Наш Изумрудный город... 11

Гудвин молча шел следом за вертлявым парнем в модном пуховике. На ходу выцеплял взглядом отходные пути – старая привычка. Два выхода из двора. Мусорка справа с невысокой кирпичной стенкой. Машина удобно стоит, прикрывает выход. Ничего, слинять можно.
Словно прочитав его мысли, парень обернулся, проверил взглядом руки, губы дрогнули:
- Сюда, - кивнул он головой на ступеньки в подвал.
Гудвин молча пошел вперед, чувствуя на спине недоверчивый взгляд. В подвале пахло плесенью и едкой химией. Вдоль стен стояли тюки с мягкой рухлядью, коробки с посудой и мешки. Яркие лампы освещали влажные и почерневшие от сырости стены.
За столом у стены, заваленным всяким хламом, он увидел знакомую физиономию.
- Ну чо? – вместо приветствия спросил барыга, увидев Гудвина.
Тот молча вытащил из кармана бумагу, составленную Страшилой, и положил на стол.
- По списку, - лаконично объявил Гудвин.
Барыга лениво подцепил ее толстыми пальцами и бегло просмотрел. Глаза его, выражавшие привычную скуку и подозрение, расширились от удивления. Он перечитал список еще раз.
- Это чо? Тиомочевина, йодид калия, натриевая соль ЭДТА... А это что вообще такое? «Сероуглерод, хч»? – он с явным трудом выговаривал непривычные для него наименования товара. – Ты чо, новую дурь варить собрался? Я в деле, если чо.
Гудвин почувствовал, как внутри все сжалось. «Дурь». Он был готов к этому вопросу, но все равно холодный ком слизи рухнул в кишечник прямо из горла.
- Фирму по производству удобрений хочу открыть, - спокойно ответил он, стараясь унять нервную дрожь в ногах.
- Удобрений? – барыга ухмыльнулся, не поверив ни одному его слову. – Удобрений для мозгов что ли? Ну-ну. Ладно, понял. Не мое дело. Товар найду. Но, сам понимаешь, деньги вперед.
Барыга написал требуемую сумму на клочке бумаги и двинул его к Гудвину своим сосисочным пальцем.
- Торчки – клиенты ненадежные. Без обид.
Фраза «без обид», произнесенная с насмешливой ухмылкой, прозвучала как пощечина.
- Будут деньги, - объявил Гудвин, забрал список и пошел к выходу, чувствуя спиной тяжелый взгляд, сжимая в кармане кулаки от бессильной ярости - и на барыгу, и на себя за то, что снова вынужден погружаться в это болото.
На толкучке он, стиснув зубы, выложил на прилавок оставшиеся дедовы медали. Торговец, равнодушно покосившись на них, отсчитал несколько потрепанных купюр.
- И все? - хрипло спросил Гудвин.
- Был бы орден – дал, - пожал тот плечами. – Медали столько не стоят.
Пять тысяч. Не хватало еще пять тысяч. Гудвин почувствовал, как подкатывает ком к горлу. Он только что продал память. И этого оказалось недостаточно.
- Андрюша?
Гудвин обернулся.
- Сергей Петрович? – удивленно пробормотал он, никак не ожидавший встретить директора института среди продавцов ношеной одежды и мороженной картошки.
- Ты чего на работу не приходишь? Хотя бы с утра... - начал было директор, но сам запнулся, поняв всю абсурдность вопроса в этой ситуации.
Гудвин коротко, без эмоций, объяснил:
- Я переехал. Пешком далеко, а на автобус денег нет. Да и какой смысл? Зарплаты нет. Отдел расформирован.
Директор молча рассматривал Гудвина, и не узнавал бывшего лаборанта. Бледный, до синеватой прозрачности, так что даже рыжие веснушки, всегда усыпавшие его лицо, куда-то пропали, слились с фарфорово-белым фоном кожи. Небритый, с проступающей на щеках и подбородке жёсткой щетиной. Засаленная куртка висела на нем мешком, став на три размера больше. А глаза... Глаза были голодные, ввалившиеся, с огромными, потемневшими кругами под ними.
«Девчонки, которые за ним по институту табунами ходили, не узнали бы его, пройди он сейчас мимо», — с внезапной и щемящей ясностью подумал Сергей Петрович.
- Ну так чо? – переспросил перекупщик. – Продаешь медали?
Гудвин развернулся:
- Да.
Деньги перекочевали из рук в руки. Гудвин тщательно пересчитал, сложил и сунул тонкую пачку в карман. Снова повернулся к директору.
- Пойду я Сергей Петрович, - коротко сообщил он директору. – Девочкам из отдела кадров привет передавайте от меня.
- Прудников! – окликнул его директор. – Андрюша.
Он подошел к парню и торопливо заговорил, стараясь не привлекать внимания проходящих мимо людей:
-  Помнишь патенты... которые ты в последний раз мне приносил? Я их... продал. По тысяче долларов. Каждый.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака и, по-воровски озираясь, впихнул Гудвину в руку несколько купюр.
