2. Первый пот. Первые шаги. Первые Гребки

«Цикл рассказов «Невская - Академия».
Вячеслав Скиба
«Первый пот. Первые шаги. Первые гребки».

      Осень в 70-е годы в Питере была прохладной и дождливой. Такая, погода, из-за которой некоторые не очень-то и любили Ленинград в это время года. Промозгло, ветер, сыро и холодно. Я уже пятый месяц занимался в клубе. С начала тренировки казались, похожи  на занятия физкультурой в школе. Но буквально день ото дня нагрузки росли, вроде даже и не заметно, но ощутимо. Первые тренировки мы просто делали разные упражнения, прыгали на месте вверх, бегали вокруг клуба, и потом играли, толи в футбол толи в регби. Такая смесь, и получался силовой футбол. Или в силовой баскетбол. Было не скучно, особого напряжения мы не испытывали. Нас в команде было десять человек. «Билл»-это я, «Кирюха», «Сабо», «Жердяй», «Шах», «Шура», «Майкл» и ещё трое ребят, которых я не запомнил, потому что, они недолго ходили. Когда пошли уже более  серьезные нагрузки они ушли. Псевдонимы-прозвища возникали как бы сами собой, и сразу приживались. Вот почему меня прозвали «Билл», так и не понял, и не выяснял, мне нравился такой американизм дикого запада. Никто, а тем более я  не возражал.
      Я отчетливо запомнил первую пробежку всего чуть больше одного километра. Это называлось «дать дуба», то есть пробежать от клуба                до «дуба Петра 1». В этот день Каток нас разделил и дал разные задания. Мне с Шурой первый раз предстояло сбегать до «дуба».  Мы смеялись, что ну  сейчас дадим дуба.
Тренировочная одежда для начинающих тогда была простой. Байковые с начесом тренировочные костюмы  наверх, и трикотажные тонкие под низ. Все они свободно продавались и имели стандартный темно синий цвет, с темной цветной отделочной полоской вокруг ворота. Максимум  это белые футболки и трусы.  Других не было, в свободной продаже. Это уже потом, мы узнали, что и где можно было купить - точнее достать по приличней. На хорошие вещи и даже на хорошую тренировочную одежду был большой дефицит. Импорт очень редко удавалось достать, тем более спортивный, а достойную нашу форму, из чистейшей и тончайшей шерсти продавали, на спец. Складах, нескольких, двух или трех магазинов города, по распределительной накладной из спорткомитета города. Или как обычно, надо было иметь знакомство с директорами или заведующими, этих магазинов. Из спортивной обуви только резиновые кеды «Красного треугольника». Кроссовок, в СССР не производили, или были легкие легкоатлетические или беговые туфли. Вот и вся экипировка. Правда, мы не комплексовали над этим. Важен был процесс, а не атрибутика.
        Мы с Шурой выбежали из клуба и весело по ребячьи запустились в бега. Но быстро сдохли, дыхалка кончилась, и перешли практически на бег трусцой с переходом на быстрый шаг и обратно на бег. А дуба даже  и видно не было. Мы, быстро шагая, отдышались и побежали дальше, бодрой трусцой.  Дуб не появлялся, и это казалось бесконечно. Наконец мы перебежали мостик на Каменный остров и с него увидели дуб. Он казался ещё очень далеко.  Еле доковыляв  до него, встали, еле дыша, а надо было хочешь, не хочешь ещё обратно бежать. Деваться то было не куда. Мы стали возвращаться обратно, то трусцой, то быстрым шагом. В общем,  наверно минут за двадцать  завершили эту первую пробежку. Она показалась очень долгой и трудной, мы преодолевали сами себя. Вернулись в клуб все мокрые от пота.
