Фильм о верности, который сняли двое предателей

Фильм о верности, который сняли двое предателей


Пролог


Искусство питается жизнью, высасывая её до капли. Это аксиома. Какими красками пишут любовь, чтобы на холсте проступила чужая боль?
Где та грань, за которой заканчивается вдохновение и начинается предательство?
Какой кистью нужно писать, чтобы портрет любви вышел столь правдивым, что его узнает лишь одна женщина в зале? И что чувствует эта женщина, узнав в безупречном портрете своё собственное, некогда подаренное любимому, сердце и лучшей подруге, душу — только чтобы понять: позировала для картины не она?
Какие аплодисменты прозвучат, когда она поймёт, что моделью для этого портрета служила не она, а та, что сидит рядом и утирает слёзы умиления?
Тишина, что наступает после финальных титров, оглушительнее любых оваций.
А правда, внезапно бьющая в лицо со светящегося экрана, ранит куда сильнее, чем самая изощрённая ложь. И самый страшный крик — это беззвучный крик души, когда ты сидишь в темноте и видишь, как твою жизнь играет другая. А режиссёры — те, кому ты когда-то доверила ключ от собственного сердца.


Глава 1: Бриллиантовая пыль


Алла сидела в первом ряду, держа в руке бокал с джином с тоником. Лёд в бокале Аллы звенел изысканно и негромко, в такт её приподнятому настроению.
Зал был полон — богема, критики, коллеги. Все взоры были прикованы к сцене, где её муж, Виктор, непринуждённо и остроумно говорил о своём новом фильме.
— Искусство — это правда, — говорил он, и зал ловил каждое слово. — Даже если она спрятана в самых тёмных углах души, и я хотел показать не громкие ссоры и не пошлые сцены, — голос Виктора, бархатный и уверенный, растекался по залу. — Я хотел показать саму ткань отношений. Ту самую верность, что прячется не в клятвах, а в мелочах. В тишине между двумя людьми, которая говорит громче слов.
Он был художником до кончиков пальцев, искренне верящим, что любая человеческая драма — лишь глина в его руках, оправданная самой возможностью стать шедевром.
Алла поймала на себе взгляд Марины, сидевшей рядом. Её лучшая подруга. Та одобрительно улыбнулась и подмигнула, делая вид, что вытирает скупую слезу восторга. «Идол», — беззвучно прошептала она губами. Алла в ответ улыбнулась, чувствуя лёгкое головокружение от счастья. Это был их общий успех. Успех Виктора - режиссёра и Аллы - жены, которая всегда была его музой и опорой.
Она обвела взглядом зал, ловя на себе знакомые взгляды. В них читалось восхищение, лёгкая зависть: — Вот она, жена гения. Та, что вдохновляет на такие шедевры, его муза и хранительница очага.
Алла ловила каждое слово, гордая и умиротворённая. Она ещё не знала, что тьма, о которой он говорит, уже смотрит на неё со стороны экрана и из глубины зала.
Виктор закончил речь под оглушительные аплодисменты. Свет погас, и на экране поплыли первые, идеально выверенные кадры.


Глава 2: Трещина на идеальной поверхности


Первые пятнадцать минут фильма Алла смотрела с умилением. Узнавала отдельные штрихи, милые сердцу детали их быта. Вот героиня готовит кофе именно так, как любит Виктор. Вот она поправляет на книжной полке завал, чтобы «книги дышали» — это её выражение.
Но потом что-то пошло не так. Её уютный мир покоя и уверенности сменяется нарастающей тревогой. Мелочи стали слишком личными.
Холодок пробежал по спине, когда героиня, принимая душ, поставила пластиковый стаканчик с зубной щёткой на верхнюю полку, подальше от брызг. Так делала только она. Об этом не пишут в журналах.
Звук стихает, оставляя лишь пульсацию в висках. Тёплый бокал в руке. Узор на свитере героини, точь-в-точь как у Аллы. Особый ракурс, в котором снята спальня — именно так она выглядела бы с той стороны кровати, где спит Виктор.
Мозг отказывается складывать картинку, но подсознание уже бьёт тревогу. Это стадия отрицания: — Этого не может быть, это совпадение, мне показалось, — твердо сказала она себе, но её пальцы невольно сжали стекло бокала.
Алла судорожно глотнула тёплый джин, пытаясь заглушить нарастающую панику. И тут на экране героиня, нервничая перед свиданием, начала… напевать странную, глупую песенку-заклинание собственного сочинения.
— Любит – не любит – поцелует – на распутье… — звучало с экрана.
Воздух застрял в горле у Аллы. Эту детскую, наивную песенку она придумала еще в юности. Она рассказывала о ней только однажды — Марине, лет пять назад, за бутылкой вина, сгоряча признаваясь, что иногда, по старой памяти, шепчет её, застёгивая платье перед ужином с Виктором. — Ты совсем, как  девочка! — смеялась тогда Марина, и Алла краснела, доверяя подруге этот нелепый кусочек своей души.
Теперь этот кусочек принадлежал всему залу.
Она, задумавшись, начинала накручивать на палец не волосы, а край свитера. И Виктор крупным планом показал пальцы актрисы, делавшие это движение, и катышки на ткани, которые он всегда с усмешкой называл «признаками приближающегося апокалипсиса».
В горле у Аллы встал ком. Она сделала глоток тёплого, теперь уже противного джина.
 — Совпадение. Конечно, совпадение. Он же художник, он мог подсмотреть это у кого-то ещё. Или просто угадать.
Но трещина пошла дальше.


