Сад камней и вишен - 2

– Дорогой племянник! С прискорбием тебе сообщаю… Пиши, что хочешь, Меркуцио! Я этого змееныша видел последний раз сидящим на горшке в моей сигарной. Потом полгода невозможно было зайти. Пацан оказался ядовитым как лесной клоп.

– Воздержусь от идеи называть его змеенышем и клопом, сэр. В конце концов, он ваш близкий родственник.

– Хех! Как и целая куча остальных. Только Лин поздравила меня с Рождеством! Прислала целых три шерстяных носка! Ну не дура?

– Шерстяные носки и шапочку, как я помню.

– Да? Это была шапка? А по мне так носок носком… Сколько мы написали?

– Если опираться на список, составленный графиней, – дворецкий перелистнул несколько страниц в блокноте, – предстоит оформить еще не менее сотни приглашений.

– Восхищаюсь ее предусмотрительностью! Досадить мне даже из могилы.

– Позвольте напомнить, что графиня еще не похоронена, сэр.

– Да-да, я знаю, Меркуцио. Я еще не выжил из ума. Ах, любовь моя, до чего ты была… – граф не закончил фразу, окутанный дымкой воспоминаний. – А если приедут все? Что нам делать с этой армией варваров?

Дворецкий красноречиво промолчал.

– А, ладно! Меркуцио, приглашай их всех! Уверен, Когита знала, что делала, когда сочиняла этот список в канун кончины. Царствие ей Небесное. Даже не представляю, как мы будем жить дальше…

– Соболезную вам, сэр. Графиня была сама доброта.

– Скажи еще – сама кротость! Не, дружище, уж я-то знаю: Юлий Цезарь со своими ушастыми слонами не рискнул бы выступить поперек! Я любил ее, Меркуцио. Как я ее любил! Ну да все там будем, чего уж… И нам не долго ждать. Сколько тебе лет? А мне? Страшно говорить вслух. И садовник этот, поганец, все о том же… А не дурной самогон он запарил в своей берлоге, Меркуцио. Мы тратим целое состояние на скотч и водки, тогда как старый палочник Тао хлещет то же самое за дарма!

Дворецкий промолчал и на это. Искусство выразительного молчания вообще остается сильно недооцененным. А ведь скольких проблем можно было избежать, если бы все немного чаще молчали.

***

Через час-другой над островом царила безлунная унылая как ущелье ночь. Погода совершенно испортилась и на берег кидались волны размером с дом. Если бы обуянному тоской художнику-маринисту пришло в голову написать что-то совсем дьявольское, опустошив запасы газовой сажи целого городка, то лучшего места для пленэра не найти во всем свете.

Граф, убранный ко сну, неподвижно сидел у ореховой конторки в своем жарко натопленном кабинете и смотрел на огонь в камине. Ему чудилось не прошлое и даже не настоящее, а против всякой логики, далекое будущее. И будущее это казалось хорошо всем, кроме одного: его самого в нем не будет. Во всяком случае, в по-настоящему далеком, когда вслед за вспомнившим все Арни народ переедет на осчастливленный атмосферой Марс. Он даже знал с кого начать: с его многочисленных родственников, которым на другой планете самое место.

Устроившись под альковом, он еще какое-то время мял подушки, подкладывал то одну, то другую под бока, живот или в ноги, но так и не смог уснуть, осознав, что ночь эту проведет как попало и в лучшем случае перехватит от Морфея лишь к утру ближе.