     Вспоминается всё это со смехом. Уже спустя пару лет мы этот дуб, не замечая, пробегали минуты за три, и  считали, что ещё даже не размялись, даже не вспотев.  Стандартные дистанции, которые бегают гребцы на тренировках, это минимум 10 км., а вообще 15-30 км. если тренировка чисто беговая. В марафонах так же приходилось участвовать Пушкин – Ленинград, это 45 км. Или, например: бегали 400 метров туда обратно. В одну сторону бежишь  изо всех сил, как стометровку, обратно быстрой трусцой, отдыхаешь. И так без остановки раз 20-30 туда-сюда и обратно. На скоростную выносливость работали. Было много и других вариантов разной целевой подготовки. Это всё ещё ждало нас дальше впереди.
       Бегать по Каменному острову было не то что приятно, но познавательно, исторические места всё-таки. Бегали  по набережным, аллеям, где это было возможно. Вокруг Каменного острова - это 5 км., если ещё и ЦПКО, Елагин остров захватить - это 10 км., а если и Приморский парк добавить, и обежать вокруг стадионом им. С.М.Кирова по Крестовскому, это- 15 км. Маршрут вокруг Каменного острова, проходил по живописным местам: начинался  на Крестовском острове по Вязовой ул. от клуба, удивительно зелёной улицы, усаженной раскидистыми вековыми вязами по краям. Домов на ней почти не было. По набережной несколько зданий клуба и дальше по берегу ещё пара жилых домов, царской ещё постройки и затейливой архитектуры, разделенных небольшими скверами-дворами, а по другой стороне улицы шел парк. Она была похожа на загородную аллею от барского дома. Немного изгибаясь, повторяя русло Невы, выходила на проспект Динамо. Далее перебежав через мостик,  упирались в «дуб Петра». Свернув на право, мы по существу начинали беговую экскурсию по историческим местам старого Петербурга. Сейчас это престижный зелёный район Центра города, а до революции это были загородные, почти дачные места.
    Дача принца Ольденбургского, особняк инженера Сергея Чаева, дача Э.Г. Фолленвейдера, Каменноостровский дворец, Церковь рождества Иоанна Предтечи, особняк графини Клейнмихель, деревянный Каменноостровский театр, и дачи многих других богатых и знаменитых, в те времена, людей со своими названиями: Собственная, Новая, Гаусвальд, Половцова, был и парк «Тихий отдых». А название дорожек и аллей только подчёркивают назначение этих мест: аллея театральная, полевая, боковая, большая, ломаная, берёзовая, летняя.
 На острове было и пять государственных резиденций правительства города и правительства СССР, расположенных в старых особняках, только государственная дача №2 была абсолютно новой постройки и современной архитектуры прямо на берегу  Большой Невки. Там всегда были дежурные патрули милиции.  Пешком  не трудно обойти и осмотреть весь остров, общественный транспорт там никогда не ходил. Поэтому туристов там практически никогда и  не было. Иногда заезжали автобусы «Интуриста» и всё. Мы бегали почти каждый день и осмотрели практически все достопримечательности острова, особняки, дачи и аллеи. Внутри Каменный остров изобилует  каналами, протоками и небольшими озёрцами, сообщающимися между собой.  Всю эту водную систему мы называли «Венецией». Иногда при очень сильном ветре и волне на Неве, там тренировались начинающие.
