Первая мировая. 40 дней после покушения - 2

Незадолго до вручения австрийского ультиматума сербам Петербург предложил, чтобы Россия, Англия и Франция вместе оказали воздействие на Вену. Сэр Эдвард Грей отклонил эту идею, хотя в Лондоне хорошо знали, какой провокационный документ приготовили австрийские дипломаты для Белграда.
 
20 июля в Санкт-Петербург с официальным визитом прибыли президент Франции Раймон Пуанкаре и глава французского правительства Рене Вивиани. Французы заверили царя, что в случае войны с Германией Париж выполнит свои союзнические обязательства. Это укрепило решимость Петербурга.
 
21 июля министр иностранных дел С.Д. Сазонов призывает Австрию «воздержаться от радикальных мер». В ответ – молчание. В тот же день в Германии объявлено предмобилизационное состояние (Kriegsgefahrzustand – буквально «Состояние военной угрозы») для войск, сосредоточенных в Эльзасе.

Начиная с 20 июля глава «Форин оффис» Великобритании Э. Грей выступает  с рядом инициатив, направленных на урегулирование конфликта. Так, он предложил Австро-Венгрии и России провести прямые переговоры между собой, на что русские согласились. Поддержала это предложение и Франция.

21 июля министр иностранных дел Австро-Венгрии Берхтольд, узнав об инициативе Грея, отверг ее и поспешил информировать германского посла в Вене, что намерен «направить официальную ноту об объявлении войны (Сербии – А.А.) завтра, или в крайнем случае послезавтра, чтобы исключить любые попытки посредничества». В свою очередь, Берлин назвал инициативу Грея «нереалистичной». Статс-секретарь Германии фон Ягов сообщил послам Франции и Великобритании, что прямые переговоры между русскими и австрийцами предпочтительны.
 
23 июля тогдашний министр финансов Великобритании Д. Ллойд-Джордж заявил в палате общин, что «отношения с Германией сейчас лучше, чем когда-либо за последние несколько лет, а в бюджете на следующий год серьезно урезаны ассигнования на военные нужды».

24 июля кайзер пишет на полях донесения своего посла в Вене: «Австрия должна первенствовать над мелкими государствами на Балканах за счет России, а то не будет покоя». В тот же день в Германии начинается переброска войск по железным дорогам в сторону Люксембурга и Бельгии. Тогда же в Париже в отсутствие президента Пуанкаре и премьер-министра Вивиани, которые возвращались во Францию на броненосце «Франс» из Санкт-Петербурга, где они находились с официальным визитом, созвано экстренное заседание правительства. На заседании министры согласились с тем, что возможность войны с Германией возрастает. Военный министр Адольф Мессими сообщил об этом начальнику генерального штаба генералу Жозефу Жоффру.

В дневнике МИДа Российской империи против даты 24 июля 1914 г. указывается: «Французский посол по поручению своего правительства заявил министру иностранных дел (Российской империи) о полной готовности Франции исполнить, если понадобится, свои союзнические обязательства». Всё в тот же день, 24 июля, в России публикуется официальное правительственное заявление о том, что Россия «не останется равнодушной» к судьбе Сербии.

Как ранее, так и теперь приходится слышать мнение, что России не надо было выступать в защиту Сербии перед лицом австрийского ультиматума. Однако нельзя не видеть, что сдача своего союзника на Балканах означала бы для России сокрушительное дипломатическое поражение, нарушение союзнических договоренностей с Францией и еще один удар по ее международному престижу.

Днем ранее, 23 июля австрийцы доставили ноту, содержащую ультимативные требования к Сербии, в Белград, рассчитывая, что сербы отвергнут ультиматум, и война станет неизбежной. Ниже приводится та часть документа, в которой изложены основные требования Австро-Венгрии:

