Лингвоонтологический подход М. Бахтина 3

Фундаментальная мера разницы между рационалистическим  характером современности и мифологичностью архаического сознания выявляется в различии между понятиям как мерой родовидовой дифференциации мира и именем как мерой поэтичной интеграции, что превозмогает законы логики, и прежде всего, закон исключенного третьего, где третьим является выражаемая именем трансцендентная целостность мира.
Интерес к имени обусловил растекание гуманитарной мысли по всему горизонту культурных феноменов в рамках того, что вошло в научный обиход под названием «лингвистического поворота» в ходе растекания гуманитарной мысли, как по горизонтали этнографического  исследования культур неевропейских народов, так и по исторически генеалогической  вертикали обращения к архаике. Возникший в его рамках целый ряд генеалогий культуры обнаружил в качестве её истока миф и ритуал с ключевыми для них культом имени того или иного бога.
Вообще, имя бога ; существо всякого ритуала, который обязательно включает обязательно две фазы ; фазу искупления и фазу евхаристии.
В искупительной фазе обычная земная вещь как часть, выхваченная из  целого мира, в ходе благословений, жреческих глоссолалий, шаманских камланий заряжается священностью имени бога, пресуществляясь в сакральную жертву, имеющую значение тело бессмертного божества. В поэтическом измерении фаза искупления представляет собой метафоризацию предиката , в котором обычный земной объект возвышается до сгущаемой в центре ритуальной сцены святыни.          
Когда жертва приготовлена, ритуальное дело доходит до фазы евхаристии в виде совместного вкушения, в котором, сакральная жертва поровну разделяясь между всеми, объединяет причастников в круг общины, что в своей духовной целостности воплощает воскресение поедаемого и символически умирающего бога. В поэтическом плане фаза евхаристии представляет метонимизацию субъекта, который индивид в качестве носителя Я, сообщающего ему имманентную целостность, смещается с этого  центрального  местоимения и оказывается частью общины как коллективной целостности.
Таким образом, траектория ритуала предстает как крест, в котором вертикаль искупительной метафоризации объекта в сакральную жертву переключается в горизонталь евхаристической метонимизации индивида в целостность тела общины.       
Ощущая себя членами бессмертного тела бога, участники празднующей общины образуют то, что Бахтин называет «коллективным телом»: «неготовое и открытое тело это (умирающее – рождающее – рождаемое) не отделено от мира четкими границами: оно смешано с миром, смешано с животными, смешано с вещами. Оно космично, оно представляет весь материально-телесный мир во всех его элементах (стихиях)» (Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса). Общим итогом интеграции тел в коллективное тело в ритуальном, вакханальном, карнавальном празднестве является переживание бессмертия, победы жизни над смертью, а значит и добра над злом, каким является, в частности, содержание сказки как наиболее архаичного литературного жанра.