 Как-то раз и мы с Шурой на учебной двойке там перевернулись вместе с «Катком». Было это так. В одну из суббот начала ноября, получилось, что на тренировку пришли только мы с Шурой. Остальные по разным причинам были заняты или больны. И Каток решил, что мы пойдем на учебной двойке. Погода была мерзкая, порывистый ветер перемежался с мелким дождём и снегом. Мы сначала вынесли на бонн вёсла и банки, а потом, кряхтя, вынесли из эллинга учебную двойку и шмякнули её на воду, за что получили нагоняй от Катка. Лодка хоть и была учебной двойкой, но весила больше спортивной четверки раза в два. Установили банки-сиденья на полозья и вставили вёсла в уключины. Осторожно, или как выразился Каток, в раскорячку, уселись в лодку. Сесть в неё тоже было не так просто. На дно вставать было нельзя, да и не возможно, толщина обшивки лодки из фанерного шпона не больше 3-4 миллиметров. Только на шпангоуты каркаса, можно было вставать в определённое место, который казался тогда, редким и хрупким.  Банка-сиденье свободно каталась по направляющим салазкам, и ноги надо было вставлять в подножку, и лодка на воде свободно вертелась с борта на борт. Для начинающего целое цирковое  представление. Хватаясь за бонн, кое-как, усевшись,  мы  ждали, когда Каток сядет на место рулевого. До этого мы только раз выходили на воду в учебной четверке, и садились, и гребли парами, с начала носовая пара потом кормовая, пара, которая не гребла, а держала баланс. Лопатками весел удерживали борта лодки, опираясь ими о воду.  А здесь с борта ты один с одним веслом, как грести? Борт лодки двигался вверх вниз от любого лёгкого движения ручки весла. Она хоть и была учебной, но её ширина всё равно была не больше 50 сантиметров. Мы с Шурой пытались перешучиваться, но это плохо получалось, внутри всё было напряжено с холодком в животе, под стать осенне-зимней Невской водичке, купаться ну очень не хотелось.
Отошли, скомандовал Каток. Мы не дружно руками оттолкнулись от бона, при этом Каток оттолкнулся сильнее всех и ногой. И лодка отошла кормой, и не так далеко что бы баковое (моё) весло могло опуститься в воду. Каток назвал нас трусливыми жопниками (матом он не ругался и это было его любимое выражение) и за счет руля и течения реки отрулил от бона. С начала мы начали грести и двигать только руками, чтобы почувствовать баланс лодки. Сделав гребок, мы судорожно разворачивали лопатку весла, стараясь держать лодку ровно, не отрывая лопасть от воды, боясь перевернуться. Опять развернув лопатку, торопливо делали небольшой гребок руками. Получалось коряво, но мы плыли вперед, даже против течения. Ветер и дождь со снегом изрядно били по спине.  Короткая, но высокая волна брызгала нас водой отражаясь от уключин, и  через двести метров уже изрядно намочила наши спины и Катка. Он решительно повернул лодку в протоку, разделяющую Крестовский и Каменный острова. Там, посередине, рядом с небольшим мостом, был вход в «Венецию», он рулил туда.
Вплыв,  через узкий канал мы успокоились, как и волна и погода. Там было тихо и спокойно, даже ветер с дождем и снегом казалось, прекратился, просто в небе кружили в воздушном танце легкие снежинки. Мы как в сказке по волшебству оказались в другом королевстве, без бурь и ураганов. Нас окружали ещё зеленые берега с нависающими над водой деревьями, и липкая окутывающая всё вокруг нежная глухая тишина старого парка.
       Уже немного осмелев и приноровившись, мы начали грести, подключая спину, и даже немного сгибали ноги, чуть подкатывая на банке. Каток нас подбадривал и ругал Шуру, что он не может полностью погрузить лопатку весла в воду и делает по поверхности буруны. Как говорили в народе, дает леща. В сотый раз Каток ругнулся на Шуру и в одном из озерков приказал ему поправить настройку уключины для каблука весла. Для этого надо было вынуть весло и немного снять изоленты с верха оси уключины. Шура ни как не мог решиться, совсем вынуть весло из уключины, и Каток ругался всё сильнее, называя его своим любимым выражением. Наконец мы,  немного опустив мой борт, убедились с Шурой, что не перевернёмся, до берега совсем не далеко, да и мелко было, дно видно. Он вынул весло и начал снимать лишнюю изоляционную