Во всем виновата логика

               
  Митькин опоздал на работу– нужно было пробежаться по магазинам, затариться ко дню рождения. Вечером в торговых точках толчея, а с утра почти никого нет. За два часа завтрашний именинник управился.
  Едва только он зашел в свой кабинет в НИИ «Гипродиван», позвонила Милочка из отдела кадров и противным голосом проскрипела: «Митькин,- к Евсей Евсеичу».
  К Евсею вызывали только «на ковер», он – садист, любил читать нравоучения часами и по любому поводу устраивал разбор полетов.
- Ну надо же, как не везет! – подумал молодой ученый. – Завтра суббота, придут гости, дома дел по горло, а тут…
  Не успел Митькин додумать мысль, как в дверном проеме появилась лохматая голова приятеля Додика Лукойлова из отдела главного конструктора. Сам Додик почему-то никогда не заходил весь, а только просовывал в щель свои патлы и тряс ими. Это был знак - нужно срочно что-то перетереть.
  Как только Митькин вышел в коридор, он сразу же был прижат к стенке приятелем.
 -Яйцеслав, что случилось? – громким шепотом спросил Лукойлов.
- Да ничего не случилось, надо было отовариться, потому и задержался! Надеюсь, ты не забыл про завтра, вы с Каролиной будете? – сказал Митькин.
- Причем тут завтра! -  пуще прежнего зашипел Лукойлов, – что ты натворил?
  Митькин втянул голову в плечи и развел руками, всем своим видом давая понять, что не в курсе, о чем речь.
 -Так ты ничего не знаешь! – удивился Додик. - Лопух, спустись в вестибюль! –и ушел, так и не объяснив, зачем явился.
  Лукойлов - малый серьезный, никогда в розыгрышах замечен не был, потому его странное поведение не на шутку взволновало Митькина.   
  Добравшись до вестибюля, он увидел на Доске объявлений лист ватмана, на котором аршинными буквами красной тушью было выведено:
 
                Сегодня в 17-00 в актовом зале института       
                состоится заседание профсоюзного комитета
                Повестка дня:
                Персональное дело
                старшего научного сотрудника Митькина Я.Р.
 
 -Вот черти! – подумал Митькин, – прознали, что у меня днюха и решили поздравить. Раз так, надо бы в обед прошвырнуться до ближайшего универсама, чтобы поляну ребятам накрыть, не отстанут ведь! Только зря они объявление повесили, а если весь институт припрется! Всех не потяну, человек десять-пятнадцать – куда ни шло.
  И тут он вспомнил, что надо зайти к «Квадратному», так в коллективе прозвали Евсей Евсеича, потому что был он Евсей в квадрате.
  Отложив поход в универсам на потом, Митькин пошел в логово садиста, заранее предвкушая долгие и нудные нравоучения.
 «Квадратный» был в этот раз на удивление лаконичен.
- Вы ничего не желаете мне сказать? – спросил он.
- Здравствуйте! – спохватившись, пролепетала жертва.
 -Ах, даже так! – Евсей Евсеевич закипел, как самовар. – Тогда до встречи на заседании профкома!
- Я ничего не понимаю! - попытался объясниться Митькин, но тут же был атакован начальником:
- Там Вам объяснят! Все, разговор окончен! Советую подыскивать другое место работы, так как у нас с клеймом клеветника Вы точно теперь не задержитесь!
  Ошарашенный Митькин поплелся к себе гадать, чем он разгневал «барина».
  Как назло, аспирантка Дуся Собакевич, которая сидела с ним в одном кабинете, вот уже который день на работе носа не кажет – приболела. Уж Дуська разжевала бы ему что к чему, та еще кумушка, все про всех знает, любит слухи коллекционировать!
  День был безнадежно испорчен, работать Яйцеслав уже не хотел и сидел, тупо уставившись в одну точку. Спохватился, когда стрелки на часах показывали 16-00.
- Блин, – подумал Митькин, - что они там задумали с этим заседанием профкома! Чист я перед Богом и людьми, а значит мне нечего бояться. Пойду-ка в универсам, надо на всякий случай бутылок пять водки купить, ну и закусь какую-нибудь. Если не день рождения, то увольнение   отметить все равно придется, иначе как-то не по-людски получится. Успеть бы только до их заседания обернуться.
  Ровно в 17-00 Яйцеслав Митькин подошел к центральной проходной института с двумя огромными пакетами, в которых малиновым звоном позвякивали бутылки водка и банки с соленьями. Но пройти ему не дали, начальник охраны почему-то потребовал предъявить пропуск, чего никогда прежде не делал.
