Дневник. Конец июля и август 1985

28.07.1985
Вот мы и снова на Поляне. Лёва такой серьёзный, на козе не подъехать.
Уезжали от жары, приехали в холод и дождь. Все восторгались Лёвиным
загаром, так что ни у кого не вызывало сомнений, что он был в Хосте.
Я рассказывала всё, как есть. Только анекдоты наши общие он рассказал сам,
и тосты Вовкины у костра.

Обычно, когда я возвращалась из отпуска, он смотрел на меня пожирающими
глазами, а вечером при возможности тащил в кусты. А вечером в эту субботу
даже не сел со мной рядом. Сидел напротив, весь в центре внимания, не
уставал рассказывать про  Хосту. Я не собиралась долго задерживаться, но
в этот вечер так вдохновенно пел Гаврилин, да к тому же новые песни.
На слова Вас. Фёдорова "Я целую груди белые", "Не обещайте деве юной",
(Саша сразу вспомнился) "Белой акации гроздья душистые" "Я люблю" по
заявкам, разбередил всю душу, сердце вынул.

Я никогда не слышала его в таком ударе. Обратно ехали в электричке, и он
снова пел. Лёва сидел где-то сзади с Манькой, на меня ноль внимания. Вот
они - обычные наши отношения. А может просто обиделся, и отыгрывался на
мне здесь, в кругу наших общих друзей.

В воскресенье 28.07.1985 была та же пьянка, только без Гаврилина. Но
приехал... Голиков... Куда делись его мощные бицепсы. Какой он потасканный
и жалкий. В волейбол совсем разучился играть. Бросила его последняя его
мадам, и он приехал, чтобы напиться здесь, и кого-то пригласить к себе.
Никакой требовательности к своей особе. Женщины все виноваты в том, что
он так опустился. "Она оторвала меня от Поляны, от друзей." А есть ли у него
здесь друзья? Есть ли хоть один человек, которому он не сделал подлости?
По дороге привязался ко мне, чтобы я поехала к нему домой. Что я ему, палочка
выручалочка? Зажал меня в тамбуре, а этому кретину Паровознику смешно:
сидит, заливается.

22.08.1985
А потом у меня была задержка менструации. Может и не задержка, из цикла
я не вышла, но до смерти перепугалась. Засыпала и просыпалась с одной и той
же мыслью. На работе друзья все в один голос: "Рожай!". Одна Надюлька мне
говорила, что если я не успокоюсь, то нечего мне и думать о здоровом ребёнке.
А я уже настроилась на свою беременность, взвесила всё со стороны, и пришла
к кошмарным выводам. Выносить и выкормить ребёнка одной, ни поддержки,
ни помощи.

Надюлька советовала мне разыграть с Паровозом сцену беременной женщины.
Когда менструации не было, мне и играть не надо было. Паровозу я в любом
случае хотела сказать, и проверить, сдвинется ли он с привычных своих рельсов.
На это он мне ответил. "А я то при чем? Спала с Вовкой в походе, а на меня
сваливаешь." Это я восприняла как шутку. Во второй раз он мне сказал, что мне
это не нужно, и что есть йод. Бутылочку йода для любимой женщины!!!

На работе у нас эта тема тоже не последняя. Пошли рассказы о прерывании
первой беременности. Вылить бутылку йода - обжечь всю слизистую оболочку.
И ради чего? Я ужасно разозлилась, и сказала ему следующее: "Как это ни
печально, но наш с тобой роман должен закончиться независимо от того,
начнётся у меня менструация или нет. Тебя я освобождаю от этих волнений.
 "Что ещё за ультиматумы ты мне ставишь", -  возмутился он. После этого
разговора в понедельник он мне позвонил и пригласил на пляж, как ни в чём
не бывало, хотя до этого он меня никогда никуда не приглашал.

"Может он - хороший человек, а ты на него злишься", - сказала мне Надюлька.
Может быть, может быть... Ну, допустим, порву я с ним. И никого... Тут хоть
мы уже друг друга изучили, знаем что друг от друга ждать. Я знаю, что подлость
он мне не сделает. И можно спокойно поспать с ним, не боясь последствий.
Ну, случилась вот раз оплошность. Надо попробовать доиграть свою роль до
конца, хоть немного понять его поведение.