ленту. Но делал это откровенно неуклюже, он наклонялся не «к», а от уключины, не на свой, а на мой борт, а пытался дотянуться рукой кончиками пальцев до своей. Естественно у него ни чего не получалось, он только поглаживал ось пальцем, пытаясь зацепить изоляционную ленту и всё. Каток не на шутку разошелся в обвинениях Шуры в трусости, чем и допёк его. Каток показывал, наклоняя лодку собственным телом, что перевернутся, не можем. И в один момент Шура решительно потянулся всем телом к уключине, а не от неё,  Каток одновременно раздраженно качнул лодку своим телом в ту же сторону, и я, для примера, то же качнул лодку на борт Шуры. Короче мы  втроем разом накренили её на бок и все разом кувырнулись за борт. Лодка не перевернулась, а круто наклонившись выбросила нас за борт в воду, и осталась стоять на воде слегка покачиваясь, она лишь, чуть зачерпнула воды, мы плавали рядом с ней. Весло Шуры, соскользнув с бортов, медленно отплывало от нас. Как говорят картина маслом, только на воде. Вообще то было не глубоко. Глубина была даже меньше чем по пояс, но Каток сказал на дно не вставать. Шура толи не услышал, толи буквально решил исполнить последнюю команду Катка, «ну теперь беги за веслом». И он побежал, то есть попытался. Воды было действительно меньше чем по пояс, но как только Шура встал на дно, он тут же весь опять погрузился под воду почти по макушку своей головы. Теперь стало понятно, почему Каток сказал на дно не вставать. Это был ил очень мягкий и рыхлый. Шура стоял и мычал, и не мог сдвинуться с места. Он уже почти по пояс был не под водой, а под илом, а воды было по горло. Его стало медленно засасывать. Я сплавал за веслом, вставил его обратно, и не забыл снять излишки изоленты с оси. Каток плавал вокруг Шуры и успокаивал его, потому что тот не на шутку испугался, чувствуя, что вода всё ближе подходит ко рту. Он начал демонстративно булькать и орать на всё озерцо. Вокруг озерца начала собираться редкая публика. Я подогнал лодку к Шуре, который ухватившись за неё, почувствовал себя в безопасности и начал истерично смеяться во всё горло. По указаниям Катка я переплыл на другую, противоположную сторону лодки. И одновременно, мы с Шурой стали вылезать, точнее сначала он, и  вместе залезать в лодку, каждый со своего борта. Раза с пятого, пока Шура вытаскивал себя из ила, мы наконец забрались в лодку. Каток как на гимнастического коня запрыгнул сзади на корму лодки, и сел на место рулевого, видимо и очевидно, он это делал не первый раз, с такими балбесами, как мы. Что самое удивительное мы холода не чувствовали от неожиданности произошедшего. Забравшись в лодку, под шутливые понукания Катка быстро покатили обратно в клуб, благо было не далеко. Что самое удивительно мы начали грести довольно слаженно и быстро. Просто расслабились, и почувствовали своё тело и лодку.
    А сейчас, полу бегом дотащили себя до клуба, дошли до баскетбольной площадки, где команды занимались ОФП (общефизической подготовкой), и делали разные упражнения на растяжку. Мы  были первично выжаты, как лимоны, в прямом и переносном смысле. От ворота футболки, чуть ли не до колен,  были мокрые от собственного пота, насквозь.  Но чуть передохнув, потом  с  командами других тренеров ещё час с удовольствием играли в силовой футбол. Это была обязательная изюминка после каждой тренировки. Так мы добирали физическую нагрузку в игровой форме.         
 Все пришли в разное время, и что бы отправлять, всех бегать в месте, надо было нас хоть немного подтянуть до одного уровня. Мы с Шурой были по бегу самые слабые, и просто ещё не бегали вообще. Школьные бега на физкультуре это даже бегом не назвать, 100-200 метров не дистанции, это как  добежать до уходящего от остановки автобуса.                Легкоатлет, бегающий на сто метров, на тренировках пробегает сотни, тысячи километров за сезон, что бы пробежать сто метров на соревнованиях.
Уже через пару недель мы с Шурой потихоньку стали бегать пятерку, вокруг Каменного острова. Бежали, тяжело, как слонопатамы, громко шлёпая кедами по асфальту и лужам. Но, в конечном счете, втянулись в ритм, и стали даже рассматривать все достопримечательности, проходящие мимо нас.
