Переплетение времен

 Том 26.               


Редактор и корректор Ю.Н. Степанова





Александр Шатрабаев



 
 
 
ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ ВРЕМЕН
 
 
 
 
 
 
 
 
 





 
 
 
Екатеринбург - 2025
 
                       
ОТ АВТОРА

Название этой книги, как и не один десяток лет назад, имя моего первого ребенка, появилось не сразу: ибо родители его и новоиспеченные бабушки и дедушки даже спорили меж собою по поводу этого самого наречения…
У автора этого издания тоже было несколько вариантов названий, прежде чем он, не споря сам с собою, осознал, что появление на обложке этой, быть может высокопарной фразы: «Переплетение времен», будет совершенно не случайным. Поскольку, и в первой прозаической части книги – романе, и во второй – поэме в стихах, прошлое переплетается с настоящим, прочные исторические данные об Урале и стране дополняются устными и письменными сказаниями и легендами, которым не один век, а также публикациями критиков и литературоведов моих современников.
Здесь следовало бы сказать о том, что иные, надуманные или ярко выраженные переплетения времен – заставляют нас переосмыслить свои видения мира и даже сомневаться в собственных убеждениях. А что если наши решения на самом деле не принадлежат нам? Что если все это лишь сон?
Возможно, именно поэтому, у исторического романа, два финала: один из которых – не лишен реальности, а другой наполнен фантасмагорией.
Рассказ о «первом скоморохе России», коим был Кирша – Кирило Данилов Никитиных (1703 – 1776,) на фоне нынешних «скоморохов», после осуждения специальной военной операции на Украине, сбежавших «за бугор» и пытающихся дурачить народ российский своими сумасбродными прожектами, выглядит отрезвляюще реалистичным. А «Незнакомка» Александра Александровича Блока, образ которой герой поэмы пытается отыскать в двадцать первом веке, является «незнакомкой» лишь отчасти: поскольку она недоступна ему, ни для общения за чашкой чая, ни в постели…
Все это, выше изложенное и перечисленное, является тем самым «оправданием» данного книге названия – «ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ ВРЕМЕН».

                Александр Шатрабаев






 
 
Раздел первый


  
КИРША ДАНИЛОВ

исторический роман
 
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 
Глава первая
 
1
 
Слышали ли вы имя Кирша Данилов?

О таких людях, как герой моего повествования, в старину говорили: «Косая сажень в плечах, а борода лопатой» – типичный русский мужик – богатырь. Именно таким был Кирило Данилов Никитиных (1703 – 1776) — молотовой мастер Невьянского завода Демидовых, музыкант и сказитель, составитель первого сборника русских былин, исторических, лирических песен, духовных стихов (71 текст с нотами).
О личности Кирши долгое время доподлинно ничего не было известно. В настоящую пору, благодаря архивным находкам В.И. Байдина и домыслам автора этого романа, можно рассуждать о социальное положение и общей схеме биографии Кирши Данилова, включая годы его жизни, уже достоверно известные.
О том, что герой моего повествования был «удалой казак, гуляка праздный», а также «последний скоморох России», можно судить хотя бы по рисунку на обложке его книги. Неведомый мне художник изобразил сказителя в тесном кругу мальчишек и девчонок. Видимо, желая заострить внимание читателей на том, что Никитиных К.Д детей очень любил, за что они ему отвечали взаимностью.
Разглядывая этот рисунок, сразу приходит на память дедушка Слышко - главный герой большинства сказав П.П. Бажова – уральского автора, можно сказать затмившего в советскую пору Кирило Данилова.
Павел Петрович, несомненно, знал о Кирше и заслонить его собою совсем не собирался, памятуя о том, что по признанию Михаила Юрьевича Лермонтова, именно собранные Кириллом Даниловым былины вдохновляли его на творчество.
Высоко оценивали, выше обозначенный сборник: Александр Сергеевич Пушкин и поэт Вильгельм Кюхельбекер, а также композитор Николай Римский-Корсаков и литературный критик и публицист Виссарион Григорьевич Белинский.

2

Автор настоящего повествования, с нескрываемой благодарностью готов предоставить читателю материал Татьяны Мосуновой об автобиографии и творчестве нашего земляка К. Д. Никитиных.
«Урал может гордиться, – пишет Т. Мусунова, –,ведь именно здесь родился человек, благодаря которому мы знаем множество песен, пришедших из глубокой древности.
Кто такой Кирша Данилов?
Кирша или полностью Кирилл Данилов Никитиных (А.В.) был потомственным скоморохом. Не из тех, чей образ вульгаризировала массовая культура. Скорее он ближе к Гомеру, автору древнегреческого эпоса. Данилов исполнял былины, сказания, песни, которые были старше его на сотни лет. Родился он в Невьянске в 1703 году. Казалось бы, откуда в Невьянске, который был основан в 1701 году, древность? Но стоит вспомнить, что задолго до строительства первых уральских заводов скоморохи попали под запрет и спасались от гонений, уходя на дикие земли, куда не дотягивалась рука московского царя.
Некоторые историки считают, что Кирша Данилов был скоморохом в шестом поколении. Чтобы узнать его биографию, имя и обстоятельства создания первого сборника русских былин, исторических, лирических песен, духовных стихов, записанных с его слов, потребовалось расследование длиной в два века, труд многих учёных, но до сих пор существует немало спорных моментов.
Для любителей старины и словесности Кирша (Кирилл) Данилов появляется только в 1804 году, когда впервые Андрей Якубович опубликовал сборник под названием «Древние русские стихотворения».
Первоначального экземпляра, где был указан автор текстов – Кирша Данилов, не сохранилось. О том, что его имя присутствовало в рукописи, мы знаем только из описания, составленного издателем. Современным исследователям, прежде всего, замечательному историку Виктору Байдину удалось серьезно продвинуться и восстановить биографию Данилова.
Кирша Данилов родился в Невьянском заводе Демидова, в документах он записан молотовым мастером, вместе с тем он был музыкантом и сказителем. Пользовался покровительством Демидовых. Бывал на Алтае, в разных городах Урала. Вероятно, на Алтае сопровождал Демидова. Демидовы, сделавшие внушительную карьеру в правление Петра I, вышли из той среды, что склонялась к Расколу. Они покровительствовали староверам, а, возможно, и сами втайне придерживались старой веры. Привыкшие укрывать от официальной власти деятелей раскола, они оказывали покровительство и некоторым другим, которых преследовала власть. Вероятно, в их числе были и скоморохи.
Данилов застал три поколения Демидовых. Родился он, когда основатель династии Никита Демидов и его сыновья начинали строить заводы на Урале, с его старшим сыном Акинфием ездил в алтайские владения Демидовых. Сын Кирши Данилова был отдан Григорию Акинфиевичу Демидову, а сам он был связан с Прокофием Акинфиевичем Демидовым. Именно Прокофий стал инициатором записи древних песен, которые знал и исполнял Кирша Данилов.
Почему сборник Кирши Данилова считается сокровищем?
«Весур, весур валахтантарарах-тарандаруфу!» – это строки из 61 песни из сборника Кирши Данилова «Там на горах наехали бухары». Она самая эксцентрическая по словарному составу. Остальные гораздо ближе к современной речи. Всего в сборник попало 71 сказание.
В детстве мы с удовольствием слушаем былины. Герои древнерусского эпоса даже стали персонажами мультфильмов. Но вряд ли задумываемся, откуда к нам пришло это знание? Наверное, кто-то когда-то записал. В нашем случае эти герои вполне конкретны: Прокофий Демидов, который приказал записать и сохранить старину, и Кирша Данилов – скоморох, ставший молотовым мастером. Действие некоторых песен относится к XII веку, значит ко времени Кирши Данилова этим сюжетам было по 500 – 600 лет.
Собирать и записывать фольклор в России стали довольно поздно, пик активности приходится на XIX век. Демидов был одним из первых, кто сделал это осознано еще в середине XVIII века. В 1800 году был опубликован текст «Слова о полку Игореве», случайно обнаруженный графом Алексеем Мусиным-Пушкиным в рукописном сборник XVI века. В 1804 году вышли «Древние русские стихотворения», известные сейчас как «Сборник Кирши Данилова».
Наверное, читатель скоро поляжет под тяжестью множества дат. Но они помогают понять, каким усиленным был эффект от открывшегося совершенно свежего источника вдохновения для литераторов.
В 1818 году вышло второе издание под названием «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым». У филологов появилась работа на столетия вперед – исследовать русский эпос. В сборнике Кирши Данилова впервые появляются записанные сюжеты о новгородском купце Садко, о Добрыне Никитиче и Змее, Щелкане Дудентьевиче, Иване Годиновиче, Гостье Терентьище, о взятии Казани.
Влияние на русских классиков
Когда было опубликовано второе полное издание песен Кирши Данилова, Пушкину исполнилось 19 лет. Он искал себя в поэзии. Для него сборник уральского скомороха стал одним из постоянных источников изучения. Некоторые мотивы попали в поэму «Руслан и Людмила», в сказки, в «Песню западных славян», возможно — в шуточную сказку «Царь Никита и сорок его дочерей». В набросках к поэме «Мстислав» отразились мотивы былины «Илья ездил с Добрынею» и попытки Пушкина по-своему интерпретировать сюжет «Бой Ильи Муромца с сыном».
Даже при написании «Евгения Онегина» Пушкин использовал «Древние русские стихотворения», чтобы отвечать критикам, которые осудили использование слов «хлоп», «молвь», «топ».
«Слова сии коренные русские... Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипения: он шип пустил по-змеиному», — писал Пушкин.
Оценил песни из Сборника и Николай Карамзин — автор «Истории государства Российского». Интересно, что его сын был женат на владелице уральскими заводами Авроре Демидовой, и сам побывал в тех местах, где жил Кирша Данилов.
Экземпляр «Древних песен» издания 1818 года был в библиотеке Льва Толстого в Ясной Поляне. Сын Толстого Сергей вспоминал: «Напевы Данилова очень нравились моему отцу. Он даже подобрал аккомпанемент к одной из них, а именно к песне «Высота, высота ль поднебесная, глубота ль, глубота океан-моря». В 1876 году Лев Толстой послал Петру Чайковскому сборник народных песен с просьбой обработать их. Сергей Львович предполагает, что это были «Древние русские стихотворения».
2
 
Если бы Кирша Данилов был нашим современником, то мы могли бы обращаться к нему по имени и отчеству – Кирилл Данилович и наверняка широко знали бы его фамилию Никитиных и не потому, что она даже не созвучна, к примеру, Ивановым или Петровым. А потому, что жил первый из известных русских сказителей в середине XVIII века, и не имел он дворянского звания, гарантировавшего уважительного величания по «отечеству».
На титульном листе рукописи, где он бережно и любовно собрал свои песни, значилось скупо и по тем временам достаточно пренебрежительно: Кирша Данилов (то есть сын Данилы). Однако в историю русской культуры эти два слова – Кирша Данилов – вошли не как высокомерное прозвание крепостником своего холопа, а как высокое и гордое имя талантливого народного сказителя, первого в ряду «звезд» русских хранителей устнопоэтического слова. И именно поэтому за сборником его песен, названном издателями «Древние российские стихотворения», утвердилось другое название, краткое и чеканное, – «Сборник Кирши Данилова».
О Кирше Данилове известно очень мало, а точнее – достоверно ничего неизвестно, ибо эта личность, с большой буквы, окружена ореолом легенд и домыслов. Но я могу с уверенностью предположить, что у него была три сына. Если двое старших трудились на Тагильских металлургических заводах углежогом и молотобойцем, то, с «искрой божьей» в голове, был лишь младший Степан Кириллович Никитиных – продолжатель дела отца-сказителя. Из трех сыновей сказителя, лишь последний  закончил церковно-приходскую школу. А его два старших брата, научившись лишь расписываться в платежных ведомостях и деньги считать, ограничились этим, решив, что их «университетами» была для них сама жизнь, а если быть точнее – их работа на демидовских заводах.
Младший Никитиных, кроме Урала, побывал и в сибирской глубинке, собирая тексты старинных песен, напевов и страданий. А «заразившись» отцовскими сказаниями о Ермаке, не один год проработал на Ермаковском руднике, что на реке Чусовой, писарем. И если принять во внимание тот факт, что руду у речки Ермаковки открыли вогулы деревни Копчик в 1780 году, то Степану в ту пору шел пятый десяток лет. Еще полный, как и его отец в этом же возрасте, молодецких сил и энергии, младший Никитиных в свободное от работы время занимался поиском второй пещеры, в которой, если верить сказанию не то родного отца или еще кого, значилось:

«И нашли они пещеру камену
На висящем большом камню,
И зашли они сверх того камню,
Опущались в ту пещеру камену,

Ни много ни мало – двести человек;
А которые остались похудее,
В другую пещеру убрались –
Которая была на другой стороне реки».

                Из песни «Ермак взял Сибирь»


Глава вторая

1

Опираясь на дипломную работу: «Мотивы укрытия в пещере в уральской несказочной прозе» Комшиловой Анны Александровны, студентки филологического факультета Южно-Уральского государственного гуманитарно-педагогического университета» (ЮУрГГПУ), мы можем узнать, что «продолжительное соседство местных поселенцев с пещерами Уральских гор не могло обойти стороной устное народное творчество.
Непонятные обывателю явления, зачастую объяснялись загадочными свойствами пещер. С течением времени и по мере изучения окружающей среды, пещеры обрастали различными историями, правдивыми и вымышленными, слухами, догадками, тайнами. С ними связывали истории о пропавших людях; о населявших пещеры таинственных существах; о разбойниках, скрывающих в них от преследования; о звуках, издаваемых по ночам, и многие другие явления. Передаваясь из уст в уста, эти истории обрастали дополнительные подробностями, трансформируясь со временем в мифы, легенды и предания.
Пещера в представлении местных поселенцев – некий таинственный и сакральный мир, наделённый тайнами и загадками. Она обладает элементами сказочности и фантастичности. Исходя из этого, мотив укрытия в пещере во все времена был актуальным для средне - уральской «несказочной прозы». На то есть веская причина, а именно: южная часть Урала была холмистой, а северная – закованной в лед. 
2

А вот еще одно, весьма интересное мнение Комшиловой Анны: «Исторические источники свидетельствуют о том, что население Урала, начиная с первых десятилетий XVII в., активно участвовало в открытиях месторождений руд, что имело положительные последствия для экономической жизни страны. Правительство, заинтересованное в увеличении открытия месторождений, всячески способствовали поиску руд, и предписывало привлечь к этому делу местное население, всячески поощряя рудознатцев. Помимо этого, в те времена создавались профессиональные группы искателей руды. В 1700 году был учреждён особый Рудный приказ и был издан указ, позволяющий всем желающих производить поиски руд «на чьей бы то земле не было».
Принятые меры, как нельзя лучше активизировали поисковую работу и тем самым промотивировали создание новых легенд о первооткрывателях подземных богатств, которые частично дошли до наших дней из исторических трудов того времени. Не всегда открытие руд поощрялось первооткрывателю. Одна из легенд гласит, что охотник-вогул (манси) Степан Чумпин дорого заплатил за открытие железной руды на горе Благодати (г. Кушва). За это открытие сородичи сожгли его на костре. Первые месторождения золота на Урале были сделаны неграмотным крестьянином Ерофеем (Дорофеем) Марковым и рабочим Алексеем Фёдоровым, которые заплатили за своё открытие пытками и длительным тюремным заключением. Были наказаны за «излишнюю» инициативу две русские девушки – Катерина и Дуняха, которые нашли довольно таки большие самородки золота и платины. Несмотря на бедствия, постигшие первооткрывателей, народная молва прославляет настойчивость и целеустремлённость в достижении цели мастеров горного дела. В каждом предании возрождаются образы настойчивых и искусных тружеников недр, которые с достоинством проходят испытание на стойкость характера, силу духа и выносливость. Стоит обратить внимание, что горнозаводчики работали под землей, в своего рода «искусственных пещерах», и потому их фольклор тоже позволяет порой под новым углом взглянуть на роль земли и подземелий в жизни человека».

От автора:

Я здесь совершенно не случайно частично процитировал два больших абзаца из дипломной работы Комшиловой А.А. И хоть она и ни одним словом не обмолвилась о Кирше Данилове, но держала в уме и его предания о Ермаке Тимофеевиче, и в частости «Сказание о покорении Сибири Ермаком», в котором говорится сразу о двух пещерах на реке Чусовой, где он, почему-то, перезимовал. А почему? Эту загадку нам еще только предстоит разгадать.


Глава третья

1
 
КИРША – ПИСАТЕЛЬ
 
От автора:
 
Если кто-то скажет с ухмылкой: «Какой же из Кирши – писатель, если он, предположительно, даже грамоты не знал?  – попытаюсь поставить «в угол» этого «грамотея». Ибо Кирша Данилов – автор некоторых сказаний о походе Ермака Тимофеевича в Сибирь, а я родился на той самой реке Чусовой, по которой начал свой путь за Уральские горы Ермак Тимофеевич. И детство мое прошло в полуторах километрах от знаменитой, нависшей над рекою, пещеры Ермака. А еще я являюсь автором книги «Ермаков Камень», которая открывается одним из произведений Кирши Данилова, отрывок из которого, из песни «Ермак взял Сибирь», я уже цитировал выше.
Многие забывают об устном народном творчестве, будь это на Урале, в Сибири или в других местах нашей необъятной России. Устное творчество было единственной возможностью для безграмотных людей дать жизнь своим литературным работам. Дедушка Слышко из сказаний Павла Петровича Бажава является олицетворением современных «кладоискателей» устного творчества.
Считается, что сказы Бажова представляют собой единство двух художественных систем: чисто литературной и фольклорно-сказочной. Поэтому появление «Малахитовой шкатулки» расценивалось не только как большой творческий успех писателя, но и как открытие богатого и чрезвычайно своеобразного устного поэтического творчества уральцев – уральских рабочих.
Часть исследователей , в частности, Л. Скорино и К. Рождественская, которые первыми задались вопросом о фольклорных истоках сказов Бажова, считали, что писатель очень оригинально продолжил традицию литературной сказки. Однако вскоре стало ясно, что сказ – это совершенно особый жанр литературы. Если литературная сказка пользуется опытом сказки фольклорной, то литературный сказ, прежде всего, опирается на жанры устной «несказочной прозы».
Вот и Арину Родионовну – няню А.С. Пушкина - можно с полной уверенности отнести к авторам устного творчества.
Творческую индивидуальность Арины Родионовны-сказочницы исследовал фольклорист М. К. Азадовский. Основываясь на записи Пушкиным семи народных сказок, ученый отметил, что исполнительница владела традиционным репертуаром, который предстаёт в «прекрасной сохранности, большой художественной силе и поэтической свежести». Она охотно пользовалась числом 30 или 33, (тридцать три боготыря), свободно рифмовала. В чисто сказочной традиции она использовала имена-прозвища, особенно часто пользовалась любимым эпитетом - золотой.
Таким образом, творческий дар Арины Родионовны, мудрость, терпеливость, гостеприимство и нежнейшая любовь к своему питомцу снискали неизменное уважение Пушкина, его друзей и почитателей его таланта.
Влияние Арины Родионовны на русскую литературу уникально. Откуда же Арина Родионовна так много знала? Напомним, что деревня Суйда, в которой она родилась, расположена на северо-западе России. Поэтому в ней соединились среднерусские и новгородские, шведские и финские предания. Няня слышала их еще в пору своего детства и юности, а потом пересказывала Александру Пушкину.
Помимо Пушкина, она вдохновляла и других литераторов. На её сюжеты написал две сказки В.А. Жуковский. По мотивам её рассказов творил А.А. Дельвиг. А Николай Михайлович Языков поэт и сосед Пушкина по Михайловскому, оставил подробные записи бесед с Ариной Родионовной; называл ее не Ариной Родионовной, а Свет Родионовной, показывая беспредельное уважение к няне и даже благоговение перед нею. Н.М. Языков посвятил ей два стихотворения: «К няне А.С. Пушкина» (187г.) и «На смерть няни А.С. Пушкина» (1830г.) В его памяти она осталась:

« …Как детство, шаловлива,
Как наша молодость, вольна,
Как полнолетие, умна
И, как вино, красноречива…»

«На смерть няни А.С. Пушкина»
 
2
 
В 1804 году, за один год до открытия Ермаковского рудника, когда Степану Никитиных исполнилось сорок пять лет, в Москве вышла книга «Древние русские стихотворения», редактором которой был скромный чиновник почтового ведомства А. Ф. Якубович.
Это была публикация рукописи 1780-х годов, содержащей былины, исторические, скоморошьи, шуточные и лирические песни. В первом издании имя Кирши Данилова упомянуто не было. И лишь во втором издании (1818 г.), подготовленном блестящим начинающим филологом К.Ф. Калайдовичем, говорилось: «Сочинитель, или вернее, собиратель древних стихотворений… был некто Кирша Данилов, вероятно, казак, ибо он нередко воспевает подвиги сего храброго войска с особенным восторгом». Имя его было поставлено на первом, теперь уже потерянном листе «Древних стихотворений». Казаком считал Киршу Данилова и В. Г. Белинский: «Разумеется, смешно и нелепо было бы почитать Киршу Данилова сочинителем древних стихотворений… Все эти стихотворения неоспоримо древние. Начались они, вероятно, во времена татарщины, если не раньше… Потом каждый век и каждый певун или сказочник изменял их по-своему, то убавляя, то прибавляя стихи, то переиначивая старые. Но сильнейшему изменению они подверглись, вероятно, во времена единодержавия в России. И поэтому отнюдь неудивительно, что удалой казак Кирша Данилов, гуляка праздный, не оставил их совершенно в том виде, как услышал от других. И он имел на это полное право: он был поэт в душе…»
И далее, говоря о песне «Ох, в горе жить – некручинну быть», великий критик, отмечая ее глубину, «размашистость тоски» и «грустную иронию», продолжал: «Кирша является истинным поэтом русским, какой только возможен был на Руси до века Екатерины».

 
Глава третья

1
 
Рассказывая о поездке Кирши Данилове в Санкт – Петербург, нельзя не вспомнить об одной из первых правительниц женского рода – царице Государства Российского.
Анна Иоанновна взошла на Российский престол эффектно: не прошло и 10 дней после того, как она из своей Курляндии прибыла в Москву, как она разогнала Верховный Тайный Совет – орган, который и возвел ее на престол и которому она, по идее, должна быть благодарна. Проявив такую решительность, она, тем не менее, не проявляла желания заниматься активно государственными делами. Ей было на кого переложить эти обязанности. Едва избавившись от Совета бояр, она вызвала в Москву своего любовника – Бирона.
Эрнст Иоганн Бирон родился в 1690 году на родовой мызе недалеко от Митавы, Курляндия. Его отец – мелкопоместный дворянин из прибалтийских немцев, незнатный и небогатый. Поэтому молодость Бирона беззаботной не назвать. Он пытался учиться в Кенигсбергском университете, но нужда заставила его самому заработать на жизнь. Он вынужден был заниматься разным ремеслом, даже шил сапоги. И так и остался человеком необразованным. Он мечтал пристроиться при русском дворе, даже пытался получить назначение на место камер-юнкера при супруге Алексея Петровича, сына Петра I, но получил отказ. Причина – низкое происхождение.
Ситуация улучшилась, когда Бирону было уже 28 лет. В 1718 году ему удалось пристроиться при дворе герцогини курляндской Анны Ивановны в Митаве. В то время фаворитом Анны был Бестужев-Рюмин, и Бирону почти 10 лет пришлось ждать, когда место в постели герцогини освободится. Это произошло в 1727 году. А до этого времени он постепенно продвигался по служебной лестнице. Сначала он стал ее личным секретарем, затем камер-юнкером. Это позволило ему быть в кругу приближенных Анны, так как он был связующим звеном между курляндской знатью и Анной, которая так и осталась для них чужестранкой, не выучившей за 20 лет немецкий язык. А Бирон был хоть и не высокого происхождения, но все же своим.
Когда графа Петра Бестужева-Рюмина отозвали в Россию, Бирон ловко занял его место. И не только в постели, но и в управлении придворным хозяйством герцогини. Вскоре он практически освободил ее от хозяйственных дел, чем она была очень довольна. И стал для нее необходимым человеком, словам и делам которого она полностью доверяла.
К тому времени Бирон был уже женат и у него было двое детей. В 1728 году у него появился и третий сын – Карл Эрнст. Многие исследователи считают, что его матерью была Анна. Но в то время, как вдовствующая герцогиня Курляндская тщательно скрывала свою беременность, а при ее полноте это было не так сложно, супруга Бирона Бенигна, которая была в курсе отношений своего мужа с герцогиней, изображала беременность, подкладывая подушки.

2
 
Документальных подтверждений тому, что мальчик был сыном Анны Иоанновны нет. Косвенным доказательством служит то, что Анна относилась к Карлу Эрнсту с большой нежностью, его кроватка стояла в ее спальне. И когда Анна поехала «на царствование», то забрала годовалого малыша с собой в Петербург.

Первый человек при императрице

Уже в день своей коронации, 28 апреля 1730 года, Анна Иоанновна назначила Бирона обер-камергером. В том же году он получил титул графа Священной Римской империи.
На протяжении 10 лет правления Анны Иоанновны Бирон, фактически, был правителем Российской империи, освободив императрицу от государственных дел. Эти 10 лет, получившие название «бироновщина», считаются одними из самых темных в истории государства. Бирон окружил себя немцами, поставив их на ключевые посты. При Бироне в стране усилился тайный сыск, увеличилось количество репрессий и казней. При Бироне в стране развилось взяточничество и казнокрадство. Бирон, как и Анна Иоанновна, обожал роскошь, и из казны тратились огромные средства на удовлетворение их личных потребностей, на драгоценности и удовольствия.
Но так ли плохо в действительности было правление Бирона и его «бироновщина»?

Глава четвертая

1

Всевластье немцев

При Анне Иоанновне основные ключевые посты в империи заняли немцы: фактический правитель государства - фаворит Бирон, дипломатией занимались Остерман и Левендом, армией командовал Миних, промышленностью руководил Шемберг и так далее. Но следует сказать, что основная масса немцев вовсе не приехала вместе с Бироном из Курляндии. По большей части это были «птенцы гнезда Петрова» - те же Миних и Остерман. Именно Петр I их выдвинул, именно при Петре они усвоили традиции его управления страной и действовали в интересах государства. Также следует добавить, что среди немцев не было единства, они не представляли собой единую партию, как это были среди голштинцев при Петре III. Наоборот, они постоянно между собой враждовали, делили власть, и именно Миних в итоге способствовал свержению Бирона.

2
 
Заботился ли Бирон о русской казне? Несомненно. Заботился ли он о собственной выгоде? Еще как! За 10 лет своего владычества Бирон накупил из средств казны для себя и своих родственников драгоценностей на сумму в 2 млн рублей. При этом, на содержание Академии наук за тот же период было потрачено только 470 тыс. рублей.
Бирон очень любил роскошь и лошадей. Покрывать огромные расходы ему помогали взятки. Одна из самых крупных из известных взяток, полученных Бироном, равнялась 1 млн рублей. Ее заплатили англичане за право беспошлинного провоза товара через территорию России. В результате, как было подсчитано, казна ежегодно теряла до 5 млн рублей. Но взятки тогда брали все. Правда, не в таких масштабах.
Итоги правления и очернение в глазах потомков
Правление Анны Иоанновны и ее фаворита Бирона было неоднозначным, как и сами их фигуры. Тем не менее, итогом их правления стало существенное пополнение государственной казны. В 1740 году в ней было 2 млн рублей наличными. Анна Иоанновна стала единственной императрицей, которая оставила после себя не долги, а очень весомое по тем временам количество денег.
Так откуда пошло восприятие «бироновщины» как темного периода в истории российской империи, которое отбросило страну назад? Такое мнение начало формироваться благодаря врагам Бирона, которые постарались максимально его очернить. В таком ключе писали о Бироне в своих воспоминаниях княгиня Н.Б. Долгорукая, чей муж был казнен, а его родственники погибли в ссылке, генерал-фельдмаршал Миних, его адъютант Манштейн и другие. Именно они создали представление о Бироне как о необразованном, грубом и корыстолюбивом человеке, кровожадном деспоте, который способствовал тому, что к управлению государством были допущены в основном немцы и при котором происходили многочисленные и жестокие казни. А его корыстолюбие привело к разорению русского народа.
В.О. Ключевский так писал об императрице Анне Иоанновне и ее правлении – «бироновщине»:
«Это царствование — одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее темное пятно на ней — сама императрица… управление велось без всякого достоинства... Народное, а с ним и государственное хозяйство расстраивалось. Источники казенного дохода были крайне истощены, платежные силы народа изнемогли».

Глава пятая

1 

У Анны Иоановны была прямо-таки ненасытная жажда удовольствий, причем самых разнообразных, какие только существуют. Сексуальные, театральные развлечения, охота, маскарады, балы. Ценила острое словечко, сама была весьма остроумна, специально никакого этикета не придерживалась, а когда была зла, то ругалась, как конюх, а иной раз и русского сквернослова ямщика могла за пояс заткнуть крепким словцом. 
Новая императрица продолжила традицию отца своего – Петра устраивать ассамблеи; только они уже мало походили на прежние. Теперь каноном стали французские образцы и французская манера поведения: как войти, как приветствовать друг друга, как выглядеть, чтобы не только глазам, но и носу было приятно от аромата духов, которыми впервые стали пользоваться русские модницы, и конечно, как танцевать.
В зимнее время в аристократических домах поочередно давались балы-маскарады. Собирались в шесть часов вечера. Танцевали, играли в карты часов до десяти, затем ужинали: императрица, сидя за столом с некоторыми придворными, остальные приглашенные — стоя. Затем вновь танцы до поздней ночи. Причем никаких церемоний на этих балах не было. Кто хотел, мог удалиться — хозяева не провожали никого, даже государыню. Когда же она входила в гостиную, сидящим запрещено было вставать. А императрица чаще всего появлялась неожиданно среди бала, что отнюдь не нарушало общей атмосферы.
Зная обо всем этом Акинфий Демидов, а  это было как раз в зимнюю послерождественскую пору, 6 феврале 1740 года пришел с Киршей в царский дворец в аккурат к шести часам вечера. Гостей уже был полон двор, все ждали торжественного приема. Когда объявили Акинфия и еже с ним уральского скомороха, у двухметрового детины Кирилла Давыдовича Никитиных задрожали коленки. Хорошо еще, что не подкосились. Ибо зоркий глаз фаворита царицы Бирона, тут же бы указал Демидову на то, что и уральский мужик, который ломает медведя голыми руками, слаб перед ее светлостью.
 
2
 
Привезенный по просьба Анны Иоановны Кирша, царице, почему-то, не понравился. И это его спасло от очень многих бед и унижений, которые выпали на долю царским скоморохам. Не было в этом уральском мужлане, да и откуда им взяться, тех самых манер с коими являются приглашенные на такой высокий прием.
Кирша едва пригнул спину и уже больше не кланялся, как это делает князь Голинын, которого царица превратила в первого при дворе шута. Однако все же спросила Акинфия о том: а правда ли что этот работный человек не только собирает чужие сказания, но и пишет их сам добротным стихом. И что в сочинительских бумагах есть песни, посвященные походу Ермака в Сибирь.
- Есть и такие сказания – ответил Демидов. – у меня, на одном из уральских заводов хранится рукопись сочинений Кирши – Кирилла.
-  Так издай же ее, Демидыч. Только прежде покажи эти тексты, чтобы в них не было похабных слов и Боже упаси крамольных мыслей.
-  Если Вы это издание благословите, я тут же издам эти сочинения.
- Ну, вот и договорились – сказала царица, добавив – А чтобы узнать, как поживают мои скоморохи, приходите на их сегодняшнюю свадьбу в Ледянном дворце.
- Премного благодарны Вам, матушка, низко склонился сам Демидов и заставил это сделать Киршу.

Когда вышли из дворца, Кирша осмелился спросить у своего хозяина:
 - А за какие такие грехи царица превратила столь знатного вельможу в шута?
- Если ты имеешь ввиду князя Михаила Голицина, - пробурчал Акинфий, – то он очень прогневал Ее Величество тем, что женился на итальянке, а кроме этого посмел перейти в католичество. Он еще легко отделался, иначе гнить бы ему в царских казематах…

 
От автора:

За то, что попытался скрыть свою жену в Немецкой слободе и вероотступничество, Голицын подвергался постоянным унижениям. Во дворце у него было своё лукошко, где новоиспечённый шут «высиживал яйца». На пирах он должен был угощать гостей квасом, за что его прозвали Квасником. Кроме того, в его обязанности входило сносить постоянные оскорбления и насмешки придворных, «он же не смел задевать никого, не смел даже сказать какого-либо невежливого слова тем, которые издевались над ним». Положение бывшего князя было ужасным, но императрице было всё мало, и она решила женить Голицына на своей любимой шутихе-калмычке Авдотье Бужениновой. Та как-то пожаловалась Анне Иоанновне, что уже не молода, а замуж хочется. И вот эту кривоногую, некрасивую карлицу уготовили в невесты родовитому жениху.

 
Глава шестая
 
1

Об этом невероятного масштаба событии, коим являлась свадьба шутов, в свою пору было написано  немало и не только в России, но и в заграничных изданиях.
Императрица с большим энтузиазмом взялась организовывать свадьбу.
Планировался грандиозный маскарад, главными участниками которого должны были стать представители разных народов, населявших Российскую империю.
Государыня издала несколько указов для подготовки к торжеству. Было приказано «выбрать в Казанской губернии из татарского, черемисского и чувашского народов, каждого по три пары мужеска и женска полы пополам и смотреть того, чтобы они собою были не гнусные, и убрать их в наилучшее платье со всеми приборами по их обыкновению, и чтоб при мужеском поле были луки прочее их оружие и музыка, какая у них употребляется». Такие же указы были направлены и в другие губернии, в Москве приказали найти «восемь баб молодых и столько ж мужей их, умеющих плясать, которые б собою были не гнусны, …из пастухов шесть человек молодых людей, которые бы умели на рожках играть».

