Тайна Моны Лизы Глава 9

                Глава 9   "Объяснительная"

Все выходные  я думала о родительском собрании и о визите, нанесенном в семью Шевченко.
Мне было легко от принятого и осуществленного решения нанести визит в Олин дом. Уже не угнетала мысль о том, что девочка растет без матери.
Андрей Петрович Шевченко, сцепщик с товарной станции, человек с  жилистыми руками, не боящимися тяжелой работы, как мог правильно и строго воспитывал взрослую дочь, не желая ничьей помощи, потому что не хотел допускать в их жизнь жалость от случившегося.
«Сами справимся!» - сказал он мне и теперь было понятно, почему он против, чтобы кто-то проявлял заботу и внимание, тем самым напоминая девочке о том, что  что-то в их жизни не так, как у всех.
В доме не было лишнего, зато не было и разрухи и суеты.
Видимо, у отца и у дочери были четко разделенные обязанности, о которых я, не спрашивая лишнего, могла догадаться:  Оля кормила отца, когда он, усталый, приходил с ночной смены, отец поддерживал в их маленькой семье порядок, чиня и латая то, что выходило из строя и не мешал дочери иметь свой внутренний  мир, где она могла читать, рисовать и мечтать.

В понедельник я вышла в школу, неся четыре стопы проверенных тетрадей и обдумывая дальнейшую стратегию работы с моим одиннадцатым на ближайшее время.
Уроки русского в понедельник стояли в расписании очень, на мой взгляд, нелепо: первым и шестым. Почему так, мне объяснила Раиса Васильевна - очень трудно было сделать комфортным расписание для одного учителя, не усложнив расписание остальным. Поэтому у каждого из нас были свои неудобства, с которыми приходилось мириться, понимая, что по-другому не получается.
На первом уроке я раздала тетради, мы провели работу над ошибками, далее ребята мои ушли к Раулю Хадыровичу, что вел у них географию, а у меня по расписанию было два урока в пятом «А» и два в пятом «Б».

На шестой снова пришли мои одиннадцатиклассники и тут началось.
К шестому уроку и они, и я уже были уставшими и, еще до звонка я первый раз увидела, как Закордонец пристает к Севе Рахлину.
Он задирал его в коридоре, тот отмахивался и нарочито смотрел в учебник, чтобы не встречаться глазами с Закордонцем.
Пока я дошла по коридору до своего кабинета, успела увидеть, как Рахлин повернулся к Мишке спиной, а тот продолжая что-то бубнить Севе, со всего маху развернул его к себе. Сева вырвался, подхватил сумку и кинулся прочь от кабинета, а в это время раздался звонок на урок.
Я, нервничая, открывала дверь ключом, который все время пытался угодить мимо замочной скважины. Наконец, дверь открылась и ребята лениво потекли в класс.
«Стоять! - велела я Мишке и он с гримасой скинул сумку с плеча и остался в коридоре. - Сейчас ты будешь писать объяснительную по поводу своего поступка!»
«Не буду! - психанул Мишка.  -Че я сделал?»
«Значит, останешься после урока, - уже спокойней сказала я. - Разговор будет. Марш в класс!»
Последней входила Оля Шевченко.
«Оля, - обратилась я к ней, - если тебе не трудно, поищи Рахлина. Куда он мог деваться?»
«Хорошо, - кротко кивнула Оля. - Иду!»
Я, кипя праведным гневом и не посадив класс, который стоял, повернулась ко всем спиной и стала писать на доске задание.
«Сесть-то нам можно?» - раздался за моей спиной голос Родичева.
«Можно!» - не поворачиваясь, разрешила я.
- Вы не в духе, Елизавета Валерьевна?
- Не твоего ума дело, Родичев. На доске задание! Открываем тетради!
-Непедагогично!
- Яйца курицу не учат! Смотри в тетрадь!
В это время в дверь постучали. Я вышла на стук; за дверью стояла Оля.
Я шагнула в коридор, прикрыла за собой дверь.
-Ну что, где он?
- В раздевалке, Елизавета Валерьевна. Я подходить не стала, издали посмотрела.
-Оля, спасибо, иди в класс. Ты правильно сделала.
Оля прошла в кабинет, а я, вопреки школьным правилам - не оставлять класс без учителя на уроке, спустилась в раздевалку, где у окна за вешалками стоял Сева и смотрел в окно; за окном монотонно падали первые снежинки.
«Сева, - позвала я. - Сева, пойдем на урок, пожалуйста!»
Сева молча взглянул на меня влажным взглядом  и вздохнул.
«Я понимаю, с идиотом в классе трудно находиться бок о бок, но ты же умный человек! - сказала я, подходя к Севе поближе.- Поверь, он допекает и меня тоже. Это как испытание внутренним силам личности. Просто я стараюсь не реагировать, что и тебе советую! Пойдем, а?»
«Разве это правильно?» - пробормотал Сева.
