Роберт Ньюмен. Обольститель

Роберт Ньюмен.

ОБОЛЬСТИТЕЛЬ

1.

Миновав Сен-Сегюр, мы снова начали взбираться в гору. Маленький старый локомотив трудился изо всех сил, хотя угол подъема железной дороги был не таким уж большим. Когда поезд начал входить в поворот, из окна вагона я успел увидеть этого работягу. Чёрный дым из его коротенькой трубы поднимался в небо почти вертикально. Потом дорога снова выровнялась, и локомотив исчез из вида. Раскинувшийся за окном пейзаж не вызвал во мне большого интереса: обычные горы, старые, голые, обдуваемые ветрами и поблекшие до такой степени, что стали похожими на стилизованные холмы на гобеленах эпохи Возрождения.
Я посмотрел на крестьянку, которая села в наш поезд на станции перед Сент-Сегюр. Хотя можно ли в наше время ещё называть кого-то крестьянами? Как-то теперь это кажется не очень правильным. Тогда кто же эта наша попутчица? Простая сельская женщина, которая прикорнула в углу купе, сидя очень прямо и сжимая в руках ручку плетёной корзины с овощами. Выглядела она такой же старой, как горы, тоже часто обдуваемой ветрами и поблекшей. Этюд в чёрных тонах: невзрачное чёрное с фиолетовым оттенком под мышками платьице, чёрные с проседью волосы и бесформенная тоже чёрная шляпка. Интересно, какого цвета у неё глаза? Видимо, тоже чёрные. С застывшим в них терпением. А белки скорее всего желтоватые с красными прожилками.
Я машинально достал альбом и начал зарисовывать эту женщину. Голова приподнята, наклонена немного вперёд. Высокий лоб. Челюсть не тяжёлая, но выражающая упорство. Нос… Какой же у неё нос?
Подняв глаза, я заметил, что Анни наблюдает за мной, нахмурившись за своими очками для чтения. Такой взгляд был мне хорошо знаком. «Ради бога, Карл, прекрати! Неужели ты не понимаешь, как это смущает людей?»
Правда? Даже не доставая альбома, я создаю рисунок мысленно. И Анни это знает. За все прожитые со мной годы она меня неплохо изучила. Но ведь могут же люди выразить свой протест. Хотя нет, не думаю. Большинство из них вообще ничего вокруг не замечает, даже друг друга. Вот почему они не возражают, когда я их разглядываю? Ну и чёрт с ними. Расстраивать Анни мне не хочется. Особенно сейчас.
Мы ехали мимо утёса, и я начал рисовать его, спрятав лицо сельчанки в контурах скалы. Если оно мне когда-нибудь ещё понадобится, то появится снова.
Когда я поднял глаза от альбома, Анни уже вернулась к своей книге, но взгляд её оставался неподвижным. Жена не читала. Она думала. И выглядела утомлённой. Хотя что тут странного? В экспрессе прошлой ночью мы не спали, а лишь дремали. Шумный, болтливый юг. Тонкий, пронзительный гудок нашего поезда как будто бил по нервам. Переполненное купе: супружеская пара англичан, которая, казалось, обиделась на нас за что-то, хотя мы и слова не произнесли; остальные – французы. Тягостное сидение в купе без возможности поговорить или почитать, поскольку свет был очень тусклым. Взгляд следил лишь за вспыхивавшими за окном огоньками и неизбежно возвращался к металлической табличке, предупреждавшей: «Il est dangereux de se pencher en dehors» («Не высовываться. Опасно»).
Рencher или penser? (Высовываться или думать?) Второе действительно опасно. Одна из самых опасных вещей в мире. Но я никогда этого не делал и даже не собирался.
Я убрал альбом и посмотрел на часы. Пять минут третьего. Мы должны были приехать в два, но время по расписанию ничего не значило. В Тулузе опоздание уже составило десять минут, а оттуда поезд вообще еле тащился.
Я снова выглянул в окно. Всё тот же скучный пейзаж: склон горы, русло пересохшего ручья, рощица пыльных деревьев. Где мы? Ну конечно, я изучал карту ещё в апреле пред тем, как обсудить с женой маршрут. И вчера в Париже тоже. Но на второй карте оказалась сеть железных дорог, а про первую я вообще забыл. Ведь уже несколько месяцев прошло. Кроме того, ни та, ни другая не сообщили мне ровным счётом ничего, о чём я хотел бы узнать. Да и вообще какая-нибудь карта может это сделать? Впрочем, я хотел сказать о другом. Наверное, мне стоило набросать свою собственную, как те, которые рисовала в четвёртом классе Сара. Она старательно вычерчивала эти карты на тонком пергаменте – боже, сколько же денег на это было угроблено! – с высунутым языком, с сосредоточенным лицом, затем поднимала за краешки и совала в печь, чтобы опалить и сделать их похожими на древние.
Миди… И почему французы так назвали это место, когда «миди» означает что-то вроде полудня? Из-за жаркого солнца? Во всяком случае Прованс где-то сзади. Авиньон – там. А Пиренеи с Испанией за ними. Какие-то развалины в Ниме, стилизованные под римские; Каркасон – сплошные стены; Ван Гог, пишущий свои кипарисы в Арле. Где мы
едем? Пустота вокруг… Неизведанная страна. Горы, конечно, и надпись «Здесь обитают драконы». И василиски, и гоблины, и ведьмы. И обольститель…
Откуда это слово? Хотя почему бы и нет? Он был им. Так его называли, причем, совсем недавно. В обозрении «Балет Монте-Карло». Или в статье в другом журнале? Во всяком случае обольститель сейчас далеко от моего дома. И от  моей дочери тоже.