«… Королевское Правительство Сербии, кроме того, должно принять на себя следующие обязательства:
1. Препятствовать всем публикациям, в которых разжигается ненависть и неуважение к (А.-В.) Монархии, общая направленность которых нарушение территориальной целостности последней.
2. Сразу распустить общество «Народная оборона» (Narodna Odbrana) и конфисковать все средства пропаганды, принадлежащие ему. Также поступить со всеми союзами и организациями в Сербии, посвятившими себя пропаганде против Австро-Венгрии. Королевское Правительство должно также принять необходимые меры, чтобы указанные союзы и организации не возобновили свою деятельность под новыми наименованиями.
3. Исключить из народного образования Сербии все, что служит или может служить пропаганде против Австро-Внгрии; это относится и к учительскому корпусу и к учебным пособиям.
4. Уволить с государственной и военной службы всех чиновников и офицеров, виновных в ведении пропаганды против Австро-Венгрии, имена которых Имперское и Королевское Правительство сообщит Королевскому Правительству позднее.
5. Согласиться на то, что органы Имперского и Королевского Правительства будут заниматься в Сербии подавлением подрывных движений, направленных против целостности (Австро-Венгерской) Монархии.
6. Начать преследование всех скрывающихся в Сербии участников событий 28 июня; делегаты органов Имперского и Королевского Правительства будут участвовать в расследовании.
7. Незамедлительно арестовать майора Воислава Танкосича и Милана Цигановича, чья виновность подтверждается результатами следствия.
8. Принять эффективные меры против контрабанды оружия и взрывчатки через границу; уволить со службы и сурово наказать тех служащих пограничной службу из Шабаца и Лошницы, кто помогал авторам преступления в Сараево при пересечении границы.
9. Дать объяснения Имперскому и Королевскому Правительству недопустимых высказываний, сделанных высшими должностными лицами Сербии в самой Сербии и за границей, кто, вне зависимости от политической позиции, не смущаясь, выражал враждебность по отношению к Австро-Венгрии после 28 июня.
10. Без промедления информировать Имперское и Королевское Правительство о мерах, принятых во исполнение вышеуказанных пунктов.
Имперское и Королевское Правительство ждет ответ Королевского Правительства самое позднее в субботу 25 числа в 6 часов вечера.».

На следующий день, т.е. 24 июля, не дожидаясь реакции Сербии, Австро-Венгрия объявила частичную мобилизацию, приказ о которой подписал император Франц Иосиф. Собственно мобилизация начала проводиться спустя трое суток и из-за неудовлетворительной организации затянулась на две с лишним недели.

Содержание ультиматума повергло Европу в шок. Глава внешнеполитического ведомства Великобритании сэр Эдвард Грей назвал его «самым чудовищным документом, когда-либо направленным одним государством другому». Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль в письме супруге практически повторил формулировку Э. Грея: это «самый наглый из когда-либо написанных документов подобного рода». Министр иностранных дел Российской империи С.Д. Сазонов, узнав об ультиматуме, воскликнул: «Это европейская война!» Британский премьер Г. Асквит в письме от 24 июля признается своей старой знакомой леди Венеции Стенли: «Мы в считанных шагах (или нам только кажется?) от настоящего Армагеддона. К счастью, нет причин, которые не позволяли бы нам быть чем-то большим, чем наблюдатели».
 
Когда сербы получили австрийский ультиматум (вечер 23 июля), престолонаследник Александр и глава сербского правительства Никола Пашич направили в Санкт-Петербург, Лондон и Париж телеграммы с просьбой дать совет, что делать. Первоначальный ответ русского правительства, возглавлявшегося тогда И.Л. Горемыкиным, гласил: если не можете сопротивляться, выводите войска из страны и предоставьте великим державам дело разрешения конфликта мирным путем. Как Великобритания, так и Франция посоветовали сербам удовлетворить максимально возможное число требований Австро-Венгрии.

Утром 25 июля сербы в отчаянии склонялись к принятию с небольшими оговорками всех 10 пунктов австрийского ультиматума. Однако днем 25 июля, когда Николай II передал через сербского посланника в Санкт-Петербурге сообщение о своей полной поддержке «сербских братьев», правительство Сербии изменило свою позицию. Оно объявило мобилизацию, отважилось выставить свои условия по шести пунктам и отвергнуть пункт о допуске официальных австрийских лиц к расследованию дела об убийстве Франца Фердинанда на территории Сербии. Бурные дебаты привели к окончательной редакции сербского ответа, который содержал согласие принять все требования австрийцев, кроме одного – того самого, о допуске официальных лиц. Данный пункт (пункт 5) сербы предлагали передать на рассмотрение международного арбитража в Гааге. В итоге, за четверть часа до наступления установленного австрийцами срока премьер Пашич передал сербский ответ австрийскому послу, который тут же погрузился на поезд Белград – Вена. Вслед за послом столицу Сербии вскоре покинули и все остальные работники австрийского посольства.

Ознакомившись с ответом Сербии на свои требования, Австрия взяла «тайм-аут» на два дня. Во многих странах Европы и в США сербский ответ расценили как примирительный и унизительный для Сербии. Даже кайзер, прочитав 28 июля сообщение о сербской реакции на ультиматум, записал на полях телеграммы: «Великая моральная победа для Вены, но с ней исчезают все основания для войны… На таком основании я никогда бы не отдал приказ о мобилизации». В письме своему статс-секретарю по иностранным делам фон Ягову Вильгельм еще раз подчеркнул: «Я уверен, что в целом пожелания монархии на Дунае удовлетворены. Оговорки по отдельным пунктам, на которых настаивает Сербия, можно прояснить в процессе переговоров. Но ее ответ содержит фактическое признание orbi et urbi (т.е. сделанное публично, во всеуслышание – А.А.) капитуляции самого унизительного рода и устраняет ПОВОД (заглавные буквы – мои – А.А.) к войне». В этих условиях кайзер не нашел ничего лучшего, как предложить: «Для восстановления чести  Австрии ее армия в качестве залога должна временно оккупировать Белград».
 
