Иванов крест

  Иван появился на нашей улице неожиданно. И неизвестно откуда. Никто не знал, откуда он приехал. Обычно, в таком зрелом возрасте, люди уже имеют свое жилье. Потом могут это жилье продать и переехать в другое место. Иван же, со своей семьей, снял на нашей улице полдома с отдельным входом.

  Приехал не сам, конечно, а с семьей. С женой, очевидно моложе его по возрасту, и тремя маленькими детьми. И стали они на нашей улице проживать.

  Иван был мужчина неразговорчивый, молчаливый. Сам небольшого роста, но коренастый. С большими, узловатыми и сильными руками. Лицо темное, несколько угрюмое. А глаза будто тушью черной подведены. Так бывает у тех, кто много лет в угольной шахте проработал.

  Жена его была поразговорчивее и скоро соседи узнали, что приехали они из шахтерского края. Иван много лет в шахте проработал, да заболел силикозом. Болезнь такая профессиональная у шахтеров. Теперь и живут они на его шахтерскую пенсию по инвалидности.

  Когда у самого Ивана спрашивали:

- А откуда вы к нам приехали? – он махал рукой куда-то вдаль.

- Издалека, отсюда не видать…

  Так никто и не знал из какого города и почему они к нам переехали.

  Жили они скромно. Жена нигде не работала. Трое детей ведь. Да еще муж инвалид. Так и жили на одну Иванову пенсию.

  У Ивана было любимое занятие. Очень любил он всякие предметы делать из дерева. Предметы самые простые: скамеечки, табуреточки, полочки, столики. Он, очевидно, не был профессиональным столяром. Разве так – плотник-любитель. Досточки распиливал, строгал. С любовью тщательно ошкуривал. Потом гвоздиками сколачивал и окрашивал. И соседям дарил с нескрываемым удовольствием.

  Еще одна интересная особенность была у Ивана. Жили они бедно, нуждались во всем. Но вот в день, когда Ивану приносили пенсию, он вдруг преображался. Спина его выпрямлялась. Он гордо посматривал по сторонам горящими глазами. И шел с женой и детьми в самый лучший магазин, и покупал там все, чего они пожелают. Самую дорогую колбасу. Самый дорогой сыр. Лучшие конфеты. Обязательно покупал бутылку хорошего вина.

  Один-два дня у них была в семье самая сладкая жизнь. Эти дни они жили как самые обеспеченные люди. Может, это память о лучших днях своей жизни у Ивана просыпалась? Как знать.

  Освоился Иван немного в городе и стал ходить в лес. Благо, лес у нас вплотную к городу подходит. Изучил Иван все лесные окрестности. Весною собирал цветы, которые жена продавала затем влюбленным парочкам у входа в городской парк. Потом грибы, ягоды, дикие груши-яблоки жена несла на рынок. Уходил, Иван, в лес ранним утром и всегда возвращался с добычей. С пустыми корзинами не приходил никогда. Места знал. Но никому не показывал. Как его соседи об этом не просили.

Так что летом было еще ничего. А вот к зиме начинало холодать. В доме у Ивана печное отопление. О газе еще и не слыхал никто тогда. Дрова для печи надо было покупать. И очень дорого. А еще надо было уметь найти шофера-левака, который эти дрова привезет и продаст. В магазинах дрова не продавались. А у Ивана и денег нет на дрова, и знакомого шофера.

  И вот совсем холодно становится. Дети мерзнут, плачут. Тогда, в один из дней, встает Иван очень рано, садится на велосипед и едет в лес. Сначала по асфальтированному тротуарчику. Потом перетаскивает велосипед через железную дорогу и тащит его в гору. Потом немного по полевой дороге. И вот он, лес!

  В лесу Иван собирал валежник. Насобирает две тяжеленные вязанки валежника и привяжет к велосипеду. На обе стороны. Для равновесия. И велосипед этот начинает катить. Но вот беда. Утром дорога приморожена, по ней велосипед легко катится. А пока Иван дров насобирает, да увяжет, солнце уже полевую грязь пригреет. Дорога раскисает. Оба колеса, под тяжестью валежника, едва не по ось в грязи тонут.

  Тащит Иван свой велосипед. Грязь на колеса налипла. Ноги, в резиновых сапогах, в жидкую грязь грузнут. Сама грязь пудовыми гирями на сапоги налипает. Тащит Иван велосипед, упирается. То спереди за руль тянет, то тужится, вперед толкает. Остановится, отдохнет, пот со лба клетчатым платком вытрет и снова упирается. Помощи ждать неоткуда…

С трудом до конца поля доползает. Но это еще не все. Тяжелый груженый велосипед надо еще с горы скатить потихоньку. Чуть попустить - и помчится велосипед под гору. Подпрыгнет на очередной ямке, перевернется и разобьется. И на этом закончатся поездки за дровами. Иван ребром сапога в дорогу упирается. Еле-еле, по сантиметру, спускается.

  А вы не забыли? Ивану еще надо велосипед с валежником через железную дорогу перетащить! Упирается. Рвет спину. Рвет живот свой Иван, пока неподъемный свой груз через насыпь железнодорожную с рельсами и шпалами не перетянет.

  По асфальту велосипед катит, и уже ни велосипеда, ни самого себя не чувствует. Все тело одна сплошная боль. Велосипед во двор вкатывает. Идет в дом и на пол падает. И долго лежит. Пока руки не перестанут трястись.

  А потом встает, берет топор и начинает ожесточенно валежник на мелкие палочки рубить. Сам лично печь дровами загружает, растапливает. Садится на маленькую скамеечку у поддувала и на огонь любуется. Огонь разгорается все больше. Пламя гудит, валежник Иванов пожирает. Скоро печь раскаляется. В доме становится тепло. Потом жарко. Дети радуются. Раздеваются до трусиков. А Иван все топит и топит…

  Жена начинает жаловаться,

- Иван, да хватит уже! В доме дышать нечем от жары!

Дети начинают на пол ложиться. От жары спасаются. Там прохладнее.

- Если вам жарко – дверь откройте, - милостиво разрешает Иван.

Открывают дверь. Холодный, морозный воздух в дом заходит. Ох как приятно!

  На следующий день хозяйка дома, она во второй половине дома жила, к Ивану заходит.

- Иван, да что ты так топишь! У меня в половине уже стена от жары потрескалась!

Иван молчит. Только усмехается легонько, одними губами.

День-два проходит и дрова кончаются. Снова холодно в доме. Снова Иван в лес собирается.

  Как-то мой отец спросил его,

- Иван, ну зачем ты так мучишься с дровами? Так себя не жалеешь! Насобирал бы денег и купил дров. Да топил бы понемногу.

- Это мой крест, Володя, мне его и нести. Понимаешь? Это мой крест…

  После этих слов о кресте и расспрашивать его было уже неуместно. Значит, так человеку надо. Наверное, жизнь такую прожил, что в результате сам на себя этот крест и взвалил. Взвалил и тащил. Сам мучил и истязал себя неизвестно за что. Это нам неизвестно за что. А он то знал. Чужая душа – потемки!

  Скоро Ивана не стало. Может, силикоз повлиял. А может этот самый крест, что взвалил он на себя и по жизни тащил так отчаянно. Жить семье не на что стало.

  Кто-то посоветовал женщине, что далеко в горах, в крохотных поселках есть дома брошенные. Нашла она такой поселочек. И, с разрешения сельсовета, в пустующий дом с детьми вселилась. По старой памяти стали лесом жить. Все, что добудут, заготовителю сдавали. И дрова совсем рядом. Вот он лес, а там валежник. На том и жили.

  Только об отце своем, об Иване тужили.