Камчатка 2016. 4 мая. Среда

                4 мая. Среда

  Сегодня по программе тура поездка на снегоходах к вулканам. Завтракаю,  к 11 часам спускаюсь в холл отеля, и встречаю там бывшую соседку по этажу психолога-москвичку. Делимся с ней  впечатлениями от Камчатки. Она с дочкой была вчера в этническом комплексе «Камчатская деревня». Масса впечатлений – она показывает мне красочные фото оттуда. В это время появляется Володя (наверное, это с ним я поеду на снегоходе). Но он сходу предлагает мне: –А не согласитесь ли вы вместо поездки к вулканам провести это время на океане?
– Ух ты, вот здорово, а мы на океане ещё не были! – с жаром первопроходца говорит москвичка. Я прикидываю в уме – вулканическим экстримом сыта по горло. Главное в этом развлечение: прокатиться в нартах, поучаствовав в горной экскурсии на перевал «Верблюд», и попить чайку на высоте 900 метров над уровнем моря. Оно мне это надо? Нет, – не надо. И я соглашаюсь на ещё одну поездку на океан. Володя обещает мне заехать в 12 часов после того, как отвезёт ребят к подножью вулкана Авачинский.
Возвращаюсь в номер и принимаюсь за свои заметки. Сегодня не тепло – не холодно, не ясно – не сумрачно, в общем средняя такая погодка. Пишу себе и пишу о дне вчерашнем. Время от времени подхожу к окну и любуюсь Авачинской бухтой, да вулканами на другом берегу. Мысленно хвалю себя, что отстояла именно отель «Гейзер», – да о таком виде из окна можно только мечтать. Красота!!! Но чувствую, начинаю засыпать, а спать нельзя – не услышу звонка, и всё же отключаюсь. Ой, батюшки, – на часах уже 12 часов 30 минут. Володя приехал в 13 часов. Пулей слетаю вниз – ура! Мы едем на океан! В пути беседуем о Камчатке: о газе, который здесь ещё не во всех домах, о месторождениях бурого угля, запасы которого истощились и большинство шахт закрыты, о безработице. И, конечно, о здешней зиме, которая в этом году малоснежна, и только последние циклоны принесли много снега, особенно в горы…
Выезжаем за пределы города на грунтовку  и «потряслись» по ней, прямо к океану. Любой отечественный автомобиль развалился бы на части после пары таких поездок. Дорога похожа на тёрку для овощей, только большего размера, да все ямы заполнены талой водой. Вдоль дороги снежные отвалы, мы едем по коридору из снега высотой  около полутора метров.
– Это после последнего циклона пригнали сюда грейдеры и расчистили, – (а нам на перевале пришлось самим пробиваться, – с  беззлобной досадой думаю я). Мы оба стараемся не затрагивать тему происшествия на перевале, ведь каждый остался при своём мнении. Правда, Володя, как бы невзначай, обмолвился: – У нас ещё ни разу не было аварий на маршруте, – и это единственный его довод в оправдание того, что случилось у нас на перевале. Я промолчала, а про себя подумала: всё когда-то случается в первый раз, и слава богу, что этот «раз» случился не с нами…
Сейчас мы движемся в «раскачку», совсем как на перевале, то есть, сначала утрамбовываем снег.
– Зимой эти 19 километров мы преодолеваем за 2 часа, – замечает Володя. Странно, но он совсем не проецирует равнинную снеговую ситуацию на горную… а я-то мысленно сравниваю. Эх, всё-таки обида сидит во мне, хотя я и пытаюсь отрешиться от тех его обидных слов.
Остановились на том же самом месте, что и в первый раз. Предупреждаю Володю: – Купаться сегодня не буду, сегодня как-то особенно промозгло, а мне скоро лететь домой, не хочу заболеть.
– Купайтесь, гуляйте, фотографируйте, делайте всё, что вам хочется, – внутренне ликуя: – А вы не могли бы сфотографировать меня на фоне вон тех далёких вулканов, и чтоб пенистые волны под ногами.
– Да не вопрос, пожалуйста, – и фото у меня в фотоаппарате.
– Можно мне пойти туда, – и я машу рукой в сторону скалы, что, как парус, торчит в океане, – я вернусь через час.
– Можно всё. А по времени, – да хоть два часа, идите вон туда, в сторону, – он машет рукой вправо, – там бывшая рыбацкая деревня, но её давно смыло тайфуном, остались только камни от фундаментов. Деревня была не маленькая – 6 тысяч человек. Перед деревней речка Халактырка, она впадает в Тихий океан. Рыбное местечко – там рыба и нерестится. Было время, жители деревни, отплыв от берега, ставили весло в воду и оно стояло вертикально, не падало, – столько было рыбы! Как дойдёте до речки, то на другой стороне реки увидите пограничный кордон, – сейчас только «погранцы» имеют квоту на вылов рыбы в этой реке. Мы частенько приезжаем к ним за свежей рыбкой, покупаем и готовим здесь же на пляже, – как я поняла, у горожан нет квоты на вылов рыбы в реке.
