***

Сегодня хотели удалить Владимиру толстого, напитавшегося кровью клеща, поселившегося у него за левым ухом. Но Володя не дался, а сразу бежал, нутром почуяв приближающуюся медицину.
Сестры тут же отметили его дурковатый нрав, а шеф сказал, что Вовка изменился после биологической смерти.
Как это - после биологической? - спросил я. Он валялся мертвый 40 минут, - отвечал шеф, - а когда наугад ввели атропин, вдруг начал исходить пеной и дергаться.
Отравили дихлофосом, - заключил кто-то из докторов.
Тогда-то Вову и интубировали. С тех пор его собачий взгляд и стал дурковато-неотмирный. Словно взгляд доброго пса, незаслуженно кем-то обиженного. Суровые водители реанимобилей знающе поговаривают, что Вована почему-то стало тянуть на кобелей.
После погрузки на вертушку я купил Вове собачьи снеки. Закормленный Вова пожирал их так, словно его не кормили неделю, радостно скакал и искрил свой куркульный собачий взор.
А вот искалеченная машиной Сарделька совсем иная. Приземистая, коротколапая, с пронизанным печалью женственным взглядом. Если бы эти глаза поместили на лицо какой-нибудь пожилой старушки, я поверил бы, что она многое повидала и пережила.
Но все эти получеловечьи отметины не мешают искалеченной суке Сардельке бросаться вместе с Вовой под проезжающие автомобили.
Это снеки помогли мне сегодня вскрыть всю боль искалеченной животины. Когда она их грызла, они выпадали у неё из пасти сквозь неровные поредевшие зубы сломанных челюстей. Роняла и как-то деликатно поднимала. Роняла и поднимала. Как слёзы утирает дитя по щекам.
Когда она бежит, неся упитанное брюшко под сломанным позвоночником, то отталкивается сразу двумя задними лапами, на которых ни одной целой кости.
И всё же в ней сохранилось что-то женственное - то ли в вилянии хвостом, то ли в неторопливой походке. Наверное, за это её любит диковато-преданный Володя.
Володя и Сарделька. Наш инвалидно-госпитальный дуэт.