В одно из воскресений я устроила ему спектакль. Началось с того, что я не стала
пить. Сказала, что пока не узнаю, что со мной, не возьму ничего в рот. Хорошо,
что сухого у него в этот день не было, от сухого мне было бы очень трудно
отказаться. Он потихоньку выпил один всю бутылку. Когда мы пришли на своё
лежбище, он посадил меня рядом с собой и сказал: "Ну, давай рассказывай."
"А что рассказывать? Менструации нет." В этот день я не собиралась с ним
спать, у меня был четвёртый день менструации, поэтому искренне врать было
трудно. Но я вдруг припомнила всё: и одиночество своё, и праздники, которые
он встречает в кругу семьи, а я неизвестно где.

Мне самой так себя стало жалко, что я от души расплакалась. Он начал меня
утешать, и этим мне только подыграл. "Я места себе не нахожу, не знаю, что
мне делать. Что мне стоит быть с тобой спокойной, как ни в чем не бывало!
Ты бессердечный, каменный человек, у тебя совсем нет сердца!" - навзрыд
рыдала я. "Не хочу даже с тобой разговаривать больше!" Я отвернулась от него.
По лицу в два ручья текли слёзы.
 
Он схватил меня, перевернул на спину, начал целовать мокрые от слёз глаза.
И говорил, говорил, говорил...
- Наташа, ну перестань. Я же за тебя всю неделю переживаю, как ты мне
сказала. Ну я же не знал, Наташ, я не хотел тебя обидеть.
- И зачем только я поехала с тобой в этот Алтай. Познакомилась бы там с
Вовкой, и никто бы нам не мешал...
Господи! Что я говорю! Вошла в роль, а выйти из неё уже не могу.

Он обнял меня, прижался ко мне крепко - крепко и прошептал: "Я не могу без
тебя, Наташка..." За столько лет ни от пьяного, ни от трезвого я таких слов от
него не слышала. Я таяла. Надо было защищаться.
- Ты мне очень нравишься, - шептал он.
- Я же мальчишка!
В прошлые выходные он мне так и сказал: "Ты хороший мальчишка. Я тебя очень
уважаю."
- Всё равно нравишься...
- Я же - не гибучая женщина!
- Да, не гибучая, всё равно люблю.

Он исцеловал и облизал меня всю, плачущую, истерично вопящую глупую
женщину. И именно в этот вечер я получила необыкновенное удовлетворение.
Потому что целуя, лаская, боготворя и признаваясь мне в любви, он был
необыкновенно нежным, он ко мне не приставал, а успокаивал. А я пребывала
в таком блаженном состоянии и от того, что роль удачно сыграна, и от того, что
он так неожиданно раскрылся, и от того, что я была ему так желанна, что он не
хотел со мной расставаться и шептал: "Никуда не пойдём. Будем тут ночевать.
Почему ты не взяла палатку? У тебя же есть."

И без палатки жара 33 градуса. Сухо и жарко. Если смотреть на вещи реально,
то жену и дочь он отправил в дом отдыха. К себе домой он меня не приглашает.
К чему осквернять супружеское ложе? Лучше девичью постель. Ведь говорил же
он мне в девичестве: "Когда у тебя никого не будет дома, ты меня позовёшь."
И это называется: "я ведь не хотел лишать тебя девственности! Я же тебя жалел!"
Болтает невесть что. Даром что пьяный. "Будем тут ночевать, а у меня мама у
лифта сидит."

Возвращались мы очень поздно. Он даже беспокоился, что не доедет до дома.
Разговорился прямо куда там. Рассказывал про женщин, которые у него были,
самые "универсальные" на юге. Так одна его возбуждала, что он мог по 5 раз
за ночь подниматься до небес в своём мужском величии. Ещё была Оля. Оля с
большими глазами - никогда не забуду её цыганочку. Встречался он с ней больше
года. А я? А я не знала ни сном, ни духом. "Я дал тебе понять, что встречаюсь с
другой женщиной." И эта его информация выражалась в том, что он уходил, и
не разговаривал со мной вовсе, будто никогда меня не знал, и не видел.
 
Я тогда очень переживала. Думала, полный разрыв у нас. А это оказалось всего
лишь временное его увлечение, но вся его "порядочность" состояла в полном
меня не замечании... Лучше поздно, чем никогда я узнаю об этом. Потом
очередное увлечение прошло. Видимо, Оля не такая мямля как я, и потребовала
от него конкретных действий. "Оля вышла замуж за генерала", сказал он мне.
Из этого я поняла, что Оля хотела замуж выйти, не за генерала, конечно.
Сообщил мне также своё удивление по поводу того, что Люба не замужем.
Ему сказала Неля, оказывается.