Так мы занимались каждую тренировку четыре-пять раз в неделю в течении трёх месяцев., пока более, менее не встали по бегу в один строй со всеми.   
   

         Заканчивался 1970 год, и первый год тренировок в клубе. Я втянулся в учёбу в новой школе, познакомился с ребятами из класса и наладил с ними дружеские отношения. Как ни странно, я думал, что мне придётся догонять одноклассников по математике и физики, но мои познания и главное понимание физики и математики оказалось даже чуть выше, чем у них, несмотря на то, что по самой программе они были впереди. Сама программа обучения была гораздо и глубже и шире и сложнее чем в обычной школе. Просто мне эта программа, по математике и физике, давалась довольно понятно и легко. В принципе я вполне нормально влился в коллектив класса. В октябре месяце я помог отцу встать (записаться на покупку автомобиля по предварительной записи) в очередь на покупку новых машин нового завода в «Тольятти».  Когда он проходил первый пикет, я отвлёк внимание очереди на себя, пытаясь пройти в дом, который был за пикетом кордона. Меня естественно не пустили, но внимание я всех рядом стоящих в очереди активно отвлёк, а отец под шумок спокойно прошёл, сказав, что идет на работу в рядом находящийся магазин, кивнув на свой ручной станок на колёсиках, который он тянул за собой.                Да, в то время особо ценные товары, имеющие не удовлетворённый спрос, продавались только по предварительной записи, которая происходила 1 раз в год, или в два, в три года раз. А на автомобили вообще это был первый и единственный раз, а следующий раз состоялась только после того как удовлетворили уже предварительно записанных, то есть эта запись было лет на десять а то и больше.  Записалось более двадцати тысяч человек, почти около тридцати тысяч, это потом по телевизору в новостях коротко сообщили. Отец за счет того что был одет в рабочую одежду, и шёл с заточным передвижным станком на колесиках, спокойно прошёл два кордона контроля. Один кордон был из самих граждан, которые проверяли номер предварительной записи на открытке и на руке, и пропускали к магазину. Я их отвлёк. Сам магазин по продаже автомобилей раньше располагался, в начале «Апраксина двора» недалеко от «Гостинки», а ворота для завоза выставочных авто выходили во двор «Апражки», вот к этим воротам и пропускали граждан на предварительную запись по предварительным записям, которую устраивали сами граждане. Всю очередь спрятали во дворе «Апражки», со стороны «Садовой» , не привлекая внимания, выходили уже записавшиеся люди.  Один первый кордон организовывали сами граждане, он был самым горячим, а вот второй был с участием милиции у ворот, был более спокойным, а у первого кордона желающих пройти, просочиться без очереди было много. Отец как якобы обслуживающий персонал прилегающего магазина, с тележкой умудрился пройти эти два кордона, и за счёт того , что кордоны пропускали партиями по двадцать человек, как то сумел встать в очередь в сам магазин, которая уже была живая, и никто не предполагал, что там может оказаться без очередник, и особо уже не смотрели кто за кем стоял. В общем, записался он под  две тысячи триста каким то №. Записался на «Жигули ВАЗ 2101». Разговоров было много про эти автомобили, например, что завод должен их клепать под семьсот тысяч в год, хотя их никто в глаза не видел, и цены на них ни кто не знал, только гадали.  Все пытались, как то сравнить с четыреста двенадцатым «Москвичом. По цене он был около четырёх тысяч рублей, и все считали, что жигули должны будут стоить дешевле, так как их будут выпускать в три-четыре  раза больше.  