4. Необходимое с полезным и неприятным

            Цикл рассказов «НЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ»
Вячеслав Скиба   

Необходимое - с полезным и неприятным.
         
            На второй год занятий, я - да собственно все, кто остался в команде, уже притёрлись друг к другу и завели между собой дружеские отношения. Познакомились вплотную и со всем тренерским составом. Среди них много было именитых гребцов, защищавших цвета нашей страны. Например, первый олимпийский чемпион в Хельсинки по гребле Юрий Тюкалов. И почти все они были либо чемпионами, либо призёрами чемпионатов СССР. Тренерский состав в нашем клубе был очень профессиональным. Впрочем, как и подготовка спортсменов.
Потихоньку незаметно для самих себя, мы за год научились более или менее хорошо и слаженно грести. И выступая на юношеских и юниорских соревнованиях незаметно для себя, под конец уже третьего года занятий стали чемпионами СССР среди юниоров. Это было неожиданностью не только для нас, но и для «Катка» и тренерского штаба клуба. Мы это так до конца и не осознали и поэтому относились к званию чемпионов СССР среди юниоров как само собой разумеющееся и обыденное, и к нам как бы отношения не имеющее. Поэтому в тренировках, да и в быту  у нас ничего не изменилось. Единственное что заметили так это только то, что взрослые гребцы стали нас замечать, и как то выделять из общей стаи, встающих на крыло юниоров. Мы вскоре должны были стать их грозными соперниками. А на самом деле мы уже становились ими. Родственникам мы об этом особо не говорили, да и друзья у нас теперь были в основном только в клубе, в школе они сами собой как то отвалились. Да и так получилось, что в школе об этом никто из нас, почему то об этом не рассказывал. В школе о наших, то есть и моих, в том числе успехах и регалиях узнали только в самом конце 10 класса перед выпускным вечером. Для школы, учителей и особенно одноклассников это был как гром среди ясного неба. У нас в школе были ребята, которые серьёзно почти профессионально занимались спортом              ( фехтование, лёгкая атлетика, футбол) но каких либо высоких мест они не занимали, так в районных  соревнованиях призовые места, ну городских максимум. А тут чемпион Советского Союза среди юниоров и никто об этом не знает, это был шок у преподавателей и учеников, (особенно у школьного парторга, столько хвалебных отчётов не состоялось)  не только у меня в школе, но и у других ребят из нашей команды, было приблизительно то же самое. Потому что всё основное, да и свободное время мы проводили в клубе, по интересу и в сфере занятий – академической греблей, и в школе об этом особо говорить, и обсуждать было не с кем. Поэтому, когда на выпускной линейке директор вдруг назвал меня, самым сильным из школы учеником, я был очень удивлен. Хотя совсем недавно она ругала меня за плохую посещаемость физкультуры, и якобы плохую физическую подготовку, и конкретно называла меня тюфяком. А тут вдруг такой УПССС!!!!  Чемпион СССР.                Времена тогда были более спокойные и свободные особенно для подростков, не то, что сейчас.
           В сов.деповские времена все семьи, приблизительно зарабатывали одинаково. Поэтому нам подрастающему поколению на карманные расходы, денег  тоже доставалось приблизительно одинаково. Разница по нынешним временам была незначительна, и измерялась в основном в копейках. Около рубля не больше. В основном (+ ,-) копеек 50 выдавались на карманные расходы. Да и зачем было родителям больше давать, если проезд стоил  5 копеек на любом виде транспорта, а в трамвае даже 3 коп., в кино сходить по детскому билету 10 копеек, взрослый 30 коп., театр от 50 коп. до 1,5 рубля в зависимости от места, но по театрам каждый день шастать не тот возраст , да и не театралы мы пока были, если и попадали, то не более 3-4 раз за год. Концерты модных эстрадных исполнителей это отдельная тема, на советскую эстраду это от 3 до 10 руб. и то это только на звезд. У спекулянтов  можно было купить билет, если не было блата в кассах или знакомств в серьезных органах. На импортных исполнителей цены на билеты начинались с 10 руб. и доходили до 50 руб. если это были популярные исполнители из соц.стран, на западников билетов у спекулянтов практически не было, они все распределялись по определенным гос. учреждениям и по крупным заводам,  по разнарядке расходились.