В электричке он был ласков и нежен необыкновенно. И я спросила, что он
думает обо всём об этом.
- Ты хочешь сказать, - начал он, что ты беременная от меня?
- Да.
- Ты - девочка взрослая. Знаешь, какие бывают последствия. И знаешь, что
может тебя ожидать в дальнейшем.
Ах, если бы он мне это сказал, когда я с ума сходила от дум, когда уже и не
ждала менструации. Он бы меня тогда добил. Но теперь, сейчас, я трезво
поняла, что не ошиблась в том, что безнадёжно одинока с ним. И он прав, что
наши отношения могут меня тяготить. Тем не менее в этот вечер я чувствовала
себя лучше, как после удачно сыгранной роли, да и удовлетворение получила
неожиданно полное.

Настроение у меня на следующий день было прекрасное. Воскресный день
выдался на редкость жарким и солнечным. Надо было где-то искупаться с утра.
Войдя в вагон, я увидела наших и Лёву. Выбритый, нарядный, в прекрасном
настроении. Здесь-то уж я никуда от него не денусь.

Я предложила пойти искупаться. Согласились Семёнов с Люсей. Народу на
пруду в Ромашково было много. Мы выбирали место, спустились к воде. Мы
с Люсей поднялись на гору переодеваться. Оттуда открывался хороший обзор
всех окрестностей. И вдруг я увидела... Захарова. Боясь, что он сейчас исчезнет
как видение, я, бросив Люсе: "Сейчас приду", устремилась к нему. Он вроде бы
посмотрел в мою сторону, но почему-то не узнал. Подбежав, я сорвала травинку,
и, подойдя к нему сзади, пощекотала усы. Он резко обернулся, и расплылся в
улыбке...

Оказывается, он здесь часто бывает, а я его ни разу не видела. Господи, как
хорошо, что Паровозник не пошёл с нами купаться. После всего, что случилось
на Алтае, не хватало ещё продолжения моих романов на его глазах. Отправив
своих на тот берег, я сказала, что через полчасика подойду. Захватив рюкзак, я
вернулась к нему.
- Ты купался?
- Да. Жарко. Давай ещё искупаемся, если хочешь.

Поплавав немного, мы поднялись к вещам. Я расстелила подстилку, на которой
изображены лев с львицей, а с другой стороны охотники. Это старый ковёр ещё
молодости моих родителей.
- Садись, - указала я ему на место рядом с собой.
- Да ну, ещё за жопу укусят, смеясь, кивнул он на львов.
Ну Захаров, в своем репертуаре.
- Как живёшь - рассказывай, - нетерпеливо расспрашивала я.
- Всё бы ничего, да женщины вот бестолковые попадаются. Не понимают, что
наступает момент, когда надо уйти. Не могу я долго с одной женщиной,
понимаешь? Сначала вроде интересно, а потом всё одно и то же. Объясняешь
ей, что она должна уйти, а она не понимает.
- Подло ты живёшь, Захаров.
- Я не считаю подлостью измену женщине, которую я не люблю.
- Какое, должно быть, приятное ощущение испытываешь, когда спишь со всеми
подряд, никому не изменяя.
- Ну почему же со всеми?  Я выбираю.
- Что тебе, Захаров, нужно? Женился бы, и жил себе в радости, вон, как, Юрочка!
- У Юрочки своя судьба, у меня - своя.
Оказывается, он бывает у Юры дома.
- Красивая у него жена? - с завистью спросила я.
- Обыкновенная женщина...
Господи, как я завидую этой "обыкновенной женщине"!

Разговаривала я с ним спокойно, откинувшись назад, смотрела на него улыбаясь,
без дрожи. У него же, наоборот, как-то неспокойно дрожали руки, и глазами он
оглядывал меня всю, словно раздевал. Я была в своем стареньком голубеньком
купальнике х/б, и, когда наклонялась вперед, грудь старалась выскочить из лифа.
Но это меня не смущало перед ним, даже наоборот.
- Помассируй меня, - вдруг сказал он, - я помню: у тебя это здорово когда то
получалось.
- Ну уж нет. В другой раз.
- Думаешь, будет другой раз?
- Я боюсь возбудиться, - я засмеялась.
Действительно, зачем возвращаться к старой боли.