- Мне надо разобраться и обдумать, как с ним поступить. Понимаешь? Администрация против его перевести от вас или вообще от него освободиться. Это потому, что, уйди он накануне окончания одиннадцатого класса, к школе будет много вопросов. Тут осталось-то всего ничего. Пойдем, Сева! Я постараюсь никого из вас не дать в обиду, но мне надо решить, как это правильнее будет сделать. Я - новый человек. Мне пока трудно принимать скорые решения. Чуточку еще потерпи, а?
- Я понимаю вас. Только можно я сейчас в класс не пойду? Можно  мне сейчас домой? Последний урок…
- Ладно, Сева. Иди. Обещаю, приложу все усилия, чтобы его унять. Домашнее задание не забудь сделать!
- Разве я когда-нибудь не делал? Обязательно. Спасибо!
Я оставила Севу в раздевалке и поднялась в класс.
Не могу сказать, что там было тихо. И при моем появлении тишина тоже  не наступила.
Класс переругивался с Мишкой, тот отвечал всем сразу.
-Да отвалите, а? Достали!
«Это ты всех достал и картину успеваемости нам портишь!» - в досаде выговаривала Северьянова.
«Что ты к нему пристал? -это о Рахлине Аля Блаватская. - Продыху не даешь!»
-Ой-ой-ой, че я ему сделал? За ручку подержал, футы-нуты!
«Ты ему сделал сотрясение мозга правого плеча!» - это, конечно, Родичев.
-Ты с коня, что ли, упал, Родичев? Какое сотрясение мозга еще выдумал?
«Правого плеча, Миш!» - сказал Родичев с улыбочкой, которую я очень не любила.
- Откуда сотрясение мозга в плече? Соображаешь, чего мелешь?
-Очень просто, Миш! Внутри плеча есть кость, а в ней - костный мозг, если ты не знал. Так что вполне может быть сотрясение! Вот ты тряханул Рахлина за плечо, а у того сотрясение мозга сделалось в плече  - видишь, в классе его нет! Завтра придет с загипсованной рукой, будешь извиняться, прощенья просить!
- Да пошел ты, Родичев! Сам проси!
«Очень здорово ты про сотрясение мозга понимаешь, Родичев, -сказала я, поворачиваясь от доски и протягивая Родичеву мел. -  Давай-ка к доске! Предложение с косвенной речью. Поскорей! Остальным - страница сорок шесть, упражнение девяносто восьмое. Первую и вторую часть обязательно. Третью - если успеете! Если нет, она остается в качестве домашнего задания. Все, что я думаю о твоем поведении, Закордонец, я скажу тебе после урока!»
Дверь приоткрылась, в щель заглянула моя бывшая учительница, а теперь соседка из кабинета напротив и завкафедрой  Ирина Федоровна.
Я убедилась, что мои зашелестели страницами, ища нужное упражнение - Родичев вышел к доске, Закордонец, вроде бы, затих- и подошла к двери.
«Лизонька, на секундочку, - поманила в коридор Ирина Федоровна. - У меня день рождения сегодня. Вот, хочу кафедре проставиться. Есть тортик. После шестого урока у меня, ага? Извини, что на урок заглянула, просто надо было побыстрей тебя предупредить, чтоб ты не убежала никуда после!»
-Ой, Ирина Федоровна!  А я и не знала! Здорово, только вот…
-Что, занята? Дополнительные?
-Нет, разбор полетов.
-Отменить или перенести никак нельзя?
- Скорей всего, нет, иначе эффекта не будет. Я думаю, десять-пятнадцать минут и я у вас.
-Хорошо, договорились! Извини, что зашла на уроке…
Я вернулась в класс и остолбенела от прочитанного на доске.
« Леонардо рисовал Мону Лизу и тихо приговаривал: «Рано или поздно ты раскроешь мне все свои тайны!»»
 - А не кажется ли тебе, Дима, что это предложение с прямой речью? Расскажи, что ты понимаешь под косвенной речью?
- Косвенная речь никогда не сохраняет особенности речи человека, которому она принадлежит.
- Так. Согласна. Ты считаешь, что в твоем предложении это работает?  Это именно предложение с прямой речью. Прямая речь передается от лица того индивида, кто ее озвучивает. Твой Леонардо обращается к своей модели со словами! И с очень характеризующими его намерения словами. Но задание было иное. Давай-ка, переделай так, чтобы речь стала косвенной.
- Я могу и устно. «Великий Леонардо приговаривал, рисуя, что когда - нибудь все тайны его героини раскроются.»
- Другое дело. Тебя тоже ждет упражнение номер девяносто восемь. Садись.
«Сядет Закордонец, когда родители Рахлина в суд на него подадут!» - пробурчал под нос Родичев, подходя к моему столу за своим дневником.
Слава богу, тот не слышал, да и другие тоже; все были заняты упражнением.
Я придержала рукой дневник Родичева, открыла на нужной странице и красной ручкой размашисто написала замечание, от души написала: «Провоцирует склоки на уроке русского языка. Не первый раз! Прошу обратить внимание!"»
