Француз

           – Ты что, француз? – спросил высокий худой мальчик, обнажив щербатый рот в кривой улыбке.
           – Нет.
           – А почему тебя так назвали?
           – Я не знаю. Я не спрашивал.
          – Ты откуда приехал в лагерь?
            – Из Костино.
           – А это где?
          – Там! – сказал Франс, неопределенно махнув рукой.
          – Да, что ты с ним разговариваешь, Митя?! – включился в разговор другой мальчик из окружавшей нас группы. – Бей его! Давай!
          В этот переплет мы с другом попали по глупости. А дело было так.  Самое любимое наше занятие – это каждодневные путешествия с приключениями по близлежащим лесам и полям нашей родной деревни. Я мало помню, чтобы играли какие-то другие игры: футбол, волейбол или прятки, например. Но отлично проводили время в лесу или в поле, разыскивая ещё неизвестные нам птичьи гнезда, норы мелких животных. Нет, мы не разоряли их. Разве что брали по одному яйцу. Ведь они такие необычные, красивые: то белые, то зеленые, то в крапинку, то в полоску. Одни были круглые, другие - удлиненные, третьи – заостренные.
           Разнообразие цветов и форм завораживало. У каждого набиралась коллекция яиц. Вы спросите зачем они нужны? А затем, что есть у нас фантастическая мечта вырастить настоящих диких птиц, подложив яйца курам, чтобы в домашних условиях вылупились птенчики. Дальше планы простирались даже на воспитание и дрессировку, чтобы сделать их ручными. Но то ли наши куры не так высиживали, то ли сами яйца были дефектными, - у нас ничего пока не получалось.                Но Франс, с упорством юного экспериментатора, каждый раз тащил меня в лес за новой добычей. Так за лето узнавали все о диком мире окрестностей…
         А в этот злополучный день выбрались из территории лагеря добыть очередной трофей. Летний оздоровительный лагерь, куда нас привезли родители «на отдых», располагался всего лишь в пятидесяти километрах от нашей деревни. Но нам это место казалось другим миром. Здесь все было незнакомо. Прожив с рождения в своей деревне двенадцать с половиной лет, мы впервые уехали так далеко и надолго.
          Нет, в самом лагере освоились быстро. Даже прошли своеобразную инициацию в первую же ночь: во время сна наши лица были измазаны зубной пастой. Но ничего, посмеялись вместе со всеми во время умывания и побежали на завтрак. На завтрак я немного задержался, и пришел, когда все уже почти закончили. Сел за свой столик, и впервые услышал-узнал незнакомое слово «объедки». Нет, правда, в нашем доме это слово никогда не звучало. Просто потому, что их никогда не было.                Всё, что мама ставила на стол, съедалось без остатка. Не потому, что мы были обжоры, или не хватало еды, а потому, что так были приучены.
          – Не ешь! Это объедки! – крикнул кто-то из ребят из соседнего стола.
          Одновременно с этим возгласом я почувствовал во рту солёно-сладкий вкус ватрушки с яблочным повидлом. Мой мозг навсегда связал этот вкус с новым словом.          Даже некоторое время я действительно так и считал: объедки — это потому «объедки», что у них такой противоречивый сладко-солёный вкус. Уже и не помню, когда, наконец, узнал настоящий смысл незнакомого до тех пор слова.
          Забор в лагере был совсем хлипкий со стороны речки, и мы без труда выбрались за территорию. Знойный летний день, отсутствие малейшего ветерка, запрет на купание в неположенное время погнали нас прочь в сторону ельника, окружавшего пионерский лагерь. Подошли к краю леса и с некоторой опаской раздвинули колючие заросли кустов можжевельника. Знакомый с малых лет запах прелых листьев под ногами и чистый воздух хвойной рощи вернул нам уверенность в незнакомом месте.
          – О, смотри! – воскликнул Франс, указав рукой в сторону молодой елочки. - Там кажется гнездо зеленушки!