 Стакан газировки в автомате 3 копейки с  сиропом и 1 копейка без сиропа. В музей то же можно было попасть за 10-30 копеек, на какую-нибудь выставку то же можно было от полу рубля попасть, или максимум за 3-5 рубля ( это международная если) немного накопив за счет экономии, но туда каждый день тоже не ходили, да и билет надо было сначала достать, просто так было не купить. Пирожок с мясом стоил 10 копеек, с картошкой или капустой 6 копеек, мороженое  фруктовое 7 копеек, брикет пломбира самого дорогого сливочного за 22 копейки. Сводить девушку в мороженицу, можно было уложиться рубля в 2-3.  Цены были более чем божеские, не то, что сейчас в нынешние времена.                Поэтому на большие карманные деньги от родителей рассчитывать не приходилось. Не смотря на то, что по возрасту мы были уже почти взрослые, старше 16 лет «почти совершеннолетние», и развлечения уже хотелось попробовать то же взрослые, да и девушку куда - либо, не в детские места пригласить то же хотелось. Что бы сходить скромно,  в кафе или ресторан, надо было иметь на человека от  5 до 10 рублей в кармане.  В зависимости от того будешь спиртное заказывать или нет. Так что, к нашим 16-17 годами,  появился вопрос, с честным и быстрым зарабатыванием  денег. Так как вопросы с посещением кафе, бара или скромного ресторана, и естественно не одному, уже стояло в повестке дня вечернего время провождения. Мы хоть и занимались спортом и активно, но ничего человеческое нам чуждо не было. Но уровень не тот еще был, мы только начинали. Сейчас хоть все и говорят что ни-ни, ничего такого, но это всё это практически было,  как практически наверно у всех.
     Ну и подработку мы нашли быстро. Конечно, работа такая относительная не на каждый день. Всей командой по вечерам мы ходили на мясокомбинат, вагоны с мясом разгружать.  Сочетали приятное,  с полезным. И лишний раз провести не запланированную тренировку и денег подзаработать. Совместить полезное с приятным, денежным заработком. Вагон в 40-50 тонн полутуш,  замороженных бычков, надо было снять с крюка, вытащить из вагона,   донести и занести в холодильник и складировать. За советских бычков,  давали 80 руб. за вагон на всех, а за вагон импортных бычков 120 руб.  Наши полутуши лежали навалом и их было легче брать на плечо, а все импортные висели подвешенные на крюках за ногу, и снять её с крюка было иногда очень проблематично , крюк скользил и подмерзал к ноге. Но мы быстро нашли решение этой проблемы.
         Там были постоянные временные рабочие, кто ходил на подработки  из так называемых «ханыг». Так тогда их называли. Это были не бомжи, а люди «без определенного места работы». И у них были свои постоянные бригадиры. Но мы раз, попробовав,  договорились с ними, что будем своей бригадой работать, и только на импортных полутушах. Секрет был в том, что наши полутуши, весили максимум 80кг., а импортные 120-140 кг.. По деньгам разница хоть и не маленькая,  но «ханыги», там  своя мафия уже тогда была, и чужих не баловали, они согласились. Разница в весе полутуши была для значительна. Они таскали одну импортную полутушу по двое, а свою можно было и одному утащить. Разница по времени и по усилиям была не очень,           а очень большая. Кому хочется не выгодную работу делать, даже если и вроде бы дороже. Они нам её и спихнули. Тем более импортные вагоны не каждый день приходили, и мы не каждый день туда могли ходить. Короче ударили по рукам. И местный «бугор» начальник над всеми одно дневщиками, звонил  нам в клуб за  день, что завтра будет импортный вагон. За месяц  приходило 10-15 вагонов, иногда приходило не по два вагона , а три четыре вагона за раз, и за месяц получалось вагонов до 20. Что на команду из 8-10 чел. . было не то что неплохо, очень даже не плохо. По тем временам это набегало  от 1200 до 2400руб. за месяц. Это 120-180 руб. на человека, что было даже очень круто, иногда выходило по 200 с лишним на человека. Самое начало семидесятых. Инженер получал в среднем около 140-160 в месяц. Так что было, на что девушек по кино водить и мороженным угощать.
    Если «ханыги» разгружали вагон,  чуть ли не до 6-8 утра, а начинали все в восемь вечера, получалось разгрузка 1 вагона (40-50 тонн) чуть ли не 12 часов. Мы расправлялись с вагоном ровно за четыре часа, чуть больше тонны в час. Для нас это был практически разминочной темп, одно неудобство в тепле все туши сразу становились скользкими. Надо было успеть ещё и отдохнуть, да иногда и с девушкой погулять. Это было что то. Берёшь 120-140кг на плечо, и выносишь из вагона полутушу, и на тележку, или с тележки складываешь в морозильнике колоду по определённому порядку, «вальтами» для плотности ряда. А они холодные пррроммморрроженные, ссскользкие! Одна группа в вагоне, другая везла тележку в морозильник,  а следующие перекладывали и складывали на складе туши в определённом порядке. Через каждые минут двадцать, менялись местами. И вкалывали не в спокойном темпе, а в темпе чуть ли не гонки, постоянно подгоняя друг друга. Вот такой первый опыт трудовой деятельности. «Крове-соко-пото-выжжжимающий».  Правда, занимались мы этим не долго, около года с осени до весны, пока сезон не начался. А со следующей осени нам  стали платить спортивные стипендии по 80 руб. в месяц, за лето за спортивные достижения заработали, стали чемпионами среди юниоров.