Этот урок тянулся целую вечность. Я вздыхала, поглядывая в окно на нескончаемую пелену снега и думала, что как было бы хорошо попить чаю с тортиком и ознаменовать этим конец рабочего дня, но впереди ждал неприятный разговор с Закордонцем и еще неизвестно, во что это выльется.
Не столь страшен был папа Закордонец, не столь страшны были замечания от начальства; обидно, что невозможно изменить ситуацию, в которой страдает невинный мальчишка, а все вокруг стараются  делать вид, что все в порядке.
Наконец прозвенел звонок. Я закрыла журнал и попросила старосту отнести его в учительскую. Остальным пожелала хорошего дня и отпустила. Пока с возней и шумом собирались домой, поманила Закордонца к столу и протянула лист бумаги.
-Садись. Пиши объяснительную. На имя директора. Подсказать, как правильно или сам напишешь?
-А че я сделал-то, Елизавета Валерьевна? Ну, потолкались в коридоре, так бегать, пардон, нельзя, а двигаться как-то надо! Чтобы это - как его? - разрядка была, во!
-Миша, тебе напомнить, в каком ты классе? Ты много видел, чтобы одиннадцатый класс гонял по коридору для разрядки? Не кажется ли тебе, что вы слегка переросли этот возраст? Иную разрядку ты себе не представляешь, кроме как Рахлина допекать?
-Да он сам нарывается! Пробурчит какую-нибудь глупость, я и отвечу! Только он тихий, а меня слышно! Вам повторить, что он мне сказал?
-Зачем? В объяснительной, Миша, повторишь все, что считаешь нужным. Только ошибок поменьше, а то мне стыдно будет отдавать такую объяснительную! Садись, пиши. Не тяни ни свое, ни мое время. Сверху в правом углу пиши «Директору средней школы номер шестьсот девяносто два Хасанову Р.Х. от ученика такого-то класса. Имя и фамилию.»
Посередине листа пиши «Объ-я-сни-тель-на-я».
Я, такой-то, перед уроком литературы затеял в коридоре потасовку с моим одноклассником таким-то, имя и фамилию. Дальше можешь описать все то, что я не знаю. Какой ты хороший при этом, какой Рахлин такой-сякой. Только имей в виду, что все, что ты напишешь, будет проверяться. Далее под текстом слева ставишь дату, справа подпись, отдаешь мне и свободен. Я передаю это директору, но мнение мое он спросит про все это, а инцидент это отнюдь не первый. Так что, впредь будешь думать, стоит руки распускать или нет.
Пока Закордонец писал, я подумала, что это удачная  мысль - стану собирать объяснительные при каждом удобном случае. Пусть копятся. А это уже документы, с помощью которых можно и нужно будет принимать меры. Против письменного документа у высокограмотного товарища Закордонца - старшего не будет шансов создавать сыну комфортные условия, ущемляя интересы остальных.
В класс, как мышонок, просочилась Оля Шевченко.
- Ты чего домой не идешь, Оля?
-Так мы  дежурим сегодня, Елизавета Валерьевна.
Я подошла к классному уголку, вытащила из пластикового кармашка график дежурств. Пятое ноября. Шевченко, Закордонец.
«Сейчас, Оля, я отдам в твое распоряжение этого писателя, он уже заканчивает!» - пообещала я, вставляя график на место.
«Ну, я начну пока!» - сказала Оля, принимаясь подметать пол.
Закордонец, покраснев от напряжения, ерошил свои пшеничные вихры. Из-под руки его медленно, как букашки, выползали корявые буквы.
«Ставь число, подпись, - поторопила я, видя его полнейшее замешательство в описываемых событиях. - Стулья, пока Оля метет пол, на парты подними!»
Он, зыркнув на меня исподлобья, кинул мне на стол объяснительную. Она соскользнула со стола, слетела на пол. Я молча наблюдала за этим, скрестив руки на груди. Покраснев от досады еще сильней, Мишка поднял листок, в сердцах шмякнул на середину стола и стал водружать стулья на парты. Это получалось у него лучше, чем писать объяснительную.
«Ну, я пошел?» - спросил он нас обеих разом, закончив со стульями.
«Нет, милый мой, ты - дежурный. Вот, с доски сотрете, парты отчистите, цветы польете, пол помоете - и свободны оба!» - я не собиралась уступать.
«Да пусть он идет, Елизавета Валерьевна! - Оля разогнулась и оставила веник. - Он тут будет только мешать!»
«Буду только мешать!» - с облегчением подтвердил Закордонец.
Я подумала, что смогу поговорить с Олей наедине и, может быть, мы сумеем выйти на тему выпускного и кивнула: «Если он тебе не нужен, я его отпущу!»
-Пусть идет, Елизавета Валерьевна!
Мишка не стал дожидаться моего разрешения и скрылся за дверью.
-Оля, ты, если его решила отпустить, сама не спеши. Я отойду сейчас минут на двадцать - чай попить.  Ты дождись меня, пожалуйста. Без меня не уходи.
-Хорошо.
(Продолжение следует)