Обычный телефонный разговор двух истощённых лиц

— Привет, как твои дела? Как настроение? — следуя нормам, действуя в рамках социального взаимодействия с людьми, логично будет спросить в первую очередь о самочувствии, моральном состоянии собеседника, а уже после — плавно переключиться на другую тему.

— Привет! У меня всё ужасно: собаки, которых я завожу, постоянно умирают. Это уже третья по счёту собака, которая умирает от кисты. Даже не от старости, представляешь? Так ещё и денег нет оплатить аренду квартиры. Наверное, я сегодня повешусь, ближе к вечеру, чтобы не мог думать. Надо ещё слегка выпить... А у тебя как? — и несмотря на ужасные события, которые происходят в его жизни, он продолжает следовать нормам и рамкам, даже не пытаясь за них выходить. Сложно даже предположить, что он это пишет с улыбкой, но так и есть: он не стесняется, не грустит, а просто сделал для себя выбор и не ждёт ответной реакции, поддержки от другого. Его спросили — он ответил.

— М-м, понятно. Сожалею и заранее соболезную всем твоим родным, которые у тебя ещё остались. Вот у меня сегодня кошка родила непонятно от кого... Зато родила! Нет, ну ты представь только, где она только успела себе детишек нагулять в животик? Сегодня тоже выпью... Может, пойдём вместе? — впрочем, отвечать ему было нечего. Не может человек, у которого всё хорошо, понять человека, у которого всё плохо. Кошка не видела ту собаку и он не видел того, кто собирается вешаться. Это вообще что-то сюрреалистичное и абсурдное до того, что собеседник не хочет, или его мозг отказывается воспринимать информацию о печали другого.

— А давай, там и расстанемся. Даже записку предсмертную не придётся писать. Просто всё расскажу там, как есть. Что я устал жить и не хочу терпеть чужие взоры. Поведаю тебе тайны о порезах на своих руках, о том, как можно весело жить в четырёх стенах. А ты расскажешь про своих питомцев и прелестную, пёструю, насыщенную жизнь.

Оба выпили, оба рассказали, оба расстались, да умерли тоже оба.

В зависимости от углов и освещения, радость и жестокая резня могут казаться одной притчей и одним началом откровенного конца.