Лицо, бархат, церковь, красное, фиалка

Лицо, бархат, церковь, красное, фиалка
День сегодня, ну прям очень сложный.
По графику вроде воскресенье. И организм привык за долгие годы отдыхать, ну или в крайнем случае реабилитироваться от пятницы.
Но это в прошлом, сейчас не до реабилитации — сейчас пенсия. И вечный покой, которого нету.
Вот и сегодня реабилитация не удалась. Утром к маме надо на визит вежливости съездить. Она старенькая, почти не ходит.  Хорошо на машине, а так, если бы в другой район на метро и на автобусе, то, наверное, уж лучше мама ко мне. Хотя ей 85, а мне всего 64.
Хилое мы поколение, не то что наши родители. Хоть они и в сложное время жили, но выносливей нас и жизнелюбия в них больше.
Так вот, после визита вежливости самое время отдохнуть бы, поваляться на диване, телек посмотреть. Или просто помечтать и ворон посчитать. Но нет, надо ехать на комиссию получать справку на продление разрешения на оружие.  Хотя зачем мне оружие? Я на охоту-то за всё время, пока у меня ружьё, раза четыре ездил. И то в молодости. Тогда даже и собака охотничья была — ирландский сеттер, Алиса её звали. Хорошая, весёлая, шебутная и ласковая была собака.
А охотник из меня никудышный — за всё время одного вальдшнепа и одного дятла убил. Вальдшнепа мы съели, он вкусный был, но очень маленький. А дятла по глупости убил, о чём до сих пор сожалею, наверное, на всю жизнь это чувство вины останется.
Пять лет пролетели как один день. Разрешение на пять лет дают, а потом продлевать надо. Но просто так не продлить — комиссию надо пройти из врачей. Раньше-то проще было: приехал, заплатил, тебе за пять минут штампики хлоп в бумажку, и всё. А сейчас нет. Сейчас всё строго. Даже в баночку надо пописать. Смотрят, пьяница ты или наркоман. Но это пол-дела, этот квест я прошёл успешно — я точно не наркоман и даже уже не пьяница, я пенсионер.
Ещё надо пройти психолога, а он, этот психолог, под дурачка косит, но каверзные вопросы задаёт. Мол, я вам дедушка пять словечек простеньких скажу, а вы повторите их и желательно в том же порядке.
— Хорошо, — говорю, — попробую.
Пробовал раза три, только с четвёртой попытки всё пересказал. Думал, всё, кончились глумления надо мной, а нет — минут через пять болтовни на отвлечённые темы, когда я, можно сказать, успокоился и ей поверил, она: а ну-ка, повторите мне все словечки.
Я аж как ёжик напрягся, сижу, пыхчу, вспоминаю и повторяю. Повторил, но опять не с первого дубля. Штампик доктор мне поставила, но посоветовала тренировать память. Сел в коридоре, жду допуск к другому врачу и повторяю эти каверзные слова.
Лицо, бархат, церковь, красный, фиалка.
Повторил раз десять и без заминки. И чего я там, у неё в кабинете, так не мог повторить? Всё ведь так просто.
Ладно, иду в другой кабинет — к психиатру, туда вызвали.
Ну, думаю, всё — верить никому нельзя. Если психолог глумилась, то психиатр точно ещё больше будет глумиться. Наверное, картинки достанет с кляксами и будет спрашивать, мол, на что же эти картинки похожи. А я уже ответ приготовил. Меня теперь не проведёшь. Я в каком-то кино видел, там умник этому доктору-психу так сказал: мол, что это вы мне кляксу подсовываете и глупости спрашиваете? Мол, клякса — она и есть клякса. Вот так я этому доктору и отвечу.
Но эта доктор меня прям из седла выбила:
— Я вам справку не дам. У меня отметочка имеется, что вы посещали психиатра как-то.
— Кто? — говорю. — Я?  Да вы что, сбрендили? Я, конечно, псих и, наверное, со стажем, но домашний, чего это я буду по вашим диспансерам ходить?
— Ну не знаю, — говорит она. — Отметочка есть, значит, бывали там. Вспоминайте, зачем туда ходили. А то не поставлю штампик. Или езжайте туда и берите у них справку, что вы не псих. И вообще, вы первый раз справку на оружие получаете? — спрашивает.
— Да какой первый раз? Я, можно сказать, почетный оружейник с 1983 года. Да я с этим оружием советскую власть пережил и каждые пять лет доказываю свою верность и лояльность к охотничьему делу.
