить вино на голодный желудок. Картина пугала беспросветностью, заставляя одержимых прогульщиков впадать в панику, чередуя молдавские ругательства с исконно русскими.


Нужно отметить, что до сих пор жили друзья вполне припеваючи, уверенно балансируя на грани отчисления. Пользуясь для этого полным спектром злоупотреблений от неуспеваемости до попоек. Только удавалось «обрубить хвосты» по учебе, как они тут же устраивали шумную вечеринку по этому поводу. И уже на утро оказывались в новом списке на оформление «волчьего билета» или принятия жестких мер. За глаза их называли «братьями-акробатьями» за внешнее сходство между собой и умение держать шаткое равновесие, танцуя вприсядку на лезвии бритвы.


Свинью на этот раз им подложили зарубежные однокурсники. Посетив на каникулах родину, они приперли из далекой Африки не теплоту благодарных сердец или экзотические болезни (с которыми наша ликеро-водочная промышленность худо-бедно справлялась), а высококлассную японскую электронику. Такого подвоха от плохо изъясняющихся студентов никто не ожидал. Ректорат отпустил их домой рассказать о преимуществах нашего строя, поведать родне, что между племенами можно общаться не только с помощью костров и бубна, что изобретено радио и телефон, есть телеграф с телетайпом. А они приволокли оттуда новенькие стереофонические двухкассетники. И ладно бы для ленинской комнаты или актового зала, а то ведь на продажу. Теперь у загорелых ребят блестели не только зубы, но и глаза, горя желанием реализовать все привезенное по-тихому. Но именно в этом месте возникала загвоздка. «Товар хоть и ваш, да наш купец», подмигнув, посмеивалось над такими прыткими наше справедливое, но не лыком шитое государство. Тут то и понадобился краснокожий, серпастый да молоткастый. Даже не столько он сам, сколько человек, им владеющий. Проявляя бдительность, советская система позволяла сдавать товар на комиссию лишь гражданам собственной страны. И пристроить барахлишко без участия нашего соотечественника не выходило. Родина желала знать, какой именно товарищ раздобыл излишек и готов реализовать его, невзирая на комиссионные издержки. Вот и пришлось африканским друзьям обратиться к своим одногруппникам и по совместительству моим соседям по комнате, вполне себе самостоятельным молдаванам из далеких Унген, с пользой для себя обстряпать сей незамысловатый шахер-махер. Гешефт в Одессе - дело уважаемое. И каждый, кто в нем участвует, хоть что-то да рассчитывает с этого поиметь. Ребята потерли ручонки и, оговорив комиссионные, ломанулись в магазин «Радиотовары» что на углу Ленина и Жуковского.

 
Небольшая справка: Эта специфичная во всех отношениях торговая точка принадлежала «комиссионторгу» и по всем приметам могла считать себя тогдашней достопримечательностью портового города. Всякий мало-мальски осведомленный в вопросах музыки или техники человек, оказавшись рядом, непременно заглядывал сюда. В крохотном торговом зале звучали популярные мелодии, демонстрируя преимущества заокеанской радиоэлектроники. У прилавков в любое время ошивалась толпа зевак. Большинство завороженно глазели на отливающие блеском аппараты, ехидно подмигивающие яркими индикаторами. Особо пытливые интересовались ваттами, децибелами, эквалайзерами и, прости господи, долби-системами. Но всех, в конечном итоге, на землю опускали цены, уравнивая в возможностях. И хоть мне так и не довелось быть свидетелем совершения здесь покупок, магазин вполне себе процветал, подтверждая теорию Остапа Бендера: коль в стране ходят денежные знаки, то должны быть люди, у которых их много. Продавцы проплывали павлинами, сияя недосягаемым апломбом. Отвечали на вопросы невнятно, точно зная, что переспрашивать не решатся. За их невозмутимостью скрывались обширные возможности. Знакомство с ними открывало иные горизонты, культивируя вальяжность с недоступностью. Сделки совершались по известной схеме: отложить, придержать, предупредить. Потенциальные покупатели не спешили афишировать  финансовые возможности, сильно оторвавшиеся от среднестатистических. Для «своих» вопросы решались шепотом, минуя кассу с квитанциями. Простакам, пусть даже с молдавской хитринкой, места тут не было. Обычный советский студент, сдавший на комиссию охапку электроники, мог нарваться на серьезные неприятности. Здешняя публика не терпела чужаков. Играючи бы, раздавила, оставив без порток. Этого было довольно, чтобы охладить пыл любого посягнувшего, но только не братский акробатический дует. Наши жизнелюбивые хлопцы оказались не из робкого десятка. В активе каждого по паре переломов и сотня мелких сотрясений (не побоюсь этого слова) мозга, заставивших глядеть на окружающий мир сквозь розовую пелену недопонимания.


Но не станем раньше времени заплывать за буйки, а вернемся к нашим баранам. Схема выходила простая и по всем статьям обоюдовыгодная: Дима с Сашей сдают три магнитофона, а на причитающиеся комиссионные плюс заработанное в стройотряде, один выгадывают себе. Более удачного случая обзавестись подобной «игрушкой» пусть даже одной на двоих, трудно было представить. Друзья из теплых краев улыбнулись в ответ на предложенное белозубым согласием. Вот только денег у молдавских барыг на всё про всё катастрофически не хватало. Какие-то двести рублей ломали схему под корень, заставляя от досады чесать затылки. Забрезжившая было мечта угнетала самолюбие плотно накрывшейся несбыточностью. Но унгенские парни не были бы молдаванами, не вспомни про напутствия моего сердобольного и до крайности практичного дядьки, оставленные во всеуслышание: «Здесь: телефон Славентия! Будут проблемы с деньгами - звони! Всегда выручит!» И хоть подобные наставления давались не им, цепкий и практичный крестьянский ум взял их на заметку, решив, что в полной мере могут рассчитывать на обещанное. Переморгнувшись между собой и перейдя на молдавский шепоток, они провели скоротечный сговор, после которого скопом навалились на меня:
- Позвони, от тебя не убудет. Через пару месяцев все вернем. Ты же нас знаешь, - истязая мой юношеский организм домашним вином с брынзой, аргументировали соседи.


По правде говоря, они действительно подрядились на консервный комбинат грузчиками, и в том, что долг вернут, особых сомнений не возникало. Возникало стеснение в поздний час звонить незнакомому человеку, да еще и с подобной просьбой. Я ведь даже не знал, как к нему обратиться. Славентий могло быть как именем, так и прозвищем. Как привычным ему, так и за глаза применимым. В Одессе имя собственное редко совпадает с тем, которым нарекли тебя родители, формируясь исключительно средой обитания. А она не сверяется с метриками да святцами, опираясь на личные особенности, слабости, привычки или проступки индивидуума.

 
Но ребята не отступали, откровенно спекулируя узами землячества и вооружившись характерными движениями национального танца «Жок» умело загоняя меня в телефонную будку.