Любовь дьявола

Он, чье имя было синонимом мрака, вдруг обнаружил в себе пустоту — не холодную бездну власти, а трепетную, горячую воронку под ребрами, что сводила судорогой желания всякий раз, когда в поле его зрения возникала она. Эта пустота терзала его, заставляя чувствовать себя уязвимым, голодным существом.

Его взгляд, обычно несущий отблеск преисподней, преображался, едва он обращал его к ней. В нем просыпалась забытая небесная синева, та самая, что была до падения — бесконечно глубокая, полная немого обожания и муки. Но настоящим адом становилось прикосновение.

Его пальцы, способные испепелять миры, касались ее кожи — той бледной, почти светящейся изнутри глади — и он сгорал заживо. Не пламенем наказания, а огнем плоти. Каждое прикосновение было искрой, бегущей по нервным путям, выжигающей из него темного властелина и оставляющей лишь дрожащее тело мужчины, опьяненного близостью.

Но главное падение ждало его в тишине, в минуты, когда их рты сливались в поцелуе. Ее уста были вратами в новый, незнакомый ад — ад человеческой страсти. В их влажной жажде тонули его тысячелетние клятвы, рассыпалась в прах сущность. Ее язык был пламенем, которое не обжигало, а растворяло, превращая его — бессмертного, могущественного — в простого смертного, задыхающегося на ее губах, теряющего рассудок от вкуса ее дыхания.

С тех пор тени в его чертогах стали длиннее. Те, кто встречал его теперь, видели не князя тьмы, а высокого одинокого мужчину с задумчивыми, полными неизбывной тоски глазами. Он бродил в безмолвии, и в его сжатых кулаках уже не было гнева — лишь память о тепле ее тела, а в душе — бездонная, огненная пустота, которую она однажды в нем пробудила.