  Едва только документ перекочевал из рук в руки, появились два амбала форме чоповцев, взяли Яйцеслава «в клещи» и поволокли в сторону актового зала.
- В чем дело!? – возмутился Митькин. - Что за хамство!
 «Волкодавы» никак не реагировали на звуковые колебания, которые исходили из ротовой полости задержанного и через две минуты доставили его к месту назначения.
  Зал был забит, такого аншлага на заседании профкома никогда не было. Всем было интересно, почему возбудили персональное дело против Митькина, что такого мог натворить этот добродушный парень.
  Вместо шариков, цветов и плакатов «С днем рождения!» Яйцеслав увидел суровые лица «Квадрата», всех его заместителей и председателя профсоюзного комитета, который жестом указал Митькину место – гимнастическую скамью, заблаговременно принесенную из спортзала.
  Скамейка была низкая и, когда Митькин устраивался на ней поудобнее, стеклянная посуда в его пакетах предательски задребезжала. 
- Что это? – испуганно спросил Евсей Евсеевич.
- Да вот, выпивку и закуску прикупил, - честно признался Митькин. – Думал, отметим событие.
  Зал зашумел: смех, свист, аплодисменты.
  Евсей поднял правую бровь и мгновенно наступила тишина.
  Не будем терять время! - сказал садист.
  Это был сигнал. Тут же вперед вышла ветеран института, «совесть коллектива», член профкома, бывшая завхоз, пенсионерка Крысина, которая отличилась принципиальностью еще в годы борьбы с космополитизмом. Старухе было под сто лет, и она явно скучала по показательным процессам.
  Чихнув, «Крыса», голосом черепахи Тортиллы, объявила: «Слушается дело о клевете. Аспирант Дуся Собакевич против старшего научного сотрудника Яйцеслава Ромуальдовича Митькина».
  Когда она произносила отчество Митькина, то скривилась и сграссировала, давая тем самым понять, что перед ней чуждый элемент.
  Митькин обалдел.
 -Кто, - переспросил он, – Дуся? Дуся обвиняет меня в клевете, я верно понял?
  Его слова не произвели никакого впечатления на «совесть коллектива». Она чихнула и продолжила: «Слово предоставляется Собакевич».
  Яйцеслав не поверил своим глазам, когда коллега, сказавшейся больной, появилась перед ним.
  Дуся была вся в черном, как ниндзя. Голова обернута черным платком, глаза скрывались за черными очками, черное платье с длинными рукавами и, наверное, для комплекта - черные босоножки.
  Повернувшись к Митькину, Дуся с надрывом спросила:
 -Зачем ты это сделал? – и, выдержав скорбную паузу, добавила, - теперь полюбуйся, чем твоя шутка обернулась!
  Сорвав с себя платок, сняв очки, засучив рукава, Собакевич продемонстрировала синяки и кровоподтеки.
 -Неужели это он тебя так разукрасил? – раздался с задних рядов голос Додика Лукойлова, который пришел поболеть за друга.
 -Не он, но с его подачи! – еле сдерживая рыдание, уточнила Дуся.
  Яйцеслав ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не сон. Дуська, которой он помогал с расчетами для диссертации, та самая хохотушка Дуська, что закармливала его мамиными пирогами, приглашала на выходные в горы, дарила вязанные вещи собственного производства и даже предлагала попробовать пожить вместе на съемной квартире, вдруг бросает ему в лицо нелепые обвинение.
  Однажды Митькин, который не питал никаких чувств к Дусе, кроме дружеских, решился все же объясниться с ней, чтоб девушка не витала в облаках по поводу совместного проживания. Вроде бы та все правильно поняла, остались друзьями. А вскоре подруга вышла замуж и уверяла всех, что вполне счастлива.
 -Неужели это месть за ее несбывшиеся мечты? – подумал Митькин. – Нет, не может быть! Она не способна на подлость.
 «Квадратный», который накануне сделал неудачную попытку поговорить с Яйцеславом и выяснить, что стоит за страшным словом «клевета», теперь при всех задал этот вопрос Дуне.
 -Он пустил слух, что я беременна не от мужа, - объяснила Собакевич. - Когда супруг узнал об этом, пришел в бешенство. Если б соседи не вызвали милицию, не знаю, чем бы дело кончилось. Я написала заявление, что никаких претензий к мужу не имею, мол, это у нас впервые, на бытовой почве, сама, де, сдуру спровоцировала ссору. Еле-еле отмазала свою вторую половинку от тюрьмы. Но он все равно хочет разводиться…
 -Дуся, побойся Бога! – воскликнул Митькин, – что ты несешь! Кто мог слышать от меня такую чушь?