2

Заведовал организацией этого грандиозного мероприятия Артемий Волынский. Под его руководством, если верить архивным документам: «… был составлен подробный церемониал маскарадного шествия, разработаны рисунки костюмов. Свадебный поезд должен был проследовать по всем главным улицам города и мимо царского дворца. Поскольку свадьба была наказанием за принятие католичества, то вся процессия стала как бы насмешкой над чужой верой. Во главе шествия стоял римский бог Сатурн на колеснице, запряжённой оленями, затем астрологический символ Полярной звезды в коляске на 8 журавлях, 4 пастуха верхом на коровах и играющие на рожках, затем колдуны, потешная «гвардия» жениха в вывороченных шубах и верхом на козлах, музыканты с волынками, рылями, балалайками, за ними сани, запряжённые быками или собаками, в которых ехали гости и ряженые в национальных костюмах разных народностей. Были там и Бахус верхом на бочке, и сатиры, и Нептун, бросавший в толпу мёрзлую рыбу, различные скороходы. Жениха и невесту же посадили в железную клетку на слона, их сопровождали арапы, помощники на верблюдах, ряженые жрецы и купидоны. 150 пар представителей народов России были одеты в парадные национальные костюмы, тем самым как бы являя богатство и единство огромной империи».

Участвовал в «дурацкой свадьбе» и Василий Тредиаковский. Возможно, так императрица хотела наказать его за связи с католиками. Он в маске и потешном платье должен был сочинить для жениха и невесты «шутовскую проповедь». Накануне торжества Тредиаковского привезли для участия в подготовке к свадьбе, избили и приказали написать приветствие для праздника: После этого его 2 дня держали под стражей, а затем 6 февраля 1740 года отправили на «дурацкую свадьбу».
 
Глава седьмая

1

Для торжества императрица приказала построить на Неве Ледяной дом. Зима была очень суровая, на улице стояли 30-градусные морозы. Но императрицу мало волновало то, как жених и невеста будут венчаться во льдах. Здание достигало 60 м в длину, шести в высоту и пяти в ширину. Фасад украшали ледяные скульптуры, у ворот стояли ледяные дельфины, фонтанирующие нефтью. Был даже построен ледяной слон в натуральную величину, он «внутри был пуст и столь хитро сделан, что… ночью, к великому удивлению, горящую нефть выбрасывал». В доме были гостиная, буфет, туалет, спальня. Для строительства привлекли архитектора Петра Еропкина и академика Георга Крафта.
После венчания был пир, а вечером Квасника-Голицына и шутиху Авдотью отправили в их дворец на ледяное брачное ложе, да приставили караул, чтобы те не сбежали. Холод был лютый, по злой задумке императрицы новобрачные должны были за ночь замёрзнуть, однако утром их нашли живыми. Говорят, Авдотья подкупила стражников и пронесла во дворец тёплые вещи.

2

«Дурацкая свадьба» оказалась последней жестокой потехой императрицы. Через полгода она умерла. Авдотья же родила Голицыну двоих детей, но спустя пару лет после свадьбы скончалась от последствий переохлаждения. Голицыну был отменён унизительный титул шута и возвращена часть земель и имущества. Вскоре после смерти супруги-шутихи он вновь женился.
Особую страсть императрица питала к всевозможным карликам и горбунам, которые формировали штат её придворных шутов.

От автора:

Здесь следовало бы уделить особое внимание любимице императрицы: шутихе-калмычке – Авдотье Ивановне. Симпатизировала ей Анна Иоанновна, как считается, из-за чрезвычайно непрезентабельной внешности  шутихи, на фоне которой сама императрица, не блиставшая красотой, смотрелась выигрышно.
Как-то в конце 1739 года Анна Иоанновна обратила внимание, что Авдотья Ивановна Буженинова (фамилию шутихе дала императрица в честь любимого блюда калмычки) загрустила. Поинтересовавшись, в чём дело, она узнала, что Авдотья Ивановна мечтает о замужестве. Калмычке в это время было около 30 лет, что по меркам XVIII века считалось возрастом весьма солидным.
Анна Иоанновна загорелась идеей выдать замуж любимицу и устроить по этому случаю грандиозное веселье.
 
Глава восьмая
 
1
 
Свадебных торжеств под открытым небом в России, со времен Петра, никогда не проводилось. Особенно для знати – при дворе, а так же у дворянского сословия или у купцов и фабрикантов.
Жениха императрица нашла быстро — на эту роль определили ещё одного придворного шута, Михаила Александровича Квасника ( ранее Михаил Голицын, фамилия Квасник - от слова квас, ему присвоили эту фамилию, потому что квас гостям должен был разливать).
В отличие от калмычки Бужениновой, Квасник был родовитым дворянином, угодившим в страшную опалу. Ранее князь женился уже, и во время второго брака на иностранке принял католичество, за что и попал в немилость, вернувшись на родину. Между казнью и позором, дворянин выбирает второе и становится придворным шутом, которому определяют персональное лукошко, в котором он должен был высиживать яйца.

От автора:

Я думаю, здесь не будет излишним, несколько расширить и дополнить уже выше сказанные выдержки, касающиеся организации «Дурацкой свадьбы».
 Императрица взялась за дело с размахом, создав специальную «Маскарадную комиссию», которой предстояло готовить торжества. На свадьбу приказано было денег не жалеть.
Решено было устроить торжества в специально построенном Ледяном доме, похожем на те, что возводились ещё при Петре Великом, но со значительно большим размахом.
Лёд разрезали на большие плиты, укладывали их одну на другую и поливали водой, которая тотчас же замерзала, накрепко спаивая отдельные блоки.
К торжеству было приказано привести по два представителя всех племён и народов, проживавших в России, в национальных одеждах и с национальными инструментами. Таких к началу февраля 1740 года в Петербурге собралось 300 человек.
В самом Ледяном доме в одной из комнат стояли два ледяных зеркала, туалетный стол, несколько подсвечников, большая двуспальная кровать, табурет и камин с ледяными дровами.
Во второй комнате были ледяной стол, два дивана, два кресла и резной буфет с посудой.
В углах этой комнаты красовались две статуи, изображавшие купидонов, а на столе стояли большие часы и лежали карты.
Все эти вещи были сделаны изо льда и выкрашены красками. Ледяные дрова и свечи намазывались нефтью и горели.
Кроме того, при Ледяном доме была даже ледяная баня, которая тоже функционировала.
Проект Ледяного дома, если отвлечься от того, для чего он был построен, действительно был уникальным.
Чтобы воплотить затею Анны Иоанновны в жизнь, учёным и инженерам того времени пришлось находить совершенно уникальные решения.
Проектированием и строительством Ледяного дома непосредственно руководили архитектор Пётр Михайлович Еропкин, создатель первого генерального плана Петербурга, и академик Георг Вольфганг Крафт, физик и математик, обеспечивавший всю научную часть проекта.
 
2
 
Но и этого Анне Иоанновне показалось мало. К торжеству было приказано привести по два представителя всех племён и народов, проживавших в России, в национальных одеждах и с национальными инструментами.
Таких к началу февраля 1740 года в Петербурге собралось 300 человек.
Сами торжества состоялись в феврале 1740 года. Чаще всего называют дату 6 февраля, хотя иногда говорят о 12 февраля или о других днях.
Когда все разместились за праздничными столами, «карманный Ея Величества стихотворец» Василий Тредиаковский – ещё одна невольная жертва этой бесчеловечной потехи, огласил заказанные ему свадебные вирши:

Здравствуйте, женившись, дурак и дура,
Еще **** дочка, то та и фигура!
Теперь-то время вам повеселиться,
Теперь-то всячески поезжанам должно беситься:
Квасник дурак и Буженинова ****
Сошлись любовью, но любовь их гадка…
 
Вечером шествие направилось к Ледяному дому, ярко освещенному и украшенному. Молодые супруги вошли в свой дворец. У дверей была поставлена стража, чтобы молодожены не смогли покинуть до утра искусно сделанную ледяную тюрьму.
По идее организаторов, супруги за ночь обязательно должны были замерзнуть.
Однако Голицын и Буженинова выдержали назначенное им испытание.
Предание гласит, что Авдотья Ивановна подкупив стражу, заранее припрятала там теплые вещи тем самым спасла себя и мужа от холодной смерти.
Утром полуживых шутов наконец выпустили из дома, который вполне мог стать для них склепом — мало кто может провести ночь, лёжа на куске льда в сорокаградусный мороз, от которого не спасают никакие горящие ледяные поленья.
Однако Авдотья Ивановна после этого долго хворала и два года спустя умерла после рождения второго сына Алексея.

 Глава девятая
 
1
 
На Руси испокон веков любили гулять с размахом, не считая средств, чем частенько удивляли иностранцев; находись они в ту пору в Санкт-Петербурге или в Москве.
И если в «городе на Неве» эти пиршества, на фоне богато отстроенных дворцов и златоглавых церквей, словно бы собранных воедино, не особо бросались в глаза, то в городе на реке - Москве, сорить деньгами считалось, чуть ли не кощунством.
Для иностранцев старая столица России – была купеческой барыней в двух лицах. Москва во время правления Анны Иоанновны представляла собой довольно большой город. Издалека он выглядел очень красиво. Однако, когда путешественники оказывались внутри, многие испытывали разочарование. Основная масса домов была деревянной. Стиль построек больше напоминал крестьянскую избу, чем городской дом. Часто жилище располагалось в центре участка, то есть не вдоль улицы. Почти у каждого двора имелись огороды и сады. Всё это придавало Москве деревенский облик. Вот что писал о столице англичанин Джон Перри в своей книге о визите в Россию:
«Когда путешественник подъезжает к городу, то этот последний представляется ему со множеством церквей, монастырей, боярских и дворянских домов, колоколен, куполов, крестов над церквами, позолоченными и раскрашенными, и всё это заставляет думать, что это самый богатый и красивый город в мире. Но когда разглядишь всё это поближе, то являются разочарование и обманутые ожидания. Дома, за исключением дворов боярских, принадлежащих немногим богатым людям, все построены из дерева и не очень представительны с виду. Улицы вместо того, чтобы быть вымощены камнем, выложены деревом из сосны».
Ещё одной проблемой Москвы тех времен были нищие. Они ходили группами по улицам, площадям, рынкам и сидели около церквей. Бояре всегда таким людям давали милостыню. Так было принято. Поэтому в городе развелось немало профессиональных нищих. Они делали вид, что имели физические недостатки, и буквально преследовали горожан. Особенно иностранцев. Вот что писал один из голландских путешественников Корнелий де-Бруин:
«Нельзя было выйти из церкви без того, чтобы толпы нищих не преследовали вас с одного конца (улицы) до другого».
Сначала решили бороться с притворщиками. Нищих отправляли на осмотр. Там выясняли - реально ли у них есть физические недостатки или же нет. Если вскрывалась ложь, нарушителя ждало битьё плетьми, а также ссылка в сибирские города. Однако успеха эта инициатива не получила. Еще во время правления Петра Великого с проблемой решили справиться по-другому. При церквях начали строить богадельни, где нищие могли найти себе приют. Кроме того, появились госпитали. Там нуждающихся лечили бесплатно.

2

Однако «свадьба в Ледяном доме» на сей раз поразила не только иностранцев, но и самих россиян.
Затрата столь громадных средств и усилий на столь ничтожную цель возмутила многих.
Затею Анны Иоанновны называли «позорищем», а издевательство над Квасником и Бужениновой сочли унизительным даже по меркам того далеко не нежного времени.
Разумеется, это глухое роптание мало волновало Анну Иоанновну, но вышло так, что «шутовская свадьба» стала последним заметным событием её правления.
Ледяной дом, благодаря морозам, простоял до конца марта 1740 года, а затем начал постепенно таять и исчез естественным путём в апреле.
В октябре 1740 года Анна Иоанновна скончалась, назначив преемником Иоанна Антоновича, сына своей племянницы Анны Леопольдовны.
Анна Леопольдовна, ставшая регентом при малолетнем сыне, была вместе с ним свергнута в результате очередного дворцового переворота, однако за время своего нахождения у власти успела сделать большое дело — упразднила штат придворных шутов.
Отставной шут дожил почти до 90 лет.
Михаилу Алексеевичу Голицыну вернули часть ранее изъятого имущества и позволили удалиться в принадлежащее ему московское имение — вместе с законной супругой Авдотьей Ивановной, брак с которой никто не отменял.
Авдотья Буженинова умерла два года спустя, родив мужу двоих сыновей — Алексея и Андрея, которые носили законный титул князей Голицыных.
Если Алексей остался холостым, то Андрей Михайлович Голицын, на военной службе, как и отец, дослужившийся до чина майора, женился на Анне Фёдоровне Хитровой и произвёл на свет многочисленное потомство.
Но самое поразительное, что и сам Михаил Алексеевич Голицын после смерти жены-шутихи женился в четвёртый раз, и в этом браке у него родились ещё три дочери.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

Скоморохи на Руси
1
Существует первоначальная версия, что первыми скоморохами были участники языческих обрядов, оставшиеся без дел. На капищах в период язычества разыгрывались целые представления с участием ряженых.
До принятия христианства существовала неделимость русского быта и обрядности и не возникало необходимости в жрецах и волхвах, которые бы выполняли ритуальные функции. Пляски и хороводы были общим делом всех участников данных обрядовых игр. С принятием христианства народ и жречество отделились. Хотя язычество, как культ, было подорвано, но языческая обрядность продолжала существовать. Боги поверженных культов становились бесами, но языческое жречество никуда не исчезло. Часть из них продолжала поклоняться старым богам, часть превращалась в мелких колдунов, чародеев. Они водились с нечистой силой, знали знахарство. Из этих вырождавшихся волхвов и произошли скоморохи. Они характеризовались как ведуны и знахари, способные навести порчу или ещё какой-либо вред. Скоморохи славились как знатоки народной астрологии, а, следовательно, могли дать совет, когда жать, когда хоронить, когда стричься. Согласно некоторым сведениям, занимались скоморохи и ворожбой.
Из языческих обрядов скоморохи принесли в народ ритуальные танцы, хороводы. Необычайный маскарад символизировал единение с духами, перевоплощение и в то же время закрывал ряженого от действия злых сил – они не могли узнать его под чужой личиной.      
Покровителем скоморохов считался славянский бог Троян, всячески помогавший комедиантам. Существует красивая легенда о становлении скоморохов под покровительством Трояна. Она связывает их также и с особым местом, называемым Замри-горой. На вершине Замри-горы скоморохи обычно собирались в ночь на Ивана Купалу (языческий праздник летнего солнцестояния). В полночь на горе сжигались чучела врагов и недоброжелателей скоморохов, накопившихся за год. Артисты верили, и впоследствии это подтверждалось на практике, что с их недоброжелателями начинали происходить несчастья.
При этом с ночным праздником скоморохов на Замри-горе связана очень древняя и удивительная легенда. Скоморохи верили, что когда-то в незапамятные времена славянский бог Троян путешествовал по Земле. В дороге бог притомился и присел отдохнуть у высокого холма, впоследствии получившего имя Замри-горы. Вдруг перед глазами бога появилась ватага веселых людей, которые пели, танцевали, плясали, свистели, пытаясь всячески развеселить усталого Трояна. После представления, длившегося всю ночь, им наконец-то удалось это сделать. В благодарность бог пригласил скоморохов разделить с ним трапезу, угостив вкусным вином. В качестве тоста Троян сказал: «Не растет в ваших землях виноград, зато есть много меда. Ваш мед слаще любой ягоды, из него и готовьте льющееся веселье». После этих слов он вынул из кармана серебряную маску редкой красоты, которую передал бродячим артистам. По словам бога, этот волшебный предмет должен отгонять от скоморохов врагов и недоброжелателей. При этом кроме свойств оберега серебряная маска имела еще одно волшебное свойство: надев ее, любой скоморох мог менять свой голос и внешность до неузнаваемости. Сделав столь щедрый подарок, Троян пошел дальше. В свою очередь бродячие артисты с этого момента стали жрецами бога Трояна. Поскольку поделить волшебную маску было нельзя, скоморохи зарыли ее на вершине Замри-горы. Лишь в праздничную ночь бродячие артисты откапывали подарок бога и развлекали друг друга, превращаясь в самых удивительных существ, надевая серебряную маску.
Однако легенда становления скоморохов, связанная с поклонением Трояну, правдива ровно наоборот: жрецы становились скоморохами, дабы избежать изгнания. С этой версией событий согласуется и дата появления на исторической сцене бродячих артистов. Крещение Руси произошло в 988 году, а первые письменные упоминания о скоморохах датируются 1068 годом. Обычно артель скоморохов составляли несколько человек, но иногда они объединялись в ватаги от 70 до 100 человек. При этом их культурно-развлекательная деятельность была лишь прикрытием для служения древним богам и проведения магических ритуалов.
Тем не менее, скоморохи, в первую очередь, участвовали там, где присутствует смех: похороны, поминки, обряды. Скоморохи являлись здесь лишь участниками празднеств, но не их создателями. Существует немало свидетельств о наличии скоморохов в разных местностях Руси: в Торопице, Коломне, Можайске, вокруг Твери, в Новгороде, на Двине. В документах также содержаться сведения о скоморохах «осёдлых», занимавшихся земледелием и разными промыслами, например, изготовлением на продажу музыкальных инструментов. Были скоморохи «походные» или странствующие, описные и неописные (т.е. попавшие и не попавшие в перепись). Осёдлые скоморохи были заняты своим искусством лишь в дни праздника, на свадьбах. А странствующие играли постоянно, переходя из одного населённого пункта в другой. Также скоморохов можно разделить на две группы по их аудитории. Одна из них, меньшая, входила в состав придворной челяди царя и бояр. Большая же группа жила и творила в народной среде, не стараясь приспособить своё творчество к интересам господствующего класса.

Глава вторая

1

До сих пор, у литературоведов и критиков литературного творчества нет единого мнения, кем же был, на самом-то деле, если говорить о профессиональной деятельности «последний русский скоморох?» И кто он был по происхождению? Среди множества гипотез, есть одна, согласно которой Кирило Данилов Никитиных был не казаком, а рабочим уральских заводов Демидова, молотовой мастер Невьянского завода Демидовых, музыкант и сказитель, составитель первого сборника русских былин, исторических, лирических песен, духовных стихов (71 текст с нотами). В пользу этого предположения говорит тот факт, что в XVIII веке рукопись принадлежала Прокопию Акинфиевичу Демидову. Имя Кирш и встречается в одной из песен («Да не жал ь мне добр а молодца битов а - жал ь похмельнова»), «где он сам себя именует Кириллом Даниловичем».

2

От автора:

В моем представлении последний русский скоморох, был человеком общительным и веселым, щедрым и добрым, всегда полный необыкновенного любопытства к жизни и бурный в проявлении своих чувств. Он и внешне был необычайно яркой фигурой, натурой широкого склада -- богатырское  телосложение, крупные  черты лица, большие умные проницательные глаза, рано поседевший пышныЙ чуб, как у запорожца. Знать билась в нем кровь дальних его  предков, запорожских казаков!
Кирило Данилов Никитиных обладал огромной физической силой, сгибал пальцами большие медные пятаки, шутя ломал серебряные рубли, разгибал подковы, легко мог завязать узлом железную кочергу. Это был  человек неистощимый в своих мальчишеских проказах, выдумках и шутках. Его биография полна удивительных приключений. Он никогда не терялся и не сгибался ни перед какими ударами жизни. Она закалила его и воспитала как  человека необычайно разностороннего и исключительно трудолюбивого.
Не зная усталости, он  ечно куда-нибудь спешил, на ходу расточая экспромты, остроумные шутки, тут же весело похлопывал по серебряной табакерке, с которой никогда не расставался, предлагая всем окружающим, знакомым и незнакомым, понюхать какого-то особенного  табаку в  небывалой смеси, известной только ему одному.
«... Часть детства своего, -- рассказывал автор сказаний о походе Ермака в Сибирь, собравшимся подле него да вечернего костра мальчишкам и девчонкам – уральских углежогов и молотобойцев, - провел в дремучих причусовских лесах, где по волокам да болотам непроходимым – медведи пешком ходят, а волки стаями волочатся. Недалеко от пещеры Ермака, возвышающейся над плесом Чусовой, пробегала через леса дремучие быстрая речонка Сылвица, а за ней, среди вековых лесов, болота. А за этими болотами скиты раскольничьи, куда доступ был только зимой, по тайным нарубкам на деревьях, которые чужому и не приметить, а летом на шестах пробираться приходилось... Разбросаны эти скиты были за болотами на высоких местах, красной сосной поросших».
В этой лесной глуши и прошло раннее детство будущего молотобойца Демидовских заводов, плясуна и исполнителя частушек, скомороха Кирши Данилова.
Отец его, Данило Романыч служил тогда лесничим Серебрянского лесничества. Участник похода Ермака в Сибирь, Никитиных – старший был, человек недюжинной физической силы, женившийся на ходившей на медведя с одной рогатиной, мощной во всех своих проявлениях и самом образе, дочери ведущего кочевой образ жизни вогула.
Когда мальчику исполнилось пять лет, дед привез с Ирбитской ярмарки азбуку и сам начал обучать внука грамоте. Физическим воспитанием мальчика занимался бывший крепостной крестьянин – рудознатец. Да видимо очень удачливый поисковик, получивший вольную от самого Строганова – старшего. Он обладал сказочной силой, с ножом ходил на медведя - один на один, жонглировал бревнами, ударом ребра ладони разбивал на руках камни.
Этот рудознатец и воспитывал в Кирше «настоящего мужика»: заставлял его лазить по деревьям, обучал, как драться «не ломая костей», плаванию на плотах и лодке по горным рекам, верховой езде.
Семья Никитиных жила очень дружно и скромно. Отец и дед были завзятые рыбаки  и первые медвежатники на всю округу, крепко дружили с крестьянами и пользовались всеобщим уважением.

Глава третья

1

Здесь следовало бы сказать о том, что напрасно один из уважаемых биографов Кирши Данилова, господин В.И. Байдин считает или повторяет за кем-то, что казак не может быть молотовым мастером или рудознатцем. Тому не мало примеров, ибо на землеле Уральской, где не мало широко известных рек, как Чусовая, по которой Ермак начал свою путь в Сибирь, не мало осталось его потомков, и не только в одноименном городе Чусовом. В одной из летописей о Пермскоом крае, можно прочесть: «Уже вскоре прикамская Строгановская столица, после ухода более чем 600 дружинников, непривычно и тревожно опустеет. По вечерам на витых нагорных улочках подле земляного рва и ощетинившейся могучим частоколом крепости не будут прогуливаться, иногда задирая местных стражников, вольные да служивые казаки. Однако останутся после них не только заметно опустевшие лари да амбары, но и пышно покачивающиеся животы местных молодок, а также долгая и добрая народная намять.
«И, наконец, не исключено, – пишет далее Байдин, – что Кирша Данилов был одним из последних русских скоморохов. Скоморохи – “веселые люди”, глумники, гудошники, скрыпочники, вожаки медведей, кукольники – были обязательной принадлежностью древних народных игрищ и гульбищ. Без них не обходились ни зимние, ни летние празднества. Они были желанны и на крестьянском гулянье, и в боярских хоромах. Во время больших христианских праздников, таких как рождество или троица, скоморохи становились центром подлинно народных увеселений и обрядов. Своим веселым языческим искусством они звали людей из церквей на городскую площадь и деревенский луг. Неудивительно, что церковники всегда враждебно относились к “веселым людям”. Гонения на скоморохов особенно усилились после указа 1648 года царя Алексея Михайловича. Многим из народных артистов пришлось уйти на Север, на Урал, в Сибирь. Там, в глуши, вдали от царских воевод, продолжало жить их искрометное, веселое и язвительное, не слишком почтительное к власть имущим искусство».
Скоморошья тема прослеживается во многих произведениях «Сборника Кирши Данилова». Прославляет остроумных скоморохов песня «Гость Терентище». Заявляют о себе скоморохи – «веселые молодцы» в исторической песне о Михаиле Скопине:

 То старина, то и деянье
 Как бы синему морю на утишенье,
 А быстрым рекам слава до моря.
 Как бы добрым людям на послу;шанье,
 Молодым молодцам на перени;манье,
 Еще нам, веселым молодцам, на поте;шенье...

Та же концовка завершает и классическую былину «Дюк Степанович». Скоромным весельем и непочтением к сильным мира сего пронизаны многие песни “Древних российских стихотворений”. Все эти и другие особенности сборника позволяют ученым смотреть на Киршу Данилова как на наследника великой традиции скоморошества на Руси.
Но кто бы он ни был, наш первый русский сказитель – казак, мастеровой или скоморох, – прежде всего Кирша Данилов был большим поэтом, истинно народным хранителем родникового устного слова. В сборнике рядом с классической монументальной былиной соседствует озорная скоморошина; строгий духовный стих сменяется нескромной шуточной песенкой; после исторической песни о Петре I или Ермаке следует трагическая баллада с ее вымышленными героями. Репертуар сказителя разнообразен и многогранен, как сама жизнь народа. Лукавый юмор и острая сатира, гордость за историю своего народа и боль и гнев обездоленных, горькая тоска и тонкая лирика – все отразилось в творчестве народного сказителя Кирши Данилова.

2 

Предыстория книги описана во втором издании сборника сказителя:
«За открытие и сохранение сих старых памятников русской словесности мы обязаны покойному г. действительному статскому советнику Прокофию Акинфиевичу Демидову, для коего они, пред сим лет за 70, были списаны; по смерти его рукопись сия перешла к Н.М. Хозикову, а им уже подарена в 1802 году Его Превосходительству Фёдору Петровичу Ключарёву. По рассмотрении оригинала, он нашёл их довольно любопытными для просвещённой публики и поручил издать, служившему под начальством его, воспитаннику Московского университета (ныне калужскому губернскому почтмейстеру), А.Ф. Якубовичу. Г. Якубович, выбрав лучшие, по его мнению, из сих стихотворений, напечатал сей памятник поэзии протекших веков, в Москве, в типографии С. Селивановского, 1804 года, в 8 долю листа, на 824 страницах, под названием: Древние русские стихотворения.
 (с) Калайдович К. Предисловие ко 2-му изданию 1818 года.
Сборник былин вызвал значительный интерес. Второе издание — по рукописи, принадлежавшей канцлеру Н. П. Румянцеву, и по его поручению, — было сделано под редакцией К.Ф. Калайдовича в 1818 году; оно содержало 61 текст.
После второго издания рукопись исчезла из поля зрения ученых и долгое время считалась утерянной. В 1893 году заведующий земскими училищами Богородицкого уезда Тульской губернии Н.В. Чехов обнаружил рукопись в библиотеке имения Огаревка князя М.Р. Долгорукова; последний унаследовал рукопись от своего деда, археографа А. Ф. Малиновского, участника издания 1818 года. Стараниями П.Н. Шеффера была организована передача рукописи в Публичную библиотеку в Санкт-Петербурге и издание нового, более полного Сборника Кирши Данилова в 1901 году.
«Собрание древних российских стихотворений, собранных Киршею Даниловым» неоднократно публиковалось в России и в СССР. Издательство АН СССР/РАН «Наука», к примеру, дважды издавало его в популярной научной серии «Литературные памятники». Все издания имели цензурные купюры, обусловленные присутствием во входящих в сборник скоморошьих песнях обсценной лексики. В 1995 году издательство «Ладомир» впервые опубликовало нецензурные фрагменты сборника в издании «Русский эротический фольклор» (серия «Русская потаённая литература»).
В 2003 году петербургское издательство «Тропа Троянова» впервые выпустило полный текст сборника Кирши без купюр (под редакцией А. А. Горелова).
Кирилл (Кирша) Данилов в 1756 г. был молотовым мастером, но не Нижне-Тагильского завода. Невьянский завод является, по нескольким соображениям, наиболее вероятным хотя бы потому, что именно им владел Прокофий Акинфиевич, с которым связан Сборник. (Мною были просмотрены все доступные на данный момент материалы учета населения по остальным уральским демидовским заводам середины 1730-1760-х гг. Никого подходящего под Киршу Данилова в них не оказалось.) С января 1759 г. на Невьянском и соседних заводах в течение года по распоряжению канцелярии Главного правления сибирских, казанских и. оренбургских заводов проводилось следствие “о пришлых из разных мест людях”. Следственная комиссия составила сводную “Ведомость Невьянского завода мастеровым и работным людям, написанным... в прошедших годех переписи и положенным ... в подушной оклад ... и коликих по недавно бывой ревизии (2-й-В.Б.) показаны лет ...” В ведомость включен особый список - “Пришлые... которые в поданных скасках написаны были подложно к заводским жителям братьями, племянниками и сыновьями" (здесь и далее курсив мой-В.Б.). По изданному в ходе 2-й ревизии сенатскому указу от 14.03.1746 г. этих людей предписано было освидетельствовать какому-либо члену канцелярии ГПЗ и, “ежели явятца к заводским мастеровым обучившимися”, не высылать, а оставить на уральских заводах как “ремесленников”, которые “по тем ремеслам надобны”. Одним из первых написанных в списке “подложно” значится “Невьянского завода жителя сын, ... при оковке железа мастер Кирило Данилов сын Никитиных - 42 [лет], у него сын... Иван - 9”9. Молотовые мастера как раз и занимались ковкой железа. Удалось установить “псевдоотца” К.Данилова. Это Данило Исаков сын Никитин, который вместе с внуком Федотом Савельевым был записан в переписи мастеровых и работных людей Невьянского завода 1722 г. Ко времени 2-й ревизии Никитиных уже не было в живых10. Материалы 2-й ревизии заводские приказчики датировали 1745 г. Т.е. родился К.Данилов около 1703 г., что вполне соответствует биографии Кирши, реконструируемой по содержанию Сборника (см. выше). Таким образом, перед нами Кирша Данилов - ссыльный певец скоморох и молотовой мастер Невьянского завода. Для того чтобы было понятно, как он оказался в Невьянске, начну с некоторых пояснений к найденному И.М. Шакинко фрагменту документа с упоминанием Кирши Данилова “и с тарнобоем”. Адресат распоряжения А.Н.Демидова Мирон Попов - приказчик Нижне-Тагильского завода, ведавший его населением. Степан Густомесов, к которому должен был явиться Кирша, - приказчик каравана, отправляющегося в Европейскую Россию. Распоряжение это отправлено Акинфием Демидовым с Невьянского завода. Относится оно, очевидно, к первым числам апреля, так как сохранилось другое распоряжение Демидова из Невьянска в Нижний Тагил от 02.04 об организации работ на “поплаве” 1742 г.п Вскоре затем, не дождавшись отправки каравана, происходившей обычно в 20-х числах апреля, Акинфий Никитич уехал с Урала. Судя по всему, распоряжение о посылке Кирши Данилова с караваном выполнено не было. Этим объясняется и то, что отправленное из Невьянского завода в Нижне-Тагильский письмо оказалось в делах московской конторы Демидовых, и его фрагментарность (отсутствие конца). В заводской делопроизводственной практике, если позволяла суть дела и размер свободной от текста нижней части листа, на ней иногда делались пометы о выполнении распоряжений. По мере продвижения железных караванов по Каме и Волге их приказчики поддерживали постоянную связь с конторой в Москве. Видимо, одним из посыльных документ был доставлен в Москву, где дошедшая до нас часть попала в архив, а нижняя половина листа с рапортом о том, что Кирша не отправлен (возможно, не захотел поехать один, см. далее), - к А.Н.Демидову. С учетом скорости движения каравана даже при самых поздних сроках его отплытия, времени, необходимого для доставки донесений с него в Москву для информирования Акинфия Демидова (где бы он в этот момент ни находился: в самой Москве, Санкт-Петербурге, Туле или селе Фокино на Волге) и поступления нового его распоряжения о Кирше Данилове на Урал, оказывается вполне достаточно, чтобы появился еще один документ, очевидно, имеющий отношение к певцу. Это “ордер” из Главной Невьянской заводской конторы в Нижне-Тагильскую от 03.07.1742 г., подписанный приказчиком Родионом Набатовым, исполнявшим ту же должность, что и М.Попов на НижнеТагильском заводе. В нем, в частности, сказано: “...У вас имеютца шатающиеся без пашпортов Кирило Бобоша да Алексей Долгов ... и тех Бобошу и Долгова сыскав, заковав и выслать под караулом на коште держателей в Невьянскую контору немедленно”. О том, что выполнение этого распоряжения являлось важным и оказалось, видимо, не простым, так как породило специальное делопроизводство, свидетельствует пометка на нижнем поле лицевой стороны документа: “дело о Кириле Бобоше и о протчем”. “Данилов”, о чем уже говорилось, - “прозванье”, производное от отчества Кирши, а само имя “Кирилл” в горнозаводских документах этого времени встречается не часто. Прозвище “Бобоша” - вообще ни разу. В нижегородских говорах “боба, бобка, бобушка - потешка, потешал очка”. Не будем забывать, что Р.Набатов, как и добрая половина населения Нижне-Тагильского завода и, наверное, треть Невьянского, происходил из Нижегородского Поволжья: он был беглым крестьянином Троице-Сергиевской лавры из Балахонского уезда. Поэтому прозвище “Бобоша” можно перевести как «Потешник’’,“Скоморох-потешник (лицедей, музыкант, плясун)”14. Таким образом, перед нами некий “Кирило Потешник (Скоморох)”15. Вряд ли это кто-либо другой, кроме Кирши Данилова. Посылался ли Кирша, во исполнение приказа А.Н.Демидова, на какое-то время из Невьянска в Европейскую Россию? Вполне возможно, Акинфий Никитич умер в дороге, возвращаясь на Урал, 18 августа 1745 г. Во время начавшейся ревизии Кирша Данилов сначала “подложно”, под фамилией умершего, был записан мастером Невьянского завода, что, конечно же, предполагало предшествующий производственный опыт и соответствующую квалификацию. Вскоре затем его положение в этом качестве было легализовано и он выступает под своим именем. Но прозвище “Бобоша” в быту, вероятно, осталось. Сплошь и рядом профессия и (или) профессиональное прозвище предка для потомков становилось фамилией. В конце XVIII - начале XIX вв. на Невьянском заводе имелись две родственные семьи Бобошиных16. К сожалению, я не располагал материалами 3-й и 4-й ревизий по Невьянску. Если это потомки Кирши Данилова, то не от его названного выше сына Ивана, а от старших сыновей Матвея и Макара. Товарищ Кирилла Бобоши, тринадцатью годами моложе его, Алексей Долгов (это прозвище; на самом деле его звали Алексеем Кирилловым сыном Подсарайным), обзаведшийся на Нижне-Тагильском заводе семьей и родственниками, во время ревизии, тоже “подложно”, был записан там. По упоминавшемуся сенатскому указу 14.03.1746 г. он был признан “ремесленником”, необходимым заводу. Со временем Алексей стал молотовым мастером17. В заключение - выводы, которые можно сделать из анализа известных и вновь найденных документов с упоминаниями Кирши Данилова. На Нижне-Тагильском заводе он появляется, по расчетам, в конце 1730-х гг. С середины 1740-х гг. и до конца жизни (установление даты смерти - вопрос чисто “технический”) Кирша Данилов был молотовым мастером Невьянского завода. И здесь же записан Сборник. Произошло это, вероятно, между 1756 и 1768 гг. С точки зрения историка, возможности использования некоторых реалий Сборника для дальнейшей реконструкции биографии Кирши не исчерпаны. Так, уже сейчас можно предполагать, что родом он был из нижегородских краев и жил там до своей ссылки. Перед появлением на Урале Кирша Данилов, скорее всего, длительное время проживал и работал на алтайском Колывано-Воскресенском заводе А.Н.Демидова. Данные сюжеты требуют специального рассмотрения. В сочетании с дальнейшим поиском документальных свидетельств о жизни певца, материалов о его окружении, все вышесказанное открывает новые перспективы и, например, для конкретно-филологических исследований (возможности локализации отдельных произведений Сборника и т.п.), и для изучения в целом феномена “Древних российских стихотворений” как явления народной культуры эпохи перехода к Новому времени. Сборник Кирши Данилова. Издание императорской Публичной библиотеки.
 
