Часть 6. Тоня и меланхолия

– Ой, привет! Как хорошо, что ты позвонила. Слушай, просто уже потерялась в своих
мыслях и не знаю, куда бы меня это завело... У меня, кажется, меланхолИя... Как? А... Ясно. Ну, пусть будет так. МеланхОлия. А в целом, какая разница? Вот скажи? Суть от этого не поменялась и она сама никуда не делась...
   
   Как определила? А чего тут определять?

   Вот, смотри сама: спала плохо, утром вставать надо, умыться, там, зубы почистить, зарядочку, как обычно, кофейку. Может, чего по дому успеть сделать. На работу-то к двум, ты ж знаешь. А я не хочу вставать. У меня нет сил. И желания нет. И настроения нет.

   Я почитала в интернете. Тут еще пишут грусть глубокая. А главное, ведь, понимаешь, еще и необъяснимая. Реветь, даж, хочется. И еще, вот, смотри: потеря интереса к окружающему миру.

   Это точно прям про меня сейчас.

   Да, ну, чё ты смеёшься?! Я ж серьёзно. Может, мне помощь нужна какая? А ты смеёшься... Ну, всё. Всё. Чё говоришь? Ой, да ну тебя (улыбается).

   Представляешь, мой даже испугался. Утром «шухеру» навёл.

   Он же привык, что я встаю утром. Шебуршусь чего-то. А тут, залетает в комнату и с порога:
– Так ты спишь, что ли (ругается)?!
– И чё? – Спрашиваю в ответ.
– Чё-чё? Напугала(ругается опять)! – А сам по комнате, как заведённый, бегает.
– Не мельтеши. – Говорю. – Без тебя дурно...
– Чё тебе (ругается), дурно? Чё тебе (ругается), дурно-то? – Встал у кровати. – Делом займись! Дурь сама выйдет!
– Ой, да заткнись ты уже. – Отворачиваюсь к стенке. Плакать хочется. А еще больше
 послать его куда подальше.
 
Вот, че? Нельзя было просто зайти и спросить, например, как я? Не заболела ли? Случилось ли чего?

Зареву, вот, сейчас. Обидно, прям, сил нет... – Замолкает на время. – Уф... Прости... Не. Я не реву. Успокоилась уж. Так. Накатило что-то, пока рассказывала. В общем, я решила, не встану до самой работы. Буду меланхОлить.

Ну, и , вот, всё еще лежу. Чё? - Смеётся. – Да чёт не очень. Не помогает, вишь, пока.

Скоро на работу. Пройдусь, развеюсь. Воздухом подышу. Эту, гимнастику дыхательную сделаю, как ты учила. Знаешь, хорошая штука надо сказать. Я даже Любку научила. Говорит, помогает.

Та тоже со своим ругается иногда. -  Сделала паузу.  -  Вот, тут, жаловалась мне. Отправила его в гараж за картошкой.  Час нету, два. Пропал, короче. Она уже вместо супа овощное рагу сделала. Без картошки, знамо дело. Котлет пожарила. Поела. Кино посмотрела. До магазина сбегала. А его нет, заразы, говорит.

Причем, она ему между делом звонила ведь. Телефон не отвечает.

Она собралась и в гараж. Гараж закрыт. Любка ничего понять не может.  У неё паника, понимаешь?  И уже было собралась назад да по дороге по больницам, как услышала гаража через два, что ли, от ихого, музыку и песни поют.

Решила пойти, мало ли? Может видели.

Зашла. А там, и её «красавец», и сосед по гаражу, ну чуть тёпленькие. Чё? Им хорошо. Сколько уж они там выпили и чего, Любка говорит, что и не спрашивала. За загривок и домой.

А тот всю дорогу: «Любонька, ка-картошку-то в-в-в  гараж-же у с-с-соседа остав-в-или...»

Любка после того со своим неделю не разговаривала. Ну, или вроде того. Утверждать не буду. Не помню. Но она эту гимнастику дыхательную тогда все дни делала. Тем и спаслась от нервного срыва. Она его, своего-то, уж чуть не похоронила. Думала, может машина сбила или сердце. Инфаркт-то, вот, как помолодел.

Вот, скажи мне, как не впасть осле такого в эту самую... Ой... Кажись забыла. Да, да! – Смеётся. – МеланхОлию. Ух. Мы с тобой хорошо поболтали. Буду вставать. Я ж всё еще в постели лежу. А через час на работе надо быть.

Давай. Пока. Спасибо, что позвонила. Вот, поболтала с тобой и легче стало сразу.

Какая-то не наша эта зараза. Наша-то ясней и понятней. И знаешь как с ней бороться. Ну, хандра и хандра... Чего с неё взять?! – Смеётся. – А тут «МеланхОлия»... 

Звони в общем. Пока. Обнимаю.