Встреча насмерть

 Лес погружался в вечерний сумрак. Последние лучи солнца цеплялись за макушки сосен, окрашивая их в цвет тлеющих углей. Воздух был неподвижен и прохладен, пах сыростью и увяданием. Охотник, высокий и прямой, несмотря на годы, шел по тропе, прислушиваясь к гулу в собственных ушах. Его рука, темная и жилистая, лежала на прикладе ружья.
Тишина была внезапно нарушена. Не звуком, а скорее ее искажением, будто пространство само вздохнуло.
–Зачем пришел в мои владения, старик? –прозвучал голос. Он был подобен шелесту сухих листьев под чьей-то незримой поступью.
 Охотник остановился. Его глаза, выцветшие от времени и ветра, сузились.
–Я иду туда, куда ведут меня ноги,– ответил он, и голос его был низок и спокоен. – А ведут они все дальше, в самую сердцевину леса.
– Безмолвие – это мой удел. И тех, кто ему предался, – отозвался голос.
 Из тени старой, расщепленной молнией ели вышел Шатан. Существо было худым и гибким, движения его были плавны и неестественны. Глаза, светло-желтые, горели ровным и холодным светом. В длинных пальцах Он сжимал узкий клинок, темный и матовый.
– Чего же ты хочешь? – спросил охотник, не меняя позы.
– Твоей жизни, – ответило существо с простотой, лишенной злобы. – Она давно созрела для жатвы. Ты носил ее в себе слишком долго и одиноко.
– Моя жизнь принадлежит мне. И этому стволу, – охотник слегка приподнял ружье.
– Ствол слеп, а сталь жестока. Они не различают, кому дарить покой, а кому — страдание.
 Охотник почувствовал за спиной шершавую кору сосны. Он не отступал, но искал опору.
– Я не ищу ни того, ни другого.
– Но то и другое само находит тебя. Река впереди давно ждет твоего прихода.
Сердце охотника сжалось и он вспомнил холодные струи, туман над водой, лицо, уплывающее в глубину.
– Река никого не ждет. Она лишь течет.
– Она течет по воле тех, кто нашел в ней покой. Скоро и ты присоединишься к их хору.
 Существо сделало шаг, и охотник выстрелил. Грохот покатился по лесу, вспугнув птиц. Существо лишь качнулось, будто от сильного ветра, и продолжило движение.
– Ты ранил воздух, старик. Меня же не возьмет ни пуля, ни сталь. Только твое собственное смирение.
 Охотник, не спуская с Него глаз, отступил к самому краю обрыва. Внизу, меж камней, темнела и пенилась река. На том берегу, в предзакатной дымке, стояло другое то же самое существо и смотрело на него тем же неумолимым взглядом.
– Войди в воду, – прозвучал голос уже сзади. – Или мои слуги помогут тебе сделать этот шаг.
 Из чащи, бесшумно ступая по мху, вышли волки. Шерсть их была темна и сливалась с сумерками, а глаза горели тем же зеленоватым огнем, что и у их хозяина. Они шли, не торопясь, зная, что добыча не уйдет.
 Первый зверь бросился, и охотник встретил его ударом приклада, и тот с хрипом откатился в сторону. Второй впился клыками в его плечо. Боль, острая и жгучая, пронзила тело. С рыком он рванулся вперед, к реке. Ледяная вода обожгла раны, и он, отчаянно работая руками, поплыл к противоположному берегу, чувствуя, как тяжелый тулуп тянет его ко дну.
 Он выкарабкался на берег, дрожа от холода и напряжения, и обернулся. На том берегу никого не было. Ни волков, ни существа, один лишь только лес, черный и безмолвный, и река, уносящая в темноту его последние силы.
 Охотник опустился на колени. В горле стоял ком. Он поднял голову к небу, где зажигались первые звезды, и в этот миг, откуда-то сверху, с одинокой высоты, донеслось дважды повторенное, ясное и печальное: "ку-ку... ку-ку...".