В замке повернулся ключ. Дверь открылась. В купе ворвался ветерок, за окном опустилась темная ночь, а я старался не думать - dangereux de penser (думать опасно) – об ослепляющем страхе, подобном удару в живот; о страхе перед тем, что я всю жизнь жил, зная о дурном знамении, о предстоящей расплате. Казалось бы – ну, постучи по дереву и брось через плечо щепотку соли. Но ведь не могло же всё  хорошее – Анни, Сара и мой талант – остаться со мной навсегда, раз мне было прекрасно известно, что я мог в этой жизни и чего не мог, даже если никто вокруг этого не замечал… Расплата через дочь. Почему нет? Разве для меня есть на свете кто-то дороже?
Я снял пиджак, расслабил узел галстука, но моя рубашка вдруг намокла от пота. Пришлось встать и выйти в коридор. Закрывая дверь купе, сквозь стекло я заметил взгляд Анни, успокаивающе улыбнулся ей и закурил. Сигареты «Житан». Полагаю, если бы мы плыли на корабле, я захватил бы с собой какую-нибудь американскую марку. Но решив отправиться в путь поездом или самолётом, и радуясь, что удалось забронировать билеты, кто думает о таких пустяках, как курение. Кто думает о чём-то другом, кроме как поскорее бы добраться до места и выяснить, куда ехать дальше.
Я прошел по коридору, специально повернувшись так, чтобы Анни не видела моего лица.
Всё началось в апреле, кажется? Да, в марте или апреле. Я выбрался из своей студии около пяти часов вечера, увидел на кухне Сару вместе с Анни и заметил то удивление, которое дочь всегда испытывала при моём неожиданном появлении. Девочка, видимо, только пришла из гимназии. Волосы она зачесала на макушку и стала похожа на изящную статуэтку.
Сара поставила на стол чашку с бульоном.
- Привет, пап. Как дела?
- Хорошо. А твои?
- Отлично.
- В школе было что-нибудь интересное?
- Да, - взгляд на Анни за подтверждением, что сейчас самый удобный момент для разговора на эту тему. – Как ты смотришь на то, чтобы поехать этим летом во Францию?
- Что ты имеешь в виду под «как»?
- Это проект мадам де Лизл. Несколько её лучших учениц проводят лето во французских семьях. Если помнишь, мы обсуждали его в прошлом году. Теперь она предложила поехать и мне, но я сказала, что сначала поговорю с тобой. Джейн едет. И Мэри, и Бесс.
Я открыл холодильник и достал банку пива. Итак, семнадцать лет. Восемнадцать исполнится в июле. До сих пор мы были вместе постоянно. Лето в Кейпе, остальное время здесь. Девочка росла, менялась, но всё равно оставалась в сущности прежней – столь необычным и милым ребёнком, что я иногда сомневался, действительно ли это моя  дочь. Была ли такая постоянная близость положительным фактом? Трудно сказать. Первые сложности начались с того момента. Когда Сара пошла в школу. Правда, мы к этому подготовились. Но сейчас…
- Сколько стоит поездка? Знаешь?
- Нет. Мы уезжаем и возвращаемся все вместе. Как туристическая группа. Но мадам де Лизл учла главное – я имею в виду деньги – и сказала, что подумает, как меня получше устроить.
- Это не главное. Может, мы и не принадлежим кругу Брантов или Вагнеров, но всё же не нищие. Как ты считаешь, Анни?
- Поездка обойдётся в тысячу долларов или чуть больше. Думаю, если Сара поедет, мы вместо Кейпа останемся на лето здесь.
Глаза дочери расширились  и потемнели.
- Нет, мама, нет! Я не поеду, раз ты…
- Почему? Я не против лета в Нью-Йорке. Мне даже нравится такая идея. И папа тоже не против.
Я пристально посмотрел на Анни. Она была права. Я давно собирался поговорить с ней о Кейпе, но до сих пор ничего не сказал и даже не догадался, что жена давно всё знает. Правда, сейчас её слова мне не понравились.
- Я действительно не против насчёт лета здесь. А об остальном… о твоей поездке во Францию… надо подумать.
 Я взял банку пива, пошёл в студию и сел перед мольбертом. Через несколько минут в дверь постучали, и на пороге появилась Анни.
- Я тебе не мешаю?
- Нет.
Я не работал, а просто смотрел на холст и видел, что на нём ничего нет. Днём мне казалась, там что-то есть, но теперь я знал точно: пустота.
- Ты не в духе?
- Почему?
- Не знаю. Мне так показалось, когда ты уходил, - Анни кивнула на холст. – Как дела?
- Паршиво.
- Да? – жена повернулась и некоторое время рассматривала набросок на холсте.  – Ты сделал всё более плоским и немного изменил цвет. Мне нравится.
– Ради бога, Анни!
- Ладно. Может, поговорим о поездке во Францию?
- На твоё усмотрение.
- Почему на моё? А на твоё? Ты же сказал, мы подумаем…
- Я несколько другое имел в виду. Ну, хорошо. Твоё мнение?
- Девочке стоит поехать.
- Вот и отлично.
Анни бросила на меня взгляд: не резко, но с долей враждебности.
- Почему ты так говоришь?
- Потому что решения обычно принимаешь ты. Кроме финансовых вопросов.
- Да, верно. Я не люблю эти вопросы. Но ты же первый заговорил про стоимость.
- Тебе бы этого не хотелось?
- Наоборот.