Глава третья
1
Когда произносишь слово «скоморох», сразу представляешь весёлого, симпатичного, задорного человека, который выходит на площадь в базарный день и веселит почтенную публику! Для сегодняшних «скоморохов» - писателей русофобов, коими являются Улицкая Людмила, Быков Дмитрий. Акунин Борис, Глуховских Дмитрий и иже с ним, средства массовой информации заменяют базарные площади. Они не носят  ярких одежд и не произносят ярких правдивых высказываний. Вместо них сбежавшие за границу, после начала специальной военной операции на Украине современные писатели - «скоморохи», пытаются разнести по миру, брызжущий слюной собачий лай. Тявкают на вскормившую их и выучившую в своих университетах матушку Россию.
       Скоморохи почти всегда были дерзкой, шумной и доставляющей изрядную головную боль властям оппозицией. Передвигаясь группами от селения к селению, бродячие артисты были одновременно и газетой, из которой можно было узнать все новости, и театром, и даже политическими просветителями. Потому что именно они формировали отношение народа к тому или иному событию, видной исторической фигуре, а также указам власти. Представляя любое событие в желаемом свете во время своих песен, шуток-прибауток и сценок, скоморохи были влиятельнейшими людьми. Они не церемонились и зачастую высмеивали видных политиков, государственных деятелей, за что их не любили ни представители власти, ни духовенство.
В отличие от былых скоморохов, которые дорожили своей страной, терпели вместе с ней радости и лишения, нынешние – свора бродящих собак-пустолаек.

2

Вот что говорит и пишет о них Мария Шукшина, актриса, телеведущая, заслуженная артистка Российской Федерации:
«Сегодня так называемая творческая интеллигенция, обласканная властью, бежит, сломя голову, из страны. За ней бежит то молодое поколение, взращенное и воспитанное ею своими пошлыми песнями, русофобскими фильмами и спектаклями, дрязгами и скандалами, профессионально внедряемыми в ТВ-сетку с одной лишь целью – разрушение семьи. А нет семьи, духовно-нравственной ячейки общества, нет и основы, фундамента для государства, из миллионов таких ячеек состоящего. Поэтому настолько сегодня стремителен БЕГ молодых мужиков, им не за что зацепиться. 
Но! Тем более невероятно наблюдать, как много сейчас молодых парней кровь проливают «за други своя», с такой жертвенностью и самоотверженностью. Как будто древние христиане, которые в духе воспитывались. 
Откуда это у современного человека, который со смартфоном в руках черпает ложные смыслы в интернете? Но они оказываются способны на такие подвиги. Это генетика, это в нашей крови. С молитвой в бой. 
Но это не означает, что государству можно расслабиться и почивать на лаврах. На генетике, на хлебе и зрелищах, которых сейчас в изобилии на ТВ и городских празднествах, – далеко не уедешь. Не хлебом единым жив человек – сказано в Евангелии». 

Глава четвертая

1

От автора:

Чтобы сделать, насколько это можно, плавный переход к новой главе – «О знакомстве Кирши Данилова с Акинфием Демидовым», следовало бы поведать о том, как в ту пору Петра Великого, развивалось питейное дело не только в столичных ресторанах, но и в заводских поселения, где, одно время, предприимчивые торгаши, кабаки строили чуть ли не у проходных Демидовских и Строгановских заводов на Урале.
Чтобы рассказать об этих питейных заведениях, автор решился прибегнуть к помощи Т. А. Балабайкиной.
Татьяна Александровна — ассистент кафедры литературы и журналистики Шадринского государственного педагогического института и автор ниже изложенной работы:
ИЗОБРАЖЕНИЕ КАБАЦКОЙ ЖИЗНИ В «НРАВАХ РАСТЕРЯЕВОЙ УЛИЦЫ» Г.И. УСПЕНСКОГО
Рассмотрим образ кабака в крупном очерковом цикле Г.И. Успенского «Нравы Растеряевой улицы». попытаем проанализировать пространство кабака, его месторасположение, саму атмосферу злачного места. В произведениях Г.И. Успенского злачные места становятся неотъемлемой частью народной жизни. Кабацкая жизнь, воссозданная писателем, показана как замкнутый круг, неспособность человека найти выход из серии навалившихся на него бед. В произведении разворачиваются картины будничной жизни фабричных рабочих, мелких чиновников, мещан, мастеровых, всех жителей города Т., проживающих на Растеряевой улице. И в этой жизни пьянство, водка, кабаки — привычные, даже необходимые составляющие. Все эти мастерства дают Растеряевой улице несколько иную сравнительно с другими захолустьями физиономию. В дни отдыха молчаливая физиономия ее оживляется драками и пьяными, разбросанными там и сям. Пьянство, драки в книгах писателя выражают оживление, они выступают как единственный видимый показатель активности людей. Молчание и уныние сменяются этими крайними формами проявления жизни. До этого момента у персонажей было тягостное существование, теперь, пускай ненадолго, но полнокровная жизнь, полная впечатлений, страстей. По крайней мере, все участники такой жизни питают иллюзии относительно ее полноты и значительности. Существует неразрывное единство пьянства и драки в кабацкой жизни, изображенной Г. И. Успенским, гуляние в злачном месте немыслимо без такого атрибута, как драка. На Растеряевой улице отдых и пьянство всегда соседствуют: Наставал отдых... Время отдыха, проводимое другими мастеровыми обыкновенно в кабаке, непьющему мастеровому решительно некуда деть... Предоставленный самому себе, он чувствует себя очень неловко: что-то, глубоко задавленное трудом, в эту пору как будто начинает оживать, чего-то хочется, какие-то странные мысли залетают в голову и, застывая в форме неразрешенного вопроса, еще более тяготят малого: дело оканчивается или сном, или кабаками.
Для персонажей Успенского есть два варианта развития событий: либо уснуть, либо пойти в кабак и напиться. Посещение кабака также заканчивается временным забвением, так как для них вино и сон — способ уйти от реальности, причем кабак видится логичным итогом сложившейся тягостной жизненной ситуации. Простого человека, маленького человека из третьего сословия в кабак ведет безысходность жизни. Это единственное место, где можно о ней забыть. Минуты просветления, «отчунения», задают множество вопросов, и трезвое сознание не только не способно найти на них ответ, но и одно их появление вызывает желание забыться. Само пространство кабака представляется иным измерением: вокруг него ведется извечная борьба с нуждой и всевозможными бедами, но только персонаж переступает «заветный порог», и здравый рассудок уже бессилен, кабак его парализует. Власть кабака абсолютна, так как все в этой жизни склоняет к нему, «все дороги ведут в кабак». Правда, между постоянной борьбой с нуждой и ежеминутными отдыхами от нее в кабаке в наших нравах бывают минуты, когда несчастным растеряевцам удается «отчунеть», то есть когда в отуманенные головы гостем вступает здравый рассудок, но область, над которою хозяйничает этот рассудок, так мала, что об ней можно говорить только между прочим, хотя, повидимому, рассудку есть над чем поработать: в эти минуты весь мир божий, от понимания тайн и красот которого растеряевец почти отвык, является множеством неразрешаемых вопросов... Убитый обыватель наш в ужасе успевает только схватиться за свою разбитую голову и, не устояв под напором нахлынувшей на него тоски, спешит снова успокоиться в том же властительном кабаке...
Трудно не «пить» в Растеряевой улице. Сама жизнь Растеряевой улицы располагает к пьянству, которое становится залогом успешного существования, активной общественной жизни, насколько это возможно.

Глава пятая

1

От автора:
Сказав: «Спасибо!» Т. А. Балабайкиной за ее поучительную статью, хочется предположить, что для Кирши Данилова эта самая «Растеряева улица», была очень длинной и не прямой. Вот уже исчезли последние дворишки самого отдаленного переулка, и путники вышли в поле. Пыльный и узенький проселок извивался по небольшой возвышенности, отлого спускавшейся к болотистому дну неглубокой ложбины. Здесь, через трясину, перекинут маленький мост без перил, запрудивший собою зеленую и гнилую болотную воду. На противоположном возвышении холма красуется новый кабак; около крыльца воткнут в землю длинный шест, к концу которого привязана пустая бутылка.
Полная, здоровая фигура Кирши Данилова уже давным-давно красуется на высоком кабацком крыльце. Поправляя на животе поясок, исписанный словами какой-то молитвы, он солидно раскланивается с чего-то стоящими для него людьми. С товарищами, но не «собутыльниками», а единомышленниками, с которыми с этих пор настало новое пьянство. Пропивалась заказная работа, пелись песни, постоянно слышались слова: «черт их возьми!», «погоди!», «я их!». Пьянство это дышало какою-то надеждою и не носило того тягостного оттенка, с которым Кирша пьянствовал до сего времени. Оно было наполнено новью чувства, расшевелившиеся в нем...  Пьянство как нечто оживленное, обладающее душой, и по характеру бывает различным, в данном случае с надеждой, без безысходности, о которой шла речь ранее. Молотовому мастеру Тагильского завода Демидовых и в голову не могло прийти так же упорно, как упорно размышлял он о собственной участи, глазами писателя Г. И. Успенского: «… о том, что перекабыльство и полоумство, которые он усматривает в нравах своих собратий (питье водки на спор, битье жены безо время), что все это порождено слишком долгим горем, все покорившим косушке, которая и царила надо всем, заняв по крайней мере три доли в каждом действии, поступке и без того отуманенного рассудка».
Водка — заключительное звено в цепи горестных событий жизни, единственный итог — водка и пьянство. Водка обладает способностью заглушать боль, и это главное ее достоинство для жителей Растеряевой улицы. В таком ключе вполне логично выглядит сравнение «косушки» с царицею. Народ покорен царю, так как ему власть дана от Бога, она божественна. Заблудший, закосневший в беспросветной нищете народ безоговорочно подчиняется водке.
Главное «действующее лицо» растеряевской жизни — кабак. Кабак не просто является реальностью — это символ времени, поход в кабак переходит в «инстинкт», «условный рефлекс», выработанный жизнью и тем самым на генном уровне закрепленный в сознании. Толпы Нижнетагильских рабочих, выходя из ворот фабрики, разделялись на партии: одни шли прямо в кабак, другие сначала в баню и потом в кабак. Все дороги ведут в злачное место. Туда можно пойти не в первую очередь, но рано или поздно человек все равно там оказывается. Кабак далеко не просто цель, это неотвратимый итог жизни.

2

В кабаке было сильно накурено, не смотря на то, что вхдная дверь была широко открыта.
Когда к столу Кирши Данилова подсел некто из местной знати, молотовой мастер Тагильского завода, даже не смог разглядеть купеческого сынка Расторгуева с напарником для постоянных кутежей неизвестного чина и звания.
— Посмотри Жига, на этого работягу и скомороха. Уж больно жидковата у него рука для молотобойца… Ручонка-то бабья, — сказал Жига.
Еще не успев обидеться, Кирша сказал тогда:
-- А не пойти ли вам, друзья – товарищи, куда либо дугой угол этого увеселительного заведения.
— Такой конечностью, только мух гонять. – ухмыльнулся Расторгуев, показывая на руки мастера чугунных дел.
Кирше это высказывание показалось обидным. На столе лежала сдача — полового за горячими кренделями и за махоркой посылали. Уже успевший захмелеть Никитиных, взял пятиалтынный и на глазах у непрошенных гостей и кабацкой публика, согнул его пополам —  и отдал Расторгуеву:
— Разогни-ка!
Дико посмотрели на молотобойца непрошенные гости -приятели.
Верзила Расторгуев своими огромными ручищами вертел пятиалтынный.
— А ну дай мне, сказал друг – собутыльник. Попробовал разогнуть  руками, ничего не вышло. После чего поднес монету ко рту и разогнул зубами.
— Зубами. А ты руками разогни, — захохотал Кирша. А затем взяв брошенный на стол пятиалтынный, еще раз согнул его, пирожком сложил и отдал Расторгуеву, не проронив и словаа.      
Тот закричал:
— Не смей тянуть ко мне свои копченые конечности!
Это уже было слишком.
После первого же удара Кирши, Расторгуев вылетел в распахнутую дверь. А его напарник накинулся на молотобойца.

Глава шестая

1

От автора:
Как тут не вспомнить Павла Петровича Бажова. Есть у него на эту тему сказ: Драки Агапыч.
Вот некоторые выдержки из него:
«Я не помню вд етстве ни одного большого церковного праздника, который бы прошел в Сысерти без драки. Реже драки были в Полевском и Северском.
На обилие драк, бесспорно, влияла особая дешевизна водки. В то время как раз три главных уральских винокура — Суслин, Злоказов и Беленьков — вели самую бешеную конкуренцию между собой. На каждой заводской улице было не по одному кабаку.
Стоимость бутылки водки «со стеклом» доходила одно время до восемнадцати копеек. Вместо прежней «косушки» или «четушки» теперь шел штоф и полуштоф.
Хотя все праздничные драки проходили «под пьяную руку», они, однако, имели разный характер. Различалось три вида драк: пьяные, молодяжника и заводские.
Пьяными драками назывались такие, которые затевались, когда напившиеся до одури люди начиняли ссору по какому-нибудь предлогу, мало памятному для самих участников. Драки этого вида в большинстве своем были не «душевередны», велись простейшим оружием — пятерней, кулаком, сопровождались рваньем рубах и нередко кончались тут же самыми нежнейшими объяснениями в дружбе, лобызаньем и песнями. Отношение к этим пьяным дракам было пренебрежительное не только у взрослых, но и у малышей.
— В Кабацкой пьяные шумаркают. Пойдешь смотреть?
— Не видал я пьяных, што ли? Вон у Изюминки сколь хошь смотри.
— Ну, это семеро-то у одной косушки да все ковшами? В Кабацкой занятнее. Там, говорят, Мякина.
— Вранье. Мякина драться не будет. Давно бы уж запел. В Пеньковке он сегодня. Оттуда встречать будем».

2

Видимо, этот «Мякина» тоже был подстать и герою моего повествования? И тоже был скоморох: «давно бы уж запел» (А.Ш.)
Но вернемся к сказу Бажова П.П:
«Драки молодяжника обыкновенно выливались в жестокие формы. В дело шли ножи, железные трости, кистени. Этими драками решались недоразумения любовного характера. Иногда соперники дрались в одиночку, но больше ходили группами. Пойманного соперника при случае избивали насмерть. Иногда пьяная злоба направлялась в сторону «изменницы», и тогда в драку невольно вовлекалась семья девушки, в доме которой пьяная ватага начинала «высаживать» рамы. Соседи вмешивались в драку на стороне осажденных. Сначала действовали уговорами, а когда это не помогало, в руках появлялось самое серьезное оружие — топор. Появление топоров обыкновенно кончало драку: пьяная молодежь переходила к ругательствам, с которыми и отступала.
Так называемые заводские драки были явлением особым. Правда, здесь тоже действовали пьяные люди, но разница была огромная. Тут заранее ставилась определенная задача, и только выполнители ее предварительно напивались. Старались обыкновенно произвести такую драку на «нейтральной» почве — вблизи какого-нибудь кабака.
Нужно сказать, что все-таки это были не избиения, а драки. Как бы ни была пьяна толпа, она всегда старалась вызвать на первый удар и полностью не наваливалась, а фигурировала в качестве свидетелей, которые вмешивались в случае надобности в драку, но не иначе, как подыскав благовидный предлог: «Ты дерись, а меня не задевай. Меня толкаешь? Получи!»
В отношении драк с приказными, сколько помню, вызовы к кабаку не применялись. Приказных старались поймать в месте их сборища: на какой-нибудь вечеринке, на свадьбе и также старались «довести».
Так как приказные тоже были пьяны, то это легко удавалось, и драка происходила «в полное удовольствие», кончаясь иной раз серьезным членовредительством. При этом победа неизбежно оставалась на стороне рабочих, которые имели неисчерпаемый резерв в случае, если начинали дело маленькой группой.
Так как заводские драки имели определенное направление против не в меру усердных заводских служак, то этими драками усиленно интересовалось начальство. Всегда старалось узнать — кто зачинщик? Этих зачинщиков держали на учете, но крутые меры к ним не всегда применяли. Начальство само их побаивалось, так как большинство зачинщиков было из таких рабочих, которым оставалось терять очень немного.
Иногда эти «зачинщики» доходили до «смертоубийства». Их судили и ссылали в Сибирь».
Не избежал этой участи и Кирша Данилов.

Глава седьмая
1
 
О ЗНАКОМСТЕ КИРШИ ДАНИЛОВА С АКИНФИЕМ ДЕМИДОВЫМ
 
Сборник Кирши Данилова записан после 1742 года на Урале, оригинал с 1768 года хранился у русского заводчика Прокопия Акинфиевича Демидова. В Российской национальной библиотеке имеется копия на бумаге 60—80-х годов XVIII века.
Во время пребывания Кирши на Колывано-Воскресенском  заводе, в период конца 1726 и начале 1735 годов, когда там в 1732 г «для обозрения заводского действия» находился  берг-советник В. Райзер в сопровождении капитана В. Фермора, Акинфий Демидов и мог познакомиться  с Киршей Даниловым .
Три возможных встречи его здесь, в Западной Сибири с Киршей Даниловым, вместо одной, объясняют последующие особые отношения магната-заводчика и певца. Следует отметить, что при тщательной фиксации всех расходов (вплоть до покупки за копейку какой-нибудь чашечки), в том числе и весьма специфических: на подарки и взятки местным чиновникам, проверяющим из центра, их сопровождающим, - в приходо - расходных книгах отсутствуют прямые упоминания о приездах на завод Демидова, включая и 1732 г. Такова была, судя по всему, установка заводчика колыванским администраторам , начиная с первого его визит а в 1731 г.
Слишком уж деликатны были многие вопросы, возникающие в связи с алтайским предприятием (наличие руд, содержащих серебро и другие), и Демидов, очевидно, не хотел себя компрометировать непосредственной причастностью. Приведенное выше заявление в Московской сенатской конторе в 1744г. Акинфий Никитич сделал, будучи уверен, что доказать противное будет достаточно сложно . Но колыванские приказчик и обязаны были вести учет расходов, и поэтому «следы» приездов «господина», как их не маскировали, в приходо-расходных книгах завода все-таки отразились.
Автору, выше изложенный строк В. И. Байдину пришлось привлекать и некоторые дополнительные источники, позволяющие установить, когда в первой половине 1730-х гг. Демидов появлялся на Алтае . Документальные свидетельства пребывания Кирши Данилова в сибирской ссылке на настоящий момент отсутствуют. Тем не менее, сравнительный анализ записей приходо-расходных книг Колывано-Воскресенского завода в сочетании с другими делопроизводственными, актовыми, законодательными материалами, содержанием переписки А.Н. Демидова и реалиями отдельных песен Сборника (помимо тех из них, что уже привлекались выше), позволяют предположить излагаемую ниже версию знакомств а заводчика  с певцом и их последующих встречах в Сибири .
 
2
 
 (Описание встречи Кирши с Акинфием Демидовым)
 
На Нижнетагильском заводе, на котором в целом прошло около двадцати лет уральского периода жизни певца (за вычетом времени «творческих командировок » в Соликамск, Тулу, побега в 1740 г. и т.п.), медеплавильное производство возникло не позднее 1734 г. Хотя первоначально предприятие являлось доменным и молотовым. Рядом расположенный Выйский завод (где, как сейчас можно определенно утверждать, у Кирши имелось немало друзей-приятелей и родственников и где, видимо, он частенько бывал) строился в качестве медного. Вскоре он был перепрофилирован в преимущественно чугуноплавильный (до 1740-х гг.) и железоделательный, однако выплавка меди на нем сохранилась. Интересно отметить, что и в Нижнем Тагиле, и на Вые с 1740-х гг. по одному из двух имеющихся на каждом заводе мало  кричных молотов (в 1756 г. Кирилл Данило в проходит по документам именно мало кричным молотовым мастером Нижнетагильского завода ) размещались в тех же цехах, где плавили медь . Судя по его специализации на уральских демидовских предприятиях, на Колывано-Воскресенском заводе К. Данилов работал на производств е дощатой меди и достиг, скорее всего, должности дощатого подмастерья . Дощатые производства, по замечанию историка горнозаводской техники XVIII в., «по существу являлись теми же молотовыми, отличаясь от них главным образом отсутствием кричных горнов, вместо которых устраивались горны поменьше».

Глава восьмая

НА ПРИЕМЕ У ДЕМИДОВА

1

Кирше Данилову везло: ссыльного скомороха отправили на Невьянский завод, как раз в тот момент когда туда должен приехать с Тагильских заводов Акинфий Демидов.
Помня лишь о добром и забывая о плохом, Кирша отыскав заводского приказчика Расторгуева обратился к нему с просьбой: посодействовать его встрече с Акинфием Никитичем. Тат видимо тоже не держал долго зла за пазухой, пообещал устроить встречу. Ибо по случаю приезда хозяина на завод, Демидыч и сам приглашал к себе многих. А может быть эта встреча со скоморохом уже давно была спланирована самим  Акинфием Никитичем. Узнав, что его поджидает ссыльный Никитиных, Демидыч, велел без проволочки позвать его. Акинфий находился за ранним обедом. За широким столом сидело много городской знати: купцы, приказчики и другие  деловые люди. Глядя на все это собрание, молотобойцу стало страшновато, под сердцем лег холодок.
Акинфий жадно ел, широко расставив угловатые локти; изрядно проголодался в дороге. Завидев скомороха, Демидыч повел круглыми навыкате глазами и неуклюже кивнул головой. Это означало: садись! Отыскав икону и перекрестившись Кирша присел на самый краешек длинной скамьи.
Демидыч устал после ранней утренней дороги, но был весел; он выпрямился и налил чару:
— Выпей, да спой нам что-нибудь.
— Петь мне неуместно, а вот сказание одно, пожалуй расскажу. И будет оно не в стихах, а жесткой прозе. Потерпи уж, ваше благородие.
Однажды, когда заводской день уже закончился, на фабричной территории одного из ваших предприятий раздался необычный звук. Уставши литейщики чугуна, молотобойцы, углежоги и рабочие плотины, остановись увидев на площадке, подле конного двора, на тень похожую, человеческую фигуру. Все замерли от изумления, лишь заводской приказчик, не растерявшись, тут же побежал к фигуре, выхватил свои розги и начал наносить удары. Но его коленки подкосились, и он упал ничком на землю и начал биться в судорогах. А тут и сказу моему конец.
Еще пару минут, висевший над праздничным столом гул, резко прекратился, а державшая себя привольно и каждый по своему нраву, знать, потупилась и помрачнела.
— Испортил ты нам, медвежатник, всю обедню – сказал Демидов, – приходи ко мне, как завечереет, есть у меня, что тебе рассказать…

2

От автора:
Можно предположить, что это встреча Кирши с Акинфием Демидовым была не первой. Не потому с такой легкостью эта встреча произошла, как давно знакомых людей. Да и документы утверждают, что, на самом-то деле, первая встреча скомороха и родоначальника заводовладельческого рода состоялась в городе Тара, о чем мы еще поговорим.
Что же касается выше упомянутого сказания, то оно, если верить преданию, взято  из старинной рукописной книги "История села Ножовки"- семейный архив.
Село Ножовка основано в 1740 году при железоделательном заводе Акинфием Демидовым. Это название произошло или от коми-слова «ньожва» - медленная, ленивая и «ва» - река, т. е. медленная ленивая река, или от фамилии Ножов. Считают, что от речки и получило своё название село. Первоначальное название Демидовского завода – «Средне – Рождественский», затем, в конце 19-го века Рождественский завод. Основатель завода, Акинфий Демидов, наиболее деятельный из семьи уральских заводчиков, для сбыта изделий восстановил судоходный путь по реке Чусовой, железо привозили из города Ревды. Тянули на баржах, которые сами и делали. Первое изделие из выплавки – револьвер, был подарен царю. Заводы приносили огромную прибыль, учитывая при этом дешёвую силу рабочих., подневольных крестьян, насильно сосланных на работу. Тяжёлые условия труда, непосильная многочасовая работа, за малейшую провинность засекали насмерть – вот удел работающих там людей. Династия Демидовых правила заводом 133 года.

Глава девятая
1
История "Тень на заводе"

Очередное утро на демидовском заводе началось так же, как и все предыдущие. Крестьяне уже с рассветом направлялись на работу, готовясь к долгому и тяжелому труду. Рабочие знали, что ждет их за воротами завода, но все равно старались справиться с условиями и обеспечить своим семьям хоть какое-то пропитание.
Недельная норма состояла из двух фунтов соли, двух фунтов крупы и двух пудов муки - всего лишь минимальное количество продуктов, необходимых для выживания. И если кто-то не соответствовал этим требованиям, то его ожидало наказание в виде сечения розгами. Заводским приказчиком этого процесса был Григорий Подаков, человек, лишенный доброты и чувства справедливости.
Завод работал на привозном сырье с другого демидовского завода в Ревде. Бурлаки, согнутые от тяжелого труда, вытаскивали коломенки с рудой по реке Кама, их руками проходил основной поток сырья. И жители рождественских заводов выражали свое негодование и усталость в народных песнях, пословицах и частушках.
«Раньше ножовский люд в бедноте хлопался, а у демидова от барышей карман лопался», - так звучали строки одной из частушек, подчеркивающей неравенство и отчаяние. А другая песня говорила о том, как «рабочий у домны спину гнет, а демидов в кабаке водку пьет». Именно в этой песне прозвучала бессмысленность и несправедливость того времени.
Девушкам сразу после 15-летия приходилось платить оброк, даже если в семье не было денег. Им приходилось идти работать на завод или устраиваться служанками к зажиточным крестьянам, помещикам и купцам. Парней же в зрелом возрасте забирали в армию на 25 лет, и они возвращались уже стариками.
Но, несмотря на все жестокие условия и неравенство, вечерами местное население собиралось на улицах и в избах, пело песни, обсуждало свою тяжелую и угнетенную жизнь. Они находили силу и надежду в солидарности друг с другом, в своем народном творчестве.
И вот однажды, когда заводской день уже закончился, на фабричной территории раздался необычный звук. Все заглянули в сторону и увидели огромную, словно тень, фигуру. Она скользила по земле, кажется, совершенно безвредная, но все равно вызывала тревогу и любопытство.
Григорий Подаков тут же побежал к фигуре, выхватил свои розги и начал наносить удары. Но его коленки подкосились, и он упал ничком на землю. Рабочий, который впервые увидел это странное явление, помог Григорию встать.
Никто не знал, откуда появилась эта тень, и пришло время обдумать историю минувшего дня. Слухи и сплетни всполошили, но только одно было ясно - это была явная интрига судьбы, направленная на то, чтобы остановить бесчеловечные условия на заводе.
И так, на фоне жестокости и нищеты, начала разворачиваться непредвиденная история борьбы за справедливость и человечность. Тень не смогла пролить свет на все происходящее, но она стала символом сопротивления и надежды, объединившим людей на заводе.
«Тень на заводе» была историей, которая возвышала людей из глубин нищеты и эксплуатации, вдохновляя их и подталкивая к переменам. Более того, она показывала, что даже в самой темной и безнадежной ситуации, человек может найти силу противостоять, бороться за честность и уважение. Ведь это история не только о тяжелой работе и нищете, это история о самостоятельности, героизме и стремлении к свободе.

2

… Вечером Кирша Данилов пожаловал к Демидову. Акинфий Никитич ждал в опочивальне: готовился на покой. Отвалился в кресле; за окном была мартовская тьма. Рядом  с хозяином «заводов и пароходов» на круглом столе валялись шахматы, картузы табаку, стояло блюдо с засахаренными лимонами. Огромная кафельная печь пылала жаром.
Кирша несмело остановился у порога.
— Ну, пришел. Я уж подумал и решил…
У Никитина - младшего екнуло сердце: «Что-то решил Демидыч?»
Акинфий, босой, прошелся по комнате. Приказчик Невьянского завода Расторгуев, привстал, глядя на молотобойца исподлобья. Все еще памятуя о былой драке со скоморохом в кабаке
— Радуйся, медвежатник, хозяин добился освобождения тебя от ссылки…
Демидыч круто повернулся к Кирше. Молотобоец стоял не шелохнувшись, не знал, верить иль не верить. Акинфий Никитич взял его за плечи, тряхнул. Глядя в упрямые, глубоко запавшие глаза молотобойца – скомороха, сказал:
— Помни, медвежатник, о том, что я не только о заводах своих пекусь, но и мастеровых людишках, которые работают не только на меня, на Государя, но и на всю Русь – матушку. А коль ты не из простых людишек, а талантом и Богом не обделенный человек, добился  я того, чтобы не греметь тебе в Сибири в кандалах, за твой разгульный характер в кабаках. Пей да дело разумей – береги свой талант, ибо он не только твой…
Кирша, склонившись в полоне, хотел было произнести благодарственную речь, но в этот на Невьянской башне проиграли куранты, а Демидыч; сладко зевнув, протянул Никитину - младшему руку…

Глава десятая
 
 1

О городе Тара, основном пункте, куда поступали в восемнадцатом веке ссыльные в Сибирь.

Можно с уверенностью сказать, что именно после встреч с Акинфием Никитичем Кирша оказался на уральских демидовских заводах, где и, в конце концов, появились «Древние российские стихотворения , собранные Киршею Даниловым.
Если принять во внимание тот факт, что в  Томск е в августе 1731 г. А.Н . Демидов и Кирша разминулись. Значит, встретились и познакомились они раньше . Случилось это, скорее всего, в Таре , являвшейся тот момент, о чем говорилось, основным пунктом, куда поступали ссыльные в Сибирь. К тому же именно через нее лежал сухопутный путь и на Колывань, и во многие другие «дальние сибирские городы» . В Таре Демидов , видимо, планировал пробыть какое-то время; зачем тогда понадобилось срочно благоустраивать и снабжать дровами только что приобретенный здесь двор? В городе заводчик находился, ориентировочно, в самом конце весны - начале лета 1731 г.
Для того, чтобы описать – представить ту пору, когда Акинфий Никитич Демидов встретился с Кириллом Давыдовичем Никитинских (Киршей или Кирило Бобошей) в тогда еще небольшом городке Тара, мне следует воспользоваться историческим очерком Тихонова Александра «Тара: навстречу истории».
Тихонов Александр Александрович родился в 1990 г. в поселке Большеречье Омской области. Историк, директор Музейно-выставочного комплекса «Моя история». Произведения публиковались в журналах «Наш современник», «Роман-газета», «Нева», «Сибирские огни» и др. Автор семи книг стихов, прозы и публицистики, соавтор книги «Тайны Оби и легенды Иртыша» (Новосибирск, 2022). Лауреат ряда региональных и всероссийских литературных премий, в т. ч. «В поисках правды и справедливости», «Русские рифмы», «Вначале было слово» и др. Живет в Омске.
Пожалуй, трудно найти в Сибири город, чья судьба была бы одновременно столь яркой и столь трагичной, как судьба города Тары, основанного в 1594 г. московским князем Андреем Елецким для защиты русских земель от набегов кочевников. История города — зеркало, а легенды — амальгама зеркала, которая и дает нам возможность всмотреться и почувствовать глубину веков...