— Так показывайте ваши прежние регалии. Где прежнее разрешение или справки?
— Где, где — дома они, в папочке хранятся, — говорю я.
— А чего это они у вас дома хранятся? Вы бы их принесли и похвалились бы. Я бы тогда и штампик поставила, — говорит каверзно доктор.
— И привезу! И разрешение, и справку из психдиспансера, чтобы вам, товарищ доктор, было стыдно обвинять меня чёрт-те в чём.
— Ладно, — говорит доктор, — пусть хоть фото пришлют ваших регалий и разрешений, этого достаточно будет.
На том и сговорились. Пошёл жене звонить: мол, сфоткай мои регалии оружейные и всё,  что есть, и пришли. Сижу, жду фотографии, а сам мучительно вспоминаю, это когда же меня диспансерные психи на карандаш взяли? То, что там был, это помню, но вот зачем я там был?
Надо, думаю, опять помощь друга заказать по телефону.
Звоню жене, спрашиваю:
— А ты не помнишь, я вроде недавно к психиатру в диспансер ходил. А зачем я туда ходил?
Жена сразу вспомнила:
— Тебя туда нотариус посылал, когда ты завещание решил написать, чтобы уж точно никто на твоё наследство, кроме меня, никто не претендовал.
— А, точно! — вспомнил я. — Тогда ещё заболел и помирать собирался, но потом передумал. Спасибо, товарищ!
Фото получил и ответ на вопрос, зачем ходил в логово психов, тоже имею.
— Вот, — говорю, — доктор, смотрите на мои оружейные разрешения. И я вспомнил, зачем я туда ходил: я завещание писал на жену, меня туда нотариус посылал.
Доктор фото посмотрела:
— Да, — говорит, —  вы оружейник со стажем. А вот походы в диспансер от нотариуса не фиксируются. Что-то ещё было. Может, у вас что-то болело?
— Болело, конечно, болело. Да у меня всю жизнь что-то болит. И даже сейчас болит тазобедренный сустав справа. А раньше желудок болел, но ничего не находили, всё на какую-то психосоматику списывали и к психу посылали. Да, точно: я ж года четыре назад ходил на жизнь моего желудка жаловаться. Вот, наверное, тогда меня и взяли на карандаш эти сатрапы психического фронта. Вылечить не вылечили, а отметочку сделали.
Ладно, психа с боем я прошёл, заветный штампик был заслуженно поставлен. Но осадочек остался.
Я даже разволновался, наверное, и давление поднялось. А ещё одного доктора надо пройти — терапевта-окулиста.
Сижу, жду допуска своего тела к этому врачу. А сам как мантру повторяю: лицо, бархат, церковь, красный, фиалка. И помогает эта мантра, прям успокаивает посекундно. Наверное, оттого, что победил и психолога, и психа.
Вызвали. Вопросов не задавали, даже не дали посмотреть на табличку с буквами. Только спросили: вдаль видите?
— Вижу, — ответил я.
Хотел ещё добавить, мол, даже глаз белки вижу. Но передумал. Вдруг опять к психу с психологом отправят тесты пересдавать. А я этого не хочу. Я только эту мантру выучил:  лицо, бархат, церковь, красный, фиалка.
Всё, все справки готовы, можно в полицию идти. Ну это уже потом, не сейчас. А сейчас домой — к дивану и к телеку.
Звоню жене: мол, всё, я победил, домой еду, жди. И, кстати, повтори-ка мне эти слова и по порядку — лицо, бархат, церковь, красный, фиалка.
Не смогла тоже. Раза с шестого или седьмого смогла. Да, думаю, видимо, это у нас семейное.
Вспомнилось сразу, что такой же тест делали маме месяца два назад, когда инвалидность подтверждали. Приходила психолог и тоже слова говорила. Мама только одно слово не назвала из пяти. А я ещё тогда доктору сказал: «Надо же, я бы точно не повторил». Доктор тогда тоже сказала: «Да, это поколение покрепче, чем ваше и моё».
Еду домой счастливый. Но счастье — вещь скоротечная.
Жена в душу сомнения посеяла. Она хочет вторую кошечку завести, а то котик наш не хочет быть мягкой игрушкой, всё убегает и по шкафам лазает. А ей хочется ласковую, чтобы на коленках сидела и ласкалась, и спала чтобы с нами. А не приходила, как нынешний, в четыре утра с просьбой «дай поесть».
Ладно, жертвовать собой так жертвовать. Если я комиссию прошёл, значит, готов и к другим подвигам.
Поехали в приют кошачий, который на другом конце города, почти час ехали.