- Хорошо. Значит, ты считаешь, что мы можем позволить себе такие расходы? А ведь следующий год ожидается трудным. Колледж и всё такое.
- Можем. Если не ездить в Кейп, мы сэкономим гораздо больше тысячи долларов, которые нужно заплатить за поездку девочки.
- Ты уже это говорила. Поэтому я и сказал «Вот и отлично».
- Ты не хочешь отпускать её, да? – тихо спросила Анни.
- Ты перестанешь?
- Ладно. Что мне ей сказать? Или тебе ещё нужно подумать?
- О чём тут думать? Если ты считаешь, что мы можем…
- Если я считаю. Другими словами, ты хочешь переложить всю ответственность на меня.
- Черт побери, я ж просил тебя перестать!
- Да, конечно.
Мы стояли, глядя друг на друга, не озлобленные, а расстроенные. Взгляд Анни скользнул по холсту, потом снова вернулся к моему лицу.
- Значит, сказать ей, что всё в порядке? И она может ехать?
- Да.
Итак, дочь уехала. Прощание на берегу. Отчаянные старания, чтобы моя улыбка выглядела не такой уж грустной. Пароходные гудки. Увеличивающееся расстояние между причалом и кораблем. Анни рядом со мной. Сара машет рукой. Глаза её потемнели, словно она вдруг поняла, что произошло, что она уезжает гораздо дальше, чем в привычный лагерь - в чужую страну и к чужим людям. И такая она молоденькая! Я отвернулся, взял жену за руку, и мы поехали домой, в свою квартиру, необычно тихую и невероятно пустую. Первое, что сделала Анни, это закрыла дверь в комнату Сары. Как и я, она не могла спокойно проходить мимо неё, видеть аккуратно убранную кровать, письменный стол и приставленный к нему стул.
У меня было предчувствие, что лето не задастся, и не ошибся. Оно оказалось даже хуже всех ожиданий. Дело было не в нас с Анни, а в моей работе. Ничего нового. У меня уже несколько месяцев были неприятности, но работал я вполне нормально. Если ты художник, то ты должен писать. Вопрос в том, что и как. Второй раз в жизни я не смог найти на него ответа. Бенсон не помогал мне, считая, что эти трудности временные и что я просто опять начал играть спектакль с одним действующим лицом. Но когда он заглянул в студию посмотреть, чем я занят (или вернее, не занят), то сразу заколебался, предложил подождать до осени и ничего пока не планировать.
Я писал мелкие вещицы, в основном студийные, которые никоим образом меня не принижали, и боролся с «Побережьем» - большим холстом, находившимся в работе еще в тот день, когда Сара вернулась домой с новостью о поездке во Францию. Анни тогда тоже работала, потому что миссис Фей, наконец-то, ушла на пенсию, и жене предложили в школе место преподавателя английского в старших классах. Она знала, с кем ей предстояло начинать, потому что вела занятия в восьмом классе, и дети там были хоть и непослушные, но очень интересные. Выйдя из студии, я увидел , что Анни сидела в очках для чтения и что-то записывала. Интересно, почему вид жены в очках всегда так странно на меня действовал? Я как будто ждал чего-то. Но при моём появлении она всегда их снимала.
От Сары начали приходить письма: одно с корабля, другое из Парижа и третье, когда дочь остановилась у мадам Пегно. Во всех посланиях, состоявших всего из нескольких строчек, чувствовались теплота и хорошее настроение. Впервые получать от дочери письма казалось странным. И видеть её, как и других людей, на расстоянии и в перспективе тоже было странно.
А потом пришло сообщение о нём. Да, о самом Барелле и о знакомстве с ним. Чуть позже ещё одно странное письмо, довольно бессмысленное. И наши два, на которые Сара не ответила и даже не отправила телеграмму. Мы думали, что доставленное авиапочтой письмо от мадам Пегно нас успокоит, но и в нём не оказалось никаких объяснений. Анни взглянула на меня, а я на неё, и на этот раз без всяких дискуссий было решено: хотя путешествие пробьет солидную брешь  в нашем семейном бюджете, нам нужно ехать. Мы должны поехать за дочерью.
Сигарета внезапно приобрела мерзкий привкус. Я посмотрел на неё, увидел, что докурил до фильтра, и выбросил. Впереди был тамбур вагона, а рядом купе, занятое французской семьёй. Отец с матерью расположились на сидениях друг напротив друга и мирно спали. Худой прыщавый паренёк лет семнадцати уставился в окно, а другой, примерно десятилетний, стоял около двери чуть насмешливою, чуть враждебно разглядывал меня. Я удержался от мимолетного желания показать ему язык и вернулся в свое купе.
Когда я вошёл, Анни посмотрела на меня и спросила:
- С тобой всё в порядке?
- Конечно. Просто решил покурить. А что?
Жена не ответила..
- Мы вроде почти приехали.
- Не знаю. Должны бы уже.
Пожила женщина с плетёной корзиной открыла глаза посмотрела на нас. Они оказались не чёрными, а карими, зато белки были желтоватыми., как я и предполагал.
- Pardon, madame. Savez vous si le prochain arret est Auzuray? (Простите, мадам. Не знаете, следующая остановка Озюре?
Наша попутчица озадаченно посмотрела на меня.
- Quoi?
Интересно, название станции мужского или женского рода? Может, надо было сказать Озюри? Скорее всего, женщину сбила с толку какая-нибудь совершенно незначительная мелочь. Теперь ответа не дождёшься. Никогда нельзя доверять постороннему, особенно иностранцу.
- Озюре.
- Sais pas.