2
 
Город-твердыня
 
Царским наказом Андрею Елецкому с отрядом служилых казаков было велено «идти город ставить вверх Иртыша на Тару-реку, где бы государю было впредь прибыльнее, чтоб пашню завести и Кучума царя истеснить и соль завести…»
Вот только местность, куда предписывалось прибыть Елецкому, оказалась крайне неудачной для заведения пашни и постройки крепости. Вопреки наказу царя, руководствуясь здравым смыслом, князь принял решение поставить город в более выигрышном месте, на берегу реки Аркарки, назвав его Тарой.
Как показали столетия бурной истории, выбор был сделан верный. Расположенная в стратегически правильном месте, на протяжении многих лет Тара отбивала набеги из сопредельных земель, став костью в горле для пограничных оседлых и кочевых народов.
Немало ходит легенд и досужих домыслов о том, существовал ли город в устье Тары. Чтобы выяснить это, на месте, где изначально планировалось строить крепость, в устье реки, были начаты археологические изыскания. Города там не нашли, однако в середине 90-х гг. прошлого века экспедиция под руководством омского историка Игоря Скандакова обнаружила в семи километрах от села Усть-Тара необычные курганы. Черепа захороненных там людей повергли опытных археологов в шок: они были яйцеобразной формы, вытянутые. Историки и археологи, любители мистики и конспирологии — заинтересовались все, о «яйцеголовых» не рассуждал разве что ленивый.
Начали появляться версии одна фантастичнее другой. По одной из них в курганах покоились гуманоиды, по другой — представители древней расы. Ученые расставили все на свои места, заявив, что людям искусственно меняли форму черепа, крепко перетягивая головы младенцев тканью в области висков. Теменная и затылочная части, таким образом, росли активнее. В семи из восьми обнаруженных захоронений были найдены останки женщин, и появилось предположение, что погребенные были жрицами, которых с младенчества готовили к некоей миссии, сжимая черепа для лучшего «ментального контакта» с потусторонним миром.
В районе урочища Мурлы было обнаружено свыше полудюжины мест, в разные времена использовавшихся местными жителями в качестве святилищ.
А вот в историческом центре археологи с каждым годом углубляются в культурный слой, с которым по сохранности может соперничать разве что Новгород. Раскопки в Таре начались сравнительно недавно — в 2007 г., а уже два археологических сезона спустя, в 2009-м, было обнаружено множество поразительных находок. Среди них большое количество кожаной обуви, датируемой XVII—XVIII веками и детская свистулька, в целости и сохранности пролежавшая в земле как минимум три века. Свистулька, к слову, и по сей день способна издавать трели. Найдены и курительные трубки. На вопросы горожан о том, что курили в Таре, археологи после недолгой заминки ответили: возможно, даже опиум, попадавший в Тару по Великому шелковому пути из Китая.
Уникальной находкой стал серебряный перстень с вставкой из плавленого янтаря. На перстне ученые обнаружили фамильный герб с латинскими буквами LW. Предполагается, что украшение принадлежало знатному поляку и было изготовлено в восемнадцатом веке. Однако находятся люди, готовые поверить, что хозяин перстня попал в Тару вместе с Андреем Елецким, прибывшим закладывать город. Еще столетие — и эта история вполне может стать легендой…
В раскопах, подтверждая ратное прошлое Тары, каждый год обнаруживаются остатки сгоревших изб разных веков, ядра и пули, основания крепостных башен. Одной из уникальных находок стала восьмигранная башня-раскат. Согласно первому описанию Тары, сделанному в 1624 г. Василием Тырковым, «шесть башен — две глухие и четыре с проезжими воротами — высились между крепостных стен острога. В состав стены внутри крепости входило пять башен и одна передвижная восьмигранная башня-раскат». Археологи предположили, что обнаружили именно восьмерик с раскатом — верхней площадкой. С этой площадки пушки тарского гарнизона палили по отрядам Кучума и по осаждавшим город калмыкам. В пороховом дыму и грохоте город не покорился никому, отбивая набеги многократно превосходящих сил противника. Православные считают, что Тару с момента ее основания оберегает икона Тихвинской Божией Матери, по легенде принесенная строителями Тары и бесследно исчезнувшая после революции.
Славу городу принес воевода Андрей Воейков, который 20 августа 1598 г., совершив восьмисоткилометровый бросок из Тары, обрушился с отрядом на полевую ставку Кучума, наголову разбив войска сибирского хана. Кучум бежал с поля боя, а русские погнались следом, да только хитрый лис сумел спастись. Жизнь сохранил, но потерял авторитет среди кочевых и оседлых племен Западной Сибири, которые спешно присягнули русскому царю.
В сражении у реки Ирмени тарчане отомстили за Ермака, добившись ошеломительного военного успеха. На месте сражения, недалеко от села Новопичугова Новосибирской области, до сей поры рассказывают легенду о синем коне. Якобы поздним вечером, когда над окрестностями стелется густой туман, с Обского моря (Новосибирское водохранилище) долетают звуки страшной битвы: грохот орудий, звон и лязг металла, леденящие кровь крики и ржание лошадей. А потом появляется синяя полупрозрачная фигура лошади. Она проносится галопом, разрывая вязкий туман, срывая листву с деревьев. Безумный синий конь без седока, мчащийся прочь от страшной битвы.
У Алексея Константиновича Толстого в драме «Царь Борис» на первых же страницах появляются не иноземные послы или придворные, а прибывший к царю воевода Воейков. Он молвит:

Великий царь! Господь тебя услышал:
Твои враги разбиты в пух и прах!
Воейков я, твой Тарский воевода,
Тебе привезший радостную весть,
Что хан Кучум, свирепый царь сибирский,
На Русь восстать дерзнувший мятежом,
Бежал от нас в кровопролитной битве
И пал от рук ногайских мурз. Сибирь,
Твоей опять покорная державе,
Тебе навек всецело бьет челом!

Нам никогда не узнать, действительно ли Андрея Воейкова, героя своей эпохи, царь принимал раньше, чем иноземных послов, однако хочется в это верить.
В фундаментальном труде «История государства Российского» Николай Михайлович Карамзин писал: «Град Тарский служит неодолимой твердыней от всяких бывших кучумских гнусников». Так начала греметь по стране слава героического города, и Тару стали ассоциировать с воинской доблестью и несгибаемостью духа.
Порой в иных газетных статьях, где нынешняя Тара показывается неприглядной и едва ли не отсталой, можно прочесть, что само слово «тара» тюркского происхождения и означает «болотистое, низменное место». Удобный довод для тех, кто привык искать в сибирском городе лишь негативное. «Тару назвали в честь болота», — самодовольно замечают они, не удосужившись заглянуть в топонимический словарь. А в словаре черным по белому значится, что, если и произошло название от тюркского «тар» (что не обязательно истинно — народов и наречий в здешних краях было намешано много), само слово «тар» значит «узкий» и относится к реке Таре, врезанной своим узким руслом в плоскость ландшафта. А «низкое, топкое место» именуется в тюркском языке «багно».
Однако есть еще одна, мистическая версия. Якобы река, а затем и город получили свое название в честь буддийской богини Тары. Проштудировав индийские предания, приверженцы этой легенды уверяют, что Рама привел собственный народ на полуостров Индостан с территории Западной Сибири, где в глубокой древности стоял храм Ханумана. Мало того, жрецы Ханумана владели магическим кристаллом, что был ниспослан им из космоса. Кристалл способствовал духовному возвышению человечества.
В последние годы все больше приверженцев этой теории приезжают на берег реки Тары, в деревню Окунево Муромцевского района, где, по их мнению, сконцентрирована мистическая сила кристалла.

Глава одиннадцатая

ОПТИНА ПУСТЫНЬ
От автора:
Оптина пустынь — обитель с трудной и необычной историей. Разоренная оброком в годы правления Петра I, разрушенная практически до основания и превращенная в лесопилку и дом отдыха в годы богоборчества, Оптина пустынь выстояла и до сих пор принимает паломников, а чудеса Оптинских старцев известны по всему миру. Молитвы Оптинских монахов помогают людям, а мы расскажем вам о прекрасной обители, ее истории и наследии.
История монастыря
Оптина пустынь — ставропигиальный мужской монастырь Русской Православной Церкви. Он расположен неподалеку от Козельска Калужской области и был основан в IV в., но его история уходит корнями в Средневековье. Оптину пустынь установили в этом чудесном месте по промыслу Божьему, к сожалению, у нас не сохранилось подлинных сведений о первом создателе монастыря. Сохранилось лишь несколько легенд, одна из которых касается разбойника по имени Опта, который жил неправедной жизнью, но потом с ним что-то произошло, он принял монашеский постриг с именем Макарий. Вокруг бывшего разбойника собралась братия, он обустроил пустынь, что и стало началом жизни монастыря.
Согласно другой легенде Оптину пустынь основал князь Владимир Храбрый, который поддерживал монашество или кто-то из его наследников.
Есть также версия, что ранее в обители жили и монахи и монахини, а такие монастыри в древности называли Оптиными. Точных данных о создании Оптиной пустыни не сохранилось. Ясно одно: в этих прекрасных уединенных и живописных местах все располагало к монашеской жизни.
В разные времена монастырю жилось очень тяжело. В начале VI века, при игумене Серии в монастыре была единственная деревянная церковь и всего шесть келий, братия состояла из двенадцати монахов, а во главе братии стоял иеромонах Федор. В 1689 году бояре Шепелевы построили Введенский собор. В годы правления Петра I Оптина пустынь платила огромный оброк, практически непосильный для обители. В казну были отобраны рыбная ловля, мельница и другое имущество, приносившее Оптиной пустыни хоть какой-то доход. Со временем Оптину пустынь упразднили, назвав «малобратным монастырем». Восстановить Оптину пустынь удалось благодаря ходатайству стольника Андрея Шепелева в 1726 году. Монахам даже удалось вернуть мельницу.
В 1795 году для Оптиной пустыни наступили лучшие времена. Обители уделил внимание московский Митрополит Платон. По благословению митрополита началась застройка обители, которая длилась много лет. Строителем был назначен отец Аврамий, своего служения он не оставлял вплоть до того момента, когда немощь заставила его просить освободить от работ. В 1801 году «за отличные услуги обители к общей пользе», отца Авраамия произвели в игумена Лихвинского Покровского Доброго монастыря, с управлением в то же время и в Оптиной пустыни. До преклонного возраста все любили и уважали его в обители, где он смог при жизни увидеть достойные плоды своих величайших трудов.
Вплоть до 1861 года обитель процветала. В братстве было уже более 150 человек. Оптина пустынь вела, в том числе, и издательскую деятельность. Труды старцев Оптиной пустыни издавались достаточно широко, приумножая достояние святого места.
В 1923 году, во времена богоборчества, Оптину пустынь закрыли. Но не просто закрыли, а разрушили многие храмы, надругавшись над святым местом, превратив его в светские учреждения. Снова начался трудный период истории обители. Большевики закрыли храмы монастыря, превратив их в лесопилку, а скит в дом отдыха. Лишь в 1987 Оптина пустынь вернули Русской Православной Церкви. 3 июня 1988 года после долгого перерыва в Оптиной пустыни совершилось первое богослужение. По сей день в обители принимают тысячи паломников.

Глава двенадцатая

 Старец Макарий с Оптиной пустоши, попав в Тагил среди густой тьмы, решительно не знал: где ему приютиться до утра. Были, конечно, в городе Тагил гостиницы, но Ермий не мог ни в одну из них постучаться, потому что там спросят с него плату за ночлег, а он не имел у себя никаких денег.
Остановился Макарий и, размыслив, что бы такое в его положении возможно сделать, решился попроситься ночевать в первый дом, какой попадется.
Так он и сделал; подошел к ближайшему дому и постучался.
Его опросили из-за двери:
— Кто там стучится?
Макарий отвечает:
— Я бедный странник.
— Ах, бедный странник! Не мало вас шляется. Чего же тебе надо?
— Прошу приюта.
— Так ты не туда попал. Иди за этим в гостиницу.
— Я беден и не могу платить в гостинице.
— Это плохо, но иди в таком случае к тем, кто тебя знает: они тебя, может быть, пустят.
— Да меня здесь никто не знает.
— А если тебя здесь никто не знает, то не стучи и у нас понапрасну, а уходи скорей прочь.
— Я прошусь во имя Христа.
— Оставь, пожалуйста, оставь это имя. Много вас тут ходит, всё Христа вспоминаете, а наместо того лжете и этим именем после всякое зло прикрываете. Уходи прочь, нет у нас для тебя приюта.
Макарий подошел к другому дому и здесь опять стал стучать и проситься.
И здесь тоже опять спрашивают его из-за закрытых дверей:
— Чего тебе надо?
— Изнемогаю, я бедный странник… пустите отдохнуть в доме!
Но опять и тут ему тот же ответ: иди в гостиницу.
— У меня денег нет, — отвечал Макарий и произнес Христово имя, но оно вызвало только укоры.
— Полно, полно выкликать это имя, — отвечали ему из-за дверей второго дома, — все ленивцы и злодеи нынче этим именем прикрываются.
— Ах, — отозвался Макарий, — поверьте, что я никому никакого зла не сделал и не делаю: я пришел прямо из пустыни.
— Ну, если ты из пустыни, то там бы тебе и оставаться. Напрасно ты сюда и пришел.
— Я не своею волею пришел, а имел повеление.
Ре— Ну, так иди к тому, куда позван, а нас оставь в покое; мы тех, кои старцами сказываются и в козьих милотях ходят, боимся: вы сами очень святы, а за вами за каждым седмь * приставных бесов ходит.
«Ого! — подумал Макарий, — как время изменило обычаи. Верно, ныне совсем уже нет старого привета странным * . Все уже знают пустынное предание, что за аскетом вслед более бесов ходит, чем за простым грешником, а через это не лучше, а хуже стало. И вот я — пустынник, простоявший тридцать лет, — в тени столпа моего люди получали исцеления, а меня никто не пускает под крышу, и я не только могу быть убит от злодеев, но еще горше смерти могу быть оскорблен и обесчестен от извративших природу бесстыдников. Нет, теперь я уже ясно вижу, что я поддался насмешке сатаны, что я был послан сюда не для пользы души моей, а для всецелой моей пагубы, как в Содом и Гоморру * ».
А в это самое время Макарий тоже замечает, что кто-то во тьме спешно перебегает улицу и, смеясь, говорит:
— Ну, насмешил ты меня, старичина!
— Чем это? — спросил Макарий.
— Да как же, ты так глуп, что просишься, чтобы тебя пустили ночевать в дома людей высокородных и богатых! Видно, ты и в самом деле, должно быть, ничего в жизни не понимаешь.
Столпник подумал: «Это, пожалуй, вор или блудодей, а все-таки он разговорчив: дай я его расспрошу, что мне сделать, где найти приют».
— Ну, ты постой-ка, — сказал Макарий, — и кто бы ты ни был, скажи мне, нет ли здесь таких людей, которые известны за человеколюбцев?
— Как же, — отвечает, — есть здесь и таковые.
— Где же они?
— А вот ты сейчас у их домов стучался и с ними разговаривал.
 Ну, значит, их человеколюбство плохо.
— Таковы все показные человеколюбцы.
— А не известны ли тебе, кои боголюбивы?
— И таковые известны.
— Где же они?
— Эти теперь, по заходе солнечном, на молитву стали.
— Пойду же я к ним.
— Ну, не советую. Боже тебя сохрани, если ты своим стуком помешаешь их стоянию на молитве, тогда слуги их за то свалят тебя на землю и нанесут тебе раны.
Старец всплеснул руками:
— Что же это, — говорит, — человеколюбцев никак в своей нужде не уверишь, а набожных от стояния не отзовешь, ночь же ваша темна, и обычаи ваши ужасны. Увы мне! увы!
— А ты вместо того, чтобы унывать и боголюбцев разыскивать, — иди к Кирше.
— Как ты сказал? — переспросил отшельник и опять получил тот же ответ:
—  Иди к Кирше.
 
Глава тринадцатая

1

Происхождение Михаила Николаевича Иванова, впоследствии старца иеросхимонаха Макария, и его мирская жизнь

По кончине первого великого Оптинского старца, иеромонаха Леонида, в схиме Льва, положившего в Оптиной Пустыни начало старчества, преемником его и вторым великим Оптинским старцем был иеросхимонах Макарий. Он происходил из дворян Орловской губернии, по фамилии Ивановых. Как родители его, так и предки их отличались особенным благочестием.
Прадед старца Макария, Иоанн, был иноком Карачевского Николаевского Одрина монастыря и в монашестве переименован в Иосифа; памятен был своею строгою постническою жизнью. Сказывали, что ежегодно во всю Св. Четыредесятницу он вкушал вареную пищу только по субботам и воскресным дням, а в среды и пятки съедал по одной просфоре; остальные же дни поста проводил вовсе без пищи.
Дед и бабка старца Макария, о которых он вспоминал по рассказам своих родственников, имели также свои добрые качества. Бабка по преимуществу отличалась делами благотворительности. Следуя словам Св. Писания: Просящему у тебя дай (Мф.5:42), она никому не отказывала в подаянии посильной милостыни; а сверх того, по субботам сама ходила тайно подавать заключенным в городской тюрьме пироги и пышки домашнего печения. Добродеяние это однажды спасло ей с супругом жизнь. По рассказу самого старца Макария, дело было так. Дед и бабка его ехали куда-то зимой и были остановлены на дороге шайкой разбойников. Один из числа их, заглянув в повозку, узнал в сидевшей внутри ее женщине ту самую, из рук которой он не раз, бывши в тюремном заключении, получал милостыню, и потому уговорил своих товарищей пощадить им жизнь. Разбойники отобрали у них лошадей и большую часть поклажи, но оставили им необходимое по зимнему времени платье, повозку и одну лошадь, чтобы было на чем доехать до ближнего селения. Так милостыня, по Писанию, искупующая душу от многих грехов (Дан.4:24), на сей раз избавила возлюбивших ее и от смерти телесной.
Родители старца Макария, Николай Михайлович Иванов, в чине коллежского асессора, и Елизавета Алексеевна, урожденная Емельянова, сверх родового поместья гг.Ивановых, сельца Щепятина Орловской губернии Дмитровского уезда, владели населенными имениями и в других губерниях, в том числе и в Калужской. В окрестностях города Калуги, вблизи Лаврентьева монастыря, принадлежало им небольшое сельцо Железники1, где они и проживали. В этом сельце в 1788 году 20 ноября родился у них сын первенец и был наречен во св. крещении Михаилом, в честь св. Михаила, князя Тверского, коего память 22 ноября. Это и был будущий старец Макарий.
Не лишним считаем заметить, что сельцо Железники расположено в чрезвычайно живописной местности. От Лаврентьева монастыря и подмонастырской слободки Подзавалье оно отделяется глубокою луговою долиною, по которой в совершенно плоских берегах протекает излучистая речка Яченка, впадающая в Оку; а Железники раскинуты по скату покрытой лесом возвышенности, которая, окаймляя луговую долину, тянется вдоль правого берега Яченки. На самой оконечности деревенского поселка, против северной стороны Лаврентьева монастыря, стоял уютный сельский домик, в котором жили родители Михаила. Дом этот, по обыкновению, окружен был необходимыми службами с садом. Вблизи, по скату той же горы, росла березовая роща. Из окон дома, со двора, из сада и рощи открывались ненаглядные виды. Внизу под горою – излучистая речка Яченка, текущая в ровных берегах и окаймленная лугами. На противоположной возвышенности – мужской монастырь во имя праведного Лаврентия, Христа ради юродивого, Калужского чудотворца, где почивают под спудом его святые мощи. Обитель вся окружена тенистым садом, отчего верхи белых ее зданий выказываются из купы деревьев, точно белоснежная лилия из корзины зелени. Далее, вправо, на одной высоте с монастырем, виднелась Крестовская часовня на Боровской дороге (ныне здесь церковь и богадельня епархиального ведомства), городское кладбище, усеянное многочисленными памятниками, и южная оконечность Калуги со зданиями и садами. Наконец, вдали, на самом краю горизонта, блестит зеркало многоводной Оки – там, где вливается в нее Яченка и где показывают следы древнего городища. Позади дома с хозяйственными заведениями, гумнами и овинами продолжался лес, а за ним начинались обрабатываемые поля.
Среди впечатлений этих приятных для зрения и отрадно мирных для сердца видов сельской природы, имея пред глазами тихую иноческую обитель, из которой ежедневно доносился до слуха обитателей Железников звон колоколов, призывавший иноков к молитве, возрастал малютка Михаил, будущий инок и молитвенник, еще тогда неведомый миру.
Настоятелем Лаврентьева монастыря в то время, когда близ него проживали родители Михаила, был отец архимандрит Феофан, муж благоговейный, ласковый и обходительный. Находившись в близком духовном общении с гг. Ивановыми, он воспринимал у них от св. купели детей; но всех ли, утвердительно сказать нельзя. А что о. архимандрит Феофан был восприемным отцом сестры старца Макария Варвары, об этом сказывал сам старец.
При личных воспоминаниях об обители праведного Лаврентия отец Макарий передавал из своей детской жизни такой замечательный случай. Однажды, бывши там с родителями у обедни, он, кажется, во время чтения Апостола, увидев сидевшего в алтаре о. архимандрита Феофана, которого очень любил, стремительно вбежал к нему в алтарь через отворенные царские врата.
У гг. Ивановых, кроме первенца Михаила, было еще три сына: Алексей, Павел, Петр и дочь, вышеупомянутая Варвара2.
По свидетельству оставшейся в живых некоей сверстницы Михаила, мать его Елизавета Алексеевна, женщина смиренная и богобоязненная, из всех своих детей особенно безотчетно любила своего первенца. В объяснение этого она говорила своим близким так: «Сердце мое чувствует, что из этого ребенка выйдет что-нибудь необыкновенное». Вместе с тем Михаил с раннего детства невольно привлекал к себе общее внимание всех, знавших его, своими добрыми свойствами: тихостию, кротостью и молчанием. Он даже не участвовал в играх своих братьев и сверстников, а постоянно пребывал дома и почти не отходил от колен своей любимой матери, как бы в предчувствии, что всем им недолго остается пользоваться ее ласками. Так действительно и случилось. Вскоре слабое здоровье Елизаветы Алексеевны до того расстроилось, что Николай Михайлович должен был оставить свой тихий сельский приют и переехать со всем семейством в Москву для пользования больной. Старшему сыну их Михаилу тогда было пять лет. Через три года после того (в 1797 году, 21 января) Елизавета Алексеевна скончалась от чахотки и погребена в Андрониевом монастыре. А Николай Михайлович с детьми своими – Михаилом, Алексеем и Павлом – переехал в Дмитровский уезд в родовое свое имение – село Щепятино. Дочь же его Варвара Николаевна3, оставшись по кончине матери нескольких месяцев, взята была на воспитание родною своею теткой О.П. Голдобиной, которой именье находилось в Костромской губернии Кинешмского уезда, близ Судиславского посада.

2

В том же 1797 году Николай Михайлович переехал из с. Щепятина в г. Карачев для совместного жительства с родной сестрой своей Дарьей Михайловной, супруг которой, Семен Феодорович Передельский, служил тогда по выбору дворянства членом Карачевского уездного суда. Дети Николая Михайловича, Михаил, Алексей и Павел, вместе с двоюродным своим братом Алексеем, сыном Передельского, были тогда же помещены в городское приходское училище. Михаилу было тогда 9 лет. Здесь-то начал и окончил свое школьное образование отрок Михаил, будущий духовный вождь и наставник.
Когда же Николай Михайлович в летнее время, по требованию хозяйства, уезжал в свою деревню, сельцо Щепятино, дети его, чтобы не прерывать занятий, оставались в Карачеве на попечении своих ближайших родственниц, Дарьи Михайловны Передельской и Авдотьи Ивановны Сандуловой4. Около 1801 года, когда Передельские переехали в свою деревню, они взяли к себе домашнего учителя для продолжения воспитания сына. По воспоминанию сего последнего, «учителя звали Артемоном Петровичем... (фамилии, пишет он, не упомню) из благородных, – человек благочестивый и с познаниями в науках». Тогда и Михаил со своими двумя братьями переехал в дом своей родной тетки, где они и продолжали обучаться вместе с ее сыном чистописанию, грамматике и арифметике.
В деревне у Передельских Михаил прожил не более года. В 1802 году он поступил бухгалтером в уездное казначейство в г. Льгове Курской губернии, где место казначея занимал тогда С.Я. Сандулов, родственник Михаила, а места бухгалтерских помощников заняли – родной брат Михаила Алексей и двоюродный, также Алексей, Передельский. «Три нас малолетка, – рассказывал сей последний, – управляли канцеляриею казначейства с особенною исправностию». Впоследствии старец Макарий в разговорах с близкими прибавлял к этому: «Бывало, из-за одной копейки, по случаю недочета, приходилось просиживать по целой ночи, дабы свести приход с расходом». Место бухгалтера было очень трудное, но четырнадцатилетний юноша проходил эту должность с редким усердием и с такою точностию и исправностию, что обратил на себя внимание губернского начальства. По случаю смерти начальника стола счетной экспедиции в Казенной палате Цицурина Михаил Николаевич вызван был в Курск занять эту должность в 1805 году и в том же году получил первый классный чин.
Советник Казенной палаты Николай Михайлович Ленивцев так полюбил даровитого и вместе скромного юношу, что предложил ему помещение в своем доме. Это, очевидно промыслительно устроившееся сближение с семейством просвещенного начальника, оградив молодого человека от всяких неполезных знакомств и товарищеских компаний, вместе с сим способствовало поддержанию нравственного образования, – что особенно важно в период молодости, когда, как известно, имеет столь сильное и почти неотразимое влияние среда, в которую вступает юноша по окончании воспитания домашнего или школьного. Таким образом, для хранимого Богом юноши служебное время в Курской палате прошло тихо и с пользой. От занятий должностных, любимых им по чувству долга, он переходил к занятиям, любимым по склонности сердца, – музыке и чтению. Но в чтении, несмотря на свои молодые лета, он искал не одного только приятного препровождения времени, а главным образом приобретения новых познаний и разрешения на важнейшие вопросы ума и сердца. В этих занятиях незаметно протекли три года службы Михаила Николаевича.

Глава четырнадцатая

1

СТАРЕЦ МАКАРИЙ
Рад был отшельник услыхать про Киршу Давыдова. Стало быть, шел он недаром. Но кто, однако, сам этот во тьме говорящий: хорошо, если это путеводительный ангел, а может быть, это самый худший бес?
— Мне, — говорит Макарий, — к Кирше и нужно, потому что я к нему послан, но только я не знаю; тот ли это Кирша – молотобоец с Демидовского завода, о котором ты говоришь?
— А тебе что о твоем Кирше сказано?
— Сказано много, чего я не стану всякому пересказывать, а примета дана такая, что его здесь все знают.
— Ну, а если так, то я говорю о том самом Кирше, про которого тебе сказано. Он один только и есть такой Кирша которого все знают.
— Почему же он всем так известен?
— А потому, что он приятный человек и всюду с собою веселье ведет. Без него нет здесь ни пира, ни потехи, и всем он любезен. Чуть где пса его серого с длинной мордой заслышат, когда он бежит, гремя позвонцами, все радостно говорят: вот Кириллова Фекла бежит! сейчас, значит, сам Кирша придет, и веселый смех будет.
— А для чего же он пса при себе водит?
— Для большего смеха. Его Фекла чудесная, умная и верная собака, она ему людей веселить помогает. А то еще у него есть разноперая птица, которую он на длинном шесте в обруче носит: тоже и эта дорогого стоит: она и свистом свистит и шипит по-змеиному.
— Зачем же Кирше все это нужно — и пес и разноперая птица?
— Как же — Кирша без смешных вещей быть невозможно.
— Да кто же такой у вас этот Кирша?
— А разве ты сам этого не знаешь?
— Не знаю. Я только слышал о нем в Оптиной пустыне.
Собеседник удивился.
— Вот как! — воскликнул он. — Значит, уже не только в Тагиле и в других городах Урала и России, а и далеко в пустыне знают нашего Киршу! Ну, да так тому и следовало быть, потому что такого другого весельчака нет, как наш Кирша: никто не может без смеха глядеть, как он шутит свои веселые шутки, как он мигает глазами, двигает ушами, перебирает ногами, и свистит, и языком щелкает, и вертит завитой головой.
— Перебирает ногами и вертит головою, — повторил пустынник, — лицедейство, телодвижение и скоки… Да кто же он такой наконец?!
— Скоморох.
— Как?.. этот Кирша!.. К кому я иду!.. Он скоморох!
— Ну да, Кирша скоморох, его потому все и знают, что он по улицам скачет, на площади колесом вертится, и мигает глазами, и перебирает ногами, и вертит головой.
Макарий даже свой пустыннический посох из рук уронил и проговорил:
— Сгинь! сгинь, дьявол, полно тебе надо мной издеваться!
А во тьме говоривший не расслышал этого заклинания и добавил:
— Кириллов дом сейчас здесь за углом, и у него наверно теперь в окне еще свет светится, потому что он вечером приготовляет свои скоморошьи снаряды, чтобы делать у гетер * представления. А если у него огня нет, так ты впотьмах отсчитай за углом направо третий маленький дом, входи и ночуй. У Кирши всегда двери отворены.
И с тем говоривший во тьме сник куда-то, как будто его и не бывало.
 
2

В 1806 году, 17 марта, Михаил Николаевич лишился своего родителя. Николай Михайлович Иванов скончался после продолжительной болезни мирною христианскою кончиною с напутствием Св. Таинств и погребен в селе Турищеве близ приходской своей церкви.
Между тем подросли и другие братья Михаила Николаевича; и сестре его Варваре Николаевне минуло уже 13 лет. На семейном совете дружных между собою братьев решено было сестру от тетки Голдобиной, у которой она доселе воспитывалась, взять домой. С этой целью один из братьев, Алексей Николаевич, ездил за нею в имение тетки и привез ее в село Щепятино, где она и оставалась, живя с братьями и двоюродного сестрою, Пелагеею Тихоновною Макаровою, до выхода в замужество в 1814 году за орловского помещика, коллежского асессора Николая В. Глебова. У Глебовых было несколько сыновей и дочерей, из коих старший сын, действительный статский советник П.Н.Глебов, в свое время занимал должность генерал-аудитора морского министерства, а одна из дочерей, Александра Николаевна, на 23-м году от рождения посвятила себя иноческой жизни в Севском женском монастыре, приняв постриг в рясофор с именем Афанасии. Известно также, что у старца Макария были в том же Севском монастыре другая родная племянница и двоюродная сестра. Но о сей двоюродной сестре точных сведений не имеется. Может быть, это была та самая Макарова, о которой только что упомянуто было выше. Другая же родная племянница была дочь родного брата старца Макария, Павла Николаевича Иванова, Варвара Павловна, в рясофоре именовавшаяся Меланиею. Какое близкое участие принимал старец Макарий в этих своих племянницах, увидим далее. А теперь продолжим рассказ о ранних летах его самого.
Единодушие братьев Ивановых было примерное. Все у них делалось с общего согласия. По общему же братскому совету, положено было доставшееся им от родителей имение не раздроблять, а принять его одному, старшему брату Михаилу, с тем, чтобы двух других братьев, Алексея и Павла, удовлетворить деньгами, которые имелись в виду по иску с г. Сенявина, простиравшемуся свыше 20 000 рублей ассигнациями. Нимало не колеблясь, Михаил Николаевич принял это предложение братьев и в 1808 году вышел в отставку, получив при оной в награду чин губернского секретаря. Можно полагать, что, приняв беспрекословно просьбу братьев, Михаил смотрел на таковое, вовсе неожиданное для него, обстоятельство как на удовлетворение своего тайного влечения, о котором он едва смел мечтать, это – желание уединенной жизни, заманчиво рисовавшее его юному воображению возможность на свободе предаться любимым занятиям – музыке и чтению.

Глава пятнадцатая

1

СТАРЕЦ И СКОМОРОХ
Макарий, пораженный тем, что он услыхал о Кирше, остался в потемках и думает: «Что же мне теперь делать? Это невозможно, чтобы человек, для свидания с которым я снят с моего камня и выведен из пустыни, был скоморох? Какие такие добродетели, достойные вечной жизни, можно заимствовать у комедианта, у лицедея, у фокусника, который кривляется на площадях и потешает гуляк в домах, где пьют вино и предаются беспутствам».
Непонятно это, а ночь темна, деться некуда, и — надо идти к скомороху.
Ночной приют старцу с Оптиной пустоши был необходим, потому что хотя он и привык ко всем непогодам, но на улице в городе в тогдашнее время остаться ночью было гораздо опаснее, чем в нынешнее. Тогда и воры грабили, и ходили такие отчаянные люди, каких видали только пред сожжением Содома и Гоморры. Эти были хуже животных и не щадили никого, и всяк мог ожидать себе от них самого гнусного оскорбления.
Макарий все это помнил и потому очень обрадовался, когда только что завернул за угол, как сейчас же увидал приветный огонек. Свет выходил из одного маленького домика и ярко горел во тьме, как звездочка. Вероятно, тут и живет скоморох.
Макарий пошел на свет и видит: действительно стоит очень маленький, низенький домик, а в нем растворенная дверь, и над нею поднята тростниковая циновка, так что все внутрь этого жилья видно.
Жилье невелико — всего один покой, и притом не высокий, но довольно просторный, и в нем все на виду — и хозяин, и хозяйство, и все его рукомесло. И по всему тому, что видно, нетрудно было отгадать, что здесь живет не степенный человек, а именно скоморох.
На серой стене, как раз насупротив раскрытой двери, висела глиняная лампа с длинным рожком, на конце которого горел красным огнем фитиль, напитанный жиром. Фитиль этот сильно коптил, и вниз с него падали огненные капли кипящего жира. Вдоль всей стены висели разные странные вещи, которые, впрочем, точнее можно бы назвать хламом. Тут были уборы и сарацынские, и греческие, и египетские, а также были и разнопестрые перья, и звонцы, и трещотки, и накры, и красные шесты, и золоченые обручи. В одном угле вбит был крюк в потолок, а к нему подцеплен тонкий шест, похожий на большое удилище, а на конце того шеста на веревке другой деревянный обруч, а в обруче спит, загнув голову под крыло, пестрая птица. На ноге у нее тонкая цепь, которою она прикована к обручу, В другом же углу загнуты полколесом гнуткие драницы, и за ними задеты бубны, накры, сопели и еще более странные вещи, которых и назначения даже не мог придумать давно не видавший суеты городской жизни пустынник.
На полу в одном углу постель из циновки, а в другом сундук; на этом сундуке перед скамьею, заменяющею стол, сидит и что-то мастерит сам хозяин жилища.
Вид его странен; ибо не сочеталась его обожженная расплавленным железом богатырская фигура заводского молотобойца с тем, что он уже человек не молодой, а подстароват, имеет лицо смуглое, добродушное и веселое. Лицо, с постоянным умеренным выражением и легким блеском глаз, а полуседая голова вся завита в мелкие кудри, и на них надет тонкий медный ободок, с которого вниз висят и бренчат блестящие кружочки и звездочки. Таков Кирша. Сидит он, нагнувшись над скамьею, на которой разбросаны разные скоморошьи приборы, а перед лицом его маленькая глиняная жаровня и паяло. Он дует ртом через паяльную трубку в жаркие угли и закрепляет одно за другое какие-то мелкие кольца и не замечает того, что на него снаружи давно пристально смотрит строгий отшельник.
Но вот лежавшая в тени у ног Кирши длинномордая серая собака чутьем почуяла близость стороннего человека, подняла свою голову и, заворчав, встала на ноги, а с этим ее движением на ее медном ошейнике зазвонили звонцы, и от них сейчас же проснулась и вынула из-под крыла голову разноперая птица. Она встрепенулась и не то свистнула, не то как-то резко проскрипела клювом. Кирша разогнулся, отнял на минуту губы от паяла и крикнул:
— Молчи, Фекла! И ты, Агафья, молчи! Не пугайте досужего человека, который приходит звать нас смешить заскучавших богачей. А ты, легкий посол, — добавил он, возвыся голос, — от кого ты ни жалуешь, подходи скорее и говори сразу: что тебе нужно?
На это Макарий ему ответил со вздохом:
— О Кирша!
— Да, да, да; я давно Кирша — плясун, скоморох, певец, гадатель и все, что кому угодно. Какое из моих дарований тебе надобно?
— Ты ошибся, Кирша.
— В чем я ошибся, приятель?
— Человеку, который стоит у твоего дома, совсем не нужно этих дарований: я пришел совсем не за тем, чтобы звать тебя за скоморошное игрище.
— Ну что ж за беда! Ночь еще впереди — придет кто-нибудь другой и покличет нас и на игрище, и у меня будет назавтра заработок, для меня и для моей собаки. А тебе-то, однако, что же такое угодно?
— Я прошу у тебя приюта на ночь и желаю с тобою беседовать.
Услышав эти слова, скоморох оглянулся, положил на сундук дротяные кольца и паяло и, расставив над глазами ладонь, проговорил:
— Я не вижу тебя, кто ты такой, да и голос твой незнаком мне… Впрочем, в доме моем и в добре будь волен, как в своем, а насчет бесед… Это ты, должно быть, смеешься надо мною.
— Нет, я не смеюсь, — отвечал Макарий. — Я здесь всем чужой человек и пришел издалека для беседы с тобою. Свет твоей лампы привлек меня к твоей двери, и я прошу приюта.
— Что же, я рад, что свет моей лампы светит не для одних гуляк. Какой ты ни есть — не стой больше на улице, и если у тебя нет в Дамаске лучшего ночлега, то я прошу тебя, войди ко мне, чтобы я мог тебя успокоить.
— Благодарю, — отвечал Макарий. — и за привет твой пусть благословит тебя бог, благословивший странноприимный кров Авраама.
— Ну, ну, перестань многословить! Совсем не о чем говорить, а уж ты и за Авраама хватаешься. Бери, старина, дело проще. Много будет, если ты благословишь меня, выходя из моего дома, когда отдохнешь с дороги и успокоишься, а теперь входи скорее; пока я дома, я тебе помогу умыться, а то меня кто-нибудь кликнет на ночную потеху, и мне тогда будет некогда за тобой ухаживать. У нас нынче в упадке делишки: к нам стали заходить чужие скоморохи из Петербурга; так сладко поют и играют на арфах, что перебили у нас всю самую лучшую работу. Ничего нельзя упускать: надо сразу бежать, куда кликнут, а теперь как раз такой час, когда богатые и знатные гости приходят попоровать к веселым гетерам.
«Проклятый час», — подумал Макарий.
А Кирша продолжал:
— Ну, входи же, сделай милость, и не обращай вниманья на мою собаку: это Фекла, это мой верный пес, мой товарищ, — Фекла  живет не для страха, а так же, как я, — для потехи. Входи ко мне, путник.
С этим Кирша протянул гостю обе руки и, сведя его по ступенькам с уличной тьмы в освещенную комнату, мгновенно отскочил от него в ужасе.
Так страшен и дик, показался ему вошедший пустынник!
Прежний вельможа, простояв тридцать лет под ветром и пламенным солнцем, изнемождил в себе вид человеческий. Глаза его совсем обесцветились, изгоревшее тело его все почернело и присохло к остову, руки и ноги его иссохли, и отросшие ногти загнулись и впились в ладони, а на голове остался один клок волос, и цвет этих волос был не белый, и не желтый, и даже не празелень, а голубоватый, как утиное яйцо, и этот клок торчал на самой середине головы, точно хохол на селезне.
В изумлении стояли друг перед другом два эти совсем не сходные человека: один скоморох, скрывший свой натуральный вид лица под красками, а другой — весь излинявший пустынник. На них смотрели длинномордая собака и разноперая птица. И все молчали. А Макарий пришел к Кирше не для молчания, а для беседы, и для великой беседы.