      Бегать мы уже стали почти профессионально. То есть нагрузки уже достигли уровня профессиональных спортсменов. Утренняя пробежка десятка (10 км.) воспринималось уже спокойно, без удивления и напряжения сил. Вопрос только стоял, в каком темпе бежать, потому что в спокойном темпе можно было, и что самое главное сил уже вполне хватало, легко пробежать и двадцатку, а чуть напрягшись и тридцатку. Мы сами не знали, что на следующий год побежим ежегодный городской марафон Пушкин – Ленинград, это 42 километра, и ничего пробежим спокойно. Нас больше беспокоили еженедельные тренировки в Сестрорецке. Точнее не в самом городке, а вдоль него по пляжу Финского залива. И бежали мы по остановкам электричек от «Сестрорецка» до «Зеленогорска» и обратно, в этих местах пути электричек проходят практически по берегу Финского залива, ну метрах в 100 - 150 от берега. Это всего-то составляло около 35 км.  Вроде ничего особенного, но если принять во внимание, что вся дистанция проходила по довольно мягкому морскому пляжному песку, и приходилось  броды  перебегать нескольких небольших речек и ручьёв. Для тех, кто хоть раз бегал на длинные дистанции, станет понятно, чего это в конце дистанции стоило. Бегали в резиновых кедах и толстых шерстяных носках, для смягчения бега. Уже через пару километров на ногах натирались кровавые мозоли, которые ещё через пару километров лопались, и приходилось терпеть  острую боль, когда лопнувшая и открывшаяся мозоль начинала тереться о носок. Но боль ещё через пару км.  превращалась просто в тупое ноющее неприятное чувство в ногах. И это всё происходило на первых 5-6 км., а впереди было ещё 30 упорных километров по Сестрорецким пляжам Финского залива. Где больше приходилось бороться с собственной болью и волей, чем с физическими трудностями. Потому что очередной брод через очередную речушку или ручей превращалось  в начало очередной пытки. Кеды наполнялись прохладной водой, и сначала наступало хоть какое-то облегчение, но сразу потом наступала такая боль, там, где были лопнувшие мозоли, что не произвольно останавливались прямо в воде очередного ручья. Но бежать было надо, из принципа, но бежать. И первые шаги давались с огромным трудом, как будто начинал бежать голыми ногами по битому стеклу. Но эти ощущения, как ни странно через минуту другую проходили, и опять возвращалось тупое ноющее чувство, и бег и борьба с волей опять продолжалось до следующего брода. Сам бег по песку был мукой, ноги не вставали ровно как на асфальте на ровной твёрдой поверхности, а каждый раз принимали разные позы, в зависимости от рыхлости песка. Стопа ездила внутри кеда, как хотела, как ни зашнуровывай кед, и только песок, попадающий, в кед действовал однозначно, активно натирая и стирая в кровь практически все пальцы и стопу. Добежав до финиша, а это был дом «Кирюхи».  Он жил в Сестрорецке в частном секторе,  своем, то есть родительском доме, совсем рядом с вокзалом и не далеко от пляжа. Мы ещё на пляже, чуть-чуть не добежав до дома, падали на песок и снимали кеды с носками,  выжимали мокрые носки, из которых текла красная от собственной крови жидкость, и шли до дома пешком, шлёпая от удовольствия голыми стопами по асфальту, оставляя на нём кровавые следы. Слава богу,  долго не бегали, за два месяца наверно всего около десяти раз состоялись такие бега – «Пляжно-Кровавые бега» как мы их окрестили. Во время последнего забега, а это было в середине  ноября 1971 года, «Каток» простыл и заболел, подхватив средней тяжести воспаление лёгких. Он  ездил рядом с нами на велосипеде, и разными обидными окриками подгонял нас, сохраняя необходимый для нас темп бега. Было уже холодно и промозгло, конец осени,  в тот день было ну очень ветрено, бил, именно бил, жесткий с мокрым снегом, порывистый ветер с залива, вот его и продуло. А пока он пару недель болел, вдруг быстро наступила зима.         
  Наступила пора снова вставать на лыжи, и ехать на зимние сборы.


       Подходил к концу 1971 год. Я учился в последнем 10 классе.