И тут тоже не всё так просто оказалось. Тут перед тем, как тебя допустят к просмотру пушистых друзей, надо тоже комиссию пройти. Заполнить анкету и пройти собеседование.
Вопросы каверзные попадаются. На некоторые мы даже и не смогли с женой ответить. Сколько вы готовы тратить на своего питомца? И что будете делать, если он питомец у вас не приживётся?
Вроде бы ответы очевидны: потратим сколько сможем и, конечно, терпеть придётся. Не выбрасывать же питомца на улицу. Но прям так сходу написать как-то не получилось. Вопрос в вопросе. А сколько надо тратить? И какие есть варианты, если не уживётся с нашим котом?
Про «тратить» проговорили — тут имелось в виду, если вдруг лечение и так далее. Это недёшево, вот и задают такие вопросы. А насчёт «если не приживётся», оказалось, можно и вернуть назад. Но не хотелось бы прибегать к такой опции.
Всё, мы допущены к пушистым друзьям.
Скажу честно, с первых минут мне хотелось побыстрей покинуть это благородное заведение.
Ну то, что запах, — это понятно, принюхался, и ничего. А вот вид котиков в клетках меня огорчил. Я понимал, что по-другому и быть не может — это и их безопасность, и чистота. Характеры у всех разные, и болеют тоже многие и, как оказалось, в том числе и заразными болезнями. Но смотреть на них было тяжело. Жалобные взгляды, а у некоторых даже обречённость и тоска. Тут и маленькие, и взрослые, и даже старые кошки и коты. И всех жалко. Есть игривые, которые прям готовы прыгнуть к тебе и мяукают: мол, меня, меня возьми, я хороший или хорошая.
Некоторых через клетку мы гладили, они ласкались и нежно покусывали палец. Каждый раз приходилось менять одноразовую перчатку — такие правила гигиены, и мы с этим согласны.
Я уже хотел уходить — мне трудно было на всё это смотреть. Но случайно я взглядом встретился с кошечкой семи месяцев по имени Августяша. Многоцветная, бело-рыжая прелесть лежала и тоскливо смотрела на меня. Я не удержался, надел перчатку и просунул палец сквозь решётку. И надо же, она подбежала и стала ласкаться, тереться, мурлыкать и урчать.
Признаюсь, я почувствовал родственную душу.
Позвал жену — она где-то ходила по другим помещениям. Показал жену Августяше — они друг другу понравились. Теперь Августяша ласкалась к пальцам моей жены. Они тоже понимали друг друга. Когда мы уходили, она смотрела на нас с вопросом: мол, а как же я?
Нам не отдали Августяшу, но мы её попросили  забронировать. Оказалось, не всё так просто: надо пройти ещё второе собеседование и сдать анализы нашему котику на какие-то инфекции.
Уезжали мы из приюта в двойственных чувствах. Нам очень хотелось поскорей взять к себе Августяшу. Но мы понимали — правила есть правила. И это хорошо, что перед тем как получить котика или кошечку, надо пройти кой какие испытания. Но нам было жалко всех остальных, которые, возможно, и пожизненно останутся там, в клетке.
Под этим впечатление и от сильной усталости я решил согрешить и выпить несколько рюмок кизлярского коньяка. Слезу не пустил, но и не мог избавиться от увиденного: оно залезло в голову и, видимо, надолго.
Жена настояла вечером провести с мамой эксперимент с этими мантрами от психолога.
И что вы думаете? Она в свои 93 года с первого раза всё повторила. Вот это закалка, вот это разум! Мы были восхищены, пришлось даже ещё рюмку выпить за мозги моей тёщи. Был бы повод, а коньяк всегда найдётся.
Сон и хмель меня забрали к себе. «Отдохну наконец-то», — думал я.
Ан нет, мне приснился ужасный сон, что я, а вернее мы, сидим в клетках в приюте. Тут помимо меня много разных людей сидело. Некоторых я знал, а других видел первый раз. У нас у всех в клетке висел гамак и стояло ведро для туалета, стояли столик небольшой, табуретка и миска для еды. Ещё у каждого на клетке висела табличка, в которой было написано про нас.
Свою табличку я не мог прочитать, но напротив меня в такой же клетке сидел мой школьный товарищ Валерка, и у него было на табличке написано: «Мужская особь преклонного возраста, 64 года. В меру ленив, любит лежать на диване. Поддается дрессировке и ещё может работать. С ним можно иногда поиграть. Ест много, но ведро убирает за собой сам. Жил в семье, где его кормили и любили. Не прошёл врачебную комиссию, помещён на карантин. Ищет поручителя и готов пойти на поруки. Вредные привычки: любит работать лопатой. Много ленится и много ест».