2

Михаил Николаевич прожил в деревне хозяином всего только два года. По рассказу жившей в то время в их семействе двоюродной сестры его Пелагеи Тихоновны Макаровой, хозяйство шло очень плохо. Ибо оно требовало бдительного личного присмотра, иногда же и взыскания за опущение дела; а Михаил Николаевич, по доброте своей, не мог и не хотел следовать общепринятому порядку. Однажды мужички, видя, что нет за ними надлежащего присмотра, покрали большое количество гречихи. Михаил Николаевич призвал их к себе и долго уговаривал и вразумлял словами Божественного Писания, а мы, домашние, сказывала Пелагея Тихоновна, втихомолку смеялись над ним. Но, к удивлению и стыду нашему, увещание кончилось тем, что виновные упали пред Михаилом Николаевичем на колени, сознались чистосердечно в своем проступке, просили прощения, и, конечно, были прощены. Соседи скоро узнали о доброте молодого помещика и нередко присылали просить у него то разных хозяйственных вещей, то каких-либо семян. Отказу никому не было. «Мы, – вспоминала Пелагея Тихоновна, – бывало, скажем: что ты, Миша? Самим надобно будет». Ответ был один: «Бог пошлет. Как же я скажу, что нет, когда я имею? Воля ваша; а я этого не могу сделать. Я вам говорю, что, испытавши себя, вижу, что не могу быть хозяином».
Принимая живое участие в Михаиле Николаевиче, братья его, приехавши к нему в деревню, начали уговаривать его жениться и предлагали ему многих невест; но по ближайшем рассмотрении свойств каждой должны были сознаться, что ни одна из известных им девиц не обладала вполне теми свойствами, которые могли бы понравиться их брату. Когда же наконец указали на одну соседку, которая действительно была девица скромная и добродетельная, Михаил Николаевич сказал: «Разве на этой жениться?» Братья обрадовались сему и, не предуведомив Михаила, поспешили поехать к ее родителям с предложением. Но те, будучи не приготовлены к сему ни предварительным знакомством с женихом, ни строго соблюдаемыми в то время в провинциях формами сватовства, на предложение ответили: «Благодарим за честь, но так скоро нельзя; надобно подумать, ближе ознакомиться», и прочее тому подобное. Услышав об этой неудаче своих братьев, Михаил Николаевич с радостью прибежал к сестрам и говорит: «Слава Богу! Сказали: надо подумать. Пусть думают. Я не мог отговориться, сделал послушание братьям; но теперь никто меня не уговорит».
Из этих слов, очевидно, что благочестивый юноша, привыкший подчинять себя и все, до него касающееся, воле Божией, склонился на убеждение братьев единственно лишь для того, чтобы видеть, что речет о нем Господь (Пс.84:9). Последовавший же нерешительный ответ принял он за явное указание Промысла Божия ко вступлению на иной, высший путь жизни, к чему от юности стремилась чистая душа его, как елень на источники водным (Пс.41:2).
Спеша удовлетворить этой спасительной жажде, Михаил Николаевич поехал на Коренную ярмарку, накупил себе книг, преимущественно духовного содержания, и, возвратясь домой, углубился в чтение их, питая душу сродною ей пищею. Иногда же уходил он в столярную и работал до усталости за верстаком, желая таким образом приучить юную плоть свою покоряться духу.
В заключение всего сказанного приведем свидетельство о свойствах Михаила Николаевича товарища его детства, Алексея Семеновича Передельского. «Проведя, – писал он в свое время, – детство и часть службы с Михаилом Николаевичем, о свойствах и нравах его объясню, что ему присущи были всегда: набожность, благочестие, целомудрие, кротость и нравственная чистота. Он большею частию уклонялся от наших детских игр и забав, а вместо того любил заниматься чтением и рукоделием – разумею детские клеения из картона домиков, вырезывание разных фигур, или что-нибудь выпиливал. Придя в возраст, во время мирской жизни он не чуждался светских пристойных удовольствий, но и не оказывал к ним особой склонности. Любил музыку и довольно хорошо играл на скрипке. Любил также пение. Голос у него был хотя слабый, но этот недостаток восполняло его знание и понятие о музыке».
Слабость здоровья проявлялась у Михаила Николаевича с самого малолетства. Он был очень худощав и с самых юных лет страдал бессонницею. Многие знакомые по скромности и стыдливости Михаила Николаевича, еще до поступления его в монастырь, в шутку называли его монахом.

Глава шестнадцатая
1

БЕСЕДЫ МАКАРИЯ С КИРШЕЙ

… Первым оправился Кирша.
Заметив, что Макарий не имел на себе никакой ноши, Памфалон с недоумением спросил его:
— Где же твоя кошница и тыква?
— Со мной нет ничего, — отвечал отшельник.
— Ну, слава богу, что у меня сегодня есть чем тебя угостить.
— Мне ничего и не надо, — перебил старец, — я пришел не за угощением. Мне нужно знать, как ты угождаешь богу?
— Что такое?
— Как ты угождаешь богу?
— Что ты, что ты, старец! Какое от меня угождение богу! Да мне об этом даже и думать нельзя.
— Отчего тебе нельзя думать? О своем спасении всяк должен думать. Ничего для человека не может быть так дорого, как его спасение. А спасение невозможно без того, чтобы угодить богу.
Кирша его выслушал, улыбнулся и отвечал:
— Эх, отец, отец! Если бы ты знал, как мне смешно тебя слушать. Видно, и вправду давно ты из мира.
— Да, я из мира давно; я тридцать лет уже не был между людьми, но все-таки что я говорю, то истинно и согласно с верой.
— А я, — отвечал Кирша, — с тобою не спорю, но говорю тебе, что я человек очень непостоянной жизни, я ремеслом скоморох-молотобоец и не о благочестии размышляю, а я скачу, верчусь, играю, руками плещу, глазами мигаю, выкручиваю ногами и трясу головой, чтобы мне дали что-нибудь за мое посмешище. О каком богоугождении я могу думать в такой жизни!
— Отчего же ты не оставишь эту жизнь и не начнешь вести лучшую?
— А, друг любезный, я уже это пробовал.
— И что же?
— Не удается.
— Еще раз попробуй.
— Нет, уж теперь и пробовать нечего.
— Отчего?
— Оттого, что я на сих днях упустил такой случай для исправления моей жизни, какого уже лучше и быть не может.
— Почему ты знаешь? По-твоему не может быть, а у бога все возможно.
— Нет, ты про это со мною, пожалуйста, лучше не говори, потому что я даже и не хочу более искушать бога, если я не умею пользоваться его милостями. Я себя сам оставил без спасения, и пусть так и будет.
— Так ты, значит, отчаянный?
— Нет, я не отчаянный, а только я беззаботный и веселый человек, и разговаривать со мною о вере… просто даже некстати.
     Макарий покачал головой и говорит:
— В чем же, однако, состоит твоя вера, веселый беззаботный человек?
— Я верю, что я сам из себя ничего хорошего сделать не сумею, а если создавший меня сам что-нибудь лучшее из меня со временем сделает, ну так это его дело. Он всех удивить может.
— А отчего же ты сам о себе не заботишься?
— Некогда.
— Как это некогда?
— Да так, я живу в суете, а когда нарочито соберусь спасаться, то на меня нападает тоска, и вместо хорошего еще хуже выходит.
— Ты говоришь несообразное.
— Нет, это правда. Когда я размыслюсь, то от моего слабого характера стану тревожен и опять сам все разрушу и стану на свою скоморошью степень.
— Ну, так ты человек пропащий.
— Очень может быть.
— И я думаю, что ты совсем не тот Кирша, которого мне надобно.
— Я не могу тебе на это ответить, — отвечал скоморох, — но только мне кажется, что на этот час, когда я так счастлив, что могу послужить твоей страннической нужде, я теперь, пожалуй, как раз тот Кирша, который тебе нужен, а что тебе дальше нужно будет, о том завтра узнаем. Теперь же я умою твои ноги, и ты покушай, что у меня есть, и ложись спать, а я пойду скоморошить.
— Мне нужно бесед твоих.
— Бесед! — опять воскликнул Кирша.
— Да, мне нужно бесед твоих, я для них пришел и не отступлю от тебя.
Кирша поглядел на старца, потрогал его за его синий хохолок и потом вдруг расхохотался.
— Что же это тебе, весельчак, так смешно в словах моих? — спросил Макарий.
А Кирша отвечал:
— Прости мне мое безумство. Я это по привычке шутить рассмеялся. Ты хочешь не отступить от меня, а я подумал, что мне, пожалуй, и хорошо бы взять тебя и поводить с собою по городу. Мне бы было выгодно водить тебя напоказ по Тагилу. На тебя бы все глядеть собирались, но мне стыдно, что я так о тебе подумал, и пусть же и тебе будет стыдно надо мною смеяться.
— Я ни над кем не смеюсь, Кирша Данилов.
— Так зачем же ты говоришь, что хочешь от меня бесед для своего научения? Какие научения могу дать я, дрянной скоморох, тебе, мужу, имевшему силу рассуждать о боге и о людях в святом безмолвии Оптиной пустоши Господь меня не лишил совсем святейшего дара своего — разума, и я знаю разницу, какая есть между мною и то бою. Не оскорбляй же меня, старик, позволь мне омыть твои ноги и почивай на моей постели.

2

Макарий не скоро позабылся сном. Он долго размышлял: как ему согласить в своем понятии то, для чего он шел сюда, с тем, что здесь находит. Конечно, можно сразу видеть, что скоморох человек доброго сердца, но все же он человек легкомысленный: он потехи множит, руками плещет, ногами танцует и тростит головой, а оставить эти бесовские потехи не желает. Да и может ли он сделать это, так далеко затянувшись в разгульную жизнь? Вот где он, например, находится теперь, после того как ушел с этими бесстыжими женщинами, после которых еще стоит в воздухе рокотанье их крови и веянье страстного пота женщины Кирши?
Если таковы были посланницы, то какова же должна быть та, которой они служат в ее развращенном доме!..
Отшельник содрогнулся.
Для чего же было ему, после тридцати лет стояния, слезать со скалы, идти многие дни с страшной истомой, чтобы прийти и увидеть в Тагиле… ту же темную скверну греха, от которой он бежал из Киева? Нет, верно не ангел божий его сюда послал, а искупительный демон! Нечего больше и думать об этом, надо сейчас же встать и бежать.
Тяжело было старцу подняться — ноги его устали, путь далек, пустыня жарка и исполнена страхов, но он не пощадил своего тела… он встает, он бредет во тьме по улицам Тагила, пробегает их: песни, пьяный звон чаш из домов, и страстные вздохи нимф. Всё напротив его, как волна прибоя; но ногам его дана небывалая сила и бодрость. Он бежит, бежит, видит свою скалу у входа в Оптину пустошь, хватается за ее кремнистые ребра, хочет влезть в свою расщелину, но чья-то страшно могучая рука срывает его за ноги вниз и ставит на землю, а незримый голос грозно говорит ему:
— Не отступай от Кирши, проси его рассказать тебе, как он совершил дело своего спасения.
И с этим Макарий так дунуло вспять, что он едва не задохся от бури, и, открыв глаза, видит день, и он опять в жилище Кирши, и сам скоморох тут лежит, упав на голом полу, и спит, а его пес и разноперая птица дремлют…

Глава семнадцатая

ЧАЕПИТИЕ С ДЕМИДОВЫМ
 
1
 
Сказав слова благодарности этому очерка, я не вправе причислить к перечню тарских легенд, встречу Акинфия Демидова с первым скоморохом  России – Киршей, сыном Данилы, с Алтайского края и молотобойца Колывано-Воскресенского завода. У которого от Кирши, которого он родил уже на Урале, в поселении при Невьянском заводе, родилось три внука Матвей, Макара и Иван.
Забегая вперед, хотелось бы сказать о том, что большую заинтересованность вызвали рассказы своего отца Кирилла Никитинских у его младшего сына Ивана, посвятившему немало времени на открытие второй Ермаковской пещеры на реке Чусовой. Ибо подземные хода, на которых стоит город Тара и его окрестности – это прообраз уральских пещер.
Спокойный  и добродушный по складу своего характера Кирша, изрядно выпив, что с ним случалось весьма «редко, но метко», совсем не собирался драться в одном из трактиров, которые, как тараканы плодились не только вокруг Колывано-Воскресенского завода, но и других государственных заводов, по всей России. Он просто заступился за одну из половых девок, теперь называемых официантками, которую стал домогаться, захмелевши сынок известного на Алтае купца. Один из доходных домов которого был и в Таре, в Невьянске, в Нижнем Тагиле и в Екатеринбурге.
От легкого движения могучего плеча Кирши, этот паскудник молокосос, вылетел через два трактирных стола через дверь на камнем выложенную улицу, сломав себе шею. За это Никитиных – младший и оказался в числе ссыльных. И если бы не Акинфий Демидов, уже давно прознавший о том, что на одном из его заводов работает молотобойцем скоморох-потешник (лицедей, музыкант, плясун), возможно сгнил бы на сибирских рудникам Кирилл Давыдович Никитинских.
 
2

В доме г. Тары, где останавливался Акинфий Демидов было так же, как и в его семейном доме: тоже самое убранство и еда. В гостевом доме купца Нияса Айтыкина чисто, опрятно; обстановка горницы под стать хозяину: проста и сурова. Дубовый стол, крытый льняной скатертью; в углу иконы, перед ними — огоньки лампад, вдоль стен — дубовые скамьи, на полу — домотканые половики. На столе — немудрая еда: щи с бараниной, пирог с говядиной.
Давно прознав о способностях Кирши, родоначальник династии Демидовых, зная, что первый русских скоморох, оказавшийся в ссылке после широко известной стычки в кабаке с отпрыском местного богатея, запросил, чтобы к нему прислали Кирилла Никитинских, прозванного Бобошей.
Когда в просторных дверях, полностью заслоняя их своим телом, склоняясь, чтоб не удариться головой появился  русский богатырь, борода лопатой, Демидов непроизвольно встал из-за стола, приглашая названного гостя откушать щей.
Ничуть не растерявшись, при виде уже знаменитого на ту пору хозяина «заводов и пароходов»,  Кирша сперва усердно перекрестился освещенным лампадками образам, а лишь затем, поблагодарив за «хлеб соль» Акинфия, направился к столу.
После долгих переездов от одного завода к другому, на лицо Акинфия лег плотный вешний загар, легкий жирок рассосало, он стал суше и жилистей. Мотался молодой хозяин на карем иноходце по лесным дачам, где работные выжигали уголь, на рудники ездил — подгонял народ. Тульский завод, наравне с другими предприятиями,  разрастался, галичские плотники рубили смоляные пристройки. 
Уделив время и для встречи с буйным плясуном и пересмешником Киршей, прежде чем начать с ним не простой разговор, выдворил из горницы всех, кто был в эту пору: приказчиков и купцов.
Разговор был, на удивление местной Тарковской знати, значительно долгим. То тихим, опускающимся до шепота, то громогласным и обрывистым.
Одно известно, что после этой встречи, пусть не сразу, но Кирша Давыдович был освобожден от звания ссыльного, став прежним молотобойцем, как и все демидовские работники ограниченным работой и местом проживания.
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 
СЫН И ВНУК КИРШИ, НА ЕРМАКОВСКОМ РУДНИКЕ

Глава первая 

1

От автора:
Страх -- самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх -- страх неведомого. Вряд ли кто-нибудь из психологов будет это оспаривать, и в качестве общепризнанного факта сие должно на все времена утвердить подлинность и достоинство таинственного, ужасного повествования того или иного рассказика, побывавшего в жутком подземелье.
Я не раз вспоминал и вспоминаю теперь рассказы своего отчима Самоенкова Геннадия Николаевича, который говорил: « Я еще с детства любил исследовать темные закоулки своего родного Чусового. Бывает, идешь домой из школы по подъезду, и видишь, что открыт замок на двери, ведущий в подвал. А иногда идешь по дворам и замечаешь ведущие вниз серые "гномьи домики" - так тогда я называл вентшахты бомбоубежищ. Спускаешься по ним, а там узкий длинный ход в бомбоубежище, которое скорее всего было пустым и разграбленным
подчистую. Находил за гаражами толстые металлические прутья и шел ковырять все люки без разбору маркировок - канализация, кабельные коллекторы, ливневки и прочее. Постоянно чертил карты подземелий,
ходил во все более интересные места. Однажды наткнулся на какой-то секретный объект КГБ. Вот тут-то  и началась бесовщина, для которой я стал катализатором. Толстенная дверь в комнату с громким стуком захлопнулась. Фонарик перегорел. Свечи начали зажигаться и гаснуть, летать по всей комнате по кругу, как будто танцуя дьявольский танец. На главной коридоре послышался нечеловеческий смех и вой, которые даже через толстую гермодверь можно было услышать. Не знаю откуда он шел, но знаю точно, что вой приближался все ближе ко входу в комнату. Нечисть начала долбиться в толстенную дверь так, что она начала ходить ходуном! А ведь это была толстенная, шириной в мою голову стальная дверь! Произошел сильнейший шок и отказ мозга воспринимать это как реальные события. От этого ужаса я потерял сознание». 

2
О подобных ужасах, отчим любил рассказывать после второго граненого стакана бражки, на хмелю. Частенько привирал, как заправский Менхаузен. И я пацен, уже будучи у него в подпасках, не придавал особого значения его рассказам, хоть они и были очень занятными.
Самоенков Г.Н. – пастух, отмеченный медалью «За трудовую доблесть», чье стадо в 220 голов «Чусовского совхоза», специализирующего на заготовке мяса; я бывал с ним во многих «медвежьих углах», вокруг сплетения рек Чусовой и Сылвицы, подле бывших Ермаковских железорудных шахт. И вот однажды, на одной из скалистой возвышенности, давно заросшей непролазной тайгой, в сотне метров от «Долгого луга», отчим и набрел на вход в подземелье. Которое, если все сопоставить со временем Ермака и сказанием о том, как он покоряя Сибирь поселился в пещерах у реки Чусовой, чтобы, или перезимовать (этот факт все исследователи отрицают) или переждать продолжительное ненастье, что было на руку Ермаку Тимофеевичу, поскольку переполненные провиантом барки его постоянно застревали на перекатах пересохшей реки Чусовой, когда он еще только начал подъем, отправившись из города Чусового покорять окраину Российской империи и было тем самым местом, о котором говориться в сказании: а те, «кто «остались похудее, в другую пещеру убралися. – Которая была на другой стороне…» реки Чусовой.

Глава вторая
1
Чувствительные люди всегда были и будут с нами, но иногда случается и так, что неожиданный приступ любопытства смущает и самую недоверчивую голову; поэтому никакая рационализация, никакая реформа, не в состоянии полностью уничтожить трепет, возникающий во время бесед у камина или в лесной чаще. Ведь речь идет о психологии или традиции, так же реально и глубоко укоренившейся в человеческом сознании.
«Я карабкался по склону, уже плохо воспринимая окружающее, — рассказывал Самоенков Г.Н – иногда даже по-пластунски, карабкался все вверх и вверх, пока заросли наконец не поредели и я не вышел на большую пустынную проплешину у вершины холма, где в траве серели уродливые камни, из-под которых выбивались чахлые, скрюченные, похожие на змей деревца. Пробираясь между камнями, я продолжал путь к вершине. Никогда прежде мне не приходилось видеть таких огромных и уродливых камней: некоторые выступали из земли, другие были разбросаны вокруг насколько хватал глаз, далеко-далеко. Я посмотрел поверх камней, охватив своим взглядом все это место целиком – оно выглядело странно и неправдоподобно. На дворе уже был конец сентября, а может быть уже начало октября. Не могу точно сказать. Но телят в это время я еще продолжав  пасти, а не держать во дворах. С окрестных причусовских холмов, которыми некогда были высокие и скалистые Уральские горы, свешивались страшные черные леса – словно черные занавеси в огромной комнате. А деревья имели такие очертания, каких я раньше и представить не мог. Мне стало страшно. За лесами тянулись еще холмы — гигантское кольцо холмов и гор, совершенно незнакомая мне местность, глухая и безмолвная. Небо было тяжелым, серым и унылым – отвратительный свод, довершающий картину».

2
От автора (продолжение):
Главные инстинкты и чувства человека сформированы его ответом на окружающую обстановку. Вполне определенные чувства, основанные на удовольствии и боли, растут вокруг феноменов, причины и следствия которых он понимает. Тогда в ранние времена вселенная кишела ими, -- появлялись, естественно, всякие персонификации, чудесные интерпретации, ощущения ужаса и страха, которые только и могло придумать человеческое сообщество с немногими и простыми идеями и ограниченным опытом. Нечто непредсказуемое, неведомое стало для наших примитивных предков ужасным.

Глава третья
1
Пусть это будет не скромно с моей стороны, но я все-таки повторюсь еще раз... Являясь автором книги «Ермаков камень», подготовленной и изданной издательством «Ривера» в 2006 год, хорошо помню выражения предков своих: «сходить за Камень» то есть за Уральские горы, иногда задаюсь вопросом: почему Камень, до сих пор хранящий еще немало тайн, предпочитает молчать?»       
Почему этот Камень, который живет, возможно, тысячи  миллионов лет и знает так много: помнит яркие вспышки нам даже неведомых звезд (так давно они взорвались); камень, который наверняка помнит наизусть и ненароком выучил чьи-нибудь гениальные монологи (о которых мы и не слыхивали, но которые могли бы нам сильно помочь), молчит до сих пор?! Откликаясь лишь эхом, проплывающим мимо него, туристам. Которые, кричат, обратившись к нависшей над рекою Чусовою скале: «Ермак, дай денег на табак!»
Как смеет он?! Молчальник, отшельник? Или придумщик, как тот писатель, затворившийся после сделавшей его знаменитым на весь мир и многие десятилетия вперед книги? Дескать, я знаю так много и мне интересно узнавать больше и переваривать узнанное, познанное, делать выводы, строить построения, решать задачи и, вполне возможно, варьировать реальность, но вам, люди - нет, вам мне неинтересно это рассказывать. Люди хорошие, достойные, мир вокруг щебечет, но не рассказывает, вот поди ж ты.
Наверное, об этом же самом размышлял и внук последнего скомороха России, Степан, который поставил целью своей жизни разгадать тайну второй пещеры Ермака, о которой в свое время упомянул его дед Кирилл Давыдович Никитиных в своих сказаниях. 

2
Чтобы осуществить задуманное, сорока пятилетнему Ивану Кирилловичу, пришлось устроить на Ермаковский рудник, что располагался в трех верстах от левобережной пещеры  Ермака, писарем.  Здесь же, в шахтерском поселке «Антонов Камень», в полуторках километров от реки Чусовой, у Ивана родился сын Данило, которому пришлось заканчивать поиски злополучной второй пещеры Ермака Тимофеевича. Ибо, еще при его отце – младшем  из рода Никитиных, были хозяйкой здешних земель княгине Шаховской строго настрого запрещены не только поиски пещеры, но и «самодельная» добыча золота. Провинившихся отправляли этапом в Гороблагодатское лесничество, в город Кушву, в местную тюрьму. Помня о том, что их отцу и деду Кирше, довелось побывать в сибирской ссылке, из которой его вызволил Акинфий Демидов, его младший сын отказался от поисков пещеры, от греха подальше вернувшись в Невьянск. А вот уже внук «последнего скомороха России» Данило, не отказался от этого соблазна… Ибо в эту пору графине Варваре Шаховской было не до местных кладоискателей, она судилась со своими родственниками из рода Строгановых, собравшимися отобрать часть земель Гороблагодатского лесничества, в свое пользование.

Глава четвертая

1

В 1899 году на Ермаковском руднике, помимо прочих уральских рудников и заводов, довелось побывать экспедиции Д. И. Менделеева. В книге Дмитрия Ивановича «Уральская железная промышленность в 1899 году» есть упоминание о том, что «Из всех известных в Серебрянской даче рудников — Ермаковский рудник, лежащий в верстах в восемнадцати на северо-запад от Серебрянского завода, только что начинает обустраиваться, поэтому и пути сообщения представляют простую лесную тропу, по которой после дождя едва ли можно проехать. Просветление этой дороги, сделанной г. Толочко, заведующим лесничеством, немного ее осушило, так что мы могли проехать, однако только благодаря счастью, не сломали себе шею. Во время нашего посещения рудника на нем производились разведочные и подготовительные работы. Заложено несколько капитальных шахт, назначенных для разработки пласта. Разведчиками он прослежен на протяжении 400 саженей, а в глубину на 32 сажени…
По содержанию железа «оолитовый» железняк Ермаковского рудника надо отнести к числу бедных руд; в нем содержится 37% железа».
Читая эти строки, я никак не мог отделаться от мысли, что открытие рудника состоялось не в начале, а в конце XIX века, ближе к посещению Урала выдающимся академиком с товарищами.
На самом же деле, опираясь на книгу В.Д. Вострокрутова «Краткий исторический обзор Гороблагодатского округа», находим, что Ермаковский рудник, находящийся в западной части Гороблагодатского округа, «…был открыт в 1805 г. между р. Сылвицей — Ермаковкой, в 38 верстах (расхождение в цифрах или опечатка. — А.Ш.) от Серебрянского завода, руда которого давала превосходный чугун для отливки изделий…».
Своим появлением Ермаковский рудник всецело обязан Первому Горному Начальнику Гороблагодатского и Пермского округов, обербергауптману 4-го класса А.Ф. Дерябину. По мнению Вострокрутова, Андрей Федорович был «человеком в высшей степени энергичным и опытным, которому и принадлежит главная заслуга восстановления действия Гороблагодатских заводов», которые, в свою очередь, напрямую зависели от эффективности поисковых работ и разработки «кормящих» железоделательные предприятия месторождений.
Читая второй том трудов крупнейшего уральского исследователя Н.К. Чупина, находим определенно озабоченную оценку, данную автором Ермаковскому месторождению: «Рудник считается весьма благонадежным, но не разрабатывается по отдаленности от чугунно-плавильных заводов Гороблагодатского горнозаводского округа».
 Эти строки, опубликованные в 1886 году, уже в то время говорили о недолговечности этого рудника. Однако несмотря на пессимистические прогнозы только за период с 1887 года до времени остановки производства в 1900 году, Ермаковский выдал «на гора» 915145 пудов руды.

2
Помнится, в 60-е годы минувшего столетия в нашей деревне Коноваловка базировался геолого-разведочный отряд, проводивший изыскательные работы на бывшем Ермаковском руднике и в его окрестностях. Мне, мальчишке, в ту пору было радостно мечтать о том, что вскоре, с возобновлением работ на руднике, с появлением вблизи от Сылвицы промышленных предприятий и восстановлением железнодорожного движения до города Кушва, вновь воспрянет и, возможно, превратится в поселок моя умирающая деревня.
Долго сверлили правобережную землю рабочие-рудознатцы, да, видимо, не отыскав богатых залежей руды, ушли ни с чем, оставив подле изгороди нашего огорода немало железных труб и всевозможных буровых приспособлений.
 
Глава пятая

1

Ермаковский рудник располагался в версте от Чусовой. На его территории, начинающейся после продолжительного подъема от Сылвицы до Ермакова Камня, посреди обширной делянки, пестрели в хаотичном порядке промышленные и жилые постройки. Здесь, в центральной части Ермаковского рудника, находились господский дом, контора, корпуса для служащих. Подле амбаров, за конюшнями, в трехстах саженях от шахты, огороженной широким и высоким деревянным корпусом, находилась рабочая казарма. В одной из корпусов для служащих однажды был поселен новый писарь рудника, некто Иван Кириллович Никитиных. В отведенной ему жилище лишь ближе к закату сквозь макушки таежного горизонта с трудом прорывались скупые на свет лучи солнца. Зато с утра и до позднего вечера доносился шум от громадного деревянного барабана, на который с помощью пары лошадей наматывалась снасть, вытаскивающая из шахты бадью с породой или «пустяком». Порода, добываемая с более чем двадцатисаженной глубины, отвозилась поближе к берегу Чусовой, к деревянным навесам и круглосуточно дымящим кострам, в которых руда пережигалась, прежде чем попасть в приземистые и длинные амбары или прямиком в транспортирующие ее барки. «Пустяк» — пустая порода — доставлялся гужем на заболоченную часть спускающейся до Сылвицы дороги или шел на укрепление взвоза к реке. Именно по этому спуску ходили купаться в летнюю пору просоленные от пота и серые от шахтной пыли низовы рабочие рудника, среди которых были беспалый на левой руке Ефим Лазарьков да Никифор Кощеев. Оба они, как узнал вскоре Никитиных, были родом из ближайшей к руднику деревни Копчик. Они всегда вели замкнутый образ жизни, сторонились коллективных работ, устроившись сторожами хозяйственных складов с провизией и шанцевым инструментом. Если бы им, не весть по какой причине не благоволил, местный приказчик, которого все боялись, как огня, они бы наверное не на долго задержались на руднике. Их явное лизоблюдство и доносительство перед своим протеже, коробило не только Никитиных, но и большинство низовых рабочих рудника. И, наверное, если бы эти местные жители работали где-то в шахте, они бы уже непременно угодили под рукотворный железорудный завал. И разбираться б никто не стал, поскольку ермаковские шахты, принадлежавшие Серебрянскому чугунолитейному заводу, были одними из аварийных. А шахтерами на них работали низкоквалифицированные наемные люди, нанявшиеся на работы, аж из вятской губернии. Из тех мест, где кроме как крестьянского труда они ничего прежде не видели, хватая за каждую маломальскую низкооплачиваемую работу. И когда в их местах появились служивые люди с уральских заводов и строек, пообещавшие им золотые горы, они не раздумывая отправились в чужой край на работы по найму. К слову сказать: и моя бабушка Клавдия Андреевна, тоже из Вятки. Только она не на руднике трудилась, он к тому времени уже был закрыт, а на стоящемся в устье реки Сылвицы, там, где она впадает в Чусовую, на строительстве лесопильного завода. Таскала, на своем девичьем горбу, кирпич да раствор для каменщиков.

2

Наплававшись вдоволь в Чусовской воде, Лазарьков и Кощеев подолгу сидели или лежали на согретых за день каменных плитах. Ближе к ужину казарменный мальчишка, сын кухарки, прикомандированный к общественной бане истопником, приносил на берег отпаренное и просушенное нательное белье.
В нем-то, едва прикрыв мужские достоинства, и приходили к расположенным подле летнего очага длинным столам усталые шахтеры. В последний раз постучав о подвешенный над рукомойниками рельс, кухарка, не дожидаясь опаздывающих, начинала греметь чашками, наливая в них горячий суп…
После ужина шахтеры разбредались по казарменным нарам. Отдельные комнаты, как у сторожей Лазарькова и Кощеева, были лишь у особо приближенных приказчика Хомутова, по прозвищу «Хомут». Приближенных — лизоблюдов — прочий работный люд опасался и ненавидел, но терпел, как мог.
Не раз задумывался от этом и внук, и продолжатель творческого наследия своего, на ту пору еще широко известного на Руси деда Кирши, Никитиных Данило. Не без основания подозревая Ефима да Никифора в тот, что они затеяли нечто такое, ради чего можно унизиться перед гнусным рудничным показчиком Хомутовым, этим насквозь пропитанным жаждой наживы человеком, который знает то, что они, сторожа,  давно ищут, целенаправленно, не гнушаясь ни чем: ни своей совестью, ни честью. Рудничный писать, со временем стал это ощущать обостренным «нюхом». Именно это и привлекло его внимание к этим копчинским кладоискателям.