          Мой друг быстрым шагом направился к приметному дереву. Я и сам смог разглядеть на ветке рядом с гнездом самца птицы оливково-зеленого цвета с желтым хвостом. Он начал тревожно вертеть серой головой, увидев приближающегося Франса.            Затем лесной кенарь перелетел на другую ветку и подал беспокойный сигнал самке:
          – Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии!
           – Франс! – негромко окликнул я друга. - Не стоит лезть на дерево! Смотри, у них уже птенцы взрослые…
           – Франц?! – услышал я под ухом тонкий голос и вздрогнул от неожиданности.
           Обернувшись, увидел четверых мальчишек примерно нашего возраста. Различались только тем, что были разного роста. По всей видимости они были не из нашего лагеря, а деревенские ребята. Все, как на подбор, наголо обритые, в клетчатых рубашках и черных хлопчатобумажных трико. Завершал ансамбль одинакового фасона кеды на босы ноги. Сильно загорелые руки и лица выдавали в них постоянных обитателей местных «прерий», а не домашних мальчиков. Впрочем, мы тоже не сильно отличались от них.
           Тем временем Франс быстро вернулся и решительно встал рядом со мной. Мальчишки умело окружили нас, а один из них даже попытался удерживать меня за плечо. Но я без труда освободился от захвата и слегка толкнул мелкого в сторону – он был на голову ниже меня. Франс встал поплотнее ко мне. Я почувствовал, что друг сильно напряжен и, чтобы разрядить обстановку, положил руку ему на плечо, улыбнулся и представил его:
           – Знакомьтесь, это мой друг Франс!
           – Франц?
           – Не Франц, а Франс! – поправил мой друг.
           – Ты что, француз? – спросил высокий худой мальчик, обнажив щербатый рот в кривой улыбке.
           – Нет.
           – А почему тебя так назвали?
           – Я не знаю. Я не спрашивал.
           –Ты откуда приехал в лагерь?
           – Из Костино.
           – А это где?
           – Там! – сказал Франс, неопределенно махнув рукой в сторону.
           – Да, что ты с ним разговариваешь, Митя? Бей его! Давай!
           Дима видимо был вожаком этой группы, - он только махнул рукой на подначивающего товарища, а это был тот, которого я оттолкнул от себя, и продолжил начатый «допрос»:
           – А что вы делаете в нашем лесу?
           – Да мы просто вышли погулять, - ответил я. – Душно в лагере…
           – Я не у тебя спрашиваю, а француза! – сказал вожак, презрительно сплюнув через щербинку.
           – Я бы ответил тоже самое, - заметил Франс. – И уже говорил, что я не француз.
           – Франц, значит француз! – сказал с нажимом долговязый. – В этом лесу без нашего разрешения нельзя гулять, француз!
           Этот явно искал повод, чтобы начать драку. Но спокойное поведение и уверенный взгляд Франса во время разговора не давали ему преимущества перед нами.              Чувствовалось, что он несколько опасается нас, несмотря на их численное преимущество.
           – Как хочешь, - согласился Франс. - Если тебе так нравится, можешь называть меня французом. Я уже устал вести этот тупой разговор! А лес этот не ваш, а общий!
           – Что-оо? – взорвался Дима и схватил двумя руками отворот куртки Франса. - Кого ты назвал тупым?
           – Он назвал тупым не тебя, Дима! – вмешался я в разговор.  – Отпусти  его!
           – А кого? – спросил долговязый, обнаружив действительно недалекий ум.
           «С таким надо быть осторожнее в словах», - подумал я.  Впрочем, обстановка и так накалилась, вернее, она была накаленной уже с появления этих ребят.
           – Дим, давай, Дим!
           Давешний мальчик начал от нетерпения подпрыгивать на месте и качаться из стороны в сторону, переставляя стопы. Затем неожиданно бросился под ноги Франса, а долговязый Дима толкнул последнего. Видимо это был отработанный прием в их банде. Мой друг упал на спину, перекувыркнулся и, на удивление деревенских, снова оказался на ногах. Можете подумать, что он спортсмен какой, дзюдоист или самбист?! Вовсе нет. Это результат частых срывов с дерева.