- Я! – раздался звонкий женский голос, и вторая ниндзя, одетая во все черное, вышла вперед.
  Когда свидетельница сняла очки, все увидели «фонарь» у нее под глазом. Несмотря на опухшее лицо, Яйцеслав узнал Дуськину подружку Марго, которая частенько заглядывала к ним «просто так». Собакевич всякий раз просила Митькина заказать для нее пропуск.
  Рита была без царя в голове, все мечтала «хотя бы разок сходить замуж». Учеба в институте мало занимала девушку, Дунина подружка уже дважды брала академический отпуск, используя липовые справки. Покупала она их у проходимцев возле метро, о чем потом сама же со смехом рассказывала. Вертихвостка круглосуточно пропадала в клубах: с утра у нее - клуб любителей йоги, вечером – клуб знакомств, а ближе к полуночи – ночной клуб. Она приходила на работу к Дусе, «чтобы убить время», то есть посплетничать, могла из мухи слона сделать.
  Митькин старался не замечать Марго, а та требовала внимания к себе и частенько подтрунивала на Яйцеславом - «ведешь себя как деревенщина», не ухаживал значит.
 -Или ты забыл, Ромуальдович, как я позвонила тебе неделю назад и попросила заказать для меня пропуск? Что ты тогда сказал, а? – нервно повизгивая начала Рита. И не дожидаясь ответа продолжила, – Ты сообщил, что Дуся заболела. Так?
 -Да, так и было! – подтвердил Митькин, который не мог взять толк в чем его вина.
 -Вот! - обрадовалась Марго. – Я спросила, что с ней, а ты промычал: «Пока не ясно, муж повез ее на консультацию».
 -И что из этого следует? – Яйцеслав решил дожать Риту. – Причем тут клевета? Мне об этом сообщил Дусин муж, когда я позвонил, чтобы узнать, почему ее нет на работе…
 -Да это понятно! -перебила его свидетельница. – Я еще тогда уточнила, правильно ли поняла тебя, что Дусю повезли в консультацию. Ты подтвердил?
 -Ну, да! – согласился Митькин.
 -Ага! – радостно воскликнула вечная студентка. – Я сопоставила факты. Вчера Дуська жаловалась на тошноту, а сегодня ее повезли в женскую консультацию.  Выходит, что она беременна. Все логично! Так что слух от тебя исходит, Яйцеслав!
  Митькин с облегчением выдохнул. Дурочка понапридумывала Бог весть что и сама же во всем призналась.
 -А почему ты решила, что Дусю повезли именно в женскую консультацию? – парировал он. – Я сказал, что ее повезли на консультацию к врачам. Это, во-первых! Про беременность речь вообще не шла. Во-вторых, даже если предположить, что Собакевич в положении, то откуда мне знать от мужа она «залетела» или нет?
  Все присутствующие сразу перевели взгляд с Митькина на Риту.
 -Так у Дуськи же муж импотент! – в полемическом задоре поделилась секретом Марго. - Я еще до их свадьбы пыталась с ним замутить – абсолютный ноль. Думаете почему Дуня ходит все время грустная! Включите логику!
 -Ну, ты и стерва! – среагировала Собакевич. – Я хоть раз жаловалась тебе на мужа?! Да у нас все прекрасно! Зачем треплешься, гадина? И супругу моему наплела черт знает че!
  Еще немного и подружки бы сошлись в кулачном бою. Их развели по разным углам «ринга».
 -Так это ее муж тебя так за компанию отделал? – спросил председатель профкома свидетельницу.
  Маргарита кажется начала понимать, что логика ее здорово подвела. Она покраснела, уставилась в пол и тупо молчала.
- Мы хотим знать, кто Вас избил? – строго спросил уже Евсей. – Отвечайте под протокол, мы здесь собрались не в игрушки играть!
  Слова «под протокол» подействовали на девицу. Она сразу зажалась, как побитая собачонка, и стала затравленно оглядываться по сторонам.
 -Можно я отвечу! – раздалось из зала, и, не дожидаясь разрешения, вперед стала пробираться крупная женщина средних лет в аляповатом платье.
  Когда она оказалась перед президиумом, Евсей Евсеич с удивлением произнес:
 -Ба, Агриппина Осиповна, а ты что тут делаешь!- и обернулся к своему заместителю Ипполиту Бабаевичу Перышкину, словно тот знал ответ на его вопрос.
- Позвольте я все объясню, - сказал Перышкин и сразу же заткнулся под негодующим взглядом супруги.
