Пересдача

В институте, где я учился, физика не была главным предметом. Её изучали как общеобразовательную дисциплину в течение первых двух курсов. Из-за этого и отношение к ней было соответствующим.

Лекции часто напоминали шумный городской вокзал. Заведующий кафедрой, доцент Онуфриев, был далеко не Макаренко и совершенно не владел навыками укрощения студентов. Когда шум в аудитории зашкаливал, он то ли говорил, то ли просил: «Тише-тише», стуча ладонью по кафедре. Но это не производило особого впечатления на присутствующих. Всю лекцию учащиеся болтали или занимались своими делами. Иногда Онуфриев слишком громко ударял ладонью по столу, и тогда на некоторое время становилось тихо. Но это длилось недолго, и уже через несколько минут аудитория снова превращалась в городской вокзал.

Таким образом, эти шумные лекции продолжались целый год, пока не наступила сессия.

Экзамен в конце первого курса принимал сам Онуфриев. Как я уже говорил, несмотря на все его регалии и заслуги на кафедре, человеком он был тихим и не кровожадным. Знай - не знай, говори основные законы, и "удовлетворительно" было обеспечено. Все утверждали, что не сдать физику — просто невозможно.

Честно говоря, я уже плохо помню, как это вышло, но мои сокурсники были крайне удивлены, когда, выйдя из аудитории, я продемонстрировал им совершенно пустую «зачётку». "Как же так?" — недоумевали товарищи. "Да хрен его знает", — пытался держаться я, однако черные кошки уже вовсю скребли мою двоечную душу. Но, Боже мой, какие трагедии могут быть в двадцать лет? Разве только измена девушки и уход Пола Диано из «Айрон Мэйдэн».

Написав комическую объяснительную в деканате, я взял «хвостовку» и стал «готовиться» к переэкзаменовке. Можете не сомневаться, все было очень серьезно. Я достал два комплекта шпаргалок (совершенно идентичных) и два комплекта задач тоже в двойном экземпляре. На всякий случай захватил с собой все "лабораторные", выполненные в стиле Левши — блоху подковавшего.

Пересдача.

Помню, Онуфриев завел меня в аудиторию, дал на удачу какой-то билет и сразу поспешил уйти. Это был сигнал к действию, но я хладнокровно ждал. Ждал, пока в замке повернется ключ, потом ждал, когда в коридоре смолкнут его шаги. Затем еще некоторое время сидел и театрально хмурил лоб, но когда всё окончательно стихло, я полез за шпаргалками...

Как-то неуютно почувствовал я себя, не обнаружив совершенно ничего в первом комплекте. Смутное предчувствие провала закралось в мою душу. Второй комплект, как я уже говорил, был совершенно идентичен первому, поэтому найти там что-либо было просто невозможно.

Туча закрыла майское солнце, ветер рванул ситцевые юбки первокурсниц. Первые капли весеннего ливня тревожно забарабанили по подоконнику.

Оставались задачи — на задачах всегда можно было "выехать", я знал...

Солнце робко выглянуло из-за пыльной портьеры, но полностью выходить не спешило. Я дрожащими руками прокрутил «микрофильм» с задачами и, о ужас, снова ничего!

Я сидел с абсолютной пустотой в голове. Было обидно и совершенно непонятно, как такое могло произойти. Если бы тогда меня спросили: "Как тебя зовут?", возможно, я бы ничего не ответил. Отчаяние навалилось на меня всей своей физической массой; в голову назойливо лезли рассказы друзей об армии. В какой-то момент я даже почувствовал запах портянок.

Но делать было нечего. Я взял ручку и стал вспоминать школьную программу по физике. Вначале получалась какая-то ахинея, но затем, всё более справляясь с ситуацией, я стал отвечать на вопросы билета.

Внезапно моё вдохновение было прервано: в замочной скважине повернулся ключ. Зашедший заведующий кафедрой с порога спросил: "Послушай, а ты какой курс — первый или второй?"

"Первый", — ничего не подозревая, ответил я.

"Что же ты молчишь? Я тебе дал билет за второй курс".

Я справился с ситуацией, и лишь хладнокровно пожал плечами, давая понять, что эта оплошность вовсе не причина для беспокойства.
Однако сразу после этого он произнёс: - "Ладно, давай рассказывай законы".

Физиkу я в тот раз сдал.