Задеть за живое

Ночь пряталась за гардинами ливня. Утро проспало рассвет, но округа, всё одно, не выглядела неприбранной, несчастной, промокшей до нитки. Её словно умыло, смыло дождём всё, что мешало быть нежной, прелестной и утончённой, каковой она представлялась себе сама, когда удавалось не поглядеться в зеркало, пройти мимо трюмо, что повсегда в простенке промеж окон времён года.

Ни липнувшие к шагу тяжёлые комки скользкой глины, ни наполненная водой колея не могли помешать воспарить душе в восхищении от одних только капель дождя, развешенных серебряными колокольчиками по всякой ветке на манер цветов ландыша.
Но, как бы оно ни было всё хорошо, двор зарос травой, как мальчишка за лето, бесконечные ливни мешали покосу, как стрижке - ночное с печёной картошкой из костра, рыбалкой на заре и купаниями в исходящей паром тумана речке.

Не отыскав в небе намёка на просвет, я порешил срезать, сколь смогу, хотя бы от крыльца до бани и взялся за косу, но полоснув ею по траве, едва не вскрикнул. С заросшей макушки пригорка, поднимаясь на руках глянул на меня лягушонок. Не грозно, но с изумлением и любопытством. Мол - доколе будешь тревожить, али не растёт трава больше нигде, или понадобился тебе зачем, что будишь посередь дня...

Лягушонок неспешно выбрался из своего убежища - неглубокой ямки в земле,  отошёл в сторонку, туда, где для косы мало места, и устроился наблюдать за моей работой. Мне было совестно за невольное вероломство, а потому спешил закончить дело,  отчего сделался неловок более обыкновенного, и то и дело задевал носком косы землю. Отчасти из-за неловкости, но больше из страха задеть за живое, - мало ли кто ещё притаился в траве.

Не думал, что буду рад ливню, который очнулся от забытья и вновь принялся цедить из облаков воду в подойник луж и оврагов, но едва первая тёплая капля шлёпнулась на затылок птичьим помётом, наскоро обтерев травой косу, я ушёл в дом.

До самой ночи меня преследовала укоризна в глазах лягушонка. Он явно не был зол на меня или даже сердит. Лягушонок сокрушался обо мне, едва не совершившем непоправимое. И прочно засело жало его жалости ко мне. Наверное... надеюсь! - навсегда...