 -Нет уж, лучше помолчи, а то опять опозоришься! – прервала его Агриппина и продолжила. –Значит так, эта дамочка, которую я силой приволокла сюда, - она указала на Марго, - пришла к нам домой и что-то долго выясняла с мужем на лестничной площадке. Когда я вышла узнать в чем дело, то услышала, как мой благоверный воскликнул: «Ах, черт, как не вовремя!», на что гостья отвесила ему пощечину со словами «Какой же ты подлец!» Ипполит кидается ко мне и кричит: «Это не то, что ты подумала!» Я, к слову сказать, еще ничего не подумала, а эта вертихвостка уже пыталась убежать. Если рассуждать логично, честная девушка разве так должны была себя вести! Пришлось преподать ей урок вежливости. Правда, немного перестаралась, но, думаю, это пойдет ей только на пользу.
  Заместитель директора НИИ взмолился: «Груня, не надо тут об этом!»
  Груня даже не посмотрела в его сторону и продолжила.
  Эта фифочка пришла к моему мужу якобы за тем, чтобы сообщить, его аспирантка, - тут жена заместителя директора указала пальцем на Дуню Собакевич, - беременна. Скажите, зачем доктору технических наук Перышкину нужно знать об этом? Да еще и причитать: «Ах, черт, как не вовремя!» Где логика?
 -Да потому что у нее защита через полгода! – попытался объясниться Ипполит Бабаевич.
  Агриппина, не слушая его, повернулась к Марго: «Скажи, дрянь, это твоя подружка Дуня уполномочила тебя принести «благую весть» моему мужу?»
  Тут в их диалог влезла Собакевич.
 -Никого и ни о чем я не просила!
  Ах, значит ты все-таки беременна! – возмутился ее научный руководитель.
  Зал, предвкушая скандал, начал бурно реагировать: улюлюкать, свистеть, хлопать, словно пьяные болельщики на футбольном матче. Евсей Евсеич встрепенулся, ситуация стала выходить из-под контроля. Но тут свое веское слово сказала «институтская совесть» - старуха Крысина.
 -Кругом один разврат! Да вас всех надо по этапу отправить! Эх, жаль Хозяина нет, он бы быстро порядок навел! Совсем стыд потеряли, плодятся, как кошки, и даже не знают от кого рожают! Тьфу, тошно слушать!
  Эти слова возмутили Марго, она тут же среагировала.
 -Почему не знаем, зачем зря говорите! Я потому и побежала к Ипполиту, чтобы обрадовать – скоро он станет отцом.
  Немая сцена, все присутствующие оцепенели от ее слов.
- Ах, так! – взорвалась Агриппина. – Вот теперь, шалава, я тебе поверила. Это в корне меняет дело. А той мой благоверный клялся-божился, будто он ни при чем. Ему, видите ли, аспирантка все планы порушила своей беременностью – защиту ее диссертации придется откладывать! Они вдвоем с этой, - она кивнула в сторону Риты, - дуру хотели из меня сделать, потащили домой к Собакевич, чтобы та подтвердила, мол, беременна не от моего Ипполита. Супруг Дуньки врасплох был застигнут – он-то знать не знал и ведать не ведал, что женушка за его спиной вытворяет. А мы тут, как снег на голову свалились, заставляли эту сучку Собакевич признать, что она понесла не от Перышкина. А та на голубом глазу врала и мне, и своему благоверному, что не беременна. Нет, вы посмотрите, какая наглость! Кого Вы, Евсей Евсеич, в своем коллективе держите!
  Ее пламенную речь прервали крики: «Дуне плохо!» Кто-то увидел, как она сидела на полу в странной позе.
  Тотчас раздались советы: «Откройте двери, здесь душно!», «Воды, дайте ей воды!», «Вызывайте скорую!»
  Собакевич подняли и положили на стол, за которым восседал Синедрион.
  Митькин смотрел на этот дурдом и ждал, найдется ли хоть один вменяемый человек из сидящих в зале докторов и кандидатов наук, аспирантов, да просто кто-то без ученой степени, который бы трезво взглянул на ситуацию. Но все словно поддались коллективному гипнозу.
 -Как, оказывается, легко завести толпу! - подумал он. – Нет, не зря говорят, где умному горе, там дураку веселье.
  Тем временем коллеги крутились вокруг лежащей Дуни, но никто так и не открыл двери, не принес воды и не вызвал медиков. Все имитировали бешенную активность - размахивали руками, сотрясали воздух своими советами, что-то доказывая друг другу. От их квохтанья шум стоял, как в курятнике. И это в конце концов подействовало – бледная Собакевич открыла глаза и под одобрительный гул зала слезла со стола.
  Раздался гром аплодисментов, крики «Молодец!», «Ай да Дуня!», «Ах, какая женщина, какая женщина!»