          Мы с ним многократно проделывали этот кувырок, чтобы не так больно было падать. Все просто: сначала приземляешься на ноги, потом приседаешь и, по инерции, делаешь задний кувырок. Хоп, и ты уже на ногах! О, сколько шишек мы набили, и сколько синяков, пока научились это совершать, – не сосчитать.
          Удивление деревенских длилось недолго. Коварный прием не получился, поэтому выбрали следующей жертвой меня, но набросились уже втроем. Двое схватили за руки, а долговязый попытался боднуть головой в живот. Но я ожидал что-либо подобное и резко отступил назад, увлекая противников. Проделав такой же трюк с кувырком назад, освободился от захватов, но не успел встать на ноги, - на меня навалился Дима. Придавив всем своим весом, стал долбить кулаками по моим ребрам с двух сторон, – на удивление слабо – я не чувствовал особой боли. Сопротивляться в ответ мешали двое его товарищей, способные лишь удерживать меня, - сами они не пытались бить.
          Вдруг один из них «ойкнул» и отпустил мою руку. Вслед за товарищем такой же звук издал второй и тоже ослабил захват. В пылу борьбы я не понял, что случилось, зато, скинув долговязого Диму с себя, увидел Франса с довольно-таки толстым суком, занесенным над головой.
          – Ты что делаешь, француз? – воскликнул тонким голосом лежачий Дима, вскинув руки ладонями вперед. - А если убьёшь?
          – Не боись, не убью! Но если надо будет, я тебе, Митя, башку проломлю! Забирай свою банду и мотай отсюда, пока не поздно!
          Франс взглядом показал на трёх его приятелей на земле, извивающихся с гримасами боли на лицах. Мой тихий друг всё больше, и больше давал почву для удивления. «Ботаником» он, конечно, не был, но и в уличных драках не замечен. Вернее, Франс – ботаник, зоолог и натуралист в прямом смысле слов, но не дохляк в физическом плане. Мы нередко боролись в шутку во время игр, и он иногда брал верх надо мной. А я, скажу вам, тоже не слабак.
          – Француз, не бей! – повторил Митя. -  Мы пошутили! Хотели вас проверить только…
          – Ладно, вставай!
          Митя встал на ноги и стал отряхивать с себя прилипшую листву, изредка бросая на нас недоверчивые взгляды. Вслед за ним начали подниматься другие мальчишки, за исключением «мелкого». Он так и остался сидеть на земле, вытирая слезы обиды и боли. «Зачем так сильно бить-то?!» - то ли спрашивал, то ли утверждал мальчик. Он несколько раз повторил эту фразу, всхлипывая и ни к кому не обращаясь, повернув голову в сторону тревожно верещащего лесного кенаря.
           –Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии! Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии!
           Любители птиц и звонких красивых трелей обязательно оценили бы зеленушку по достоинству, но сейчас был не тот случай. Конфликт между нами и деревенскими еще не был исчерпан.
           – Француз, брось дубину! – попросил Митя совсем другим голосом, нежели вначале встречи. – Шутка была. Нас попросили мальчишки из лагеря. Им было интересно, куда это вы каждый день, вместо тихого часа пропадаете?
          – А им какое дело?
          – Ну, интересно же! Они спят, а вы по лесу гуляете…
          – Ха! А кто им мешает гулять также как мы?
          – Ну, мы этого не знаем, просто обещали коржики, – ответил Дима, облизнув губы. – У вас там коржи с кремом пекут вкусные…
          – Мы – разведчики! – добавил другой мальчик.
           – Вы не разведчики, а наемники! – воскликнул Франс.
          – Точно! – подтвердил я. – За коржики продались.
          – Что-о-о?! – возмутился Дима, сделав шаг в сторону меня.
