Говноглот

Эта история началась с Говноглота.

Точнее, она началась раньше, когда мы с моим соседом по парте Ёршом придумали игру. Мы с ним были двумя шутами, сладкая парочка, кипятились учителя.
Мы смешили друг друга,научившись беззвучному смеху. Иногда мы стискивали друг другу руки под партой от избытков чувств.
Тогда уже начались эти гормоны и охи-вздохи,сиськи и ночные фантазии. Но мы не нравились друг другу. По крайней мере, я точно знаю, что он не нравился мне, а его душа — потёмки. Я звала его Ёрш, он меня — тётя Ксюша. И иногда после «тёти» я поправляла очки и говорила ему училкинским голосом: «Юноша, проявляйте уважение к возрасту».
Он был того типажа,на который я как не западала в школе, так и не западаю сейчас. Белобрысый, веснушчатый, с курносым носом. Я иногда дразнила его за этот нос Мистер Хрю.
Потом мой Ёрш вдруг стал популярен в одиннадцатом классе и переспал с половиной одноклассниц,а я была девственницей не по велению сердца, а из-за сложившихся обстоятельств моей неразделённой влюблённости в друга брата моего одноклассника, с которым мы пересеклись на вечеринке, где все пили и курили как в последний раз. И он, этот друг, не захотел связываться с малолеткой мной. Так вот, я вздыхала по своему принцу, Ёрш трахался, а я расспрашивала его о подробностях. Но он был рыцарем и ни разу мне ничего не рассказывал.
Отношения у нас были великолепные.Без Ёрша я бы сдохла с тоски в этой чёртовой школе. Я была умна, начитанна. И мне было дико скучно слушать бу-бу-бу учителей. Ёрш был такой же, как и я. И мы оба были умны и, несмотря на наше полное раздолбайство на уроках, мы умудрялись учиться на 4 и 5 в нашей заумной гимназии. Уроки мы делали по телефону примерно так:
—А потом берём и умножаем эту сраную силу на эту сраную скорость и получаем...
—344?
—Ты ж моя девочка.
Мы висели часами на телефоне после школы с этими уроками.А как мы так сочинения писали и стихи учили!
«Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт».
А самой нашей любимой игрой было рисовать зверей-монстров.
Он рисует голову,я пририсовываю уши, он — глаза и так далее.
А потом по букве с человека давали имя:
Глазогрыз,Писькожор.
Так,чтобы после гласных — согласные и наоборот, чтобы получились названия, а не набор букв.
Эта игра нам не надоедала никогда.
И вот однажды мы придумали Говноглота.
Он был похож на бегемота с задумчивыми глазами.
И я захохотала в голос,нарушила главное правило конспирации.
Я хохотала до слёз,и это была последняя капля. Училка буквально за шиворот выдернула меня из-за парты, изучила рисунок, прочитала вслух по слогам «говноглот», чем вызвала гомерический хохот класса, и пересадила меня на первую парту к неприкасаемой Кошмариной.
Я пищала:«Почему меня, пересадите Ершова!»
Но железной дланью судьбы я сменила дислокацию.
Кошмарина была неприкасаемой.Изгоем. Над ней не издевались, её не замечали. Все эти фильмы, где изгой-серая мышка становится главной любовью первого красавчика, — вымысел.
В реальности Кошмарина была одна,и с ней не разговаривали.
Училка подлила масла в огонь как-то.Кошмарина уснула во время урока и всхрапнула. В тишине класса под бу-бу-бу математички.
И все стали гоготать.
Кошмарина в ужасе вылетела из класса.А училка из добрых побуждений сказала:
—Вы — идиоты и дубины, она маме помогает с пяти утра, моет полы и разносит почту.
С тех пор Кошмарина стала поломойкой и предметом шуток.
Подростки бывают невыносимо жестоки.Мы с Ёршом никогда не издевались над Кошмариной, но и не вставали на её защиту.
И меня сажают к ней...Это был главный провал Штирлица.
Я страдала,разлучённая с Ёршом. И если училка думала, что я так начну учиться, то она ошиблась, я вообще перестала её слушать и витала в облаках.
На уроках я не разговаривала с Кошмариной.На переменах я приходила к Ёршику, садилась ему на коленки, и мы находили утешение в объятиях друг друга. И романтики в этом было ноль. И нас никто никогда не дразнил парочкой. Дуэт разлучённых комедиантов. Это наказание было очень жестоким, я возненавидела училку до глубины души. И если бы взглядом можно было убивать, я бы прожгла в ней дымящиеся дыры ещё в первый день. И она помёрла бы в муках, и запах горелого мяса выветривали бы месяц. И она навсегда стала для меня Говноглотихой.
Я писала записки родному Ёршу и кидала ему через ряд.Он кидал мне их в ответ, рисуя ромашки и ежей. Пьяных ежей.
Однажды я заметила,что Кошмарина что-то строчит в красной тетради, и это не имеет отношения к урокам.
«Дай посмотреть»,— одними губами прошептала я.
Она мне дала после колебаний.
А там были сценарии сериалов.По сериям. Типа «Просто Мария».
«Диего упал на колени и рыдал.Мария тоже рыдала и говорила ему: "Я не могу тебя любить, ты мой брат-близнец"».
Я написала на полях тетради:«Можно, я напишу серию?»
Она кивнула.
И написала.И это было чистое веселье. Когда в разгар объяснений в любви в гостиную вбегал дворецкий и кричал:
«Беда,на свободу вырвался Говноглот!»
Зомби,инопланетяне, щенки, которых рожали вместо младенцев. Я жгла.
Она чуть не умерла от смеха.Я боялась, что она задохнётся.
И началась наша ИГРА.Она писала страницу, я — вторую, она — третью.
Суть в том,чтобы происходящее укладывалось в общую канву. Не просто бред двух сумасшедших.
«А они пошли на прогулку,и под кустом сидел инопланетянин и какал, они бегут изо всех сил, он догоняет, они плачут и прощаются навеки, а он спрашивает:
"Уважаемые,у вас нет салфеток, попу вытереть?"»
Она была ответственная за романтику.
Я— главная по угару.
Мы просто уссывались со смеху.Со сдерживаемого смеха. Внутри нас клокотало и булькало. Мы отпрашивались по очереди в туалет и там рыдали от смеха, прислонившись к стенке.
«А дон Рикардо,его брат-близнец, а оказалось, что он пришелец с планеты мопсов! А-а-а-а-а-а-а!»
Училка отправила меня назад к Ёршику,потому что поняла, что так ещё хуже. С Ёршом я так не распоясывалась. Она так и сказала, что Ёрш держал меня в руках.
И наши руки под партой нашли друг друга и сжимали до боли— кто первый пискнет.
Красная тетрадь осталась у меня.
Мы так и продолжили играть с Кошмариной.
Катей Кошариной.
Моим первым и единственным соавтором.
Я затащила её к нам в компашку с Ёршом.
Ёрш стал нашим первым читателем.Мы дали ему домой почитать всё целиком.
Он утром покачал головой и сказал:
«Ну вы,девки, даёте, я ржал так, что почти лопнул».
Мы играли до конца школы.И с ним, и с ней.
Потом наша глупая,полупьяная, полная поцелуев ночь после выпускного поставила точку нашей дружбе с Ёршом. Мы были смущены и сбиты с толку.
А Катя сразу после выпускного улетела в  к бабушке в другую страну.Мы писали друг другу письма, в которых продолжали играть.

Я очень скучала по ним. И сейчас, когда вспоминаю школу, думаю о них, о моём любимом потерянном друге Ёршике и моей соавторше — девочке с великолепным чувством юмора Кате Кошариной.