Глава 3: Обвал


Отрицание сменяется ужасом и осознанием. Мир рушится в одно мгновение. Происходит стремительная переоценка всего: каждого разговора, каждой улыбки, каждого прожитого дня. Это физическая боль, удар под дых.
Музыка фильма превращается в какофонию. Запах духов Марины становится удушающим. Алла чувствует биение своего сердца в кончиках пальцев. Взгляд Виктора со сцены — самодовольный, слепой к её страданию.
На экране героиня признавалась своему любовнику в странном сне — Мне снилось, что я балерина, — говорила актриса, опуская глаза. — Но я танцую не на сцене, а на нашем кухонном столе. В пене от растаявшего мороженого.
У Аллы внезапно задрожали пальцы на руках. Год назад, лёжа в постели, она, смущённо хихикая, рассказывала Виктору этот свой сон. Тот смеялся, целовал её в макушку и сказал: — Ты моя маленькая сумасшедшая балерина.—  Это была их история. Только их.
Но это было только началом. Дальше — больше. Героиня в фильме, когда извинялась за опоздание, дотрагивалась указательным пальцем до мочки правого уха. Точь-в-точь как Алла. Эту привычку она сама заметила не сразу. — Ты это делаешь, когда врёшь, — как-то по-доброму подколола её Марина. — Прямо как в детстве, чтоб никто не заметил. Они тогда хохотали над этой их общей шпионской уловкой.
Она хранила засохшую розу между страницами томика Ахматовой, который ей подарил он на первое свидание. И в фильме героиня делала то же самое.
И тут обвал пошёл лавиной. Сотни деталей. Фразы, которые она говорила только ему и Марине в минуты крайней откровенности. Страхи, о которых шептала ночью. Смешные привычки, которые стеснялась показывать другим.
Это была не её жизнь, пересказанная им.
Это была её жизнь, украденная им и вывернутая наизнанку по чертежам её же лучшей подруги. Он вынес на всеобщее обозрение самое сокровенное, что у них было. И он не мог узнать этого от неё.
И Виктор… Он не делился с ней этими деталями. Художник так не поступает. Он брал готовый сценарий, написанной Мариной. Потому что Марина знала всё. ВСЕ.
Воздух вырвался из её лёгких.
А вот и самая страшная сцена. Героиня признавалась, что в день их первой ссоры с возлюбленным она… сожгла его старую рукопись. Не целиком, нет. Аккуратно вырезала ножницами самое ценное, по её мнению, место — и спалила в пепельнице. Страшная, глупая детская месть, о которой Аллу жег стыд до сих пор. Она рассказала об этом только Марине, рыдая в её плечо спустя годы, мучаясь чувством вины перед тогда уже знаменитым Виктором. — Я была ужасной! Ты не представляешь! Я никогда ему не признаюсь! — всхлипывала она тогда. И Марина гладила её по спине и шептала: — Забудь, дурочка. Это же было так давно. Он и не вспомнит.
Он не вспомнил. Он узнал. И теперь эта её тайная, сокрушительная низость стала сюжетным поворотом в его гениальном кино.
Её взгляд, остекленевший от ужаса, медленно пополз по рядам и упёрся в затылок Марины. Её подруги. Которая всегда была рядом. С бокалом вина и готова выслушать. Которая с упоением допрашивала её о личной жизни, прикрываясь дружеской заботой. — Как ты с ним справляешься? Он такой сложный, невероятный… Ты такая сильная, я бы на твоём месте…
И чьи духи теперь вдруг запахли ядом.
Титаническим усилием воли Алла заставила себя повернуть голову. Марина сидела, подперев рукой подбородок, её глаза блестели от восторга и слёз умиления. И в этом блеске Алла вдруг увидела не восхищение гением подруги, а торжество соучастницы. Она не смотрела на экран — она смотрела на Виктора на сцене, и её взгляд был таким же интимным, как эти чёрно-белые кадры.
Всё сложилось. Сотни пазлов, которых она не хотела замечать, их внезапная «деловая» переписка, её привычка звонить ему, когда Алла была в отъезде, её фраза на прошлой неделе: — Витя такой ранимый, ему нужна поддержка, а ты ведь всегда на съёмках…
Он не писал сценарий о верности. Он снял картину своего предательства. И выставил её на всеобщее обозрение, приправив высокими словами. Он украл у неё самые сокровенные кусочки души и отдал их другой женщине, а та помогла ему упаковать это в плёнку.


