Интерпретация по интуиции

*
Вступив в пору пенсионного дожития и проведя в этом статусе три года, я заметил, что ничего в моей жизни, по сути, не изменилось – я как был интуистом, так им и остался. Для меня это самый удобный способ интерпретации СОбытия. А объявление себя самовольным затворником – всего лишь попытка отгородиться от нелепого педагогизма неутомимых тружеников.
Вчера случился особенно особенный день, он был насыщен нечаянными встречами, в ходе которых я понял, попытка оказалась успешной, но с обратным результатом – забор хорош на земле, чтобы системно-порядочные граждане не смущались, видя, как ты гуляешь в неглиже со всеми вытекающими, подобно представителям колыбельных цивилизаций. В небесах же забор не поставишь, поэтому нечаянные случаи, то есть схождение лучей Проведения в одной точке, происходили, происходят и будут происходить независимо от твоего желания. Более того, случайные встречи-события не только благотворно встряхивают твоё сознание, но и дают материал для твоего любимого увлечения. И счастливая мера в твоём положении наблюдается, она обусловлена глухой отдалённостью и микрочисленной заселённостью поселения. Словом, о затворе можно пока не вспоминать.
Что касается академизма в творчестве, о чём уже писалось неоднократно, то его нет и быть не может, поскольку не случилось, хвала Творцу-Вседержителю, академического, системного образования. А значит, если постмодернизм и просматривается в каких-то местах, то он не осознанный, не нарочито фундаментальный, не выстраданный в революционных боях за новаторскую позицию – просто пишешь, как пишется, в режиме полной импровизации.
Можно сказать, налицо гордыня варвара, а можно и не говорить этого.

Встреча первая:
Воду мы с женой пьём очень охотно: разнотравный чай, кофе, цикорий…
Ставлю две кулерные бутыли в корзину своего самодельного велоприцепа и еду к святому источнику, что у подножия храмовой горы. В колодце у нас вода тоже хорошая, но жена говорит, и все говорят, там лучше. Я не возражаю, поскольку колодец нам вырыли по технологии, которая позволяет верхним грунтовым водам проникать внутрь и мутить нижние.
Еду. Пасмурно. Временами просьяивает. Где-то на полпути меня и мою велоконструкцию окропил дождечок. Благословение.
Проезжая мимо дома Петровича, вижу, машины нет, дверь на замке. Наполнил бутыли водой, еду обратно, смотрю, машина уже стоит, двери нараспашку, и он сам тут как тут. Радуюсь – случилась возможность исправить ошибку, пожалеть старика.
Кричу:
- Здорово, Петрович! А я гляжу, машины нет, дверь на замке, подумал, ты уехал зимовать в город…
- Здорово, Алексеич! В магазин ездил, хлебушка купил, селёдочки, картошечку к обеду сварю… А ты, вижу, за водой ездил… что-то редко ты ездишь за водой… на сухом голодании что ль?
Не хочу говорить, что ездил другой дорогой, по причине затвора – не поймёт.
- Извини, так получается… Ну, давай, неси свою тетрадку, я надумал…
- И правильно!.. и правильно!..
Сходил, принёс. Старая, с отделившейся обложкой и пожелтевшими, вклеенными вырезками из газет и журналов, общая тетрадь в клеточку.
- Вот смотри, тут всё есть: и про летнюю рыбалку, и про зимнюю, и про спиннинг, и про поплавок…
- А у тебя хороший почерк, Петрович…
- Милый мой, на улице я был матерщинник и хулиган, но в школе учился отлично. У меня всего три четвёрки, остальные пятёрки… правда, по немецкому мне сильно натянули, чтобы не портить общую картину – я его принципиально не учил… ненавижу!!!
- Из патриотических соображений?
- Да.
- Суров ты, Анатолий Петрович…
- Но справедлив и человечен. Без хвастовства говорю. Вот послушай историю. Работал я тогда на автобусе, меня все знали и уважали. И был один контролёр, царство ему небесное, по фамилии Косопалченко… не зря говорят, Бог шельму метит, и когда хочет наказать человека, лишает его разума… Как-то вышел я в рейс, еду, полный автобус людей, все обилечены, только одна старушка стоит, трясётся, рублик в кулачке жмёт… я вижу этот рублик и сердце кровью обливается, молчу… ну, не могу я взять у неё этот может последний рублишко, Алексеич, не могу…
- Понимаю...
- И, как на грех, вот они, голубчики, стоят, с ноги на ногу переминаются, ручками машут, чтобы остановился… останавливаюсь, открываю дверь, входят, закрываю дверь… Ты не представляешь, как начал он костерить эту старушку: и так, и сяк, и наперекосяк… я терпел, терпел, потом терпение лопнуло, открываю дверь, подхожу к нему, беру за грудки – ты что, не узнал меня, вошь подноготная!, знал бы я, что ты такая тварь, подушкой бы задушил там же!, и выкинул его из автобуса…
Петрович сильно разволновался, голос его сел. Одной рукой он взялся за горло, на котором перенёс удаление раковой опухоли, другой рукой машет, мол, погоди, сейчас продолжу.
Отдышался, успокоился, продолжает.
- А дело было так: попал я в больницу, не помню с чем, у меня столько всего было по жизни… лежу в палате один… и привозят человека, его, этого Косопалченко… весь в капельницах… плохо ему… я встаю с кровати, подхожу, спрашиваю: может чайку тебе сделать?.. сделай, шепчет… сахару сколько, побольше или поменьше?.. побольше… намешал ему послаще, даю, пьёт… хорошо, говорит, спасибо… Короче, приезжаю в парк, меня сразу к директору… захожу, там всё начальство сидит, и этот… Что же ты творишь? – спрашивает директор… отвечаю: так, мол, и так… этот как услышал, на колени упал, в ноги мне уткнулся, рыдает: прости, не узнал, прости… ладно, говорю, вставай, человеком надо быть, а не компостером…
Помолчали. Смотрю на часы, да и сердце подсказывает, пора.
Говорю:
- Сильная история, Петрович… Однако, мне надо ехать, жена одна там плюхается – затеяли мы на банном чердаке порядок навести, за семнадцать лет столько накопилось…
Смеётся:
- Пойдём, я покажу тебе, сколько у меня накопилось…
- Не надо, верю… Я вот что хотел у тебя спросить…
- Спрашивай.
- Ты на реке все перспективные места знаешь…
- Знаю все.
- Подскажи, где можно хорошую бель на поплавок половить?
- Поехали, покажу, заодно порыбачим… у меня и опарыши есть… в холодильнике…
- Нет, в этом году всё… прохладно уже…
- Ну, тогда весной приходи, поедем, по всем местам тебя провезу… а летом с ночёвочкой, у меня палатка есть, лодочка, котелки… костерок разведём, уху сварим, пузырёк раздавим, поговорим, красота… А зимой тетрадку мою читай – весной экзамен держать будешь…
Улыбаюсь:
- Ловлю на слове! – это я к тому, чтобы он не вздумал помереть за зиму.