То ли она хотела сказать, что не знает, когда нам выходить, то ли что никогда не слышала о такой станции. Проклятый французский язык… Столько лет на нём не говорил… и вот тебе пожалуйста!
Поезд шёл по ровной местности, а не карабкался вверх, и вроде даже немного притормозил. Я открыл окно и выглянул наружу Впереди маячило здание, которое вполне могло оказаться станцией. Когда мы подъехали поближе, я прочитал надпись  «Озюре».
- Всё, приехали.
- Ты уверен?
Я снял с полки два чемодана. В моём лежал холст, в другом шляпки Анни.
- Да.
Я надел пиджак и запихнул галстук в карман. Поезд остановился. Я открыл дверь купе, быстро вышел в тамбур вагона, спрыгнул на платформу и помог сойти Анни. Проводника нигде не было видно, но откуда-то донесся громкий сигнал, и поезд снова тронулся. Мы стояли и смотрели ему вслед. В нём остались паренёк с насмешливым взглядом и пожилая женщина, всё ещё озадаченно смотрящая перед собой. Наконец, мимо прогрохотали три вагона, и без нас состав умчался гораздо быстрее, чем с нами.
Солнце жгло нещадно. Я поставил чемоданы в тень и вошёл в здание станции. Внутри были скамейка и зарешечённое окошечко. Я заглянул в него. Билетная касса. Внутри никого не было. Я вышел в дверь с другой стороны здания и огляделся. Белая  пыльная дорога с каменной стеной вдоль одного края. За ней простирались поля.  Вокруг ни души. Ни одного признака населённого пункта.
- Видишь что-нибудь? - послышался сзади голос Анни.
- Нет.
- Прекрасно. Что же нам делать?
- Не знаю. Ждать, наверное.
- Какой смысл? Никто о нашем приезде не знает. Кроме, разве, мадам Пегно, но она не знает, на ком поезде мы приедем.
- Чего же ты хочешь? Пешком идти? Я, например, не имею ни малейшего понятия даже в какую сторону нам двигаться.
- Да, ты прав.
Мы опять вышли на платформу. За железнодорожными путями тоже оказались поля с видневшимися кое-где вдали рощицами. И над всем этим протиралось небо, голубое-голубое. Написать его смог бы только Матисс. Подобрать нужные цвета можно, но как передать жар, яркость и свет?
Услышав урчание мотора, мы торопливо вернулись в здание станции. По дороге на противоположной стороне слева приближалась обшарпанная красная машина. Я вышел из здания, махнул рукой, и когда странное транспортное средство остановилось, распознал в нём такси. Отлично. Первая удача. За рулём сидел пожилой курносый мужчина, больше похожий на славянина, нежели на француза. На нём был засаленный чёрный пиджак и грязная белая кепка со сломанным козырьком. Он сидел и молча смотрел на меня.
- Bonjour, - сказал я. - Nous venous d’arrver et… conaissez vous madame Pegnaut a Auzuray? (Мы только что приехали и... вы знаете мадам Пегно в Озюре?)
- Qui?
- Мадам Пегно…
Мужчина пожал плечами.
- Comprends pas.
- Чёрт! Теперь и этот начинает меня дурачить!
- Qui?
- Карл, спокойнее, - попросила Анни.
- Почему? Ведь он же её знает. Я уверен, что знает. Просто потому, что я не совсем  правильно произношу имя или адрес…
Понял водитель, о чем я говорю, или нет, но ему в голову, видимо, вдруг пришла правильная мысль.
- Madame Pegnaut? – переспросил он.
- Да.
- Oui, oui, oui. Je lа connais (Да, да, да. Я её знаю), - таксист вышел из машины и открыл нам дверь. – Montez (Садитесь).
- Одну минуту. Только положу багаж.
Я запихнул оба наших чемодана в багажник и помог сесть Анни. Машина рванула с места и покатила в ту же сторону, в которую ехала до встречи с нами.

2.

До Озюре было около трёх миль. Мы ехали по белой пыльной дороге среди полей, где-то возделанных, а где-то нет. Иногда на них виднелись пасущиеся овцы и небольшие худенькие коровки. Сельская местность здесь, вероятно, была  более обширной, чем я себе её представлял, потому что до сих пор нигде не появилось ни единого признака городских предместий. Одним словом,  вокруг долго ничего не было, кроме полей и маленьких рощиц, но вдруг впереди показались белые дома, то ли покрашенные, то ли оштукатуренные. Дорога вдруг сузилась, дома встали теснее друг к другу, и, наконец, мы выехали на крошечную улочку какого-то городка, а через сотню ярдов оказались на просторной площади. Вокруг росли высокие платаны, а в центре был давно высохший фонтан. Я заметил кафе, потом нечто, похожее на отель, и, наконец, мы остановились перед аркой, за которой виднелся небольшой дворик.
- Дом мадам Пегно, - объявил таксист.
Мы вышли из машины. Я достал наши чемоданы, глянул на счётчик и оплатил поездку, добавив приличные чаевые. Таксист равнодушно взял деньги, отсалютовал мне, прикоснувшись к козырьку кепки, и укатил. Я повернулся к Анни и увидел, что она пристально смотрит на меня. Похоже, выглядел я сейчас не очень. В такси я снял пиджак – несмотря на индийскую льняную ткань, в нём всё равно было жарко – и сейчас держал его в руках вместе с засунутым в карман галстуком. Брюки мои сильно помялись, а ботинки запылились. Жена, напротив, выглядела совсем неплохо.  В машине она расчесала волосы и снова собрала их в тугой узел. На ней было голубое хлопковое платье – чуть-чуть светлее её глаз. В общем, моя жена была образцом спокойной, уравновешенной и весьма привлекательной особы. Если бы всю дорогу Анни не сжимала книгу так, что побелели суставы пальцев, никто бы и не подумал, что эту женщину тяготят какие-то тревожные мысли.