- Вот... Считай это премия.
Не дав Гудвину ничего сказать, не посмотрев ему в глаза, директор развернулся и растворился в толпе, словно этой встречи никогда и не было.
Через два дня Гудвин вернулся в гараж с полной сумкой реактивов.
- Держи, Страшила, - улыбнулся он через силу. – Все как заказывал.
Страшила бросил паяльник и в секунду оказался возле сумки.
- Да-да-да-да, посмотрим… - дрожащие пальцы его двигались с необычайной быстротой.
Расставив банки с реактивами на доске-подносе согласно порядку процессов очищения и трансформации, Страшила сверился с самиздатной перепечаткой.
- Хорошо. Теперь я. Я смогу. Это мое дело.
Он подхватил доску и двинулся к выходу.
- Подожди, - Гудвин только взял себе чашку с чаем, чтобы согреться. – Сейчас допью и пойдем все вместе.
- Нет. Не надо, - дернув головой, отказался Страшила. – Мне уже все равно. Один справлюсь. Один. Не надо.
Он пошел, быстро переставляя ноги, словно боялся, что его остановят и отнимут реактивы.
Дровосек переглянулся с Гудвином, который отставил чашку. Не сказав ни слова, они одновременно встали и пошли следом.
- Зачем? – удивился Страшила. – Я сам.
- Мы вместе, - не терпящим возражений тоном объявил Дровосек.
Страшила посмотрел на Дровосека, потом перевел взгляд на Гудвина.
- Хорошо, - решил он и направился к бочке. – Йодид калия! – скомандовал Страшила и Гудвин бросился выполнять указание. – Первый этап - связывание паров ртути в нестабильные соединения.
Работа длилась долго. На пронизывающем ветру в минусовую температуру они смешивали, кипятили, прокаливали. Дровосек фиксировал каждый шаг, занося в блокнот изменение цвета, плотности, прозрачности растворов.
На второй день приступили к новому этапу - осаждению. В дело вступили тиомочевина и сероуглерод. Прозрачные растворы мутнели, выпадал странный, желеобразный осадок.
Страшила, не отрываясь, следил за реакцией, он был здесь главным инженером, апокалипсиса в колбе. Гудвин и Дровосек, замотав лица мокрыми тряпками, молча выполняли его приказы, чувствуя, как едкая пыль щекочет горло.
Третий день – промывка и прокаливание. Многократная промывка полученной массы от примесей – была самым опасным этапом. Отделенный яд после промывки они подвергли прокаливанию. Дровосек собрал валявшиеся повсюду кирпичи и соорудил некое подобие печи, в которой они в течении нескольких часов калили вещество. Самым трудным тут было не допустить превращения вязкой массы в красный порошок – киноварь. Сладковатый тошнотворный запах стоял вокруг, несмотря на ветер. Гудвина несколько раз стошнило. У Дровосека кружилась голова.
На четвертый день Страшила погасил печь. В емкости из нержавеющей стали лежала та самая убитая ртуть - тяжелая и матовая, инертная.
Страшила снял перчатки и вытер пол со лба. Гудвин с удивление отметил, что руки его не дрожат.
- Завтра, - коротко бросил Страшила и плотно прикрыл крышкой сосуд. – А теперь, идемте пить чай.
Дровосек переглянулся с Гудвином.
- Видал?
Гудвин кивнул:
- Идем чай пить.
Пока закипал чайник, Дровосек внимательно приглядывался к Страшиле. Обычно сероватая кожа на лице – порозовела и стала выглядеть более здоровой. Даже румянец появился. Взгляд стал спокойнее. Страшила больше не тыкался глазами в пол, не жался по углам.
- Ты как себя чувствуешь в последние дни? – задал наконец вопрос Дровосек.
Страшила удивленно взглянул на товарища.
- Знаешь... на удивление неплохо. Поначалу... херово было. Даже думал... на второй день процесса - подохну. Но... оклемался. Наверное... свежий воздух.
И снова Дровосек отметил, как изменилась речь – стала более плавной, хотя и не до конца автоматической, рваные фразы почти исчезли.
Гудвин разлил по кружкам кипяток. Страшила неожиданно расслабленно улыбнулся:
- На очистительной... — он отхлебнул из кружки, — наверное, фильтры новые. Привкуса... этого металлического... нет.
Дровосек поставил свою кружку на верстак и спросил:
- Привкус, говоришь, металлический исчез? Помнишь, ты говорил, что мать тебя в поликлинику водила анализы сдавать? Какой там показатель по ртути был?
Страшила нахмурил лоб:
- Зачем это тебе? Ну… двадцать восемь.
Дровосек кивнул:
- Завтра пойдем в частную клинику. Сдашь анализ. Сдается мне, Гудвин, в твоем Изумрудном городе произошло чудо.
- В нашем, - возразил Гудвин.
- Что? - не понял Дровосек.
- В нашем Изумрудном городе, - пояснил Гудвин, улыбнувшись.