Мы с отцом рассчитывали, что лет за пять-шесть с нашим номером, подойдёт и наша очередь. Как раз денег успеем подкопить, да старый «Запорожец» продадим, и как раз хватит. Тогда старые машины дешевле стоимости новых машин, никто не продавал, при условии, конечно, что машина не битая и без следов ржавчины. Дефицит держал цены на подержанные машины очень высоко и долго. Более или  менее, новые машины с рук продавались за две три цены, стоимости новой машины. Так что свой, к тому времени уже шестилетний «Запор», как тогда говорили, мы спокойно могли продать по цене нового, то есть за 2 000 рублей минимум. Вообще в конце шестидесятых годов, только начали производить, (по решению «Хрущева», что такие машинки и нужны советскому человеку,)  Запорожцы  ЗАЗ-965, их ещё называли «горбатыми» за своеобразную форму кузова, очень похожую на «ФИАТ-500». Она была очень маленькая с двумя дверцами и маломощным моторчиком в 27 л.с., расположенным сзади. Очередей на них сначала почти не было. Отец мечтал и хотел купить мотоцикл с коляской «Урал», в садоводство на участок в Ропшу ездить, ( то же только по записи продавали), а моя крёстная мама, тётя Шура, предложила ему одолжить денег, добавить сколько будет не хватать, и купить эту маленькую машинку, и не ждать когда очередь на мотоцикл подойдёт.  Всё-таки крыша над головой будет. И отец согласился. Так у нас весной в 1967 году и появилась эта машинка «Запорожец». Мы на ней только на дачу и ездили, и раз в год по очереди, в отпуска родителей в деревни на их родину, в Воронежскую обл. деревню матери «Пузево, и в западную Белоруссию деревню отца «Долгополичи», больше поездок никуда не делалось. Так что машинка сохранялась очень бережно и к тому же в гараже, который отец приобрел удачно по дешевке и по случаю, перед самым пиком ажиотажа, и началом дефицита на гаражи.
        Тогда в самом начале семидесятых двадцатого века, товаров было маловато. В основном собственного производства. Из союзных республик,  редко какие товары появлялись на прилавках, не говоря уже об импорте из государств социалистического лагеря. А технические сложные товары типа, машин, телевизоров, магнитофонов, холодильников, стиральных и швейных машин и ещё длинного ряда подобных товаров, продавались только по предварительной записи. И вроде заводы их выпускали в большом количестве, но спрос всё равно опережал производство. Явно одиночных заводов не хватало на всю страну. После Хрущёва, у народа стали скапливаться хоть какие то деньги, а девать их было просто некуда. И при Брежневе сложилась сложная ситуация, поэтому партией и правительством, как тогда говорили, было принято решение, об активном развитии лёгкой промышленности, в том числе был куплен автозавод по производству слегка модернизированного итальянского «ФИАТа-124» под русским названием «Жигули». Тогда же стали запускать новые заводы по производству ковров,  хрусталя, телевизоров и радиоприёмников, надувных резиновых лодок , корпусной мебели из ДСП, стали строить более просторные квартиры и появились Жилищно-строительные кооперативы, и много других  особо популярных и дефицитных товаров. Если за границей люди не могли купить эти товары из-за отсутствия работы или дороговизны, то у нас просто, потому что товаров просто не хватало на всех желающих. У нас все жили, в общем, ровно и не очень зажиточно, но гарантированно имели работу и прочие социальные услуги, за счёт железных гарантий государства. И появилась возможность откладывать и целенаправленно копить.  Да и зарабатывать стали больше, если при «Сталине» и Хрущеве в основном благосостояние граждан увеличивалось за счёт снижения цен на товары и услуги, и «Хрущев»  обещал, что к 90 годам двадцатого века мы будем жить при «коммунизме»,  и деньги исчезнут за ненадобностью. То при приходе к власти Брежнева, благосостояние стали повышать за счет повышения зарплаты, и о «коммунизме как то быстро забыли. Впрочем, и цены, как объявляли «по просьбе трудящихся», стали,  редко, но регулярно, повышать на самые популярные и дефицитные товары.