Не помню, как зашла речь об Ольге. Но она много раз рассказывала мне о своём
неудовлетворении. "...Представляешь, раздел меня вчера, гладил и разглядывал,
потом отвернулся и уснул..." "...В душе мылись вчера. Поставил меня лицом к
стене, и на этом всё закончилось... Устаёт он, работает много..."

"Вот бы тебя познакомить с Захаровым", - говорила я. И вот, пожалуйста: всё,
как по заказу. Смеясь, я вспомнила об этом разговоре. Глаза у него сразу
заблестели, руки затряслись. Как у алкоголика при виде бутылки. "Познакомь
меня с ней, Наташ? Я её сразу удовлетворю. Только она мужа может
разлюбить..." Я вспомнила, как Орешкина мучилась после его члена с
мужчинами. Да и я тоже не получала удовольствия от Паровоза. От него-то
я начала получать какое то наслаждение  только недавно, а раньше он относился
ко мне совсем по-собачьи... В этом Захаров, конечно, прав.

Поговорили ещё немного. Массаж я ему отказалась делать, и он заторопился
домой, смотреть "Мушкетёров" по телевизору. Убиться можно: в солнечный
день смотреть телевизор! Увидев у меня мяч, вздохнул: "Я сто лет не играл."
- Ну поехали, поиграешь.
- Да ну, слушай, давай я тебя довезу до вашей Поляны?
- Спасибо, не надо. Без меня дорогу не найдут мои друзья.
- Ну, давай хоть перевезу на тот берег.
- Орешкина говорила, что ты очень гонишь. Я боюсь.
- Где мы только ни были с этой Орешкиной. Даже в кукурузе были! Да ты не
бойся, тебя я повезу осторожно.
Я села, обхватив его за талию руками.

Мои руки обвились вокруг его торса, мокрым купальником я прижалась к его
нагретой солнцем спине. Повёз он меня и вправду осторожно, медленно.
- Давай довезу тебя до Раздоров?
- Ну сейчас посмотрю, если вещей их нет, то поедем.
А Люся с Семёновым на нашем берегу играли в карты, и успевали наблюдать
за нашими перемещениями с одного берега на другой. Когда я подбежала
посмотреть, на месте ли их вещи, они уже плыли ко мне сами. Я подбежала
к нему: "Вовка, вон они плывут. Так что я с тобой не поеду." А самой подумалось:
"А слабо с ним сейчас... в кукурузу? Заполнить его "окно". Подумаешь, даже
если Лёве доложат." Если бы хоть немного любил, поехала бы. Но ведь не
любит... А без любви, ради одной только животной случки...
- Ну, счастливо тебе, - сказала я.
- Запиши мой телефон. И познакомить не забудь с девочкой...
- Ладно, попробую, - грустно улыбнулась я.

Не успела пыль улечься после его мотоцикла, меня окликнули: "Наташ, дай
яблочка..." Я повернулась на голос. На бугре стоял Гаврилин. Господи, как
много наших здесь пасётся. До Поляны шли весёлой компанией. О мотоциклисте
меня никто не расспрашивал.

В понедельник я рассказала Оле о встрече на пруду. И она согласилась.
Позвонили ему. Он был очень удивлён, всё благодарил, на что я ему сказала:
"Для любимого человека чего не сделаешь." Даже по телефону я почувствовала,
как он улыбнулся самодовольно в свои пшеничные усы. Никаких корыстных
целей я не преследую. Захарова уже ничем не испортишь, Ольге мечтается хоть
разочек увидеть в постели настоящего мужика: "чтобы красиво стоял, а не
красиво висел." Ну а мне необходимо убедиться в том, что я его больше не
люблю, что сердце моё не трогают эти случайные встречи с ним. Все они
боятся прилипчивости.

Лёва тоже поначалу говорил мне перед походом, что мы приедем на Алтай
незнакомыми людьми. Боялся, что прицеплюсь к нему банным листом, и буду
бегать за ним, проходу не давая. А получилось совсем наоборот. Вот и взыграло
в нём самолюбие, или боязнь вдруг потерять сдержанную, спокойную и
покорную женщину, которая его, в общем-то устраивает, хотя, по его словам,
и "не универсальна", зато не задаёт вопросов, никогда ни о чём не просит, не
выясняет отношений, не усложняет жизнь. Он никогда не слышит фраз вроде:
"Ты уже уходишь?" или "Когда ты придёшь?" Это же просто находка! И никогда
у неё не бывает "тяжело на душе"...