Зная своего товарища, я, в принципе, был со всем согласен, но не понимал, как он-то тут оказался и какую комиссию он проходил и не прошёл?
Решил поинтересоваться и спросить его.
А он ответил:
— Откуда я знаю? Меня взяли и сюда поместили. Я справку хотел получить для санатория, но что-то не прошёл на комиссии, и всё.
— Надо же, — говорю я ему, — я тоже проходил комиссию на разрешение на оружие и вроде прошёл, но тоже почему-то тут. А что у меня на табличке написано? Прочитай, пожалуйста.
И он прочитал:
«Мужская особь преклонного возраста, 64 года.  Характер беспокойный, дрессировке поддается плохо. Игрив, но не всегда. Ест умеренно, но в еде привередлив. Жил в семье, ругался на внучку и жену. Комиссию не прошёл, находится на карантине. Не смог повторить мантру от психолога. Лицо, бархат, церковь, красное, фиалка. На поруки идти не хочет. Вредные привычки: выпивает, но не часто, ворчит, дома не убирается. Любит диван и телевизор, убийца одного дятла и одного вальдшнепа».
Да, думаю, у меня хуже репутация, чем у Валерки.
— А для чего всё это? И зачем мы тут, в клетках? — прокричал я.
А в ответ услышал голоса из других клеток:
— Сейчас узнаешь, через пять минут будут смотрины.
И действительно, через пять минут прозвенел звонок, как в школе, раскрылись двери и в помещение, где мы сидели в клетках, вошло очень много котов и кошек. Они стали ходить возле клеток, читать таблички и даже разговаривать на человеческом языке.
Возле Валеркиной клетки остановилась пара кошек — одна белая, другая чёрная, они стали рассуждать: «Может, этого возьмём? Вроде спокойный, упитанный, лопату любит, значит, и лоток вовремя будет убирать. Правда, ест много, но ничего — будем приучать к диете».
Белая кошка высказала некоторое сомнение: мол, может, помоложе взять, этот вроде уже не первой свежести. Но чёрный кот уверенно сказал: «Нет, молодые — они не ответственные. Давай этого возьмём». «Ну хорошо», — согласилась белая кошка. И они ушли, видимо, оформлять Валерку.
А к моей клетки сначала почти не подходили. Вернее, читали мою табличку и уходили побыстрей. Но вдруг у моей клетки остановился огромный лохматый и нечёсаный кот породы мейн-кун. Долго читал табличку по слогам, потом долго смотрел на меня, махнул мне лапой: мол, подойди. Я подошёл. Он своей мохнатой лапой с когтями схватил меня за руку и сказал: «А ну повтори слова по порядку — лицо, бархат, церковь, красный, фиалка».
Я повторил и даже не ошибся ни разу.
— Я тебя беру, — сказал кот. — Будешь мне лоток менять два раза в день и кормить вальдшнепами и дятлами.
— Нет, нет! — начал кричать я и проснулся.
Я был весь мокрый от холодного пота, жена тоже проснулась:
— Ты чего орёшь-то среди ночи?
— Заорёшь тут, — сказал я. — Возишь меня по разным приютам, а мне потом ужасы снятся.
Лёг и долго боялся заснуть — вдруг опять этот огромный кот породы мейн-кун придёт и к себе заберёт?
Утром я всё равно помнил про ночной кошмарный сон. Но мне всё же было интересно, а куда же Валерку могли забрать? И что же с нами эти кошки и коты могли сделать? Может, в кошачье рабство забрать? Надо же, приснится такое. Это всё день такой сложный повлиял на мою ослабленную психику, а может, и коньяк был плохим, галлюциногенным.
Всё, больше не буду я охотником и продлевать разрешение тоже больше не буду. Продам я это ружье или сдам в полицию. Но только через пять лет. Сейчас жалко и ружьё, и мои страдания.
Единственное положительное во вчерашнем дне — это кошечка Августюша.
Но не факт, что она будет наша: жена утром звонила, интересовалась о ней, а ей сказали, что Августюша оказалась на какой-то брони. У кого-то.
Жалко, если она будет не с нами. Но что поделать? Как будет, так будет.
А я буду теперь для успокоения повторять эту мантру от психолога и тренировать память.
Лицо, бархат, церковь, красное, фиалка.
14.10.25. Москва. Г. П.