          Но когда Франс снова замахнулся дубиной, вернулся на свое место. Самец зеленушки продолжал тревожно оглашать лес трелями, словно пытаясь утихомирить конфликт.
          –Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии! Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии!
          Мой друг взглянул в сторону лесного кенаря, и приставив к ноге дубинку, дружелюбно предложил:
          – Ребята, давайте закончим разборки?! Вы нас на самом интересном месте прервали… Предлагаю мир!
          Франс переложил дубинку на левую сторону и протянул руку. Дима подошел первым и неуверенно пожал слабой кистью. Он всё-еще опасался нас. Рукопожатие со мной было уже крепким. За ним потянулись остальные мальчишки из «банды», и мы, словно хоккеисты после ледового противостояния, завершили раздор.
          – Ну, а теперь расскажете, что вы здесь делаете? – спросил долговязый Дима.
          – Сейчас!
          Франс передал мне дубинку и быстро забрался на соседнее дерево. Через минуту он уже стоял напротив нас и счастливой улыбкой на лице демонстрировал на ладони сливочно-белое в бурые крапинки небольшое яйцо.
          Не найти слов, которыми бы  мне удалось передать гримасу разочарования, одолевшую лицо долговязого Димы в этот момент.
          – Фи-и-и… – Протянул он через вытянутую нижнюю губу. – И ради этого вы ходите в лес?! А я-то думал… Мы таких яиц перевидали, перебили – вам и не снилось! Дай мне, щас запущу в эту верещащую птичку!
          – Зачем бить? – спросил Франс с искренним удивлением на лице, спрятав руку за спину.
          – А чё их жалеть. Да этих птиц знаешь сколько в лесу?
          – Я знаю. То есть мы знаем… А вот ты знаешь, как называется эта птица?
          – Да, какая разница? Птичка она и есть птичка.
          – Это зеленушка, – ответил за Диму мальчишка из его команды. – В нашем лесу редко увидишь.
          – А ты откуда знаешь, шкет? – спросил Дима, повернувшись к нему. – Давно…
          Франс перебил долговязого, поддержав мальчугана:
          – Правильно говорит! Это яйцо зеленушки. Эта птицу иногда еще называют лесным кенарем за его голос. А вы знаете, например, что … Щас…
          –Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии! Тлю…Тлю…Тлю…Ж-жж-жи-ии!
          Мой друг прервал повествование, прислушался к недовольным голосам зеленушек, и снова взобрался на дерево. Вернувшись к нам, продолжил рассказ:
          – Там, действительно птенцы. А это яйцо, видимо, было испорченным. Вы знаете, что птенцы зеленушки вылупляются через две недели, а ещё через две недели они вылетают из гнезда?!
          – Да, ну…
          – Не может быть!
          – Через две недели?
          – Слушай, француз, откуда ты всё это знаешь?
          Так как вопрос был задан уважительной форме, без издёвки, Франс пропустил кличку мимо ушей. Тем более, что он давно привык к этому, только терпеть не мог, если коверкают имя намеренно, чтобы обидеть.
          – Потому что мне это интересно, – сказал друг, посмотрев на меня. – Нам интересно.
          – Расскажи ещё что-нибудь про зеленушку, – попросил мальчик, который первым назвал птицу.
          Франс опёрся одной рукой об дерево и, поглядывая на открытое пространство между крон деревьев, спросил:
          – Ты когда-нибудь видел, как зеленушка пикирует?
          – Не-а…
          – Для пикирующего полёта зеленушка резко взлетает, крутит на очень большой высоте несколько кругов, складывает крылья и камнем летит вниз. Еще у него очень сердитый вид. Смешно наблюдать, как они дерутся с воробьями из-за корма. В общем, задира тот еще! Как Дима.
          Все засмеялись, правда Митя ничего не понял. Но как бы там ни было, дружба закрепилась. Такой весёлой компанией мы вернулись в лагерь. Деревенские ребята проводили нас до ворот.