Как я не смог победить

Мне 6 лет. Я впервые в деревне. Всё чужое — запахи, лица, даже звуки. От папы — ни на шаг.
Бабушка Оля быстро стала своей — она так плотно обволакивала заботой, как умеют только бабушки. Её невозможно было бояться.

Ярко помню банку с кусками чёрного хлеба под марлей. Бабушка терпеливо объяснила — готовится квас. Предложила попробовать — я испугался. Позже, увидев, что его пьёт отец, попробовал… и стал уговаривать приготовить ещё. До сих пор люблю этот напиток.
И была Вика — двоюродная сестра, на два года старше. Я очень быстро и накрепко к ней привязался.

Как-то с утра мы пошли умываться.
— Ты не моешь лицо с мылом? — удивилась она. — Смотри, как нужно.

И уверенными движениями намылила себе щёки и лоб. Я повторил за ней, но не знал, что нельзя мыть глаза. В мыльных слезах я вылетел из ванной с криками:
— Не могу открыть глаза! Щиплет!

Вика выбежала за мной, обняла и, утешая, начала споласкивать лицо. На вопли вышла бабушка, поругиваясь, отстранила Вику и сама стала обмывать моё лицо своими натруженными, шершавыми, тёплыми руками. Потом убеждала, что можно открывать глаза — я сомневался.

Шли годы. Каждое лето мы встречались в деревне, и Вика постоянно куда-то меня отпрашивала — на озеро, на другой конец деревни, в гости к кому-нибудь.
— Под твою ответственность, — говорил отец и отпускал нас, уточняя время, к которому мы должны были явиться.

Она перезнакомила меня с кучей народу — казалось, сестра знает всё и обо всех. К тому же была очень заботлива — отмазывала, прикрывала, объясняла. Иногда брала вину за мои промахи на себя. Могла сцепиться с кем угодно, не позволяя хамства — ни в свою, ни в мою сторону. Бесстрашная Фурия. Я смотрел на неё с обожанием.

В предпоследние общие деревенские каникулы Вика получила травму. Она с мамой — сестрой моего отца — приехала в деревню на неделю раньше. За пару дней до нашего приезда возвращалась на велосипеде из магазина по единственной дороге домой — и попала под машину. К счастью, отделалась лишь переломом руки. Я много об этом думал - мы же постоянно много лет носились на велосипедах совершенно не думая о безопасности, и ничего. А тут, поди ж ты, авария.
Позже я с интересом разглядывал покорёженный велик — ни шанса на восстановление. Лечить руку они уехали в город. А я просто не понимал, что делать без сестры.

Всё быстро решилось — на второй вечер за мной пришли ребята, и всё завертелось само собой.
Вика вернулась в деревню через неделю — в гипсе, и, конечно же, это сильно повлияло на наши планы: так отвязно тусить мы уже не могли. Но я всё равно был рад.

Я помню, как впервые приехал в деревню, зная, что Вики не будет. Она уже вовсю занималась семейной жизнью.
А я что? Школьник ещё.
Зашёл в избу, залез на лежак на печи, где мы часто спали детьми. Лежак на самом верху, под потолком, покрытым копотью. На нём ещё остались наши детские рисунки слюнявыми пальцами. Наши имена. Я провёл по ним рукой — и всё внутри сжалось, словно меня взяли в кулак.
Впервые в жизни понял: есть вещи, которые не повторятся. Даже если захочешь всем сердцем.

Мы, конечно же, ссорились. Я был бешеным и вёлся на любые подначки. Часто склоки заканчивались борьбой, в которой она постоянно выходила победительницей. То, напрыгнув на меня Мегерой, захватит шею в замок, то заломает руку.
Вспоминаю, как лежу лицом в пол: застарелый запах краски и пыль с пола забивает нос, рука завернута назад, она сидит на мне и спрашивает — почти кричит:
— Ну что, успокоился? Успокоился?

Я пробую несколько раз выдернуться, мотаю ногами, словно в агонии, но тщетно — захват лишь усиливается.
Сдаюсь. Она меня отпускает.
Иногда я отваживался на второй раунд. С тем же результатом.
Интересно, что мне не было стыдно ей проигрывать.

Последняя наша борьба произошла, когда лет мне было четырнадцать. Всё началось как обычно. Её слово. Моё слово. Снова её. Клинч. Я схватил её за предплечье. Привыкнув к постоянным поражениям, боролся во всю силу.
И тут она сказала:
— Пусти, недолугий, больно…
И заплакала.

Я отпустил. Она обиделась и ушла. Я стоял в недоумении, не понимая, как так вышло. Первая победа — Пиррова.
Я всю жизнь проигрывал той, кто никогда не хотела по-настоящему победить меня. А я — хотел.
Ничего, кроме презрения к себе, я не ощущал.

Вика быстро меня простила, и, мне кажется, мы больше не ссорились. Ни разу.

Жаль, что жизнь, порой разбрасывает людей далеко друг от друга и ниточка теряется. Но я верю: у некоторых историй продолжения не видно — но оно всё равно есть.