Когда я ему высказала мысль о ребёнке, он засмеялся: "Тебе он ни к чему."
Говоря это, он, возможно, и не задумывался о страшной значимости этих слов.
Ну, я резко переключилась на свои проблемы с Лёвой. Он возмущён  моим
поведением на Алтае. Он считает, что я преподала ему там "хороший урок".
Но он тоже раскрылся наконец-то. Я хоть немного его узнала. Узнала об
Ольге непосредственно из его уст. Целый год он встречался с ней, а я ничего
не знала. Он "дал мне понять" это, избегая меня целый год!

Как можно быть такой наивной! Можно прожить с человеком всю жизнь, и не
знать его. Где сейчас эта Ольга? Действительно ли она вышла замуж, или это
был только предлог, чтобы с ним расстаться. Ведь она приезжала на Поляну
только из-за него, а у меня есть ещё волейбол, и люди, которые мне симпатичны.
И эти встречи не прекратятся, пока я не найду себе кого-нибудь.

Оля умела вести себя с мужчинами, не то, что я. После моего звонка она
позвонила Захарову, и объяснила, что от этой встречи ждать многого не
приходится, так как это может оказаться совсем не тем, чего ждёшь. После
чего он позвонил мне; он уже горел нетерпением увидеть эту даму, сказал,
что её голос ему очень понравился.
- Ей твой голос тоже понравился, - засмеялась я, - Позвать её к телефону?
- Не надо. Я уже взял на завтра отгул, я вам буду звонить, когда приеду.
И это Захаров. Где самоуверенность, куда спесь подевалась.
- Мы согласны только на нейтральную встречу.
- Да, да, ну, конечно же. Только познакомимся, посмотрим друг на друга...

На следующий день мы обе пребывали в ожидании звонка. К концу дня были,
словно выжатые лимоны. Не знаю, кто больше волновался - Оля или я. Оля -
понятно, а я шла к нему после такого перерыва. Вдруг снова начнётся это
сумасшествие? Встретил он нас проще, чем хотелось бы. Мог бы и приодеться.
В обычном "домашнем наряде". Несмотря на свой "распутинский вид" он
волновался. Оля тоже волновалась, шептала мне, что он ей не нравится.

Мне это "сводничество" тоже было в тягость. Говорила, в основном, я. У него
появились неплохие книги.  И, конечно, самая любимая "У последней черты"
(о Распутине). Чувствуется, не отошёл от впечатления, даже копирует Гришку
где-то в чем-то. В 18:00 Оля засобиралась домой. Он вызвался её довезти на
мотоцикле, но она возражала.
- Ну, Ольга, когда тебя ещё прокатят на мотоцикле? - вмешалась я.
- Ох, Наташка, - укоризненно качнула она головой, но всё же согласилась.

Моя миссия на сегодняшний день была, кажется, закончена. Но этот визит не
был для меня бесполезным: он одарил меня банкой меда, кроме того мне удалось,
наконец, стащить у него фотографию, одну из лучших его снимков после
окончания им Пензенского с/х института. Когда я приходила к нему в несколько
другой роли, я так и не смогла получить от него фотографию.
- Наташ, а ты его любишь, - сказала мне Оля.
- Нет. Так просто, для коллекции - всё таки уникальный экземпляр.
После небольшого общения с ним она, конечно, почувствовала в нём мужчину, и
они договорились встретиться после его отпуска.

Мы тоже планировали в сентябре уйти недельки на две. Я уже и билеты взяла в
Геленджик. На Поляне никому не рассказала об этом. Надежда мне посоветовала
"исчезнуть" на некоторое время из  поля зрения Паровоза. Но перед этим у нас с
ним произошла одна встреча, последняя за это лето. Случилась она 18 августа,
в воскресенье.

До вечера всё было, как обычно. Играли в волейбол на площадке в кружочек,
бегали купаться. Мы были с Надей. Вечером Лёва накрыл скатерть-самобранку
под своим гамаком, позвал нас. Посидели, поболтали, посмеялись.
Одурманенный выпитым вином, он шепнул мне: "Наташ, давай Надежду
отправим на электричку. Я хочу побыть с тобой. "Отправлять" её не пришлось,
Надежда - человек чуткий,  исчезает сразу, если я её не прошу остаться. А я не
просила, так как мне тоже было хорошо.