- Лучше повяжи галстук и надень пиджак, - посоветовала Анни.
Я последовал её совету, провёл пятерней по волосам, взял чемоданы, и мы прошли под аркой во дворик. Он оказался довольно большим, выложенным булыжником. По краям его стояли два побеленных дома, а прямо перед нами стоял дом повыше, каменный, с украшенным запутанными резными рисунками фасадом. Вход был оформлен в виде арки в стиле барокко. Когда-то бледно-желтая краска на стенах дома теперь выцвела, а кое-где потрескалась и облупилась. Около парадной двери стояли старый открытый грузовик и казавшийся неуместным здесь новенький чёрный «Ягуар». В доме велись какие-то работы. Мы услышали голоса, стук молотков и подошли поближе. Перед нами появился человек в берете и широкой блузе. Он вышел с большой корзиной на плече и вытряхнул её содержимое в кузов грузовика. Там уже лежали щебень, куски штукатурки, а над всем этим висело легкое облако пыли. Оно постепенно смещалось, чтобы осесть на блестящем «Ягуаре».
Рабочий посмотрел на нас.
- Est-ce que madame Pegnaut est chez elle? (Мадам Пегно дома?) – спросил я.
- Qui, - ответил он, водрузил пустую корзину на плечо и вернулся в дом.
Я поставил чемоданы на землю и уже собирался пойти за ним, но услышал его громкий голос, а через мгновение на пороге появилась худая, очень прямая женщина – лет за шестьдесят, чёрное старомодное платье с высоким воротником. Слегка поседевшие волосы лежали на голове высокой копной. У неё был орлиный нос и очень маленький рот. Женщина, похоже, куда-то торопилась.
- Мадам Пегно?
- Да, - она взглянула сначала на меня, потом на Анни.
- Я Карл Харрис, отец Сары.  Это мадам Харрис.
- О, боже! – хозяйка дома прижала ладонь к губам. – Deja? (Уже?) Я имею в виду… как мило с вашей стороны! Но это и большой сюрприз…
- Вы нас не ждали? – спросила Анни. – Мы отправили вам из Парижа телеграмму.
- Ах, да... Да, конечно. Её принесли совсем недавно. Я думала, что вы приедете вечерним поездом. Он гораздо удобнее дневного. 
- Мы торопились, - сказал я.
- Конечно. Естественно. Очень рада нашему знакомству.
Женщина пожала руку сначала Анни, потом мне. Её ладонь была сухой и хрупкой, как птичья лапка.
- Благодарю вас, - сказал я. – Мы хотели бы поговорить с вами, если можно.
- Безусловно. Правда, сейчас не лучшее время для беседы. Как видите, я очень занята. В доме рабочие. Нельзя ли нам встретиться попозже? Вечером, например…
Я посмотрел на Анни. Она ещё крепче вцепилась в свою книгу.
- Мы проделали длинный путь, - сказал я. – Не думаю, что наш разговор займёт много времени. Не уделите ли вы нам несколько минут прямо сейчас?
- Ну, если вы настаиваете. Боюсь, не смогу пригласить вас в дом. Там полный хаос. Знай я заранее, какие будут хлопоты, никогда бы не согласилась.
- На что?
Хозяйка жестом указала на дверь.
- На всё это. Никогда бы не затеяла такое предприятие. Но…
Она пошла через дворик к каменной скамье около ворот, вытащила из будки, где, видимо, когда-то сидела консьержка, старый деревянный стул, поставила его перед скамьёй и сказала:
- Пожалуйста.
Женщина села на стул, а  мы на скамью.
- Надеюсь, вы простите меня. Мне надо было бы принять вас совсем не так.
- Всё в порядке, - успокоил я хозяйку.
- Итак, вы – родители Сары. Она очень много о вас рассказывала.
- А о вас она нам много писала, мадам, - сказала Анни. – Пока письма приходили. Я уверена, вы понимаете, почему мы приехали.
- Конечно. Испугались за девочку. Но никаких причин для этого нет. Все очень-очень хорошо. Неужели вы думаете, что я допустила бы, чтобы с ней случилась какая-нибудь неприятность?
- Нет, нет, - поспешил я разубедить хозяйку. – Но согласитесь, всё выглядит довольно странно.
- Странно? В каком смысле?
Женщина, казалось, искренне удивилась.
- Мы доверили дочь мадам де Лизл, а она в свою очередь вам…
- Да, мадам де Лизл. Я пыталась встретиться с ней, объясниться, но дама уехала из Парижа, и теперь неизвестно, где её искать.
- Мы знаем, - сказала Анни. – Нам тоже не удалось встретиться с ней.
- Что же касается остального, если именно это вас беспокоит, то мы немножко не о том говорим. Я уверена, мне не нужно рассказывать вам о месье Барелле.
- Не нужно, - согласился я. – Как Сара с ним познакомилась?
- В общем-то с моей помощью. Вы, вероятно, слышали, что он уже давно живёт здесь неподалёку. Поселился ещё перед войной. Купил замок герцога Д’Ассини.
- Значит, вы его знаете? – спросила моя жена.