Германский посол в Лондоне К. Лихновски впоследствии признавал: «Конечно, достаточно было одного намека из Берлина, чтобы побудить графа Берхтольда, успокоившись на сербском ответе, удовлетвориться дипломатическим успехом. Этого намека, однако, не последовало. Напротив, настаивали на войне». Послу вторил авторитетный немецкий промышленник Вальтер Ратенау: «Без этой (со стороны Германии – А.А.) поддержки Австрия, может быть, не решилась бы на этот шаг (т.е. объявление войны Сербии – А.А.)».

25 июля 1914 г., т.е. фактически на следующий день после предъявления Австрией ультиматума Сербии, Николай II проводит в Красном Селе совещание с шестью министрами, включая Горемыкина, Сухомлинова, Сазонова, Григоровича (морского министра), а также с начальником генштаба Янушкевичем. На заседании председатель правительства Горемыкин кратко сформулировал свою позицию: «Мы не хотим войны, но и не боимся ее. Сухомлинов, стараясь свалить всю ответственность на министра иностранных дел, вспоминал: «Сазонов сильно подействовал на наши воинские чувства. Он нам объявил, что непомерным требованиям можно противопоставить, после того как все дипломатические средства для достижения соглашения оказывались бесплодными, только военную демонстрацию; он заключил указанием на то, что наступил случай, когда русская дипломатия может посредством частичной мобилизации против Австрии поставить ее дипломатию на место… На этом основании и решено было предварительно объявить начало подготовительного к войне периода с 13/26 июля. Если же и после того не наступит улучшение в дальнейших дипломатических переговорах, то объявить частичную мобилизацию…

После этого совещания фактически началась мобилизация четырех военных округов , а также Черноморского и Балтийского флотов»(хотя формально царский указ о частичной мобилизации был подписан 28 июля). Разработанное русским генштабом «Положение о подготовительном к войне периоде» предусматривало проведение довольно обширных мобилизационных мероприятий без формального объявления  самой мобилизации. Так, например, кадровые соединения, дислоцированные в европейской части империи, приводились в полную боевую готовность, а из отпусков отзывались все офицеры. Тогда же, реагируя на частичную мобилизацию, объявленную в Австро-Венгрии, царь принимает секретное решение о мобилизации тринадцати армейских корпусов в пограничной полосе Австро-Венгрии. Париж, проинформированный Петербургом о принятых им мерах, одобряет их.

В тот же день, 25 июля, министр Сазонов в беседе с германским послом Ф. фон Пурталесом заявил: «Австрия ищет предлога для того, чтобы поглотить Сербию. Но в таком случае Россия будет воевать с Австрией!». Комментарии кайзера на информации об этом заявлении русского министра, поступившей из германского посольства в Санкт-Петербурге, таковы: «Что ж, валяйте» и «Это как раз то, что нужно!».

Вечером того же дня французский посол Морис Палеолог вновь заверил Сазонова в безоговорочной поддержке Франции, заявив что его страна «не только окажет сильное дипломатическое содействие России, но в случае надобности выполнит все обязательства, возлагаемые на Францию союзом».

26 июля в Австро-Венгрии объявляется частичная мобилизация, в то время как
в России - предмобилизационное состояние войск, сосредоточенных на границах с Австро-Венгрией и Германией. В тот же день Э. Грей выдвигает предложение о созыве конференции четырех держав (Германии, Франции, Италии и Англии) для посредничества в спорах между Австрией, с одной стороны, и Россией и Сербией, с другой. На докладе о британской инициативе, представленном германскими дипломатами на высочайшее имя, кайзер пишет: «Грей – лживая собака!».
 
27 июля Россия предлагает Австро-Венгрии провести двусторонние переговоры о смягчении требований Вены к Белграду и получает отказ. В письме сербскому принцу-наследнику Александру, датированном той же датой, Николай II призвал сербов поддержать его усилия, направленные на то, чтобы «избежать кровопролития», одновременно заверив принца, что «Россия не оставит Сербию» и в случае войны. Распоряжение о частичной мобилизации распространено еще на 4 военных округа: Кавказский, Туркестанский, Омский и Иркутский. 

В тот же день министр финансов в кабинете Г. Асквита Д. Ллойд-Джордж в интервью журналистам заявил: «О нашем участии в войне... не может быть и речи…, я не знаю ни одного министра (британского правительства – А.А.), который поддержал бы подобную идею»; министр явно лукавил, поскольку его коллега Грей именно в этот  день на заседании британского кабинета грозился уйти в отставку, если Англия не объявит войну Германии.