Мы шли к этим кустам, как на работу. Может быть сейчас у меня уже другие
ассоциации, и мне кажется, что он очень торопился. Нежных слов сказано не
было. Я только успела его попросить, чтобы он в меня не кончал. Он недовольно
вскинул брови: "Почему вдруг?" Его удивление было понятно. Беременная — и
вдруг нельзя кончать! А если бы было можно, он бы не удивился ничему, как
животное, без эмоций.
- Я делаю уколы, - сказала я.
Он начал задавать дурацкие вопросы типа "Зачем?" и "Какие?".
- А тебя это вдруг заволновало?
- Конечно. Может пригодится когда. А зачем всё таки?
- Затем, что я психую. Если в таком состоянии женщина соберётся рожать, то
ребёнок родится психом.

Поведение его всё больше походило на поведение животного. Он в меня, правда,
не кончил, но сразу вскочил, застегивая брюки. Озабоченно сказал: "Наташ,
давай быстрее одевайся, мы опаздываем на электричку." Внутри у меня всё
трижды перевернулось. Весь свой гнев я уложила в фразу" "Иди, тебя никто не
держит." Я его уже не видела. Я боролась со своим гневом, с диким человеком
с дубинкой, который готов был из меня выскочить. Он говорил что-то, умолял,
упрашивал, размахивал руками. "Как? Я же не могу тебя здесь оставить одну, в
лесу! Ну, собирайся, я прошу тебя, Наташенька, дорогая, ну не надо сцен!"

Слово "дорогая" неприятно резануло слух. Его "порядочность" уже переходила
все границы, сдержаться я уже не могла. Я сжалась в комок, закрыла лицо
руками, и зло прошипела: "Уходи..."
- Я ведь уйду, ты что думаешь!
- Уходи! - завопила я, - и он пошёл, нет, побежал от меня, продираясь сквозь
кусты, торопливо, не оборачиваясь.

В первый момент я не могла подняться. Так и сидела голой попой на земле, не
чувствуя ни темноты, ни холода, ни своего грешного тела. Как-то внутри всё
оборвалось, ослабло. Как будто меня сбили с ног. Потом закапали слёзы, и стало
легче. Надо было вставать и идти; я оделась, поднялась, и побрела в другую
сторону от станции, к дому. Шла, пока не услышала шум убегающей в сторону
Москвы электрички...

Сейчас совсем стемнеет, и я окончательно заблужусь, хотя дорогу вроде знаю.
Ни сигарет, ни водки, ни силы воли, чтобы заглушить эту бесконечную боль.
Спустившись к реке, набрела на парочку. Он грубо наваливался на неё, она слабо
сопротивлялась — знакомые всё картины. Вот и я бреду с гулянья, одному богу
известно, когда я попаду домой. Весь вечер и всю ночь я убеждала себя, что это
всё, это конец.

Утром на работе подумала, что если вдруг позвонит, то к телефону не подойду,
хотя когда это было, чтоб он мне звонил. У него телефон - то мой валяется на
работе, конспирация полная. Но, как это ни странно, мои предчувствия меня не
обманули: он позвонил. И подошла к телефону я.
- Зачем ты звонишь мне?
- Узнать, добралась ли ты.
- А если бы нет?
- Поехал бы тебя искать.
- Неужели?
- Да... Наташ, ты понимаешь, я днём забыл, а вечером вспомнил, что мои
возвращаются из отпуска сегодня.

Остаётся утешиться тем, что я его так замотала, что он только вечером вспомнил,
что у него есть жена и дочь. И тут уже стало ему, конечно, не до любовницы...
Разговаривала я с ним спокойно, без волнения, и он, облегченно вздохнув,
решил, что всё, прощён, я отошла. Радостно сообщил, что в следующие выходные
не приедет. "Счастливо тебе поработать", - сказала я. Да, я была спокойна. В
следующие выходные мы едем в Тишково, а через неделю уезжаем с Олей на
Чёрное море. За это время я обдумаю своё положение, а он пусть строит
предположения, где я и что я. Оставлю его наслаждаться женой, а сама на
некоторое время исчезну.

24-25.08.1985 Суббота и Воскресенье.
Поездка наша в Тишково была, как всегда, удачной, если не считать маленькой
неприятности: я запуталась в леске, и испытала жуткий  страх, ибо пришлось
голосить: "Помогите!", и воспользоваться помощью рыбака на лодке.
В остальном всё было нормально, и отдохнули великолепно.