Глава шестая

1

Увлекшись описанием Ермаковского рудника, совсем забыл об экспедиции Д. И. Менделеева на Урал. По дороге до Чусовой столичных гостей настигло ненастье:  погода весьма испортилась. Похолодало.  Зарядили дожди. Менделееву нездоровилось, о чём серьёзно беспокоился  заботливый  секретарь Михайло. Но  дело свое  Дмитрий Иванович продолжал.
С Луньевской ветки экспедиция возвратилась на станцию Чусовая. На расположенном здесь Чусовском заводе Камского акционерного общества Дмитрий Иванович и его спутники провели всего один день, но отметили на нем кое-что положительное.
Здесь, на бывших владениях князя Сергея Михайловича Голицына, доменное производство сблизили с мартеновскими печами. Мало того, приблизили к заводу и жжение древесного угля.
Но Менделеев не мог не сделать замечание – уж если собрали компактно все участки добычи железа, так давайте же,  поставьте в этом деле точку: жгите древесный уголь так, чтобы использовать  получающиеся горючие газы здесь же, в доменном производстве!
Хотя лес на Урале пока дешев, но давайте и древесное топливо использовать до предела грамотно!

2

Секретарь и летописец всех менделеевских экспедиций Михайло, впоследствии вспоминал:
Много лет тому назад,  повторяя  уральский маршрут менделеевской экспедиции, автор этих строк смотрел на все окружающее глазами Дмитрия Ивановича. И, оставляя позади станцию за станцией, провожая заинтересованным взглядом одну поросшую лесом гору за другой, осматривая один рабочий поселок или завод за другим, я постепенно убеждался, как необходим, как нужен был Менделееву этот тяжелый, но удивительно насыщенный, этот всеобъемлющий маршрут, как глубоко он должен был отзываться на все сердцем – с болью и с великой надеждой.
Дмитрий Иванович точно знал: это его последнее серьезное практическое путешествие во имя России, которое уже не  повторится.


 Глава седьмая

1 

Ещё до начала ученой экспедиции вести и слухи о ней распространились по Уралу. Менделеева ждали. Прогрессивная, здравомыслящая  часть общества Пермской губернии, в которую входил и Екатеринбург, надеялась, что с экспедицией Менделеева произойдет поворот в сторону интенсивного развития уральского железорудного дела.
Но, как, оказалось, были и другие мнения о целесообразности такой экспедиции, о которых мы расскажем в другом месте…
А Дмитрий Иванович вместе со своими спутниками 22 июня в ночь отправились   в своем вагоне дальше на Урал. Поздно ночью перевалили Уральский хребет и  очутились в Кушве. А, значит, и в Азии.
Из окна вагона увидели знаменитую гору Благодать. Гора не производила впечатления слишком высокой. Ее округлые очертания скорее всего напоминали высокий холм.
Менделееву хотелось сделать полный осмотр здешних заводов и рудных разработок. Тем более что прибыл помощник: выполняя свое обещание, догнал экспедицию пермяк Дмитриевский. У него хватало энтузиазма, знаний Урала,  связей,  что сразу на несколько дней сделало его ценным участником экспедиции.
Случилось так, что все пять дней пребывания в здешних местах Дмитрий Иванович прожил в вагоне. Поверенный в делах владельца – Иван Фёдорович Эглит любезно приглашал в свой дом, но Менделеев предпочел жить в вагоне, чтобы удобнее было управлять исследованиями. 
Само он чувствовал себя нездоровым. Все время  шли дожди. Ночью температура за стенкой вагона опускалась до двух градусов тепла по Цельсию.
Досадно, что могли не получиться задуманные интересные вылазки на Богословские заводы в бассейне реки Сосьвы и посещение лесов на реке Тавде.
Между прочим, Дмитрию Ивановичу хотелось побывать на Богословских заводах еще и по другой, необычайной  причине. Это ведь – родина его старшего друга – профессора зоологии Петербургского университета  Николая  Петровича Вагнера, выросшего в семье  тамошнего врача. Его знаменитые «Сказки Кота Мурлыки» и все дети Менделеева зачитывали до дыр. Хорошо было бы рассказать ему о родине по приезде домой, в Петербург,  доставить ему пару приятных лирических минут.

2

Когда члены экспедиции: Вуколов и Егоров осмотрели казенные Кушвинские доменные печи, Менделеев вместе с помощником управляющего Гороблагодатским горным округом Александром Николаевичем Кузнецовым и своими оставшимися спутниками пошел осматривать Благодать.
С большим любопытством Дмитрий Иванович взирал на этот знаменитый холм,  кое-где поросший лесом. Кто-кто, а уж Менделеев-то знал, что этот «холм» представляет собой гигантский шток или ком магнитного железняка, прослоенного каменной породой.
Дорога спиралью огибала гору и шла мимо номерных выработок к строениям и месту обжига руд, находившимся на вершине. Там же, на вершине, виднелись часовня и памятник. Оказалось, что это памятник вогулу Чумпину, когда-то показавшему рудную гору русским землепроходцам и за это сожженному одноплеменниками.
Управляющий рудниками Николай Николаевич Апыхтин подвел Менделеева к очень наглядной складной модели горы Благодать, показал планы рудников, разъяснил строение горы, разведанное  алмазным бурением. Запасы определил примерно в 800 миллионов пудов железной руды. Благодатская руда содержала около 60 процентов железа.
Дмитрию Ивановичу ничего не составляло подсчитать запас горы в чистом железе: это было примерно 500 миллионов пудов чугуна.
- Цифра большая, не спорю, – заметил Менделеев. -  Но все же смею сказать,  запасы не так велики. Посудите сами – России теперь уже ежегодно нужно  до 200 миллионов пудов. Испания из Бильбао  каждый год направляет в  Англию и  Германию по 300 миллионов  пудов руды. К счастью для России и для Урала,  здесь есть места и гораздо более, чем Благодать, богатые железом, например,  горы Высокая и Магнитная, рудники Бакальский и Комаровский. А многомиллионных  запасов железных руд рассеяно по Уралу  множество…


Глава восьмая

1

Поездка на Благодать подпортила здоровье. Следовало наутро ехать на Богословские заводы, но вместо этого Менделееву пришлось  проваляться в купе своего вагона.
Он решил оставить мысль о собственном посещении  Богословских заводов и поездке по Тавде. Зато принял решение побывать в Нижнем Тагиле Дмитрий Иванович намеревался непременно. Больше столетия это местечко с горою Высокой по праву является историческим центром уральской железной промышленности. Менделееву помнилось: когда-то, преподавая химию наследнику Демидовых  Павлу Павловичу, он постоянно пользовался новейшими сведениями о состоянии тагильских дел.
Теперь он попросил местное руководство, помочь ему осмотреть Баранчинский и некоторые другие заводы, чтобы затем всем собраться в Нижнем Тагиле. А сам 27 июня покинул Кушву и на следующее утро, в семь часов, прибыл в Тагил.
Там его уже ждали лошади. И он со станции поехал в старинный дом Демидовых, с чувством нелишнего человека, еще заранее приглашенный управляющим всеми имениями наследников этой фамилии - Жонес-Спонвилем.
Нижний Тагил показался ему внушительным городом. В нем насчитывалось 32 тысячи жителей. Широкие улицы, монументальные церкви, памятники на площадях – все говорило об  уральско-демидовском  размахе, о том, что здесь люди обосновались давно и навечно.
Считался Нижний Тагил селом и не назван был городом, вероятнее всего, оттого, чтобы вовсе не запутались и без того путанные отношения между владельцем,  казной и жителями.
В старинном доме все дышало фундаментальностью и постоянством – настоящая медвежья берлога основателей железного дела на Урале.
Постоянно вспоминая  своего ученика – Павла Павловича Демидова, с любопытством Менделеев разглядывал на стенах старинные портреты предков хозяев и не менее старые картины в богатых залах. Терраса под окнами, вид в сад и на окрестности  - все выказывало уверенность в богатстве и власти.
Разговоры с Жонес-Спонвилем и управляющим нижнетагильскими заводами  Петром Ивановичем Замятниным увеличили запас сведений Менделеева о тонкостях и казусах запутанных отношений частных владельцев и казенных ведомств на Урале.
Дмитрий Иванович осмотрел прекрасный геологический музей. Приятно поразила научная и практическая полнота музея. Здесь демонстрировались геологические карты, планы владений и разработок, множество образцов уральских каменных углей.
Менделеев тут уверился в мнении, что луньевский и кизеловский угли можно хорошо коксовать в смеси с некоксующимся егоршинским углем. Благодаря этому заводы могли бы поставить чугунное дело на коксе – чем мы хуже англичан? То-то двинулась бы вперед уральская железная промышленность!
Теплилась  еще надежда, что этому поможет кокс,  который будет получаться из вновь найденных Экибастузский углей в Сибири.

2

Показали Менделееву, как здесь отделяют золото от платины, которую на землях Демидовых добывали давно. Сырую платину здесь накапливали всю неделю. А как раз сегодня, в  воскресенье, из нее с помощью ртути выделяли золото.
Дмитрий Иванович с немеркнущим удовольствием осматривал здесь большую заводскую лабораторию.
Затем с восхищением оглядывал музей, полный железных чудес.
Здесь можно было увидеть образцы тагильского железа, побывавшие на многих выставках. Словно бравируя мягкостью и вязкостью стали,  хозяева выставили здесь куски рельсов, завязанные узлом и заплетенные чуть ли не в кружева, толстые, в несколько дюймов, листы железа, согнутые в четыре и более раз наподобие мягкой салфетки и без единой трещины на сгибах! Ведь из других руд этого не получишь.
Все это впечатляло, наполняло душу Менделеева  гордостью – вот что можно все-таки делать на  Урале, если приложить хозяйские руки!
И если бы везде так по Уралу, по России!..
Гора Высокая   на самом деле была  не так уж и высока. Но руда ее – действительно высокого качества.
Как и на Благодати,  выработка здесь шла не штольнями, а с поверхности, уступами. Запас магнитного железняка на Высокой явно превышал запасы Благодати в несколько раз, чему не могло не порадоваться сердце Менделеева. Он словно ходил мысленно по российской кладовой, подсчитывая богатства, спрятанные в ней, прикидывая будущий достаток России от сих сокровищ. Если, конечно, опять же, приложить к ним разумные руки…
Но уезжая из Нижнего Тагила, Дмитрий Иванович чувствовал, что его представление об Урале и его железорудной промышленности обрели для него все краски и оттенки, оживили сухие  статистические данные, которыми он теперь обладал.но и этого Менделееву оказалось не достаточно: захотелось взглянуть на, по своему знаменитый и не только благодаря своему названию Ермаковский рудник. Но и на окружающие его достопримечательности, в виде таинственно и овеянной легендами пещеры Ермака.


Глава девятая

1

Посещение Ермаковского рудника таким знаменитым человеком, коим являлся Менделеев, даже в этом «медвежьем углу» взволновало весь рудничный поселок. Узнав о том, что здесь трудится писарем, как и его отец Степан Кириллович, внук Данило, не менее знаменитого, чем Дмитрий Иванович, автора и составителя первого сборника русских былин, исторических, лирических песен, духовных стихов музыканта и плясуна Кирилла Давыдовича Никитиных, чьим произведением пользовались не только А.С. Пушкин и Ю.М. Лермонтов, но и другие российские знаменитости, Менделеев не преминул воспользоваться возможностью встретиться ним, и «из первых рук» узнать, каким он был при жизни его дед.
Беседа, можно сказать с глаза на глаз продолжалась более часа. Какого ее было содержание осталось неизвестным, однако встреча это, в такой глухомани, словно бы озарила Менделеева. Придала уверенности, что с такими людьми, как Кирша Давыдов и другими, о коих народ не забывает веками, вознесет Россию к новым высотам.

2

Вскоре после отъезда экспедиции Менделеева и коллективных гуляний на Долгом лугу по случаю Троициного дня бесследно пропал приказчик Ермаковского рудника. В первый же день поисков «Хомута», на левом берегу Чусовой, аккурат напротив Ермакова камня, нашлась его лошадь, привязанная к одному из деревьев затаежного глухого распадка. А когда из Ослянской пристани приплыл полицейский дознаватель, рудничное начальство выделило ему в помощь больше сотни пеших и конных рабочих. После трех суток прочесывания левобережной местности, настреляв в ходе поисков не один десяток рябчиков, а заодно распугав всех лосей и медведей, шахтеры и прочий низовой служивый народ вновь вернулись на правый берег, в центральную часть рудника. Еще пара дней поисков на самом руднике, средь тайги расположенных шахт и в самих шахтах, не дали положительных результатов. В последний раз допросив всех тех, кто гулял с Хомутовым на Долгом лугу, полицейский чин, прекратив розыскную деятельность, отбыл на Кушвинский завод.
Через неделю другую несколько разлаженный ход рудничной работы вернулся в старую колею, через пару недель утихли и разговоры об исчезновении приказчика. Кто-то в тайне радовался избавлению от своего «кровососа», а иные потерю эту и вовсе не заметили, как если бы случилось обронить что-то совершенно непригодное ни для работы, ни для домашних нужд.
За будничною суетою, когда каждый из шахтеров сливается с массой себе подобных, никто не заметил, как стали еще более скрытными и недоверчивыми даже друг к другу Лазарьков и Кощеев. Теперь, когда обязанности приказчика стал временно исполнять горный инженер, осиротевшим лизоблюдам доносить, как прежде, на товарищей своих не спешилось: с исчезновением «Хомута» их просто перестали бояться. том, что послужило причиной для полной отчужденности от рудничной жизни Ефима да Никифора, известно лишь им двоим…
Тогда, в ходе июньских поисков на левом берегу Чусовой, Лазарьков и Кощеев наткнулись на давно прикрытый прогнившими стволами деревьев и заросший мохом вход… в пещеру.
И в конце XIX века народ еще помнил о походе Ермака. А легенды о его остановке в здешних местах и спрятанных атаманом сокровищах время от времени будоражили людские умы. Даже рудничное начальство не противилось, когда их рабочие в свободное время занимались кладоискательством, ползая по «гриве» Ермакова камня и в его окрестностях.
И только рудничный приказчик стоял стеною на пути «старателей» и драл три шкуры с тех, кто тащил с работы необходимые для поиска веревки и подручный инструмент, заставляя не один месяц работать без жалования. Сам же Хомутов со своими приспешниками, Лазарьковым и Кощеевым, уже давно и тайно занимался поисками сокровища, забывая о том, что очень часто за спинами кладоискателей по пятам ходит смерть. Прослышал об этом и новый писарь. Это событие настолько взволновал Ивана Никитиных, что он, зачем-то достав сборник старинных сказаний своего тяти Кирши Давыдова, еще ни раз прочитал в этой книге, все, что связанно было с походом легендарного завоевателя Сибирского ханства Кучума. Особое внимание уделив тексу песни «Ермак взял Сибирь».
И без того наизусть выучив каждую строчку в этом стихотворном сказании, младьшой сын Кирши, прочел еще раз прочел то место, где говорится о второй, до сель никому не ведомой пещере. Теперь Иван был больше чем уверен в том, что пещера эта есть, в самом деле, и она где-то совсем рядом. Азарт охотника уже почувствовавшего свою  добычу захлестнул его с головой…

Глава десятая

1

Через пару месяцев после отъезда экспедиции Менделеева в Петербург и таинственного исчезновения приказчика, Ермаковский рудник покинули Лазарьков и Кощеев. После их возвращения на прежнее место жительства в деревню Копчик они еще не раз, тайно наведывались в окрестности таинственно нависшего на Чусовою камня, в центре которого сияла таинственное отверстие правобережной пещеры. Только она уже их теперь не интересовал. Копчинских кладоискателей теперь манил сильно затаеженный и, можно сказать нехоженый, облюбованный медведями да рысью левый берег Чусовой.

2

Какая-то неведомая и невидимая тайная завеса ограждала в последнее время от посторонних глаз соседствующие дома бывших ермаковских шахтеров, так представлялись своим односельчанам. Все это не могло не способствовать тому, что вокруг их имен и жилищ, словно сорняк на неухоженной почве, стали прорастать самые всевозможные слухи и сплетни… Кто-то видел Лазарькова в Кушвинском заводе среди купцов и в местном банке, обменивающим броши и кольца на деньги и товар. А Кощеев, говорят, и вовсе сплавлялся до Перми, посещая там местных ювелиров.
Впрочем, слухи эти теряли свою долговечность при одном только виде кособоких лазарьковско - кощеевских изб и бедно одетых хозяйских детей…
Лишь только один человек – писарь Ермаковского рудника, сменивший на этом посту своего отца Ивана, был уверен в том, что за этими прогнившими крышами прячутся гнилые людишки, Ефим да Никифор.  По воле судьбы, а не по Божьему проведению, много знающе о том, ради чего, он Данило Иванович Никитиных, внук последнего скомороха России, сам любитель-краевед, изучающий фольклор уральской стороны, приехал сюда, на реку Чусовую из Екатеринбурга, чтоб исполнить волю отца: отыскать эту «чертову», вторую пещеру – место пребывания Ермаковой дружины..

 
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
 
В ПОИСКАХ ВТОРОЙ ПЕЩЕРЫ ЕРМАКА
 
Глава первая 
 
1.
 
Ермак Камень, береговая известняковая скала, на правой стороне реки Чусовой, в 84 верстах ниже Кыновскаго завода, при устье речки Ермаковы, образует (как сказано у Мозеля) вертикальную стену около 25 сажен высотою и 30 сажен длиною.
По средине стены, обращенной к реке, в 10 саженях от поверхности воды, находится вход в обширную пещеру, разделенную на множество гротов.
По местному преданию, Ермак зимовал (?) в этой пещере, во время похода своего в Сибирь и похоронил в ней сокровища свои. Поэтому гора и пещера носят название Ермаковых.
Ермак-Камень тянется вдоль по берегу по крайней мере футов на 350, что высота его около 200 футов и что в нем находится Ермакова пещера, в которой он укрывался некоторое время от нападения Вогул.
Между тем в Хозяйственном описании Пермской губернии сказано, что Ермакова пещера находится не в скале, на берегу Чусовой, называемый Ермак, а в находящейся нескольких верстах западнее от деревни Ермаковы, горе, называемою Ермаковкою же.
Но в справедливости этого «описания» заставляет усомниться следующее место в Сибирской Истории Миллера (стр. 101): «Ежели словесному преданию тамошних жителей верить, что Ермак до похода своего в Сибирь уже так богат был, что он запотребно не разсудил все свои сокровища с собой вести, но оныя сохранил в пещере, которая в камне при реке Чусовой около половины вышины его находится, в том намерении, что он то возьмет опять, когда из Сибири возвратится.
Сей камень и поныне, для памяти того дела, называется Ермаков камень. Он лежит по правую сторону или на северном берегу реки Чусовой, в 3 верстах от устья впадающей с той же стороны небольшой речки Сылвицы и в 7 верстах ниже деревни Копчика, в которой живут Строгановские крестьяне и Вогуличи Верхотурскаго уезда.
Я спрашивал людей, которые в той пещере были, и получил об оной следующее известие: «понеже камень стоит утесом, а отверстие пещеры есть от реки, то они сверху того камня до самого отверстия на веревках спустились, и, вошедши нашли пещеру весьма пространну, токмо—следов находившегося там сокровища никаких не видали».

2

Ясно, что Миллер говорит именно о Ермаке-камне, а не о другой горе, находящейся западнее. Академик Георги, посетивши в январе 1771 года вогульския деревушки Бабенки и Копчик, ехал оттуда в Кусье-Александровский завод мимо скалы (неназванной им по имени в путевых записках), в которой находится Ермакова пещера. Он говорит: „Ермакова пещера заключается в отвесной скале из сераго известняка, которая тянется по правому берегу реки сажен на 50 и имеет высоты 28 сажен. Почти в средине—пещера, в которой Ермак скрывался несколько раз от Вогулов и которая по этому носит его имя. Она находится в гладкой стене и попасть в нее можно только по свешенной сверху веревке. Да притом нужно иметь ловкость и навык кровельщика, чтобы влезть внутрь ее с веревки, так как перед входом в пещеру нет в скале никакого уступа. Четыре года тому назад ее посетил один священник, а ныне студент Лебедев (спутник Георги). В ней ровно нет ничего примечательного. В ней свод, подобный своду пекарной печи; длина ея около 2 сажен (Georgi, Bemerkungen einer Reine in Russischen Reich, стр. 601). Я же с своей стороны полагаю, что временное пребывание Ермака в той пещере есть просто миф. Какая была нужда Ермаку прятаться от Вогулов, не имевших огненнаго бою (т. е. огнестрельнаго оружия), когда он шел с порядочной и хорошо вооруженной ратью воевать Сибирское царство? Несколько пониже Ермака-Камня на Чусовой находится мель, называемая Ермаковым перебором. Печатается по: Н. К. Чупин «Географический и статистический словарь Пермской губернии», 1873, том I.

 
Глава вторая

1
 
Возможно, вспомнив «Одиссею» Гомера, в голову или самого Кирши или его внука Данило закралась мысль о том, что Пещера Ермака, если говорить о ней с большой буквы  – сакральное пространство, находящееся между реальным миром и царством мертвых, связанное и с тем и с другим и являющееся как бы неким ярусом между ними, некоей стадией на пути из одного мира к другому. Она же – лоно и утроба земли, сочетающая в себе функции зачатия, плодородия, но и погребения, когда возможны, еще и возвращения, и воскрешения в прежний мир. То есть пещера – пространство промежуточных, переходных состоянии, где возможно только не подлинное и неполное существование, подобное сну. В пещере находятся ветры, в пещере скапливается влага, из пещеры истекает вода, в пещере живут чудовища. Пещера – пространство, в котором встречаются, соединяются, перемешиваются или сосуществуют как трудноразличимые, ночь и день, левое и правое, мертвое и живое, высокое и низкое, небесное и хтоническое божество, которое олицетворяло собой силы подземного мира.
Пещера, если вспомнить Платона, или «Одиссею» Гомера,  где Главком (брат Платона) общаясь с Сократом, представляет из себя нашу человеческую природу. Люди, как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю её длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнём и узниками проходит верхняя дорога, ограждённая невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
— Так представь же себе, говорил Сократ Главкому, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа её так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.
— Странный ты рисуешь образ и странных узников, – усомнился Главком
— Подобных нам,  - тут же уточнил Сократ.  – Прежде всего разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, своё ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнём на расположенную перед ними стену пещеры?
— Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?
— А предметы, которые проносят там, за стеной? Не то же ли самое происходит и с ними?
— То есть?
— Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?
— Непременно так!
По Платону, пещера олицетворяет собой чувственный мир, в котором живут люди. Подобно узникам пещеры, они полагают, будто благодаря органам чувств познают истинную реальность. Однако такая жизнь — всего лишь иллюзия. Об истинном мире идей они могут судить только по смутным теням на стене пещеры.

2

Не ведомо до сих пор, если вспомнить о том, что некоторые исследователи жизни и творчества Кирилла Данилова считали безграмотным, каким образом Кирша мог узнать о Платоне и тем более читать «Одиссею» Гомера. Да только в эту «неграмотность» верится с трудом. Ибо Кирилл Данилов был истинный, а главное – очень талантливый, «не имеющий дипломов» поэт и музыкант, сказитель самоучка. Поскольку, то, что он сделал за свой век, для культурной и литературной жизни России, не по силам, ни то чтобы, если вспомнить Н. Некрасова, «грамотеям – десятника», но даже выпускникам Первого российского университета. Или все же «Одиссею» Гомера читал и изучал, с помощью сопутствующих этому произведению, других изданий, внук Кириллы Данилова Никитиных Степан?

От автора:

Продолжая ссылаться на В.И. Байдина, хотелось бы сделать некоторое дополнение к биографии Кирши Данилова.
В Ведомости  Невьянского завода, где  учитывались все мастеровые и работным люди, одним из первых написанных в списке «подложно» значится «Невьянского завода жителя сын, ... при оковке железа мастер Кирило Данилов сын Никитиных» .
Таким образом, перед нами Кирша Данилов - ссыльный певец скоморох и молотовой мастер Невьянского завода. (Описание жизни скоморохов древней Руси)
В «ордере» из Главной Невьянской заводской конторы от 03.07.1742 г., подписанным приказчиком Родионом Набатовым, сказано: «...У вас имеютца шатающиеся без пашпортов Кирило Бобоша да Алексей Долгов ... и тех Бобошу и Долгова сыскав, заковав и выслать под караулом на коште держателей в Невьянскую контору немедленно». О том, что выполнение этого распоряжения являлось важным и оказалось, видимо, не простым, так как породило специальное делопроизводство, свидетельствует помета на нижнем поле лицевой стороны документа: «дело о Кириле Бобоше и о протчем». «Данилов», о чем уже говорилось, - «прозванье», производное от отчества Кирши, а само имя «Кирилл» в горнозаводских документах этого времени встречается не часто. Прозвище «Бобоша» - вообще ни разу. В нижегородских говорах «боба, бобка, бобушка - потешка, потешалочка».
Поэтому прозвище «Бобоша» можно перевести как «Потешник», «Скоморох-потешник» (лицедей, музыкант, плясун)».Таким образом, перед нами некий «Кирило Потешник (Скоморох)».  Вряд ли это кто-либо другой, кроме Кирши Данилова. Посылался ли Кирша, во исполнение приказа А.Н.Демидова, на какое-то время из Невьянска в Европейскую Россию? Вполне возможно, Акинфий Никитич умер в дороге, возвращаясь на Урал, 18 августа 1745 г. Во время начавшейся ревизии Кирша Данилов сначала “подложно”, под фамилией умершего, был записан мастером Невьянского завода, что, конечно же, предполагало предшествующий производственный опыт и соответствующую квалификацию. Вскоре затем его положение в этом качестве было легализовано и он выступает под своим именем. Но прозвище “Бобоша” в быту, вероятно, осталось. Сплошь и рядом профессия и (или) профессиональное прозвище предка для потомков становилось фамилией.
В Нижнем Тагиле, где по дукументам «герой моего романа» числился на должности дощатого подмастерья, у Кирши имелось немало друзей-приятелей и родственников .
Дощатые производства, по замечанию историка горнозаводской техники XVIII в., «по существу являлись теми же молотовыми , отличаясь от них главным образом отсутствием кричных горнов , вместо которых устраивались горны поменьше».
С точки зрения локализации ссыльного Кирилла Данилов а в определенный момент его биографии  гораздо более ценными представляются строчки из шуточно-скабрезной песни «Стал почитать, стал сказывать». А еще не менее важным является тот факт, что по большей мере, так предполагает автор, Кирша, с той поры, как он был на Алтае, на Урале появился в качестве «ссыльного».

 
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
 
ЗОЛОТАЯ БАБА И УЖАСЫ ПЕЩЕРЫ ЕРМАКА!
 
От автора:

1
 
Приступая к работе над этой частью романа, я хочу снова обратиться у уже выше упомянутой дипломной работе Комшиловой Анны:
«Огромную нишу в уральской несказочной прозе, – сообщает нам, теперь уже бывшая студентка филологического факультета Южно-Уралского Государственного гуманитарно-педагогического университета – занимают легенды и предания, связанные с покорением Сибири Ермаком Тимофеевичем в 16 веке. Образ Ермака в преданиях представлен в различных вариациях. Некоторые легенды изображают его как покорителя Сибири, мудрого атамана казаков. Другие легенды повествуют о нём как о разбойнике, переворачивающем барки с лесом на реке Чусовой и укрывающимся в пещере. Несмотря на нюансы изображения художественного образа, все легенды и предания сходятся во мнении, что Ермак был человеком благородным. Местные рассказчики говорят о нём, что он «простой люд не обижал, за него всегда стоял».
Наиболее характерным образом Ермака Тимофеевича в уральской несказочной прозе является образ благородного разбойника, отбирающего ценности у богатых, и раздающего бедным. В одном из преданий рассказывается о том, что Ермак жил в пещере над рекой и занимался перевёртыванием барок, сплавляющих лес по реке Чусовой. Предание гласит, что Ермак натягивал железную цепь через реку, привязывал её к листвяному столбу, и когда барка проплывала мимо, то натягивал цепь и переворачивал барку. В другом варианте предания упоминается о том, что вход в пещеру был посередине скалы, и, чтобы попасть в пещеру Ермак привязывал верёвку. Третья трактовка предания предлагает слушателям экзотическую версию гибели Ермака, противоречащую историческим фактам. Согласно преданию, Ермак был застигнут врагами в пещере, и так как другого выхода из пещеры не было, то бросился он со скалы в Чусовую и не смог оттуда выплыть, так как была на нём тяжёлая кольчуга. Принимая во внимание, противоречия историческим фактам, в своей работе мы отнесём данную трактовку к жанру легенд. Ещё одно предание гласит, что Ермак жил в пещере не один, а вместе со своей дружиной. Когда пришла весна, то Ермак с войском покинул пещеру, закопав там клад, но клад так и не смогли отыскать. В этом предании помимо мотива укрытия в пещере огромное место занимает мотив закапывания кладов. Некоторые предания отрицают факт разбойничества Ермаком, свидетельствуя, что на Урале атаман занимался исключительно разведкой местности, ходил по течениям местных рек (Чусовой и Сылве).
В легендах и преданиях о Ермаке образ пещеры имеет множество граней. В некоторых преданиях пещера служит Ермаку в качестве жилища. В этих преданиях образ пещеры представляется в виде «пещера – дом». В рамках этого образа, пещера несёт в себе функции укрытия от непогоды, временного жилища, места для сна и отдыха.
В преданиях, повествующих о разбойнической деятельности Ермака, образ пещеры трансформируется из «пещера – дом» в «пещера – логово». Здесь пещера выступает в роли разбойничьего логова. Ермак использует в пещеру в качестве места для разработки планов, укрытия от преследования, хранения инструментов и награбленных ценностей.
В предании, рассказывающем о гибели Ермака в Чусовой, образ пещеры приобретает новые оттенки жанровой специфики. В этом предании образ пещеры представлен как «пещера – западня». Рассказчик использует образ пещеры в качестве места, из которого нет другого выхода. Эпизод с обнаружением Ермака в пещере играет роль в героизации образа казачьего атамана. В ситуации, когда Ермак был застигнут врасплох и у него не было другого выхода, он принял решение не сдаваться врагу, а прыгнуть со скалы в реку. Этот эпизод подчёркивает не только силу воли и духа Ермака, а также его смекалку, умение выходить из трудных ситуаций. В этом предании мотив укрытия в пещере можно рассматривать с двух позиций. С одной стороны, образ пещеры выступает в роли западни, тупика, из которого нет выхода, но с другой стороны, именно посредством этого образа рассказчик раскрывает сущность героической натуры героя.
В предании, повествующем о кладе, зарытом дружинниками Ермака в пещере, мотив укрытия в пещере играет второстепенную роль. На первый план здесь выходит образ пещеры в роли «пещера – место укрытия клада». По преданию, Ермак с дружиной пережидал в пещере зиму, то есть использовал пещеру в качестве жилища. Изначально в предании образ пещеры представлялся по модулю «пещера – дом», но когда пришла пора уходить, то все ценности пришлось закапывать в пещере, соответственно, пещера перестала быть домом для войска Ермака и преобразилась в образ «пещеры – места захоронения клада».

2

Довольно популярным мотивом легенд и преданий в уральской несказочной прозе является мотив сокрытия сокровищ и кладов в пещерах Уральских гор. Он тесно переплетается с мотивом укрытия в пещере. Сходство мотивов заключается в том, что мотив укрытия в пещере, как правило, использует образ пещеры в качестве убежища для различных групп людей (странников, святых, разбойников и т.д), а мотив сокрытия сокровищ и кладов использует этот образ для сохранения материальных ценностей. В обоих случаях, мотивы используют образ пещеры для укрытия от посторонних глаз. Разница заключается лишь в том, что мотив укрытия в пещере предполагает укрытие людей, а мотив сокрытия сокровищ и кладов предполагает запрятывание материальных ценностей. Исходя из этого, можно сделать заключение, что мотив укрытия в пещере тождественен мотиву сокрытия сокровищ и кладов».

От автора:

Прочитав все это я, как автор исторической повести «Ермаков камень», которому довелось «перелопатить не мало» краеведческих материалов и летописей о походе Аленина (Ермака) в Сибирь, со многим изложенным Комшиловой А. А. могу не согласиться и даже подискутировать. Но я не буду этого делать по той просто причине, поскольку, не, то что студентка, но даже прожженные профессора не имею однозначного мнения о тот, кто таков Ермак Тимофеевич и какова его настоящая биография? Не утихают мудры рассуждения и рассчитанные на пиар споры недоучек о том, зимовал ли Ермак на Чусовой или в этом не было необходимости? Единственно, что можно сразу же отвергнуть, так это то, что покоритель Сибири, там – в Сибири и погиб, а не на Урале, когда выпрыгнув из горловины пещеры, что посреди отвесной скалы, утонул в реке Чусовой, спасаясь от проникших, с тыльной стороны Камня, через тайный вход в подземелье полчищ хана Кучума.
Не мало «копий поломано», когда речь заходит о том, кто он, Ермак – справедливый Робин Гуд или жадный до сокровищ разбойник? О разбойниках, в большинстве своем добрым словом не упоминаю, а о Ермаке всегда говорят с уважением и с гордостью. Вот и я горжусь тем, что родился в тех самых местах, где прошел Ермак Тимофеевич и оставил о себе добрые сказания и песни.

P. S.

Как и у любого писателя, для окончания того или иного повествования, держатся в запасе два варианта окончания оного. Но редко кто, выносит оба варианта разом, в конце своего исторического и в тоже время экзотерического романа. Я это решил сделать.



ВАРИАНТ ПЕРВЫЙ:


 В ПЕЩЕРЕ ЧУДОВИЩ

Глава первая

1

В начале второй недели сентября, неведомого мне года, жители двух ближайших населенных пунктом, коими были, на то время, не забытые Богом деревни, а  поселок Коноваловка и село Копчик, Степан и Николай, а также писарь Кушвинского рудоуправления, внук Кирши, Данило, с зарей сплавились по Чусовой до Ермакова Камня. А затем, спрятав лодку от посторонних глаз, в плотно подступающие к берегу кусты ивняка, тронулись в путь, через лес, по направлению: к месту предполагаемой второй пещеры, где когда-то располагалась часть дружины Ермака – будущих покорителей Сибири.
Современные покорители неведомого, двигались не спеша. Было начала осени, но все еще ощущалась знойная пора минувшего лета, которые такими вот редко случаются в средне уральских районах.
Данило приближался к унылой горе не без страха. Ему  казалось даже, что и в лесу, несмотря на его еще только желтеющий наряд, было что-то зловещее. Чего-то не хватало, присущего, на самом-то деле еще летней картине, но чего — он не мог определить.
Наконец, понял: в лесу неслышно было щебетанья птиц.
Николай, словно б догадавшись, о чем думает его напарник, сообщил:
—;Так всегда бывает в вулканических областях. ;Животные боятся сейсмических волнений и угадывают места, где они возможны.
- Но откуда они могут быть, эти самые сейсмические волнения, среди старых Уральских год? – удивился Данило.
- Погоди, ты еще и не этому будешь удивляться, находясь здесь – поддержал разговор учитель Копченской церковно-приходской школы Николай, со странным прозвищем «Иноземец», – продолжив неспешный рассказ.
- Вам, молодой человек, еще предстоит попасть в такое место, которое можно найти где-либо в тропиках африканского зарубежья.
- И откуда он может знать об этом, - опять взволновался Данило, а читающий мысли Николай, сказал:
- Прежде чем меня сослали на Урал, на реку Чусовую, я был научным сотрудником одного из высших учебных заведений города на Неве.