- Как говорится, киваем друг другу при встрече. Мадам де Лизл, конечно, рассказывала вам о нашей здешней жизни. Я всегда принимаю её учениц. Мы живём как одна семья. По утрам девочки помогают мне по дому и беседуют со мной… Кстати. У вашей дочери прекрасный французский. Это делает честь и вам, и мадам де Лизл.
- Благодарю, - произнёс я. – Но вы говорили о девочках. Кто-нибудь ещё живёт у вас?
- В этом году нет. В прошлом приехали сразу три, но я посчитала такое количество гостей слишком большим.
- Понимаю. Хорошо. Итак, Барелль.
- Да, однажды мы встретились с ним около кафе, и он, как обычно, поздоровался со мной. Через день или чуть позже я взяла Сару с собой к своему другу месье Фернье, большому знатоку культуры и истории нашего округа. Месье Барелль тоже там оказался. Мы пообедали. Он с огромным вниманием отнёсся к девочке и на следующий вечер пригласил нас к себе в замок на концерт.
Анни кивнула.
- Она нам об этом писала.
- Ну, тогда вы всё знаете, - сказала мадам Пегно.
- Кроме некоторых важных деталей, - вступил в разговор я. Когда Барелль пригласил Сару погостить у него? И почему?
- Примерно через пару дней после концерта. Он узнал, что девочка увлекается теннисом, и предложил ей поиграть на его кортах. Приехав с приглашением, месье Барелль увидел, что тут у меня в связи с ремонтом происходит, и предложил Саре остаться в его замке, пока не закончатся работы. Как видите, - женщина жестом указала на дом, откуда доносился оглушительный стук молотка, - сейчас здесь не очень приятно находиться.
- Действительно, - согласился я. – Но почему вы  затеяли ремонт именно сейчас? И не предупредили мадам де Лизл… Она поселила бы Сару где-нибудь ещё. Вы же знали о приезде нашей дочери ещё в апреле.
- Да, но я и не думала о ремонте, - ответила хозяйка. – В конце концов, я ведь даже не ожидала, что рабочие начнут перед осенью. Но однажды утром они пришли и сказали: «Или мы принимаемся за работу сейчас или никогда». Теперь во Франции творится чёрт знает что. Мы полностью зависим от рабочих…
Она умолкла при виде ещё одного грузовика, груженного длинными трубами, который въехал во дворик и остановился перед входом в дом.
- О, господи! Что там ещё?
Не извинившись, женщина поднялась, торопливо подошла к коренастому шофёру в комбинезоне и начала что-то говорить. Из кабины грузовика вылез ещё один человек, тоже в комбинезоне, бросил взгляд на «Ягуар» и присоединился к что-то обсуждающей паре. Из-за доносящегося из дома грохота мы не могли расслышать, о чем у них шла речь, но мадам Пегно была явно чем-то раздражена. Наконец, она замолчала, как-то вдруг поникла, беспомощно посмотрела на грузовик, потом на нас с Анни, сказала что-то мужчинам и направилась к нам.
- Месье Харрис, вы умеете водить машину?
- Да.
- Не могли бы вы чуть-чуть сдвинуть вон тот «Ягуар». Привезли трубы для новой ванной. Рабочие говорят, что не смогут разгрузить их, если не отогнать в сторону автомобиль.
- Чей он?
- Мой..
- Почему же вы не хотите отогнать его сами?
Хозяйка сильно смутилась.
- Потому что я не знаю, как это делается. Видите, «Ягуар» совсем новый. Я купила его недавно… и ещё не умею водить.
- Понятно.
Я подошёл к автомобилю. Здесь явно кроется нечто забавное… если не сказать смешное. Но раз уж мы стали свидетелями стольких странных событий, стоит ли удивляться ещё одному? Рабочие наблюдали за тем, как я открыл дверцу и сел за руль. Водить «Ягуар» мне ещё никогда не приходилось. Я катался на машине Бенсона, когда он приезжал к нам в Кейп, и помнил только какую-то необычную штуку – красный огонёк, который зажигался при заведённом моторе и предупреждал, кажется, о перегреве карбюратора. Но там была механическая коробка передач, а здесь автоматическая. Я повернул ключ зажигания, и послышалось легкое урчание. Может, так и должно быть? Я подождал с минуту. Урчание стихло. Тогда я нажал на педаль газа, и мотор замурлыкал. Я опустил рычаг ручного тормоза, дал задний ход, и автомобиль медленно попятился. Я остановился около въезда во дворик и высунул голову из окна.
- Хватит?
Рабочие кивнули. Я заглушил мотор, снова поставил машину на ручной тормоз, вылез из-за руля и вернулся к мадам Пегно и Анни. Пока я отгонял «Ягуар», хозяйка с тревогой наблюдала за мной, но сейчас уже явно успокоилась. Анни выглядела серьезной и даже мрачной.
- Прекрасная машина, - сказал я. – Итак, на чём мы остановились?
- Я только что сказала мадам, что мы давно не получали от Сары никаких вестей, - сообщила Анни. – Девочка не ответила на два наших последних письма, и мы захотели узнать, почему.
- Конечно, - согласилась хозяйка. – Я тоже получила от вас письмо и чувствую себя очень виноватой, что не ответила и не успокоила вас. Но что касается Сары… Я сама ничего не могу понять.
- Мы тоже, - сказал я. – Поэтому и приехали.
- Естественно. Какие родители не приехали бы. Но, как я вам уже сказала, для волнений нет абсолютно никаких причин. Все в полном порядке. И не только потому что месье Барелль человек высоко порядочный и…
- В самом деле? – спросил я.
- А вы думаете, нет?
- Не знаю.