Володя остаётся в машине, а я ухожу гулять вдоль океана. Воздух на побережье такой, совсем как в песне «…не надышишься им», и тишина, и никого, и я могу идти куда хочу. Океан плеснёт пенной волной и откатит к себе в глубину, кстати, здесь, на юго-востоке Камчатки, – единственное место, где можно полюбоваться Тихим океаном, а не его внутренними морями. Это место на географической карте обозначено, как Курильская впадина, и глубина её достигает 10,5 километра. То-то меня волной затягивало на глубину при первом купании, местный народ даже в самые жаркие дни, когда температура воды доходит до + 10 градусов,  предпочитают только освежаться океанской водицей, и ни в коем случае не плавать.
Кстати, вспоминаю Русско-Японскую войну (или ещё иначе – Японскую «компанию» 1905 года), неужели японцы рискнули и здесь высадить свой десант. Даже в материковой России почти во всех городах и сёлах вы найдёте отголоски той ужасной бойни. В посёлке, где я родилась, было такое местечко прямо на берегу Волги, которое звалось «Порт-Артур». У писателя В. Белова в его рассказах приводится такие слова  народной песни :

  В Цусимском проливе далёком, вдали от родимой Земли,
  На дне океана глубоком, покойно лежат корабли.
  Там русские спят адмиралы, и дремлют матросы вокруг,
  У них прорастают кораллы меж пальцев раскинутых рук.
  Когда засыпает природа и яркая всходит луна,
  Герои погибшего флота на скалы выходят сюда.
  Морские просторы бездымны, матросы не строятся в ряд.
  Царю не поют они гимны и богу молитв не творят.

Я конечно понимаю, что это совсем и не здесь, а «в далёком Цусимском…», но мне почему-то стало жутко, здесь же тоже океан глубокий, а вдруг и где-то здесь было то же самое. Внимательно вглядываюсь в песок – песок «девственно» чёрен, мысленно говорю себе: «Не фантазируй!» (уже много позже, из книг узнаю, что камчатцы только через месяц узнали об этой войне, а японцы, если и высаживались на Камчатку, то в основном, со стороны Охотского моря). Кстати, гиды тоже ни словом не упоминают про Русско-Японскую войну в разрезе Камчатской истории.
А теперь про чёрные пески и откуда они взялись: это выбросы извержений вулканов, которые многочисленные речки принесли в океан, а он их основательно перемолол, промыл и выбросил на берег. В составе песков почти вся система Менделеева, но самыми ценными являются: железо-магнетит и титано-магнетит. Ушлые японцы пытались даже наладить вывоз этого песочка к себе, но потом, взвесив все «за» и «против», пока отказались от этой затеи. Только я думаю, что это не за горами, ведь технологии в наше время развиваются стремительно, и возможно, что уже в этом веке появятся здесь экскаваторы и землечерпалки.
Это так, – небольшой экскурс в историю, а пока я иду по чёрному песку, и мои следы впечатываются в него. Разговариваю с Океаном, как с человеком:
– Ну что же ты творишь, плеснул так, что мои кроссовки сразу промокли. А теперь взял и выбросил прямо передо мной ярко оранжевый сапог с синей суконной вставкой и с голубой эмблемой на боку (сапог явно рыбацкий). Ух, ты, а вдруг…в мозгу опять всплывает та нехитрая песенка, успокаиваю себя: прошло уже более двух столетий…
Сапог основательно набит песком, ставлю его так, чтобы пенная волна набегала на него, и фотографирую: яркое пятно на чёрном фоне. Прилетела ворона, покосилась любопытным глазом и клюнула сапог, – не вкусно, – и попрыгала дальше, время от времени выклёвывая что-то из песка. Вообще-то с живностью тут не густо: ни тебе бегающих рачков-отшельников, ни морской капустки. Много сиреневых ракушечек, похожих на крылья бабочек, и плоских, – белых, размером с ладонь. Составила из них такую себе «икебану», и запечатлеваю на снимке.
  Иду не спеша, на всём протяжении пляжа лежат большие массивы: то ли это замёрзшие волны, то ли снег, что не успел растаять. Они, как крышей, накрыты чёрным песком. Выглянуло солнышко и из-под «крыш» закапала капель. Добралась до скалы в океане, вчера её фотографировала издали, а сегодня стою прямо напротив. Во всех странах, где есть моря-океаны, такие скалы не редкость, ничего особенного. За моей спиной речка Халактырка. Совсем собралась идти дальше, но оглянулась ещё раз на скалу, – ба, вот те на, а скала-то со сквозной дырой, (отверстием, ну, никак не назовёшь, – слишком велико). И вокруг скалы всё птицы, птицы, птицы, – поплавают в океане и на скалу. Самые ловкие пролетают сквозь дырку, и так их много, что, кажется, они просто сталкивают друг друга в океанские воды. Прошла ещё немного вперёд, и вот оно место, где вода реки сливается с водами океана.