2

Дорога шла в гору и вскоре вывела трех совершенно не похожих друг на друга, не по внешнему виду, а по их интеллекту людей на лужайку, которая впереди была ограничена отвесными скалами, помешавшими дальнейшему наступлению леса. В скале зияла пещера, как ужасная разинутая пасть. Огромные глыбы, несшиеся когда-то страшной лавиной, опередив другие, усеивали теперь лужайку.
Покорители неведомого, двое из которых уже здесь бывали не раз, вошли в каменную пасть с зажженными факелами, оставив тяжелые котомки в одной из клыкастых каменных расщелин.
—;Обратите внимание,;—;сказал учитель,;—;что наклон почвы все время продолжается. Мы все еще идем по дну древнего моря, постепенно повышающемуся, чем мы дальше отходим от берега Чусовой.
И действительно: скалы, нагромождаясь друг на друга, оставляли здесь между собой случайные пустоты,;—;по одной из которых и двигалась теперь эта троица.
Данило открыл рот от удивления и лишился на время дара речи, когда перед его взором открылась громада круглой залы, дно которой было все изрыто; черневшие по бокам отверстия свидетельствовали о наличии дальнейших разветвлений пещеры.
—;Однако, сей грот не отличается прохладой,;—;сказал Данило, вытирая пот со лба.
—;Еще бы. Ведь мы двигаемся по направлению к ходу закрытого кратера. Прохлады здесь не может быть…
—;Николай, не знаю, как Вас величать по батюшке! Неужели вы говорите правду?
—;Разумеется, – быстро откликнулся учитель, – Прокопич – мое отчество, только здесь оно вам ни к чему. И еще: но бояться вам нечего. До кратера целых пятнадцать километров.
Сельский учитель принялся было за свои объяснения, но Данило перебил его.
—;Тише. Я слышу журчание ручья…
—;Ну, так что же. Я знаю. А откуда же, по-вашему, текут ручьи? А, впрочем, полно Вам Данило Иванович дурачиться. Насколько я знаю, Вы сами закончили Екатеринбургский вуз. Пора за работу, – и подал молодому «наследному» писарю Ермаковского рудника кирку.
Данило, больше ничему не удивляясь, с радостью схватился за кирку и принялся действовать ею, как умел, чтобы заглушить тревожное чувство, не покидавшее его с тех пор, как троица очутились в молчаливом лесу, и усиливавшееся от сознания, что он, внук знаменитого Кирши, не сумел бы найти выход из этой мрачной пещеры.
—;Смотрите сюда,;—;сказал ему Прокопич.;—;Вот эта кость, часть которой еще погружена в землю, служит признаком присутствия большого скелета. Я уже вижу целое ребро. Мы определим пространство, которое он занимает, а затем разделим всю глыбу на части, занумеруем их и будем переносить на привезенную нами тележку. А дома, со школьниками, я буду восстанавливать из этих частей целое. После этого нам останется только соскоблить покров и обнажить хрупкий костяк. Чтобы кости не рассыпались в прах, мы покроем их, привезенным друзьями из Петербурга, спермацетом. Если все сойдет, о чем я задумал, в нашем школьно музее появится самый большой скелет представителя мезозойской эры.
Не прерывая «лекции», Прокопич копал с усердием крота. При свете факелов его силуэт напоминал гнома. И вдруг он радостно воскликнул.
—;Что такое?;—;спросил Данило.
—;Это, вероятно, вы принесли мне счастье. Перед нами птеродактиль порядочных размеров. А я так боялся, что это опять игуанодон. Их тут целое стадо. Они, вероятно, спасались от наводнения на Чусовой или всемирного потопа и увязли в болоте.
—;Хорошо,;—;согласился рудничный писарь,;—;пусть это будет птеродактиль,;—;но скажите, что это за скотина?
—;Я вижу по вашему тону, что вы уже успокоились. Это очень хорошо. Не стыдитесь. Я тоже прошел через это. А что касается птеродактиля, так это первое летающее существо, воздушная ящерица, конец игуанодона и начало летучей мыши.

Глава вторая
1
Троица, двое из которых Данило и Степан – были работниками Ермаковского рудника, стали  ходить в пещеру чудовищ тогда, когда на руду добывающей шахте был выходной, до конца ноября. После этого, скрытым от всех «орнитологам»,  не подававшим даже намека напарникам, что он ищет следы Ермака, Данило пришлось прекратить работу из-за палящей жары, когда воздух был горяч даже ночью. Ежедневные путешествия в пещеру становились слишком утомительными. Температура в пещере тоже поднималась изо дня в день, а сырость все увеличивалась. Николай, по прозвищу «Иноземцев» объяснял это вспышкой гнева старого вулкана.
В один из последних дней археологических раскопок  Данило отправился с факелом из круглой залы, в одно из черневших в ее стене отверстий. И вдруг удар грома заставил его вернуться. Он даже обрадовался этому предлогу, потому что, в узком каменном коридоре ему было жутко.
—;Слышали вы грозу?;—;спросил он товарищей.
В этот момент послышался новый продолжительный раскат, заставивший напарников радостно засмеяться в надежде, что пришел конец разорявшей их засухе.
Они побросали работу и выбежали освежиться на дождь. Но никакого дождя не было, и на голубом небе не видно было, ни одного облачка.
Новый, едва слышный раскат грома послышался из отверстия пещеры, и Данило вдруг показалось, что у него под ногами точно прошла волна. Еще достаточно молодой человек, уже прочно стоящий на земле-матушке даже покачнулся. Остальные, как по команде, произвели такое же нелепое телодвижение. И лишь только Николай остался спокоен.
—;Землетрясение,;—;возвестил он.
И все же, после очередного грохота донесшегося из каменной горловины, в отличие от Степана, который накануне поранил ногу киркой, писарь и шахтер, обратились в бегство.
Но сотрясение больше не повторялось.

2

Однажды ранним утром Данило пришел к учителю в школьный музей и в отчаянии заявил, что он в одиночку побывал у пещеры чудовищ и поразился открывшейся на лужайке картине: появилась саранча и съела листву на некоторых деревьях. Горожанина, коим на самом-то деле был Данило: основным местом проживания которого был Екатеринбург, всегда интересуют события сельской жизни. На попорченных деревьях от всей богатой листвы остались лишь небольшие пучки на самой верхушке. Но  не это поразило больше всего писаря, а то, что на толстых стволах были хорошо заметны следы огромных лап неведомого животного!
Заинтересованный этим явлением, учитель сельской школы, как правило – разносторонний человек, который кроме грамматики и арифметики преподает историю родного края и ботаники, ее первоначальные азы, решился, наконец, перейти лужайку и осмотреть место действия.
Оказалось, что,  словно б недавно прилетевшая, аж из самой Африки саранча, сначала оставляла у листьев жилки, висевшие в виде пучков, а потом стала объедать и их. Это заинтересовало «Иноземца», и он, взяв с собой Данило, решил исследовать явление ближайшей ночью.
Когда он предложил писарю сесть с ним ночью в засаду, его это не очень обрадовался.
Суеверный страх наполнял душу Данило. Поскольку за последнее время в таинственных урочищах Ермаковки и даже рудника, где бесследно пропал, теперь уже не приказчик, а горный инженер, произошло несколько событий, не имевших, по-видимому, между собой никакой связи. Общего у них было только то, что все они были необъяснимы. Данило, вспомнив о саранче, успокоившись, решил непременно принять участие в ночной засаде на неведомого зверя.
Три часа спустя лунная ночь застала писаря и учителя спрятавшимися за кустами, недалеко от мест, еще не тронутых саранчой.
Когда сидевшие в засаде поддавались очарованию ночи и звездного неба, вдруг раздавший треск в ветвях позади них заставил учителя и писаря вскочить на ноги. Но их ослепленные глаза, полные сияния звезд, не различали под деревьями ничего, кроме густой тьмы. Треск удалялся и, наконец, затих.
—;Черт возьми, Данило, – выругался учитель, –  ведите же себя прилично. Я слышу, как стучат ваши зубы. Виновник этого шума, вероятно, один из сбежавших поросят кабанихи.
—;Вы думаете?
—;Ну, конечно. Кто же иначе это может быть?
—;Да, кто? Проклятый вопрос, который все время повторяется.
Напарники замолчали и продолжали сторожить.
Данило не мог оторвать глаз от звезд. Напряжение нервов доходило до галлюцинации. Он видел серебряную ночь, всю сиявшую черными точками. Когда рассвело, писарь весь был в поту...
«Научные работники» произвели исследование. Слегка помятые кусты не выдали им своей тайны.
На следующую ночь они поместились поближе к берегу Чусовой. К несчастью, луна поднималась из-за леса, как раз против них и мешала им видеть стволы деревьев, которые казались черными силуэтами на фоне неба. Таинственное существо выбрало именно это время, чтобы явиться, но не обнаружить себя вполне. Сначала Данило и «Иноземец» заметили, как закачалась верхушка одного из деревьев, и решили, что кто-то трясет его ствол. Но убедились только в том, что это туча саранчи объедает еще местами зеленую листву.
Учитель размышлял, нахмурив лоб: «Не знаю, как ты, но я среди шума саранчи услышал крик? Я слышал на своем веку много всяких криков… Однако, идемте спать. Я засыпаю на ногах.
Но учитель не ложился. Данило долго слышал его шаги, лежа и размышляя обо всем пережитом.
С рассветом писарь потащил учителя к тому месту, где на стволе дерева обнаружил огромны следы лап неведомого ему животного. Но нашел следующее:
Кора не на одном, но и на соседних стволах носила следы царапин на половине их высоты, на расстоянии выше метра от земли.
Какой вывод сделать из этого?
«Научные работники»  уселись на опушке леса, чтобы спокойно обсудить положение вещей. Один из нижних листьев необычного дерева, не то тополя, не то дуба, привлек  внимание учителя, ибо этот ни на что не похожий росток был липкий, смазанный чем-то вроде слюны, и носил на себе след чего-то, имевший вид римской пятерки с волнистыми линиями.
Этот отпечаток не был вполне незнаком писарю. Который стал, усердно вспоминать, где же он мог видеть его?
- Ага, вспомнил, сказал про себя Данило. «Иноземец» рисовал этот знак однажды на песчаном берегу Чусовой. Но нет, это, же невозможно!
Данило тайно сходил в школьный музей и сличил отпечаток с береговым наброском Николая Прокопьевича. Сходство было… полное. Несомненно, что кончик клюва, похожего на клюв игуанодона, держал этот лист в зубах.
Когда учитель застал писаря в музее, тот, запинаясь, сообщил ему о своем открытии.
—;Это безумие,;—;воскликнул он,;—;живой игуанодон. Но это недопустимо,;—;твердил «Иноземец».
Тем не менее, по искрам, пробегавшим в его глазах, Данило видел, что его напарник, всеми мыслями устремлен в страну неизведанного мира, пламенно желал того, что он сейчас пытался отрицать.
—;Но каким образом могло это животное дожить до наших дней – спросил неизвестно кого Данило.
Учитель молчал.

Глава третья
1
Однако, на другой день произошли совсем необычные события. Началось с того, что к вечеру пошел дождь, который прекратился только к утру. Оживилось все кругом: и природа, и звери, и люди. Но больше всех благословляли дождь учитель с писарем, потому что он помог им сделать важные открытия.
Стараясь не возбудить подозрений Степана, Данило и «Иноземец» еще раз сходили к месту своей засады, где были обнаружены неведомые следы. И, при дневном свете под деревом на сырой земле увидели отпечатки гигантских лап. Местами след терялся, как будто после прохода животного кто-то протащил по земле тяжелый мешок.
—;Не след ли это хвоста?;—;сказал учитель.;—;Он не должен быть глубоким; игуанодоны не ходили, опираясь на хвост, как кенгуру. Что за головоломка?
Случай пришел на помощь.
Сваленный ветром тополь наклонился и уперся своей верхушкой в дуб, образовав род свода. Животное прошло под этим сводом; и там, среди других следов, виднелся дважды отпечатанный след плоской руки с большим пальцем, очень длинным и тонким. Принужденное наклониться, животное сделало два шага на четырех лапах.
Любители древностей больше не сомневались. Ночным гостем был ни кто иной, как игуанодон. Напарники, которые уже успели стать друзьями, не произнесли ни слова, но уверенность, хотя и предвиденная, потрясла их.
—;Мы теперь пойдем по следам чудовища до самой его берлоги.
Гнев вернул Данило к сознанию. Ибо он боялся того, что учитель отыщет не следы игуанодона, а факты пребывания здесь дружины Ермака.
—;Что вы выдумываете! Вы хотите померяться силами с этим аллигатором, у которого по сабле на каждом большом пальце. И с какой целью? Ведь ясно, что эти следы направляются к горе и даже прямо к пещере чудовищ. Оно вышло из пещеры, ваше гнусное животное, оно вышло из вашей проклятой пещеры, слышите вы? А теперь вернемся домой;—;и живо. Я не желаю встречи.
Учитель, пораженный гневом писаря, поспешил больше не обращать к Данило со своим предложение, ожидая, когда тот успокоится.
Как ни ужасна была истина, но к своему изумлению внук Кирши чувствовал себя более спокойным, когда тайна разъяснилась. Но что касается нетронутых макушек деревьев, он здесь ничего не понимал. Вдруг его осенила мысль.
—;Скажите, Николай Прокопьевич, это животное очень большое для своего вида?
—;Нет. Судя по его следам, оно не больше скелета в оранжерее.
—;И ведь действительно… Черт возьми! – воскликнул молодой человек!
—;Э-э,;—;подал голос учитель, «Иноземец» и Николай – в одном лице.;—;Я, действительно, начинаю видеть свет в конце этого каменного лабиринта, под названием «Загадки природы», а не «Пещера чудовищ».
Сельский учитель, который буквально на глазах писаря превратился в профессора орнитологии, продолжал свои рассуждения:
—;Игуанодон проживет до первых холодов, лето вышло для него удачное, но он любит болота, засуха повредила бы ему, если бы затянулась. Ему нужно много воды, но он найдет ее в подземном ручье. Теперь я понимаю, куда девалась вода из нашей цистерны, и почему наш напарник Степан был каждое утро в поту,;—;он видел чудовище и боялся его. Оно показывается только по ночам, потому что глаза его не выносят яркого солнечного света.
—;Но почему, же игуанодон не остался вблизи пещеры?
—;Он искал листьев понежнее для своего молодого клюва.
—;Николай Прокопьевич,;—;сказал Данило нерешительно,;—;а что, если их несколько?
—;Он один,;—;спокойно и уверенно произнес «Иноземец. Ибо я сам лично обнаружил, в пятнадцати километрах от входа в пещеру огромное яйцо неведомого животного. Данило, хотел было спросить, а не видел ли учитель следов дружины Ермака, но испугавшись этой мысли, охотно поверил в доводы «Иноземца», о которых не хотелось рассуждать;—;ибо имел желание успокоиться и забыть о всех эти первобытных животных. Но это было сделать не просто, ибо неугомонный учитель начальной школы деревни Копчик уже развивал дальнейшие планы действий. Надо было заманить игуанодона, в каменную расщелину и взять его живьем. Каждые десять минут он придумывал что-нибудь новое, чтобы затем сейчас же его отвергнуть.
В конце очень теплого ноября, продолжительно бабьего лета, около полуночи, стоя у школьного окна, в оранжерее  музея, Данило и учитель Николай увидали игуанодона. Животное спускалось к реке Чусовой, чтобы вволю напиться ее прозрачной в эту пору воды.
Он шел медленно и тяжело, торжественной смешной поступью, волоча за собой хвост. Его ноги двигались совсем, как наши, и казались слишком короткими для такого огромного туловища, руки как-то глупо висели, точно у чучела. Он был огромный, глупый и смешной.
  И вдруг «Иноземец», превратившись в мальчишку – первоклассника начал дурачиться.
—;Ксс, ксс,;—;позвал он, точно манил кошку.
Данило зажал ему рот рукой. Чудовище остановилось, глядя на две пары светящихся людских глаз и выставив вперед свои длинные когти. Затем, круто повернувшись, оно убежало, переваливаясь с ноги на ногу, как пингвин, размахивая руками, как птица машет крыльями, если они даже обрублены.
—;Смотрите, смотрите,;—;воскликнул учитель.;—;у него проснулось желание лететь.
Когда прекрасное чудовище скрылось в ближнем перелеске, послышался пронзительный крик, неслыханной силы и ярости, похожий на скрип колес и тормозов маленького паровоза и вагонеток, которые возили до города Кушвы железную руду. А освещенный электрическими огнями поселок Коноваловка походил на достаточно большой горнозаводской уральский городок.

ВАРИАНТ ВТОРОЙ


И Я ТАМ БЫЛ

Глава первая

От автора:

«И я там был…» – так мог бы сказать своему дедушке Кирше его наследник Данило Иванович Никитиных, которому, задолго до появления на свет моего отчима Г.Н. Самоенкова, не иначе, как по Божьей воле, а не по счастливому стечению обстоятельств, случилось побывать в левобережной пещере Ермака на Чусовой. И если Геннадию Николаевичу – совхозному пастуху двух сотен телят - удалось пройти по каменному лабиринту не более тридцати метров, то внук Кирши проник в неведомое значительно дальше и глубже…
Вот, что Данило писал в своем дневнике:  
«Когда мы с вогулом Николаем, из расположенной на двух берегах Чусовой деревни Копчик, помнящей то время, когда мимо нее поднимались вверх по течению струги Ермака, прошли еще саженей сто пятьдесят по плавно спускающемуся дну, пещера преобразилась в явно рукотворно вырубленный коридор правильной формы. Ещё саженей через сто, наконец, остановились. К моему облегчению, здесь дышать было легче, даже временами из небольших дыр в стенах приносило порывы свежего воздуха. Мы очутились в просторном зале с торчащими вверх пиками сталагмитов и тремя боковыми проходами. Когда мы зажгли несколько факелов, предусмотрительно взяв с собою моим поводырем, света вокруг стало куда больше, и мы смогли полностью оценить грандиозность пространства, в котором оказались. От одной стены до другой было не менее тридцати саженей, до потолка свет и вовсе не доставал. Но это было не самым впечатляющим зрелищем.
Посреди пещерного царства сталагмитов высилась необычная каменная статуя величиной в два человеческих роста. Поверхность статуи была покрыта трещинами, местами сколота и крайне отдаленно напоминала женскую фигуру, со сложенными за спиной крыльями на манер летучей мыши. Правильные черты лица пострадали от времени меньше всего остального. Наверное, их можно было назвать даже приятными. Пол пещерного зала возле статуи составляли тщательно подогнанные и отёсанные квадратные плиты. Николай восхищенно прицокивал языком, а затем, встав на колени принялся что-то бормотать  себе под нос, поднимая взгляд все выше и выше. И вдруг испуганно вскрикнул: «О, Боже!» Я обернулся и увидел, что взгляд вогула остановился  у самого центра потолка пещеры».
 
Глава вторая
 
От автора:

Удивившись столь неожиданной перемене в действиях Николая, продолжатель дела своего деда Кирши, собирателя народных сказаний, уральский краевед и писатель  Данило Никитиных, почему-то сразу вспомнил о том, что в тридцати километрах на восток, от устья впадающей в Чусовую реки Сылвицыв, люди издавна добывали самородное золото. Открыл это месторождение более тысячи лет назад таинственный народ «чудь белоглазая». О нем почти ничего неизвестно, но существуют два факта. Во-первых, «чудь белоглазая» в отличие от других туземных народов умела добывать драгоценные металлы и отливать сакральные изделия. А во-вторых, этот народ полностью… исчез.
История донесла до нас удивительные рассказы о том, что около тысячи лет назад в верховьях от города Чусового, на одноименной реке, было место поклонения для мансти – Золотая Баба («Сарньи-Най»). Первые вести о ней принесли к нам новгородские ушкуйники. Они утверждали, что «Сарньи-Най находится в храме, обложенном золотом и алмазами, которые лучами своими окрестности освещают». Другие очевидцы говорили, что «внутри идола поставлены какие-то инструменты, которые издают постоянный звук, наподобие трубного».
Самое древнее письменное упоминание о загадочной Золотой Бабе встречается еще в Новгородской летописи за 1398 год. Записано оно было после посещения земли югров миссионером Стефаном Пермским: «Сей научи Пермьскую землю вере Христове, а прежде кланялися зверем и деревом, воде, огню и Золотой Бабе». Стефан Пермский с детства владел несколькими местными наречиями. На основе здешних иероглифов и греческого письма этот просвещенный человек создал «новое пермское письмо» для туземцев. И даже каким-то образом сумел перевести на него Библию.
В конце шестнадцатого века «воевать Сибирь» идет атаман Ермак Тимофеевич. А один из его помощников – Богдан Брязга (Брязгин) – в 1582 году совершает поход в места хантов и манси, князья которых были союзниками татарского хана Кучума.
Богдану сообщают, что в поселке князя Нимьяна, смятенные нашествием казаков, местные жители молятся Юмале. Засланный туда лазутчик-чуваш подтверждает: да, золотая статуя сидит на блюде, залитом водой, и воины пьют эту воду, присягая на верность.
Казаки рвутся в бой, острог взят, но статуи там уже нет. Через три года сюда же приходит Ермак и гибнет, попав в засаду. Ходят легенды, что его утащил на дно реки Ваги подарок царя – тяжелый панцирь с золотым орлом. Через неделю тело Ермака нашли вогулы, и панцирь отправился в сокровищницу Юмалы.
Не исключено, что в тот самый момент, когда жизнь человеческая висит на волоске, подумалось Даниле о том: а что если остановившаяся в пещерах, близ Сылвицы дружина Ермака, наткнулась на нечто подобное в левобережной, пещере? А нечто произошедшее в ней, заставило будущего покорителя Сибири зазимовать в этих местах?

Глава третья
 
Отслеживая взгляд Николая, Данило поначалу  ничего не мог разглядеть, кто там копошится под каменной крышей пещеры. Потом ему показалось, что колеблющийся слабый свет фонарей и воткнутых в стену факелов выхватил из полумрака шевелящуюся бесформенную темную массу. Данило с Николаем пристально вглядывались в это нечто несколько мгновений, а потом оттуда сверкнули горящие жёлтым светом два хищных глаза, затем чуть поодаль мелькнула ещё одна жуткая пара глаз. Вскоре до незваных гостей пещеры донеслось глухое недовольное клекотание, подобного которому пришельцы никогда не слышали. Волна страха охватила Данило с ног до головы. Первым его желанием было бежать, куда глаза глядят, но показать свой страх он посчитал постыдным. Никитиных стоял на месте, словно приклеенный, и безотрывно смотрел уже на три пары глаз, пылающих нечеловеческой ненавистью.
Дальнейшие события развивались стремительно. Между Данило и Николаем камнем рухнуло нечто неописуемое обычными словами. Человекоподобное существо с огромными кожистыми крыльями и длинными трехпалыми когтистыми конечностями приземлилось на то, что можно было назвать ногами с вывернутыми в обратную сторону суставами. Затем оно с невероятной быстротой напало на Николая, орудуя худыми, но мускулистыми руками с когтистыми пальцами, словно саблями, легко рассекая плоть и кости. С этой секунды пространство пещеры заполнили вопли боли и ужаса.
Данило даже не успел опомниться, когда спустившееся с потолка чудище подмяло под себя умирающего вогула, еще глубже вонзая в его горло огромные клыки. Крик жертвы сменился хрипом и отвратительным бульканьем, а затем оборвался.  И лишь в этот момент Никитиных вспомнил о прилипшем к его мокрой спине карабине. В мгновении ока, он, изловчившись, дважды выстрелил в сгорбленную спину чудовища. Тут же уши Данило едва не заложило от того пронзительного визга, который последовал за выстрелами. Бросив безжизненное тело, монстр развернулся  в сторону Никитиных, занеся над его головою окровавленные руки-когти готовящие смертельный удар!  При свете двух стоящих у подножия скульптуры фонарей Данило отчетливо видел, как из пробитого насквозь мощного тела существа ручьем льется густая темная жидкость. Уже достаточно повидавшего на своем веку, но еще не старого мужчину поразила омерзительная морда этого наваждения. В первое мгновение он ошибочно принял его пусть за уродливого и невероятного, но человека. Однако сейчас, Данило ясно видел оскаленную звериную пасть и хищные глаза нелюдя. Голая голова, покрытая сморщенной серой кожей, с прижатыми к затылку узкими ушными раковинами, останется в памяти писателя и краеведа до самой его смерти. Никитиных бы броситься бежать, не раздумывая, но он почему-то всё так, же стоял. На тот момент его единственной мыслью было то, что эта кошмарная морда напоминает ему рисунок, увиденный пару лет назад в одной из натуралистических книг об индийских обезьянах с вытянутыми мордами. Кажется, их называли павианами. Правда те были гораздо меньше и не имели подобных смертоносных лап и крыльев. Этот же кошмар,  в полтора раза превосходил ростом убитого Николая.
Наконец, словно б очнувшись после оцепенения, Данило стал выпускать пулю за пулей в чудовище, с каждым выстрелом отступая на пару саженей к входу в пещеру. Последний выстрел пришелся в лоб твари, после чего та рухнула навзничь, скребя в агонии каменную поверхность и издавая невыносимую вонь. С ужасом Данило отметил, что простреленная грудь существа похожа на ужасно деформированную, но все-таки человеческую, женскую грудь. Почти как у той  позолоченной или золотой статуи-бабы, которая безучастно взирала на смерть с пьедестала. Больше у Данило не было времени разглядывать это существо, так как с потолка с яростными воплями посыпались такие же твари. Одна, вторая, третья, четвертая…
Никитиных, не собираясь больше геройствовать, мгновенно выскользнув из зала со статуей, рванул вверх по деревянной лестнице, рискуя переломать себе ноги на прогнивших ступенях.  До  ушей Данило доносился стук когтистых лап и хлопанье крыльев, а также злобный клёкот, в котором  обуянному страхом и фантазией писателю почудились отдельные слова. Твари, одновременно бросившиеся за пришельцем из другого мира в погоню, мешали друг другу в тесном проходе, но не прекращали погоню.
Постепенно преследователи стали настигать Никитиных. Через несколько минут сумасшедшей гонки он выдохся. Звуки погони слышались все ближе и ближе, и Данило  ничего не оставалось, как спрятаться в тесную, но глубокую каменную щель. Почти сразу же мимо  укрытия писателя пронеслось кошмарное скопище игуанодонов, нестерпимо визжа и царапая когтями стены. К счастью, Данило остался незамеченным.  Теперь ему оставалось только ждать, когда все стихнет.
Ждать пришлось довольно долго, так как можно было нос к носу столкнуться с возвращающимися в свое логово монстрами.
Ожидание в кромешной темноте тянулось мучительно долго. К тому же в пещере было довольно холодно, и Никитиных едва унимал цокот собственных зубов.
Когда все стихло, он, для верности, прождав ещё некоторое время, двинулся в сторону выхода.
Без фонаря или хотя бы факела приходилось идти медленно, ощупывая стены. Трижды Данило попадались разветвления и отводки, возможно ведущие в другие пещеры. Но прошел еще час, другой, а «света в конце туннеля», как не было, так до сих пор еще нет.

Глава четвертая

Ужасная истина, длительное время едва брезжившая в усталом, воспаленном мозгу, Даниила, теперь уже не вызывала сомнений. Он  заблудился – окончательно и безнадежно  в огромном лабиринте левобережной Ермаковской пещеры.
Куда бы внук Кирши ни устремлял свой взгляд, он не мог различить ничего, что помогло бы ему найти путь наружу. Данило более не мог тешить себя тщетной надеждой на то, что когда-нибудь перед его глазами вновь предстанет благословенный свет дня, и он снова сможет наслаждаться созерцанием милых его сердцу прибрежных уральских скал, зеркальной гладью речного плеса Чусовой, серебристой чешуей ее шумных перекатов. И особенно чего не хватало теперь, для дыхания, так это запаха тайги и луговых цветов Долгого луга.
Надежда оставила молодого человека. Однако, к своему немалому удовлетворению, в этой трагической ситуации ему удавалось сохранять самообладание и хладнокровие, воспитанное родителями.

Глава пятая

Данило доводилось читать и слышать о том, что жертвы подобных ситуаций частенько впадают в состояние, близкое к безумию, но в отличие от них внук Кирши не испытывал ничего подобного: напротив, едва осознав, что у него не осталось ни единого шанса на спасение, он даже как будто успокоился. Присутствие духа, покорителя неизведанного, не смогла поколебать и мысль о том, что он, скорее всего, зашел в своих скитаниях столь далеко, что очутился в не исследованных еще областях пещеры, а осознание того, что здесь когда-то находилась не одна сотня казаков из дружины Ермака, придавало сил не поддаваться панике.
Что ж, трезво размышлял Данило, если мне суждено умереть, то это мрачное, но в то же время и великолепное подземелье послужит мне не менее удобной гробницей, чем склеп на церковном кладбище.
Сознание молодого человека потряс тот факт, что он, не зная точно, день сейчас или ночь, но чувствуя желание заснуть, по всей видимости, провел в пещере еще одну ночь.
Неведомо сколько прошло времени, когда исследователь похода Ермака, не раз впадая в истерику, когда хотелось разбить головою скалу, почувствовал освежающий сквозняк. Только этот поток свежего воздуха не принес ему ни радости не облегчения, поскольку его мозг настолько перекосило это самое потрясение, что он с частичным отсутствием разума, с мгновенно поседевшей головой и трясущимся телом, голодный и холодный, с трудом разглядел впереди серое пятно выхода из этой, возможно Самим Господом или покорителем Сибири Ермаком Тимофеевичем проклятой пещеры!

                 8.08.2024 – 8.09.2025

 
 
 
             










Раздел второй

 
 
Н Е З Н А К О М К А

поэма

 
 
 
 
 
 
 
 
 





 
 
 
 











 
НЕЗНАКОМКА –
В ДВУХ ИЗМЕРЕНИЯХ
 
поэма в стихах
 
 
 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 
ВЫ
 
 
Трудно поверить в то, если бы я
даже в качестве заезжего туриста
не нашел свою «незнакомку» в городе
Александра Блока – Санкт - Петербурге.
 
                                                            А.Ш.
 
ПРОЛОГ
 
Натура –  это, как отпечаток
уникальной для каждого личности.

И пусть мой образ «незнакомки»
В двух лицах – это «ВЫ» и «ТЫ»,
Я их «портрет»: тихий и звонкий,
Разгадываю, как черты;
 
Не только лиц, но и натуры,
Что столь приятна для амура
 
1.
 
СТРЕМИТЕЛЬНА, УПРУГА И КРАСИВА!
 
С лицом не рядового очертанья,
Прописанным с любовью и вразлет,
К такой всегда приковано вниманье,
С походкою похожей на полет!
 
Стремительна, упруга и красива
Она вошла в сознание мое,
Как женщина, которая носила
То, что освоить можно лишь вдвоем.
 
2.
 
СТАЛА ТЕСНОЮ ПЛАНЕТА
 
В Санкт - Петербурге – очень броском,
Там, где туристом проживал,
Я даже в хоспис «Маяковский»
По воле случая попал.
 
По-видимому, на Земле – планете,
Что стала тесною теперь,
Поэты тянутся к поэтам,
Не закрывая дома дверь.
 
3.
 
ОНИ – ДАМЫ!
 
В Санкт - Петербурге много женщин;
Кто из них местные, понять
Легко: ведь их на много меньше
Тех, кто приехал повидать
 
Сей чудный город. Они – дамы!
У них совсем иная стать.
Но в этом я не вижу драмы:
Так, как у всех баб одна мать;
 
Ее зовут светло – «Россия»,
Ее черты лица святые!
 
4.
 
ОБ УРАЛЬСКИХ «НЕЗНАКОМКАХ»
 
Скажу чуть-чуть о «незнакомках»:
Хоть град наш – не Санкт - Петербург.
И не прославлен Блоком громко,
Но поэт знал Екатеринбург.
 
Ибо все царские палаты
И, даже если пусть не все,
Из камня нашего и злата,
Что иностранных веселей.
 
В них виден «Каменный цветочек»,
Рука наших мастеровых;
А наши девушки в платочках –
Живей и краше всех живых!
 
И на Урале «незнакомки»,
Есть, но не в пьяных кабаках;
Ибо их мудрые потомки
Чтят божий, не развратный, нрав.
 
5.
 
ИЗ СЕРДЦА ВАС НЕ УДАЛИТЬ
 
Будь Ваш портрет – в анфас и в профиль,
Со мной в час казни на голгофе,
Иль у царевны в Петергофе,
 
Из сердца Вас не удалить,
Даже когда сильно обижен
За то, что я, кто рад любить
Вашим молчанием обижен.
 
6.
 
В ПЕТЕРГОФЕ
 
Вы меня явно зазывали
Выйти из группы, чтобы мы
Только вдвоем с Вами общались,
Глядя на мир со стороны.
 
Вы стали моей незнакомкой,
Словно б из блоковской поры;
С переплетенной очень тонко
Прядью, для шляпки из соломки,
С тростью–зонтом, в большой длины
 
Платье, слегка голубоватым…
Словом: я б Вас легко узнал,
Если бы в царские палаты
Времен Екатерин попал.
 
Хоть мы и были в Петергофе
И дух на здесь царски пор витал,
Я, вряд ли б сгинул на голгофе
И дуэлянтом вряд ли б стал.
 
Но полюбил Вас, как принцессу,
Возвышенно, как любят знать;
Чтоб Ваши ко мне интересы,
Не размышляя оправдать.
 
7.
 