Глава 4: Лицемерные аплодисменты


Фильм закончился. Зал взорвался овациями. Свет зажёгся, и люди начали вставать, кричать «Браво!». Аплодисменты прорвались сквозь тишину в её голове, как удар грома.
Алла медленно поднялась. Ноги были ватными.
Марина обернулась. Её глаза блестели не от восторга за друга, а от торжества соучастницы, наслаждающейся своей причастностью к гению и собственной значимостью.
— Аллочка, боже мой! — её голос звенел фальшиво. — Это же гениально! Так тонко! Ты должна быть на седьмом небе! Витя — бог!
Алла ничего не ответила. Она просто смотрела на неё. Смотрела так, что улыбка на лице Марины постепенно стала затухать, сменившись настороженностью.
— Что-то не так? — спросила Марина, делая испуганные глаза, — Ты чего не аплодируешь? — Марина посмотрела на неё с притворным вопросом:
— Играешь, стерва, — промелькнуло в голове у Аллы.
Виктор на сцене сиял, кланялся, ловил лучи славы и аплодисменты, его взгляд искал её. Он поймал её глаза, широко улыбнулся и сделал рукой жест: — Иди ко мне! Делить мой успех!
Это был последний штрих, который всё расставил по местам. Её личная жизнь стала публичным зрелищем, сценарием, написанным двумя предателями.
Она молча встала, прошла мимо Виктора и пошла к выходу, не оглядываясь на недоумённые взгляды.. Она прошла по бархатному ковру мимо огромного плаката с лицом Виктора и искажённым теперь словом «ВЕРНОСТЬ». Ирония заставила её горько усмехнуться.


Глава 5: Финал. Тишина после бури


В пустом, залитом неоном холле было тихо, как на дне морском и, и эхо оваций доносилось, словно из другого измерения.
Она достала телефон. Рука не дрожала. Набрав «Мариночка ;» — этот глупый смайлик сейчас резал глаза.
Пальцы быстро вывели сообщение: — Я посмотрела твой сценарий. Получился шедевр. Поздравляю. Вы заслужили друг друга.
Она не стала ждать ответа, не стала читать возможные оправдания. Она вышла на улицу. Ночной город встретил её прохладным ветром, который пах дождём и свободой, он пах правдой. Холодный воздух обжёг лёгкие. Он был резким и невероятно честным.
Где-то там остался её старый мир — с его ложью, предательством и украденными секретами, превращёнными в публичное зрелище. А здесь, в прохладе ночи, под темным небом, начиналось что-то новое. Что-то, что принадлежало только ей. И это было самое честное, что у неё было за последние годы. Она сделала глубокий вдох и пошла прочь от света софитов — в свою новую, тихую и правдивую жизнь. Где её личная жизнь больше не была чьим-то сценарием. Где тишина была просто тишиной, а не обманом. И это было самое честное, что у неё было за последние годы.
И в этой горькой, ясной тишине было больше правды, чем во всём, что она оставила позади.

На следующее утро в фойе кинотеатра всё ещё висели плакаты с лицом Виктора. Уборщица, протирая стеклянные двери, нашла у стены забытый кем-то стеклянный бокал. На донышке сиротливо плескалась вода от растаявшего льда.
Она пожала плечами, вылила воду и поставила бокал в ящик для потерянных вещей. Ей было невдомёк, что этой ночью здесь закончился один фильм и начался другой. Без камер, без зрителей, без аплодисментов. Но зато — в этом фильме у главной героини, наконец, появился шанс написать свой собственный сценарий.