  Когда все успокоились, «Квадратный спросил» Марго: «А как ты узнала адрес Ипполита Бабаевича?»
 -Мне Дуся как-то показала, - чистосердечно призналась подружка. - Она у него почти каждый день пропадала, когда его жены дома не было. Говорила, что последнюю главу диссертации осталось дописать. Ага, а то я такая дурная, не понимаю, что к чему!
  Зрители заволновались. В гуле неодобрения явственно было слышно, как кто-то сказал: «Вот подлюка!»
  Марго приняла эти слова на свой счет.
 -Да я сперва не хотела ничего говорить Перышкину, думала Собакевич у него застать и обслюнявить с ней ситуацию, - стала она оправдываться. – А когда услышала, что Дуньки там нет, решила порадовать старичка новостью. Пусть гордится, что он еще на что-то годится. Кто ж мог знать, что жена его в этот момент будет дома и подслушает разговор, который ее не касается!
  Агрипинна тут же рванула с низкого старта.
 -Нет, вы посмотрите на нее! Как это меня не касается! Ты что, девка, себе позволяешь? Совсем совесть потеряла! Я посмотрю на тебя, когда сама замуж выйдешь, небось тогда запоешь по- другому.
   Их гавканье прервал дикий вопль Дуни: «Хва-а-а-ти-и-ит!»
   Все сразу замолчали.
 - Вот справка от гинеколога, для мужа брала, чтоб убедить его в моей невиновности. Нет у меня никакой беременности! Вас это удовлетворит? – обратилась Собакевич к Перышкиной.
  -Да я тебе таких фантиков сколь хош нарисовать могу! – огрызнулась та.
   И тут раздался властный голос Евсей Евсеича: «Ипполит, уйми свою су..хм-хм, супругу!»
   Да ну вас к черту! – вызверилась Агриппина и, махнув рукой, выбежала из зала.
   Задремавшая было бабулька Крысина очнулась и спросонья объявила: «Последнее слово предоставляется обвиняемому!»
   Старуха вспомнила процессы, на которых она выступала с разоблачением врагов народа. Как говорится, опыт не пропьешь.
   Митькин решил не отказываться от этой привилегии. Откашлявшись, он начал свою покаянную речь.
  -Сидит заяц на пеньке и книгу по логике читает...
   Народ захихикал. Председатель профкома возмутился: «Надо лишить его слова! Он над нами издевается!» В ответ на это Додик Лукойлов категорически потребовал не перебивать друга. Его со всех сторон поддержали. Профсоюзному боссу пришлось ретироваться.
 - Так вот, значит, сидит заяц на пеньке и книгу по логике читает, - повторил Митькин. – Подходит к нему волк и спрашивает:
  -Чем ты так зачитался? 
  -Учебник по логике, - отвечает косой.
 - А че это такое? – интересуется серый.
  -Щас объясню, - говорит длинноухий. - Вот у тебя есть спички?
  -Ну есть!
 - Теперь следи за моей мыслью, - и заяц принялся рассуждать. – Раз есть спички, значит ты куришь. А раз куришь, значит и пьешь. Если пьешь, значит деньги есть. Ну, а коли деньги есть, значит с девочками водишься. Вывод – ты не импотент. Логично?
  - Ух, ты, клево! – восхитился волк и попросил дать ему учебник до утра, чтоб ума-разума набраться.
    Заяц согласился.
    Бежит волк домой, по дороге встречает медведя.
  - Хочешь расскажу, что такое логика? – решил похвастать знанием волчара.
   -Ну, давай, - заинтересовался косолапый.
    Тут волк его спрашивает:
  - У тебя спички есть?
  - Нет! - признается Потапыч.
  - Значит, ты – импотент! Понял?
    Зал грохнул. Даже старушка Крысина, которая плохо слышит, глядя, как смеется начальство, тоже стала подхихикивать.
    Выдержав паузу, «Квадратный» с металлом в голосе объявил: «На этом заседание профкома объявляю закрытым. Все свободны! Митькина и Собакевич прошу задержаться!»
    Зал быстро опустел, но в фойе еще долго были слышны голоса - сотрудники института обсуждали «спектакль», который только что посмотрели.
   -Ну, что там у тебя в пакетах? – спросил Евсей Яйцеслава, – давай, доставай! Не пропадать же добру!
    Митькин не поверил своим ушам.
  - Или я не ясно сказал! – с нарочитой угрозой изрек «Квадратный». – А ты что стоишь, как чужая? – повернулся он к Дуне. - Похозяйничай маленько! Да и самой пригубить не помешает! Не беременная же!