*
Иные утверждают, что лучшее время для духовной практики – 3 часа утра. Иные не соглашаются, говорят, нет – 3:45 лучше. Я никому не перечу – всё попробовал. Действительно, с 3 до 5 очень хорошее, ясное время, и если пробдел это время, то с 5 до 9 сон валит неодолимо. Во всяком случае, меня. Вполне допускаю, что у всех по-разному. В 9 встаёшь с ощущением, что чего-то не хватает, а чего-то перебор. В итоге, я пришёл к очень простой и удобной формуле: как проснулся, так и хорошо, лежу, вслушиваюсь-всматриваюсь – что-нибудь да придёт, что-нибудь да появится на просторе внутренних небес, и оно станет базовым смыслом и новыми красками твоего сегодняшнего текстования.

Встреча вторая:
День уже клонился к вечеру. Все дела сделаны, сидим, телевизор смотрим. Кошка поела, свернулась калачиком между нами, посапывает и постанывает во сне…
Спрашиваю жену:
- А мы, что сегодня ужинать будем?
Не успела она ответить, слышу, мой телефон зазвонил. Иду на контакт, удивляюсь – с тех пор, как я объявил о затворе, мне никто не звонит. Впрочем, и я никому. На незнакомые номера не отвечаю в принципе. А тут, будто затмение нашло – на номер не посмотрел, с ходу нажал кнопку.
- Слушаю.
- Надо говорить, слушаю и повинуюсь! Выходи – у ворот стою с балалайкою…
- Рома, ты что ли?
- Я, я… выходи скорее, у меня времени очень мало…
Выхожу. Он сидит в машине, только стекло опустил.
Спрашиваю:
- Что и в дом не пройдёшь?
- Если выйду из машины, потом не войду… понимать должен, я на три года старше тебя…
- Ну и хорошо, что не войдёшь – время ужина… завтра баня, попарю тебя от души…
- Никак невозможно, брат, я в Нижний еду на презентации…
- На ночь глядя?
- В Москве задержался, а там, в Нижнем, ещё столько дел…
- Ну, ты хоть руку протяни, поздороваемся по-людски…
- Иди, садись рядом, тут и поздороваемся…
Иду, сажусь рядом, здороваемся.
Спрашиваю:
- А как адрес мой узнал, я тебе не давал?
- Э-э-э, брат, совсем ты одичал – искусственный интеллект теперь всему голова… назвал ему твоё ФИО и готово, маршрут построен… Шучу… У Макса взял, он же был здесь…
- Два раза…
- Вот и думаю, коль уж рядом проезжаю, грех не повидаться, а то может и не увидимся больше на этом свете… и на том неизвестно, кто куда попадёт…
- Ну, давай поглядимся… сколько у нас есть секунд…
- А-ха-ха-ха… узнаю брата Андрюху, а-ха-ха-ха… Давай я тебе сразу скажу, что хотел, а то потом забуду… я ведь старше тебя на три года…
- Не вижу, но понял…
- А-ха-ха-ха… ефрейтора Слепченко вспомнил а-ха-ха-ха…
- Ну, всё, хватит ржать, говори, а то часы тикают, нервы пикают…
- Видишь ли, я читаю тебя… и должен сказать тебе, читаю с восхищением эти твои событийно-аналитические заметки, наполненные вкусом и жизненной силой…
- Очень интересно и приятно… продолжай…
- Всё так, но… есть один нюанс… термин, от которого меня страшно коробит, а именно «пенсионное дожитие»…
- Странно… мне видится иначе – именно в этих словах заключены энергия, сила и здоровье данного периода жизни…
- Протестую! Решительно протестую!
- Хорошо, что ты предлагаешь?
- Предлагаю, вместо этого похоронного словосочетания, изящный термин из области искусства – «постмодернистское чувствование»…
- Как, как, повтори?
- Постмодернистское чувствование!
- А что, неплохо… очень даже неплохо… но боюсь государство может обидеться…