- Но его здесь все уважают. Как человека и как артиста. Кроме того, Сара ведь там не наедине с ним. В замке месье Барелль живёт с женой, детьми и несколькими друзьями.
- Да, но мы все равно хотели бы повидаться с дочерью и убедиться, что ей ничего не угрожает.
- Конечно, - согласилась мадам Пегно. – Я уверена, если вы позвоните и сообщите девочке о своем приезде, то очень скоро с ней встретитесь.
- Это уже хорошая идея. У вас в доме есть телефон?
- К сожалению, нет. Можете пройти в отель. Прямо через площадь.
- Хорошо.
Я взял наши чемоданы.
- Не могу выразить словами, как я обо всём сожалею, - воскликнула хозяйка. – Такие хлопоты и волнения выпали на вашу долю!
- Мы тоже, - ответил я. – Хотя это вы ещё мягко выразились.
- Вы хотите сказать, что всё равно переживаете? Даже после моих слов?
- Да, - сказал я. – Идём, Анни.
Мы направились к арке. Мадам Пегно решила нас проводить.
- Может, после того, как повидаетесь с Сарой и окончательно успокоитесь, вы заедете сюда ещё раз? В гости по-настоящему…
- Возможно, - пробормотал я. – До свидания, мадам.
- До свидания, месье. До свидания, мадам.
К отелю мы шли по краю площади в тени домов, поэтому жара ощущалась не так сильно. Вокруг было тихо.
- Что ты обо всём этом думаешь? – спросил я.
- По поводу чего она лжет? – уточнила Анни.
Я кивнул.
- Несколько моментов. Ремонт, например. Кого она имела в виду, когда говорила об ультиматуме? Рабочих?
- Или подрядчиков?
- Вряд ли. У меня такое ощущение, что она много чего вовсе не собиралась делать. Новая ванная. Да эта мадам даже не знала о ней, пока не приехал грузовик с трубами. Или машина. Какого чёрта покупать дорогущий «Ягуар» если не умеешь водить?
- Думаешь, ей его кто-то подарил?
- Да.
- Кто?
- Не знаю. Да может, сам этот Барелль.
Анни остановилась. Я тоже. Чемоданы оттягивали мне руки.
- Но за что, интересно?
 Я пожал плечами, а когда взгляд жены вдруг стал холодным, сказал:
- Послушай, давай не будем драматизировать ситуацию. Неважно, что будет дальше, но мы сейчас здесь. Это Франция, страна цивилизованная. А самое главное, я всегда доверял и доверяю Саре.
- Да, - согласилась Анни. – Я тоже. Только вот…
Она снова пошла вперёд.
- Давай уже дойдем до отеля и позвоним оттуда.
Отель назывался «Метрополь». Это было небольшое и грязноватое здание. Сидевшая в холле за столом женщина при нашем появлении уставилась на нас с нескрываемым подозрением. Она не была уверена насчёт свободных номеров и спросила, надолго ли мы намерены здесь остановиться. Я сказал, что не знаю, и мой ответ её подозрения только усилил.
Если свободный номер найдется, он обойдётся нам в десять долларов в сутки. Женщина назвала цену таким тоном, будто ожидала от нас бурных возражений и, похоже, расстроилась, когда я безоговорочно согласился. Она сняла с висевшей за ней на стене доски колючи. Не хотим ли мы до регистрации осмотреть номер? Нет, но нам нужно срочно позвонить. Женщина замерла. Кому-то в Озюре? Я не был уверен, жил ли наш абонент в пределах этого городка или за ними. Дом месье Барелля. Она слышала о нём? Естественно. Кто же не знает месье Барелля? Мы его друзья? Объяснять ей всё было слишком сложно, и я ответил утвердительно. Враждебность и подозрительность женщины мгновенно растаяли. Одну секундочку. Она взяла трубку телефонного аппарата, поговорила с оператором, немного подождала и, наконец, протянула трубку мне. Я ощутил, как окаменела стоявшая рядом Анни.
- Алло? – послышался на другом конце провода мужской голос.
- Это дом месье Барелля?
Моё предположение оказалось верным.
- Могу я поговорить с мадемуазель Сарой Харрис?
Короткая пауза, потом…
- Здесь такой нет… Да, была. Гостила… Нет, месье.
- Ещё раз: это дом месье Барелля?
- Да, но здесь нет никакой Сары Харрис.
- Я её отец, и мне нужно узнать…
В трубке раздался щелчок, и нас разъединили.
Анни больше не была в оцепенении. Её трясло. Не очень сильно. Я бы и не заметил этой дрожи, если бы жена не стояла так близко.
- Что случилось?
- Говорят, что якобы девочки там нет.
- Но Сара там.
- Знаю. Когда я это сказал, человек просто повесил трубку.
Мы посмотрели друг на друга, потом на сидевшую за столом женщину, в глазах которой снова появилось подозрение. Я попросил её снова набрать тот же номер. Она выполнила просьбу с явным нежеланием..
- Алло? – произнес то же голос, который я только что слышал.
На этот раз я подчёркнуто учтиво выразил желание поговорить с месье Бареллем лично.
- А кто его спрашивает?
Я ответил.
- Не могли бы вы сообщить о предмете разговора?
- Нет!
Я просто очень сильно хотел поговорить сейчас с месье Бареллем…
- Он дома?
- Одну минуту. Сейчас посмотрю.
После паузы в трубке послышался щелчок, будто подключился второй аппарат.
- Алло! – произнес я.
Молчание.
- Месье Барелль!
Никакого ответа.
- Почему вы молчите, чёрт побери? Вы же меня слышите!
