5. Распутье

5. Возвращение

Сидор, как проснувшись, вновь вернулся из прошлого в настоящее. Рядом была кузница и, журча, текли воды Березнянки, но память неумолимо возвращала обратно…

Появление Сидора с Полиной вновь в деревне, после окончания высылки и возвращения из Сибири, вызвало неоднозначные толкования:
- Постарели сильно, изменились, - с жалостью давали оценку одни.
- Высылка из родных мест – не праздник, а в Сибири не сладко, - с пониманием говорили другие.
- Не каждый перенесёт такое испытание на чужбине. Без сына вернулись, случилось что-то, загубили парня в глухих краях, - гадали некоторые.
- Одна беда – не беда. Вот и Прасковья не дождалась - ушла из жизни, а любила их, как мать родная.

Сидор, став более молчаливым, не стал никому объяснять, что Кузьма прямо в Сибири был призван в Красную Армию. В этот период Комлёв, будучи ссыльным, всё более чётко осознавал, что теперь он не просто советский гражданин, а чем-то стал подобен яблоку с червоточиной. Его мучила, постоянно беспокоя, мысль: «Как оградить любимого сына от проблем отца, чтобы они не отразились на судьбе Кузьмы?»

- Сынок, - напутствовал он, - пробивай себе в жизни дорогу самостоятельно, не ссылайся на связь с нами, даже переписку пока не осуществляй.
- Отец, я найду вас после службы, - пообещал Кузьма, уходя в армию…

Подремонтировав дом Иванихиной, Комлёвы жили в нём уединённо и тихо, редко с кем общаясь. Даже свои переживания о сыне и отсутствии от него информации они не выносили из дома. Сидор, как и ранее, работал в кузнице, ремонтируя и изготавливая изделия и инвентарь, необходимые колхозу и крестьянам.

- Нелюдимый стал, - заметил Пустозвонов.
- Пострадал от советской власти, да и сына потерял – вот и изменился, не удивительно, - посочувствовал Чудиков.

Лето 1941 года выдалось жарким. Рано стали желтеть поля зерновых. Секретарь партийной организации колхоза «Свет коммунизма» Василий Щербинин, разъезжая по бригадам, озабоченно интересовался будущим урожаем. Заглянул он и в кузницу.

- Сидор Андреевич, как обустроился после возвращения? – пытливо глядя на Комлёва, поинтересовался он.
- Спасибо! Всё нормально.
- Хорошо. На власть не держи обиды, ошибки бывают у всех, - произнёс Щербинин, уходя. – Беда большая на страну надвигается, - задумчиво добавил он.

Сидор промолчал, провожая взглядом Василия и испытывая к нему чувства признательности. Он знал, что только благодаря Щербинину и его ходатайству был приговорён не к 10-ти, а к 5-ти годам высылки.

«Неужели война?» – вспоминая о явном намёке секретаря партийной организации, подумал Сидор.

О возможной войне с Германией уже давно с тревогой поговаривали в колхозе. Никто не хотел верить в это, да и в газетах внушали надежду на сохранение мира.