      В стране уже во всю шла эпоха застоя Брежнева.  Начало правления.  Кроме некоторых перестановок в ЦК партии, ничего примечательного не было.  И ещё было, хорошо разрекламировано, что не научные подходы Хрущева в управлении страной, привели к отсутствию доходов и плохому  развитию промышленных отраслей и сельского хозяйства страны.  Всё это ощущалось в целом только через магазины, и это правда не помешало окончательной отмене карточек на некоторые основные продукты. Но в общем и целом дышать стало легче и свободней, особенно после всемирного фестиваля молодёжи в Москве. Органы внутренних дел стали заниматься прямым своим делом, а все политические вопросы окончательно отошли к КГБ. Надзора за народом стало ощутимо меньше, но он всё же оставался. По крайней мере, явных угроз, с их стороны, стало меньше. Оставалась ещё партия и комсомол, но это больше уже относилось к моральному облику, агитации за светлое коммунистическое будущее и продвижению по службе. Ближе к общественной жизни, где и обрезалось всё инакомыслие. А вот кто публично настаивал на своем, и начинало заботиться-интересоваться  КГБ.
     Движение стахановцев и целинников постепенно сошли на нет. О них всё меньше и меньше писали и говорили в прессе. Результатов, таких как ожидалось, не было. Предметов для гордости тоже со временем не осталось. Стахановцы таких результатов, какие были поначалу, уже дать не могли, потому что все перешли с ручного труда на механизированный труд, и машину не заставишь дать три четыре нормы, она просто сломается, и просто на это не рассчитана.  А целинники просто распахали так много земли, что превратили степь в пустыню, потому что пылевые бури, после распашки, сметали всю плодородную землю, и на второй третий год оставались бесплодные земли. О чём конечно все тщательно умалчивали. Только после того как высадили из деревьев защитные лесополосы вокруг полей, проблему кое как вроде бы решили. Но зерно стране всё-таки дали. Из распаханных целинниками земель, только меньше половины осталось в действии, остальную целину пришлось восстанавливать в первозданное состояние. А если честно то, в общем, попросту бросили. Все примеры социализма бесславно и постепенно закончились, кроме космоса, но там массовости не было предусмотрено по определению. Да собственно и не социализм это был. Этому строю просто ещё название не придумали.
     «Брежневу» конечно требовалось, какая то общенародная всесоюзная стройка, чем можно было бы прикрыть собственные ошибки и отвлечь молодежь от насущных вопросов, и объяснить, почему народу всё ещё плохо живётся и когда будет обещанный партией коммунизм. Решения международных вопросов это конечно хорошо, но внутренних проблем не решают. А они назревали и быстро, прошли несколько голодных бунтов в нескольких городах, их вроде кое-как купировали, но слухи то по стране пошли.                И для Брежнева придумали - БАМ.
Это конечно поверхностный личный взгляд не претендующий на что-то более глубокое.
     Это сейчас в сравнении с прошлым мы понимаем, что жили в то время в общем если не очень хорошо, то совсем уж и не плохо. Просто тогда нам сравнивать не давали, не выпускали  за границу, а западная пропаганда тем более поддерживала миф о бедности в СССР и свободе и богатстве на западе. Послевоенное время было бедное во всём мире, только к концу семидесятых мир окончательно экономически отошёл от войны. Это сейчас с высоты прожитого опыта многие наши экономисты стали понимать всю целесообразность тех наших действий, и откровенную ложь запада.
      По общему объему производства  СССР отставал от США процентов на 10-15 не больше. Единственное это полный провал СССР по производству товаров народного потребления, «шир.потреб» как тогда говорили, и в том числе продовольственных товаров было явно ещё мало. Это сейчас мы понимаем, что производили тогда высочайшего качества натуральные продукты. Технологии по определению не предназначены для массового производства продуктов из натурального сырья, слишком дорого. Но мы тогда шли на все издержки и производили такие продукты, но на всех не хватало. И распределительная система давала сбои, где то было явно с избытком, а где то было пусто. Опять же начинала сказываться, начинающая распространяться система кумовства и блата. Что самое удивительное она стала распространяться и на промышленных предприятиях и отраслях производства. Там шла борьба за премии, которые с каждым годом становились всё больше и больше. Сначала они были небольшие 10-20 % от оклада, но со временем они доросли до 100% оклада, не сразу, а к 90 годам они даже перешагнули и 100 % от оклада. Даже чистые сдельщики стали получать премии, и система оплаты стала называться сдельно-премиальной. Просто не успевали пересматривать сдельные расценки, и стали в них путаться, поэтому решили, что сдельно премиальная система будет как раз. Можно волюнтаристским путём регулировать уровень зарплаты, и не заниматься нормированием труда, что трудоёмко и муторно, а главное имеет общественный резонанс. А так всё без изменений, и регулируется лично и индивидуально, для общественности не заметно.                Шли лучшие года социалистического реализма.