Кровопролитие

Начни свой урок, ведь очередная душа тебя задела за живое. Оставь на себе краску, не щадя себя. Нет и не было тебя. Никогда не останешься в памяти у своего друга.

Нет сил и тех же мук, как тогда. Смирился ты с этим навсегда, не принимая себя, не уважая других и себя.

Ощути этот звук на своей коже — холодный, невиданный, который питает тебя с самого младенчества. Ощути всю эту боль вновь на себе, возжелай же тело своего творца, дай ему силу и повод.

Слышишь меня, милейший? Не смеешь ты пародировать свой голос в голове. Он же все никак не явится к тебе. Ну же, жди его возвращения, будто тебя это спасет.

Ты и не замечаешь всей его скрытой силы, в который раз одевая розовые очки, но все так же — ничто не проси, исход тот же: обесценивание, оскорбления и твой отчаянный, полный жалости и повиновения голос в этом прошении к самому богу — твоему внутреннему диктатору. Ведь он правит вселенной твоей, подвластно ему твое сознание.

Не смеешь ты брыкаться, нет в тебе уважения. Да и этому нет объяснения, нет оправданий и разумных речей поведению твоему. Скажи, что покорен ты богу и любим ему всей душенькой, не обременяй его на отчаяние.

Бог — твое единственное искушение. Прими этот дар, не слушая себя. Поглотись в рабстве всевышнему. Сделай разумный ход, но не спеши. Сам творец не потерпит твоего безумства, будет он рад и доволен, если же ты являться будешь подобию невинности, безгрешности и повинности.

…

Голод. Холод. Руки сцепляются в отчаянной попытке тепла. Зубы словно льдинки, сковываешь ты свои клыки, жаждешь ты крови.

Но вдалеке — пустынная зима, охватывающая все твое поле зрения. Ты дрожишь, но от чего же? Страх поглотил твой разум? Или же бездонная холодная зимушка не может дать тебе права и слова сказать не сумеешь о покорности и вечному рабству своему творцу?

Но что же приключилось? Выглядишь словно черт! Безумец! — решил сразу же бог и в отчаянии схватил он за шею этого наглого черта. «Нет ни покорного раба, ни милого подчиненного! Ложь! Все это чертова ложь, как тебе не стыдно?!» — прокричал бог, впадая в яростный гнев. Не терпел он такого отношения. «Смеешь ли ты еще быть живым, это же какое нахальство!»

Не мог терпеть эти речи сам черт. Оскалив клыки, не мог он больше держаться. Гул… и резкий выпад. Жестко схватил он его черно-розоватыми руками, обвил их, не давая ни единого шанса! Грубо, в гневе сжимал он его плоть. Оголялась его невинная шея. А «надменный» корчил рожицы, угрожающие клыки блестели, словно лед на теплом солнце.

Извивался его дух темно-золотисто-красным оттенком, жаждал он именно его. Вкусить такой грех, испробовать и поглотить с головы до ног.

Бог ошибся. Так глубоко и глупо. Закатил «бог» свои полные жалости очи, поддался он ему, не стал противиться «надменному». Что-то хрипло шептал: «Прошу… надменный.. Кх!» Черт не щадил душеньку всевышнего, грубо охватывал когтями его плоть. Скакал адреналин, ужасно ему это нравилось. Остались «золотистые» отметины. Готов уж был «надменный» разорвать шею «Творца».

Безумен его тон.. Но бог! Сам бог был не против такой участи. Глухо он слушал своего черта, впитывая каждое слово.

«Словно ты невидимая роса, блуждающая в своем светлом лесу, прими же всю мою злость! Таков твой конец.. Та-ко-в!»

Глаза черта горели огнем. Не шутил он, был яростен и честен. Не мог бог вымолвить и слова, лишали его права! Метался от его взгляда, не зная, куда себя пристроить. Не видел он смысла, лишь единственное, что он мог разглядеть… безумно довольную рожу «надменного».

Сердце «Творца» гремело как гром. Истинный ли это страх людей? Это так сладко и ясно ощутить на себе… Сковывалось все мое прекрасное тело. Выдала мне приказ сама вселенная — погрязнуть во лжи и безмолвии.

И кажется, только мягкий свет падал на мое измученное лицо, так ярко, что чувствовал боль в глазах. Это ведь конец? — задался вопросом несмышленый всевышний.

И в безудержном хриплом вздохе встретил свою кончину…

С резким всплеском ярости и золотистой крови погрузился мир в прекрасное золотистое кровопролитие. Разорваны были куски белоснежной плоти его… Не это ли чудо?