       Впрочем, жизнь  становилась спокойней и зажиточней. КГБ уже меньше интересовалось простой жизнью граждан, если только гражданин сам откровенно не провоцировал государственные органы. Милиции сменили форму на другой более мягкий сине-серый цвет. Медицина, образование бесплатное, жилье долго, но всё-таки получали тоже бесплатно, если у кого деньги были, могли купить квартиру в ЖСК, можно было сказать, что жизнь потихоньку начала налаживаться. О культурной жизни и говорить не чего, было практически всё, единственное это выезд за границу, был жестко ограничен, гражданин должен был быть исключительно лояльным советскому строю и предан делу коммунизма. Посещение другой страны соц.лагеря было возможно только в группе по путевке с соответствующим сопровождающим, или к родственникам туда же. Посещение  капиталистических стран была отдельная тема, для рядовых граждан даже не обсуждаемая. 
     Это сейчас с высоты прожитых лет начинаешь понимать и ощущать и чувствовать то время с правильных позиций, принимая хороший опыт и отвергая перегибы того времени социалистического реализма. А в общем время было хорошее, очень спокойное. Духовность была гораздо выше, а меркантильность в разы меньше. Это сейчас за три копейки могут удавиться, а тогда на материальную часть жизни внимания обращали гораздо меньше, взаимопомощь и взаимовыручка были реальные, и знали, что со временем всё получат.
    Мы стали с Шурой членами общей команды Катка. Я бегал легче и быстрее многих наших, но пока не имел той дыхалки, какую они уже натренировали. Поэтому к финишу первым я ещё не прибегал первым на контрольных пробегах. Шура бегал средненько, но стабильно. Из-за своего телосложения и природной просто огромной силы. Он даже в зал штанги не ходил тренироваться. В самом начале, когда Каток пытался загнать Шуру в зал штанги, Шура сказал ему, что этой ерундой он заниматься не будет. Каток пытался заставить Шуру заниматься штангой целый месяц. И под конец месяца заявил, что если Шура не пойдёт в штангу заниматься, то может больше не приходить в клуб. Шура стоял у дверей зала штанги, покраснел как рак, и сказал Катку: всё достал, пошли слабак. И почти поволок Катка за руку в зал. Он подволок Катка к штанге и сказал, ставь, сколько хочешь. Каток не ожидая такой наглости от Шуры, тихо хрипло бессмысленно и шутливо спросил «по чём вешать». Мы,зайдя в зал стояли тихо при входе. «По чём по чём!», сколь хошь столько и вешь». Именно так Шура ответил. Каток молча навесил на штангу 20 килограммовых блинов до двухсот килограмм, видимо хотел поставить Шуру в неудобное положение. Но Шура, не переодевшись и даже не снимая пальто, и даже не размявшись, оттолкнул Катка от штанги, подошёл к ней, и просто взял,  поднял её над головой  и опустил. Все стояли, открыв рты и молчали. Наверно минуты три стояло молчание. Каток первый пришёл в себя и перепроверил вес штанги. На ней было двести десять килограмм. А ещё раз сможешь, с глупой улыбкой на лице спросил Каток. Ответный вопрос поверг всех ещё минут на пять в гробовое молчание. «Скильки разив», спросил с деревенским акцентом Шура. Ну, хотя бы три ответил Каток. Шура хмыкнул, и опять не снимая пальто, подошел к штанге и быстро, как нам показалось, пять раз поднял штангу над своей головой. Сразу, все кто столпился в проходе, вдруг громко заорали «АААА!!!» знай наших. И дружно сгребли Шуру в охапку и стали его качать!                Вот блин!!! Всё что мог сказать Каток. Они потом с Шурой поговорили  одни, и с тех пор Шура в штангу не ходил. Зато стали ходить байки среди всех гребцов о невероятной силе Шуры, а мы все поддакивали как свидетели. Прикол в том, что Шуру в лицо кроме нас никто не знал.  И бывало, кто то из гребцов начинал нам  в присутствии Шуры рассказывать байки о нём и его силе. При этом многое было приукрашено и преувеличено, но мы не показывали вида, и только потом дружно вместе смеялись.
Шура действительно был, как все очень сильные от природы люди,  очень стеснительным человеком.