  Речка не широкая, вода в ней чистая-чистая, видна даже песчаная рябь в глубине. На берегу противоположном растёт каменная берёза, да кое-где кусты кедрача. У нас весной стволы берёз становятся белоснежно-праздничными, а здесь они как были коричневатыми, так и остались. Может быть, ещё весна не пришла, но почки-серёжки-то уже набились. Я сломала пару веточек с клейкими красноватыми почками. На «форумах» в интернете все твердят: какая красота на Камчатке, но это в августе, а в мае всё здесь буднично-серо. Володя сказал, что медведи уже проснулись, а виновата в этом малоснежная зима. Медведи в прибрежную зону выходят полакомиться ягодами, особенно, у них в почёте жимолость. Сейчас ягод нет, и как я не всматривалась в скалы, никого там не увидела. Много здесь ходит баек про медведей и про то, как они оголодав после зимней спячки, приходят к местным рыбозаводам, где в лесопосадках тоннами свалена выпотрошенная рыба (икра – вот главный товар). Медведи запоминают места дармовой подкормки и каждой весной возвращаются, а бывает, что и в город забредают.
  Самая популярная байка про медведя, – это, как мужик пошёл в кусты справлять нужду… там его косолапый и прихватил. Но я сама ни медведей, ни происшествий с ними не видела, потому и писать о них больше не буду. Прошло уже больше часа – пора возвращаться назад к машине. Ничего не изменилось на пляже, всё так же пусто и голо, – ой, а вот и нет! Вороны, которые важно разгуливали по пляжу, что-то узрели. Подхожу ближе, – маленькая рыбёшка серебрится на черном песке и смотрит в небо уже потускневшим глазом. Чуть вдалеке, наполовину занесённая песком, большая бухта толстенного каната, – отработал своё – не нужен. Солнце совсем спряталось за облаками, они кучами наплывают из-за океана. Иду опять мимо скалы, там у её подножья вижу какое-то шевеление, – кто там может быть в такую погоду – рыбаки? Не похоже… но вот поднимается голова и хрипло трубит, – ну конечно, это сивучи (морские львы) греют на камнях свои толстые шкуры. Птицы кричат и недовольно кружат над ними, но куда там, – лучшие места по праву принадлежат сильнейшим. В небе надо мной слышится: «Курлы, курлы», большой клин быстро удаляется на юг, – сфотографировать не успеваю.  Вижу, что Володя вышел из машины и смотрит в мою сторону. Машу ему рукой, – дескать, иду. До свидания, речка Халактырка, в честь которой и назван этот пляж, и в чьи воды совсем скоро придёт на нерест самая лучшая рыба – чавыча. Не доходя до машины, пишу на песке прощальное письмо ОКЕАНУ – этому суровому, седому, пенистому великану! Кстати, за те два дня, что я провела здесь, – ни разу – ни вдали, ни вблизи, – я не видела ни лодки, ни парома, ни рыбацкого траулера. Машу рукой Океану на прощание!
Володя предлагает попить горячего чая с печеньем, – сегодня он сама доброта и предупредительность, но я боюсь «расплескать» впечатление от встречи с Тихим океаном, и предлагаю поскорее вернуться в гостиницу. Отъезжаем от берега, неожиданно прямо перед нами на небольшой высоте ( – Смотрите, смотрите, – кричит Володя), – ворона гоняет кречета!
И правда, большая сильная птица, широко раскинув крылья, планирует вниз, а сбоку ворона пытается слёту протаранить её. Кречет почти от самой земли резко взмывает ввысь, а в это время, откуда ни возьмись, – вторая ворона пытается вцепиться ему в хвост. Кречет уходит на вираж, вороны за ним, дальше он планирует в лесопосадки… Чем закончилась эта история мне неизвестно...
Володя рассказывает, что по основной профессии он «айтишник», – занимается охранными системами (я в этом мало чего понимаю). Туристическим бизнесом занимается в основном его супруга. Он помогает ей только в сезон, то есть, три месяца. По окончании они уезжают путешествовать, и там Володя продолжает свою основную работу. Так понимаю, что всё у них – о'кей!
– Завтра на Камчатку придёт очередной циклон, но вам беспокоиться не о чем, мы отправимся в Этнодеревню, – это на равнине.
Я устало соглашаюсь: – Беспокоиться не буду.
Как мне кажется, мы тепло распрощались с ним до завтра.
С вечера уже начал моросить снего-дождь, густой туман опустился на сопки, вулканы и город, но шквалистого ветра, как в прошлый раз, – нет, и на этом спасибо тебе, Батюшка-океан!