- А это уже будет зависеть от того, насколько правильно ты в него вживёшься…
- Какие сложные ты задачи задаёшь, брат – слова «правильно» и «постмодернизм» не совместимы…
- А кто сказал, что их нужно совмещать, их нужно правильно интегрировать в твою современную канву…
- Два раза сказал слово «правильно»… Знаешь кто ты?
- Кто?
- Наглухо упорядоченный системой гражданин… и когда ты рассуждаешь о постмодернизме, я готов расплакаться от умиления…
- Обижаешь… я хотел тебя поддержать, помочь правильно сориентироваться…
- Опять «правильно»… Ладно, посмотрим – утро вечера мудренее, ибо импровизация и вдохновение характеризуют лишь первичную стадию творчества…
- А вторичную – покой и воля?
- Покой и воля ожидают художника в заключении творческого процесса, когда он уже обнулился и осталось только пошлифовать текст, ради эстетики и гармонии сопряжений…
- Ну, а что тогда в золотой середине?
- Поток откровений – тут организм горит синим пламенем текстования, совершенно забыв о насущных делах и здоровье…
Спохватился, посмотрел на часы.
- Всё! Всё, брат, всё! Горю, как ты говоришь, синим пламенем… давай прощаться…
- Может на обратном пути заедешь?
- Что ты – там ещё жёстче будет…
- Понял – из презентаций в Нижнем едешь на консультации в Верхний…
- Да-а-а… а как ты угадал?
- Постмодернистское чувствование…
- А-ха-ха-ха… есть интеграция!
- Поезжай, а то опоздаешь…
- Послушай, а ты предсказывать умеешь?
- Не пробовал… а что, очень надо?
- Очень! Я же до сих пор в бизнесе…
- Попробовать можно, но, думаю, твоё присутствие необходимо…
- Моё присутствие… моё присутствие… ладно, бог с ними, с этими консультациями – судьба компании дороже, на обратном пути заеду… если, конечно, не случится чего-нибудь сверхординарного…

*
Из всех насущных дел летнего сезона осталось только одно, сверхординарное – выгрести отработку из выгребной ямы туалета. Я это делаю просто: на задах у меня есть куча, лучше сказать, гора, которая образовалась в следствии многолетнего сваливания растительных отходов: скошенной травы, дёрна, ботвы... На этой горе копаю яму, в неё вёдрами таскаю разжиженное г-в-о и засыпаю, сперва скошенной подгнившей травой, потом землёй – если нарушить этот порядок и сразу начать сыпать землю, то земля будет выдавливать жижу и она растечётся. Словом, физкультура ещё та, во всех отношениях. Главное, баня при этом топится.
В плане физкультуры, и не только, осенне-зимние сезоны проходят теперь с чувствительным облегчением – топить дровами не надо, имеем магистральный газ.
В этой связи, то есть с завершением насущных дел и рыбалок, случилось приятное удивление – начал бегать. И начал, можно сказать, с нуля. Дело в том, что в конце моей весенней экспериментально-автономно-оздоровительной сессии я настолько истощал и ослаб, что бегать совершенно не мог. Было такое ощущение, будто голеностопы атрофировались безвозвратно. Пешим ходом иду нормально, а перейти на бег не могу. Подобно тому, как это бывает во сне.
Четыре месяца не бегал, а теперь вот попробовал и, о, чудо! – получается, и неплохо. При том, что вес тела вырос с 52 до 67 килограмм.
Избыточный вес тела – проблема современного человечества. Не берусь судить о всех, но в моём случае «бенефициар», думаю, кофе. Он не только бодрит-веселит, но и возбуждает аппетит, и усиливает прогонную мощь ЖКТ.