Не знаю, как долго стоял я, не произнося ни слова,  в отчаянной борьбе с незнакомцем на другом конце провода. Это была настоящая борьба… Вот такая родилась тогда во мне уверенность. Но когда абонент бросил трубку, я никак не мог понять, победил я или проиграл, и почувствовал только, как вспотела моя ладонь, сжимавшая трубку телефона.
Анни повернулась и направилась к выходу. Я не стал спрашивать, куда она идёт. Не должен был. Я просто пошёл вслед за ней.
- А как же номер? – крикнула из-за стола женщина. – И ваши чемоданы!
- Присмотрите за ними, - попросил я. - Мы скоро вернёмся.
Когда я догнал Анни, она уже была в центре площади, бледная, но старательно пытающаяся скрыть волнение и усталость. Под аркой мы вошли во дворик вместе. Грузовик с трубами подогнали вплотную к входу в дом, и сейчас двое рабочих занимались его разгрузкой. Мадам Пегно стояла на пороге и следила за ними. Увидев нас, она насторожилась, хотела было скрыться в доме, но, судя по всему, передумала.
- О, мадам… месье! Что-то не так?
- Да, – ответила Анни. – Мы позвонили месье Бареллю, но Сары там нет.
- Не может быть! Её нет…
- Да. Её там нет. Мы хотим видеть нашу дочь, мадам. Прямо сейчас.
- Конечно, конечно. Наверное, произошла какая-то ошибка… недоразумение. Я уверена, что если позвонить ещё раз…
- Нет! – возразила моя жена. – Мы не будем звонить ещё раз. Это сделаете  вы. Повторяю, мы хотим видеть нашу дочь прямо сейчас. Если наше желание останется невыполненным, нам придётся обратиться в американское консульство. Но мы просто хотим увидеться с Сарой.
Мадам Пегно некоторое время смотрела на Анни, потом опустила глаза.
- Конечно, - сказала она. – Я позвоню прямо сейчас.
Женщина повернулась и направилась в дом.
- Одну секунду, - крикнул я ей вслед. – У вас есть телефон?
- Да, месье,
- Но когда я вас спросил о нём, вы ответили, что телефона у вас нет.
- Что вы, месье! Как можно жить без телефона? Просто к нему трудно сейчас подобраться из-за ремонта. Но раз такое срочное дело…
Мадам Пегно исчезла в доме. Я дал Анни сигарету и закурил сам. Мимо нас прошествовали двое рабочих с двумя длинными трубами на плечах. Третий появился на пороге дома с корзиной мусора и вытряхнул его в кузов грузовика. Поднявшееся от него облако пыли было белоснежным, и на этом фоне дым от наших сигарет казался слегка голубоватым. Хозяйка дома снова вышла и сообщила:
- Всё улажено.. Они извинились. Оказывается, у них новый дворецкий. Видимо, он вас не понял. Месье Барелль будет очень рад, если вы сейчас приедете к нему о останетесь у него на несколько дней.
- Прекрасно, – сказал я. – А как туда добраться?
- Я вызову вам такси. У вас есть багаж?
- Мы оставили его в отеле.
- Тогда я скажу таксисту, чтобы он встретил вас там.
- Хорошо. Благодарю вас.
Мы направились обратно к арке.
- Я уже говорила вам, что сожалею… обо всём случившемся, - пробормотала нам вслед мадам Пегно.
Я обернулся.
- Да, говорили. До свидания.
На этот раз провожать нас она не пошла. На площади мы остановились.
- Я бы сейчас чего-нибудь выпил.
- Я тоже, - согласилась Анни.
- Зайдём в кафе?
Жена заколебалась.
- Нет, лучше не будем терять время.
- Ладно.
Когда мы вернулись в отель, женщина за столом разговаривала по телефону. Она кивнула нам, улыбнулась и положила трубку.
- Звонил месье Барелль. Почему же вы не сказали, что Сара ваша дочь?
- Вы её знаете? А мы и не предполагали… - сказал я.
- Конечно, знаю. Девочку тут все знают. Она – чудо. Красивая, воспитанная. Так что могу вас поздравить, мадам.
- Спасибо, - ответила Анни.
- Месье Барелль встревожился, попросил меня разыскать вас. Если я могу что-нибудь сделать для вас, пока не приехало такси…
- Да. – сказала моя жена. – Я бы хотела воспользоваться вашей туалетной комнатой.
- Конечно, мадам. Сюда.
Женщины поднялись по лестнице. Я прислонился к столу, разглядывая выцветший ковёр и старомодную мебель. В воздухе ощущался едва заметный запах, доносившийся, видимо, из столовой. Пахло маслом (не очень хорошим) и чесноком. Когда Анни вернулась, я заметил, что она ополоснула лицо и снова причесалась. Жена посоветовала мне тоже привести себя в порядок, но я не успел ответить,  как перед входом в отель остановился автомобиль. Я сразу узнал его. На нём мы приехали сюда. Я взял чемоданы и вышел на улицу. Таксист вышел из машины и направился мне навстречу
- Разрешите, месье.
Он взял у меня чемоданы и положил их в багажник.
- Спасибо, - поблагодарил я его, открывая дверцу. – Вы знаете, куда мы едем?
Таксист, казалось, удивился.
- Конечно. В имение месье Барелля.
- Верно.
Анни вышла из отеля. Я помог ей есть в машину, пожал руку служащей отеля, поблагодарил её и забрался на сидение сам. Когда автомобиль тронулся, я заметил, как женщина из отеля помахала нам вслед, как будто мы были почётные гости или её старые друзья.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СКОРО БУДЕТ