УМЕЛИ ХЛОПЦЫ ЖЕНИХАТЬСЯ
 
С таким подолом, как у Вас
Любили молодцы общаться;
Для них, стремясь познать оргазм
Не требовалось постараться
 
Подол задрав и завязав,
Как куль над женскою головкой.
Зная веселый парня нрав
И, как «работает» он ловко,
 
Не было нужд сопротивляться…
С молитвой: «Господи, еси…»,
Умели хлопцы женихаться;
Таким был секс в древней Руси.
 
8.
 
УВИДЕВ ВАС…
 
Увидев Вас, не думаешь о сексе.
И это не оценка Ваших форм.
Вы просто мне, как дама интересны…
Подобных Вам, до этих самых пор
 
Не видел близко или мимоходом,
И это мне о многом говорит.
Возможно, Вы одна из той породы,
Чей образ Сам Господь боготворил?!
 
9.
 
И Я БЫЛ ТАМ
 
Я ступал там, где шли толпой царицы,
А Петр окно в Европу прорубил,
Да у вельмож, кто бородой гордился,
Их броды, как головы рубил.
 
Я был и там, где моя незнакомка,
Поэта волновала в кабаке.
А странник, что всю Русь носил в котомке,
Читал стихи на русском языке.
 
10.
 
Я НА ЦАРИЦУ ГЛАЗ ПОЛОЖИЛ
 
Чтоб гости Питера прониклись
Величием страны большой,
Нам гидом был Сам Петр Великий
С царицей – пухленькой женой.
 
Увидев формы ее ножек,
Когда задрал ветер подол,
Я, враз, на Катьку глаз положил,
Как рысака вздыбив свой «ствол».
 
11.
 
МЕЧТАЯ РАЗВЕСТИ КОЛЕНИ
 
И уж на всем пути экскурсий:
В Зимний дворец, иль в Петергоф,
Я думал: Катька в моем вкусе…
(Да уж простит мне, грех сей Бог).
 
Ибо, в часы этих хождений,
Среди фонтанов и аллей,
Я жаждал развести колени
Русской царицы поскорей.
 
12.
 
О ТОМ, КАК ШТУРМОМ БРАЛ ЦАРИЦУ
 
Зная о том, как Катька любит
Секс, когда член похож на ствол
Первой из пушек…Будь безлюдно
Подле Невы, задрал б подол;
 
Пусть думают, что это ветер;
Я было стих: народ кругом.
А когда взгляд ее заметил,
Решил в большой сенатский дом,
 
Что штурмом брали, Катьку взять
И средь лепнин долго сношать.
 
13.
 
ДЕРЗКИЙ ДЕМИДОВСКИЙ ПОТОМОК
 
Но у Петруши острый взгляд…
Мой чуб отметив средь туристов,
Царь – великан стал зол, неистов,
Меня в Неву был сбросить рад.
 
Уж шел ко мне, крича: «Эй, ты!
Дерзкий демидовский сородич»;
Все ближе Петр: он быстро ходит…
На счастье…развели мосты…
 
14.
 
О МОСТАХ
 
Я спасся, только для того,
Чтоб о трудах Петра поведать;
А так же о его победах!
Чтоб знали: нас, гнезда его
 
Разгульных, как и он птенцов,
Кого свод разводных мостов,
С кормчим не в силах разделить
Иль память о нем осквернить.
 
На том стояла Русь моя
И стоит, силы не тая.
 
15.  ..
 
МНЕ ВСЮ ЖИЗНЬ ДАНО СКИТАТЬСЯ
 
Я на Урале вновь, но Ваше фото
Меня относит часто в Петербург.
Где в Петергофе мы с большой охотой
Гуляли в парке, составляя круг
 
Таких же, как и Вы, и я – туристов,
Прибывших в этот град, из разных мест;
Боясь новых потерь, во мне неистов
Был зов: Вас видеть лучшей из невест!
 
Но, не решившись сразу обменяться
Визитками, когда мы вошли в Храм,
Я понял; мне всю жизнь дано скитаться
С Вашим лицом, среди любовных драм.
 
16.
 
О СОВРЕМЕННОЙ «НЕЗНАКОМКЕ»
 
О современной незнакомке
Мне трудно что-то написать:
Ибо она любит молчать…
Мимо меня, словно б по кромке,
 
Пусть не по лезвию ножа
Проходит, в мир чужой спеша.
Где есть свой Бог и свои нравы:
Когда виновных нет и правых.
 
Мне ж остается лишь мечтать
О ней, храня любви печать;
В надежде, что смогу поставить
Там, где бес сексом нашим правит.
 
17.
 
ЕСТЬ В НАШЕМ ВУЗЕ
 
Есть в нашем ВУЗе лаборантка,
Дивчина – дивно хороша!
Не знаю про ее таланты,
Но верю: тело и душа
 
Этой красавицы созвучны:
Могут друг друга дополнять…
Не от того ль мне ее лучше
Уж очень хочется познать.
 
18.
 
МНЕ СТРАШНО!
 
Прошу простить! Что не дождавшись
Ответа Вашего пишу.
Мне не писать нельзя. Мне страшно!
А. ну, как снова упущу
 
Избранницу моего сердца.
После бесчисленных потерь,
Коль Вы не отопрете дверцу,
Сердце запрет в мир этот дверь.
 
19.
 
НАТАЛИ
 
Прекрасно имя Натали!
Иные вспомнят Гончарову –
Супругу Пушкина. Вдали
Остался век их – праздник слова!
 
Прекрасно имя Натали!
Я так хочу Вас звать, Наташа;
Поскольку в нем звуки любви,
Как музыка двух судеб наших.
 
20.                     
             
И МНЕ СЛУЧИТСЯ ОБЕДНЕТЬ
 
Все ближе, ближе Новый год,
Да не простой… учебный.
В наш ВУЗ студенческий народ
Придет без знаний бедным.
 
И мне случится обеднеть,
Коль Вы меня надежды:
Связь с Вами прочную иметь,
Лишить сумеете успеть,
Сказав мне, вдруг: «Невежда!»
 
21.
 
ВАШЕ МОЛЧАНЬЕ – ЗНАК СОГЛАСИЯ
 
Поскольку Вы мне, за все лето,
Не предоставили ответа:
Могу ли я, храня печать
Любви, стихи Вам посвящать?
 
Я Ваше доброе молчанье –
За знак согласия принять
Готов. И уже ждать свиданья,
Дабы Вас с радостью обнять.
 
22.
 
ЧТОБ НЕ ОБИДЕТЬ
 
С распущенными волосами,
Набросив кофты рукава
На грудь… Я Ваш портрет часами
Готов рассматривать. Слова,
 
Чтоб не обидеть, подбираю,
С мечтой, при встрече Вам сказать
О том, что я лишь Вас желаю,
Дабы подолгу ублажать!
 
23.
 
СОВСЕМ НЕ ДЕТСКИЕ МЕЧТЫ
 
О, как же Вам идут очки!
Осталось прицепить два банта
И… в первый класс. Как далеки
Те дни, когда блистать талантом
Мечтая, с мамой в первый раз
 
Я в школу шел. И уж в ту пору,
У средней парты встретив Вас,
Мне так хотелось, чтоб я скоро
Подрос и с Вами пошел в ЗАГС.
 
24.
 
ГОТОВ ВОСКЛИКНУТЬ!
 
Глядя на Ваши груди, ляжки,
Готов воскликнуть: «Боже мой!»
Если войду в Ваш стан с натяжкой;
А не с разбитой колеей
 
Сравню предел моих желаний:
Ваше влагалище… Поэт
Жаждет прелестное создание,
А не замызганный портрет!
 
25.
 
Я ЖДУ ВАС В ПАРКЕ
 
Пока листочки не опали,
А под кустом зелень – трава,
И солнца луч жарой не жалит…
Я жду Вас в парке, чтоб слова
 
О сексе, что в стихах изложил,
Секс подарили наяву:
Чтоб оросить спермой, меж ножек,
Вами примятую траву.
 
26.
 
Я ВИЖУ ВАС СВОЕЮ МУЗОЙ
 
Поскольку в нашем с Вами ВУЗе
Таких, как Вы не отыскать!
Позвольте быть моею музой,
Дабы Ваш образ прославлять!
 
Чтоб добрым словом, с нежным цветом,
Всю жизнь писать Ваши портреты.
 
27.
 
ЛЮБИТЬ И ХОЛИТЬ
 
Я буду Вас любить и холить,
Чтоб еще много добрых лет
Сношать Ваш стан: легко и вволю,
Как самый истинный поэт.
 
Чтоб Вы шептали мне: «Еще…»,
А я немножечко смущен;
Ибо челночные движения
Дарят поэту вдохновенье.
 
28.
 
ПОЗВОЛЬТЕ СНЯТЬ ВАШИ ОЧКИ
 
Чтобы в час секса мне бесстрашно
В глазах любимой утонуть,
Позвольте снять с Вас очки Ваши;
И сказав тихо: «В добрый путь!»
 
Купаться в теле, с наслажденьем,
Не торопясь поймать оргазм;
Чтоб текла сперма до коленей,
Что породнит уж скоро нас.
 
29.
 
В ДОБРЫЙ ПУТЬ!
 
Вы мне родите: дочь и сына;
Чтобы сказав им: «В добрый путь!»,
Мы прошли жизни маршрут длинный,
Чтобы ни разу не свернуть;
 
Куда-то… влево или вправо,
Где вместо радости… беда;
Там, где распущенности нравы
И очень мерзкая среда!
 
30.
 
В НАШЕМ УНИВЕРЕ
 
Когда Вы в нашем универе
Задерживались до поздна,
Я возбуждал себя без меры…
И если б не моя «узда»,
 
Меня несло б до лаборантской,
Где б я Ваш зад на стол садил
И, словно б тропкой партизанской,
В Ваше влагалище входил.
 
31.
 
В УЧЕБНОМ ЗДАНИИ ВДВОЕМ
 
Теперь, чтоб нам не оставаться
В учебном здании вдвоем,
Вы, явно став меня бояться,
Тело уносите свое
 
Вместе с женатым человеком:
Преподавателем – юнцом;
Не в ближний клуб, на дискотеку,
А в свой конспиративный дом.
 
32.
 
НА ПАРУ С АСПИРАНТОМ
 
И коль Вы чудо – лаборантка!
Мне не пришлете «Да» в ответ,
Я Вас, на пару с аспирантом,
Сам отведу на педсовет.
 
Чтоб Вы, кровь с молоком, девица!
И будущий наш педагог,
Знали, что следует делиться
Вашею «розочкой» меж ног.
 
33.
 
ВАША ВИНА
 
За то, что Вы с чужим мужчиной,
Зная, кто есть его жена,
Педагогического чина
Могу лишить… Только вина
 
Ваша, увы, совсем не в этом:
А в том, что уже сотни дней
Являясь музою поэта,
Вы не успели стать моей.
 
34.
 
ПОЖАЛЕЙТЕ ПОЭТА
 
Да, я – ревнив! Но ревность эту
Лишь Вы способны излечить:
Если, как я Вас, Вы поэта
Сможете, пусть не полюбить,
 
Но пожалеть, с добром, а чувства
Творца слов, в рифму, оценить;
Чтоб ему не было так пусто,
Когда нет смысла дальше жить.
 
35.
 
И МНЕ НЕ БУДЕТ ОПРАВДАНЬЯ
 
Кровь с молоком! Все части тела
Бог создал для плотских утех.
Если их пользовать умело,
Секс с Вами ждет всегда успех!
 
Мечтать о Вас – предел желанья
И главная в сей жизни цель.
И мне не будет оправданья,
Коль Вас не заманю в постель.
 
36.
 
ВЕЗДЕ, ГДЕ ТОЛЬКО МОЖНО…
 
Везде, где только можно прислониться,
Присесть, раздвинув ножки, или лечь,
Я в Вашем теле смогу разместиться,
Чтоб слышать Ваши стоны или речь,
 
О том, как тела наши совпадают:
В любой из поз для секса созданы;
И, главное – с волнением узнаем,
Что мы друг другу, в любой миг нужны.
 
37.
 
ПАЛЬЧИКИ ОБЛИЖЕШЬ
 
Как если б сладкая сластена,
Уверен, Вы, как вечный май!
Я Вашим образом прельщенный,
Мечтаю с Вами познать рай.
 
В час секса пальчики оближешь,
Когда насытишься сполна
Всем тем, что телом мужским движет,
Что любить любит, до пьяна.
 
38.
 
У РАЗБИТОГО КОРЫТА
 
Мне очень грустно: среди дел
Я Вас увидеть не успел.
И уж совсем печален стал,
Когда сегодня же узнал:
 
Вы покидаете наш ВУЗ.
А я, кто жаждал Ваших уст,
Мечтающий любить досыта,
Как у разбитого корыта.
 
39.
 
Я ОЧЕНЬ РАД!
 
Я очень рад, что Вы у нас остались
Или вернулись, не успев уйти.
А это значит: мечты не пропали –
Предельно сблизив два наших пути.
 
Затем, что бы сомкнув наши тела,
Я смог воскликнуть: «Как она мила!»
 
40.
 
ОТ ДУШИ
 
Чтоб я воскликнул, в первый миг соития:
Насколько ж Вы в постели хороши!
Назвав наше слияние событием!
Почувствовав, как страстно – от души,
 
Возможно, в первый раз, но так умело
Вибрирует под мною Ваше тело.
 
41.
 
Я ВЕРЮ
 
Я верю: Вы давно уж захотели
Почувствовать любви моей пожар;
Часами пребывать со мной в постели,
Став для меня – словно б Господний дар!
 
Когда Ваше влагалище и руки
Дарили б нам восторгов наших «муки»!
 
42.
 
ЖИВУ МЕЧТОЙ
 
Живу мечтой: чтоб в час назначенный,
Стремясь развлечься после лекций,
Вы, словно б долг мой неоплаченный,
От меня требовали секса.
 
И я, в пустой аудитории,
Где дискутировали, спорили,
Вас, на учительском столе
Сношал весь вечер в тишине.
 
43.
 
ДО ПРЕДЕЛА!
 
Путь я пишу предельно «обнажено»,
Но в этом есть всегда Ваша вина:
Ибо, фигурой девичьей, сраженный,
Стремлюсь познать ее: достигнув дна!
 
Ибо лишь так – проникнув до предела
Я растворить могу в Вас свое тело.
 
44.
 
В СОТЫЙ РАЗ
 
В том, что Вы стали моей музой
Я убедился в сотый раз:
Ибо Ваш образ мне обузой
Не стал. Поскольку каждый час,
 
А порой – каждое мгновенье,
Рад встать пред Вами на колени.
 
45.
 
ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ
 
Без потрясений – до основ,
С любовью и без проволочки
Просить руки Вашей готов,
Пусть Вы годитесь мне быть дочкой.
 
Помня всегда, ибо бесспорно:
«Любви все возрасты покорны».
 
46.
 
ВОЗБУЖДАЯСЬ
 
От одной мысли возбуждаясь,
Что вновь смогу увидеть Вас,
Я раз за разом представляю
Каким он будет – Ваш оргазм:
 
Почувствую ль всем своим телом,
Как содрогается Ваш стан?
Услышу ль стон, еще не смелый,
Когда штормит чувств океан?!
 
47.
 
Я БУДУ ЗНАТЬ
 
Если глаза будут открыты
В пору соития у Вас,
Пойму: Вам очень любопытно
Узнать, возможно, в первый раз?
 
Каким оно будет блаженство?
Ради которого готов
Пойти на все! Мир страстный, женский,
Когда не нужно лишних слов.
 
48.
 
ПОЙМУ, ЧТО ВЫ…
 
Еже ли сразу, без раздумий
Вдруг «оседлаете» меня,
Я буду знать: Вы не из «мумий»:
В Вас море страсти и огня!
 
Ведь чувствуя на своем теле
Вас, словно б на лихом коне!
Пойму, что Вы, сполна и смело
Доверились с любовью мне.
 
49.
 
О ВАШИХ НОЖКАХ
 
Когда же я, мой свет в окошке!
Смогу увидеть Ваши ножки?
Ибо свисающие брюки
Мне навевают злую скуку.
 
Коль скажете, при встрече личной:
Что это не педагогично…
Спрошу: зачем покрасив губки
Ваши коллеги носят юбки?
 
50.
 
РЕШИВ, ЧТО Я – ПОЭТ-НЕВЕЖДА
 
Как если б лютые морозы
У нас случились в октябре.
И Вы, даже в красивых позах,
Чтоб спрятать путь к женской «норе»,
 
Мужские носите одежды.
Решив, что я – поэт-невежда,
Едва лишь стан Ваш повстречаю =
Втащу в постель, не налив чаю.
 
51.
 
ЛИШЬ ТОЛЬКО ВЫ…
 
Мой «друг» – Ваш истинный поклонник
Мне не дает в час ранний спать:
То из себя вдруг сперму гонит.
То разобрать готов кровать!
 
Лишь только Вы, я в том уверен,
Его способны усмирить:
Ему достаточно измерить
Влагалище и в нем побыть.
 
52.
 
О ГЛАВНОМ
 
Есть много способов встречаться,
Чтоб вместе быть: день или час.
Мы можем за столом общаться,
Иль на столе оргазм искать.
 
Здесь, главное, сполна поверить
Тому, кто в образ Ваш влюблен;
Не ограничив себя дверью
В мир, где любой грех, как закон.
 
53.
 
НИ ЗДРАВСТВУЙТЕ, НИ ДО СВИДАНЬЯ
 
А на дворе осень с зимою
Уже смогла сменить весна.
А Вы, лишив меня покоя,
А в часы ночи даже сна,
 
Ни здравствуйте, ни до свидания –
Изводите своим молчаньем.
Как если бы, я, прокаженный,
А не душевно в Вас влюбленный.
 
54.
 
ДАБЫ ВО МНЕ ЖИЛА ВЕСНА
 
Поскольку я сейчас поэму
Пишу, что Вам посвящена;
А в ней любовь главная тема…
Дабы во мне жила весна –
 
Будь на дворе зима, иль лето;
Вы даже можете молчать,
Но, чтоб мои стихи читать,
Не обрывайте связь с поэтом.
 
55.
 
КОГДА МНЕ ТЕЛЕФОН СИГНАЛИТ…
 
Когда мне телефон сигналит
О том, что стих мой к Вам пришел,
К черту: мороз, слякоть, иль наледь!
Ибо мне очень хорошо!
 
Как если б Вы мне позвонили,
Иль написали пару строк…
Главное, чтобы не забыли:
Вас любят и ждут в любой срок!
 
56.
 
ВОЗБУДИВ ЛЕГКО И ЛОВКО
 
«Дорога к обеду ложка…»
Вы же мне нужны всегда;
Чтоб раздвинув Ваши ножки
В Вас проникнуть без труда;
 
Возбудив легко и ловко
Одним пальчиком руки,
Разомкнуть мощной головкой
Вашей «розы» лепестки.
 
57.
 
И ВСЕ!
 
Достаточно попробовать однажды –
Такую, как Вы женщина и все!
Уверен: Вас повсюду буду жаждать,
Чтоб ублажать подолгу, горячо!
 
В чужом подъезде или на работе,
Целуя неотрывно, обнажать:
Груди и бедра – все, чем так охота,
Всегда и в полной мере обладать.
 
58.
 
ИЗУМИТЕЛЬНЕЙ НЕТ ПЛЕНА!
 
Изумительней нет плена,
Когда, словно б вновь рожден!
Мощный ствол с головкой члена
В полость тела поглощен.
 
Я б из Вашей райской кущи
Никогда не выходил:
Ибо нет партнерши лучше,
Кого сразу ж полюбил!
 
59.
 
ДАЙ БОГ, ЧТОБ ВЫ ДОЛГО ЦВЕЛИ
 
Вы, словно бы сама невинность:
Голубоватые зрачки,
Смотрят, на мир сей, сквозь очки.
Как жаль, что он не тот… былинный:
 
Мир наших предков, где блюли
Высоко-светские манеры.
Дай Бог, чтоб Вы долго цвели!
А я близ Вас не видел серость.
 
60.
 
Я ПОУЧАТЬ ВАС НЕ НАМЕРЕН
 
Я поучать Вас не намерен
Тому, что следует носить.
Но Ваши ножки, как в рай двери
Давно пора уж обнажить;
 
Иль облегающие брюки
На свои ляжки одевать,
Чтоб я, испытывая муки
Любви, Ваш стан носил в кровать.
 
61.
 
ТРИ БУКВЫ
 
Я готов ждать: когда приняв решенье
Вы мне пришлете кратким эсэмес
Три буквы: «ЖДУ!», чтоб мне без размышлений
(Как если б покорив свой Эверест),
 
Лететь до Вас, на первое свидание;
И в тихом парке или за столом,
Вдруг осознать: к Вам, милое создание,
Нет смысла прорываться на пролом!
 
62.
 
НЕ ЧУТЬ ЖИВОЙ, А НАСТОЯЩИЙ
 
Почувствуйте: я уж вошел
В Ваш детородный мир желанный.
Сначала будет хорошо…
А вслед за ним, для Вас нежданный
 
Первый, воистину… оргазм:
Не чуть живой, а настоящий!
Он может быть только у нас –
На крылышках любви летящих!
 
63.
 
А ЕСЛИ ВЫ – ЕЩЕ ДЕВИЦА…
 
А если Вы – еще девица?
Чью «розочку» никто не мял…
Я буду горд на Вас молиться,
Как на столь редкий идеал!
 
И, может быть, буду тем первым,
Кто Вам подарит тот оргазм,
Который, не испортив нервы,
Крепко сроднить сумеет нас.
 
64.
 
ЧТОБЫ СЕКС НАШ БЫЛ КРАСИВЫМ
 
Коль Вы из общества девиц
Предпочитающих жить целкой;
Я, не любитель «пахать» мелко,
Войду в Вас между ягодиц –
 
Легко и плавно – до упора…
А чтобы секс наш был не скорым,
И взволновал мир тайный женский,
Я растяну его блаженство.
 
65.
 
ВСЕГДА ЕСТЬ ШАНС
 
Когда Вы в своем кабинете,
Вновь до поздна, средь пустоты…
Всегда есть шанс, чтобы поэта,
Нижнею частью красоты
 
Насытить: смело расположасьд
На своем письменном столе.
Чтоб оголив повыше ножки
«Зависнуть» на моем «стволе».
 
66.
 
КОЛЬ В КАБИНЕТЕ НЕУМЕСТНО
 
Коль в кабинете неуместно,
В соседнем здании, в моей «келье»,
Нас ждет диван, чтоб новоселье
Я справить мог в том самом месте,
 
Что посещать любят мужчины:
Одни, затем, чтоб были дети,
Другие, по простой причине:
Чтоб после секса мир был светел.
 
67.
 
КОГДА РОДИТЕЛИ, ЗА СТЕНКОЙ…
 
Для мамы ты – еще ребенок,
А для меня… уже жена,
Та, что к соитию «с пеленок»,
Пусть косвенно приобщена.
 
Предельно разомкнув коленки,
Ты миструбируешь в тот час,
Когда родители, за стенкой,
Стонут, поймав за хвост оргазм.
 
68.
 
СЕКС, КАК ЛУЧШАЯ ЗАРАЗА!
 
Секс мамы с папой возбуждает –
Больше чем порнофильм смотреть.
Когда твоя «роза» желает:
Чтобы в нее, сперва на треть,
 
А уж затем проник вглубь таза,
Лишая девственности член.
И секс, как лучшая зараза!
Тебя взял, в полной мере в плен.
 
69.
 
БОЯСЬ В МОИХ ОБЪЯТИЯХ УТОНУТЬ
 
Стремясь волненье спрятать за очками;
Легкий разбег и блеск красивых глаз,
Вам бы меня разглядывать часами:
Понять пытаясь, что же влечет в Вас
 
Меня, любвеобильного поэта?
Но Вы спешите мимо проскользнуть.
Словно б на пляже, лишь слегка одетой,
Боясь в моих объятиях утонуть!
 
70.
 
КОНФЕТА
 
И это правда: везде б, где не встретил,
Мне хочется Ваш стан нежный обнять;
Снять фантик – платье и, словно б конфету
Вас, сверху – вниз губами поглощать.
 
71.
 
ДУРНОЙ ЗНАК
 
Давайте я куплю Вам юбку
И подарю, не просто так:
А чтоб быть ближе к нижним «губкам»…
Ибо, жить в брюках – дурной знак;
 
Поскольку, пряча свои ножки,
А вместе с ними… красоту,
Вас звать не будут «милой крошкой»,
Обходя стан Ваш за версту.
 
72.
 
ЭТО Ж МУКА!..
 
Чтобы снять брюки – это ж мука!
А юбку… так легко поднять,
Чтоб каждый день, иль в час разлуки,
Вас в любой позе ублажать!
 
В пору безумного прогресса
И сумасшедших скоростей,
Вы, в брюках, вовсе не принцесса!
А кляча, всей сверстниц старей.
 
73.
 
ТЕБЕ ЛИ?..
 
Тебе ль, с прелестною фигурой!
Носить одежды мужиков?
Нужно быть, иль дурней дуры!
Иль жить среди моих врагов.
 
Встань перед зеркалом просторным
И на себя со стороны
Взгляни; красавицей бесспорной
Ты можешь быть. Брюки сними!
 
74.
 
Я БУДУ ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ
 
Коль скинете небрежно брючки,
Чтоб мини-юбочку одеть,
Вы станете смазливой сучкой,
Что кобелей жаждет иметь.
 
Я буду первым и последним,
Кому позволено лобзать
Ваш нежный стан: легко, не медля,
Чтоб Вас досыта ублажать.
 
75.
 
ЕСЛИ У ВАС?..
 
Если у Вас мини - писюлька,
А не в ненастье колея,
Я эту самую красульку,
Когда она будет моя
 
Стану натягивать с пристрастием,
Как дорогой презерватив;
С неутихающею страстью!
Когда шумит любви прилив.
 
76.
 
ЛЕГКО ДЕВИЧЕСТВА ЛИШУ
 
Одолевает любопытство:
Как встретит тело мужской член?
Будет ли сей «челнок» неистов?
Захочется ль взять в его в плен?
 
Доверься мне и я с любовью
Тебя девичества лишу:
Лишь  поведешь немного бровью,
Иль вскрикнешь: «Ой!», коль поспешу.
 
77.
 
ДОВЕРЬСЯ МНЕ
 
Доверьтесь опытному телу,
А не «крутому» пацану.
С ним секс Ваш будет не умелым…
А я, увидев в Вас жену
 
Или любимую подругу,
Сумею над Вами порхать;
Стоит лишь Вам моего «друга»
В девичьем теле «прописать».
 
78.
 
НЕ ЗАДАВАЙ ГЛУПЫХ ВОПРОСОВ
 
«Я не люблю глупых вопросов» –
Скажите Вы, если спрошу:
Зачем, вдвоем, с молокососом,
Зная, что я Вами дышу,
 
Вы, допоздна, в учебном здании,
В лаборатории своей,
Проводите часы свидания,
Не став любовницей моей
 
79.
 
Я ТАК УСТАЛ
 
В подвале, под библиотекой,
Где хранят лампы, есть кровать.
Пора ее, как в прошлом веке,
Вновь застелить, чтоб ублажать
 
Друг друга, хоть бы раз в неделю,
Чтоб от работы отдохнуть.
Я так устал о Вашем теле
Мечтать, когда нет сил, уснуть.
 
80.
 
ПРОШУ ПРОСТИТЬ!
 
Прошу простить за стих столь «обнаженный»!
Но я б его навряд ли б написал;
Если б без Вас остаться, обреченный,
О Вашем теле страстно не мечтал.
 
Поскольку секс – венец большой любви!
А я люблю и чувств своих не прячу.
Как если б мы одной с Вами крови,
Упорно буду ждать свою удачу.
 
81.
 
В ПОРУ ПРАПРАДЕДОВ
 
Даже когда любовь безмерной
Была к желанным женихам,
В пору прапрадедов секс первый
С невесткой отдан был отцам.
 
Отец сына его супругу
Лишь по-отечески любил,
Но позволял своему «другу»
Сношать невестку, повод был:
Сын долго в армии служил.
 
82.
 
ГОТОВ ДОВЕРИТЬ СВОЮ ДУШУ
 
Как хорошо, что этим летом
Вы не покинули наш ВУЗ!
Оставив мне сияние света
И красоту интимных чувств!
 
Когда Вам, в кофточке воздушной,
Под завитушками волос,
Готов доверить с вою душу,
Дабы не рухнуть под откос!
 
83.
 
КАК ЖАЛЬ…
 
Когда Вы в своем кабинете
Садитесь,  включив монитор,
Я знаю, что студенты – «дети»,
На Вас сосредоточив взор.
 
Будут готовы любоваться
Вами, за быв про свой предмет.
А я с тоской смогу признаться:
Как жаль, что средь них меня нет.
 
84.
 
ДО ЧЕГО Ж ВЫ ХОРОША!
 
Я на Вас готов часами,
Посадив рядом, смотреть.
Лишь бы Вы признали сами,
Что мне Вами овладеть
 
Порой нестерпимо нужно!
До чего ж Вы хороша!
Словно б из воздушных кружев
Ваше тело и душа!
 
85
 
ХОЧУ ПРИЗНАТЬСЯ
 
Не первый год хочу признаться,
Что к Вам неравнодушен я.
Коль скажите: «Нам ли встречаться,
Если в Вас своя семья»
 
Отвечу парой строй волшебных:
« В ВУЗе есть время обсудить,
Что лучше, в кабинет служебный
Диван или тахту купить?»
 
86.
 
В САМЫЙ РАЗ
 
Когда поймав стрелу амура
Я в Вашу сторону смотрю,
То, что у Вас огонь – фигура!
Без размышлений нахожу.
 
И пусть мы видимся так редко,
Но если удается мне
Быть рядом – стан Ваш, как конфетка!
Уверен: он моей жене,
 
А ею я увидел Вас,
Будет, поверьте, в самый раз!
 
87.

С ПОКЛОНОМ

Пусть мы друг друга плохо знаем,
Зато есть стимул у меня:
Вас, день за днем – книгой читая;
Сперва: молчание храня,

Затем, воскликнуть, удивляясь:
Насколько же Вы хороши!
А коль так: встретиться мечтая,
Чтоб насладиться – от души

Нашим общением … Я б, с поклоном,
Вам свою книгу подарил!
Чтоб Вы прочли меня, с уклоном:
Побыть со мною до зари.

88.

ГОРДИТЬСЯ И ЛЮБИТЬ!

С лицом, как если б у ребенка,
Имея нежный стан;
Словно б с тех пор, когда в пеленках
Вы были, я знал план:

Дабы не мешкать: после школы,
Сразу же в ЗАГС сводить;
И женой яркой и веселой
Гордиться и любить!

89.

КОГДА ПАСМУРНО И СКВЕРНО

Чтоб успокоить свои нервы,
В самый не добрый час;
Иль, когда пасмурно и скверно,
Я думаю о Вас.

И, словно б в Храм, сходив, в покое
В нем свечку водрузив,
Я наполняюсь светлой новью
Ваш образ полюбив.

90

ВЫ СЕГОДНЯ  – ПРОСТО ПРЕЛЕСТЬ!

Вы сегодня – просто прелесть!
Потому, что вместо брюк –
Юбку пышную надели.
Будь у меня сотня рук –

Все б они Ваш стан любили:
Гладя талию, подол…
На себе в кровать носили,
Ибо я в постели зол!

91.

КОГДА ВЫ В ЮБКЕ

Впрочем, не юбка красит даму,
Коль она собой хороша!
Но в юбке Вы – одна из самых!
С ней родней тело и душа.

Ибо для мужчин ненасытных,
Вы выглядите аппетитно!

92.

НЕ УЖ ТО ВЫ?..

Не уж то Вы покинуть нас решили?
Иль это сделать вынудили Вас?
А тела наши так и не сроднились
В тот самый яркий и желанный час!

Когда проделав путь порою длинный,
Сближаясь постепенно… сквозь года,
Сплетаясь, мы становимся едины,
Не только ради секса, навсегда!

93.

СУЩИЙ ПУСТЯК

Был сон… А Вы мне часто снитесь:
В различных позах и местах.
Я не виновен в том. Простите!
Но иногда даже в кустах!

В том нет греха: сон – плод желанья;
А то, что я прошу от Вас –
Сущий пустяк: Ваше внимание,
Чтоб вместе праздновать оргазм.

94.

НЕ УЖ ТО ПОЕЗД МОЙ «ОТЧАЛИЛ»?

Коль напишу: что опечален,
Не верьте: я пью Корвалол…
Не уж то поезд мой «отчалил»?!
Теперь один, на себя зол!

Стою средь мертвого перрона
И слова не кому сказать.
Не посвятить стихи, с поклоном
И редкой встречи уж не ждать.

А, может быть, есть еще шанс?
Чтоб Сам Господь повенчал нас!

95.

ЕСТЬ ШАНС!

Есть шанс: ведь вместо слов прощанья,
Вы написали: «До свидания!»

96.
 
ПОВЕРИВ В ЧУДО!
 
Как жаль, что я поверив в чудо,
Лишь через годы осознал,
Что ты студенткой вновь не будешь –
Той, что любил и уважал;
 
Любил за челку взгляд томный,
А уважал за труд двойной:
Устав… в библиотеке скромной,
После занятий шла домой.
 
97.
 
НЕ ВИЖУ СТИМУЛА
 
Вместо того чтоб от любви быть пьяным,
Когда в объятиях можно утонуть,
Не вижу стимула, прелестная Татьяна,
В Вашем хозяйстве спину с утра гнуть.
 
Я жажду Вас – там, где Ваш стан под мужем
Лежит, раздвинув ножки широко.
И хоть представить это нелегко,
Рад буду слышать: «Как же ты мне нужен!»
 
98.
 
А Я ВСЕТО-ТО ЛИШЬ ПОЭТ
 
Уж много лет друг друга знаем,
Но я Вас не могу понять:
Что Вам со мной бывать мешает –
Дочь Ваша, иль родная мать?
 
А может быть Вас не достоин?
Ваши друзья – все – высший свет!
А я всего-то лишь… поэт,
Чье место, как скоту быть в стойле?
 
99.

СКРЫВАТЬ НЕ СТАНУ
 
Скрывать не стану: мне охота
Вас, где угодно ублажать:
Дома у нас, иль на работе…
Ведь Вы давно уж сами мать;
 
И, вправе, принимать решения –
Себе во благо и другим…
У жизни нет назад движенья,
Чтоб нам стать снова молодым.
 
100.
 
УЖ ЛУЧШЕ Б ВЫ…
 
Молчать – это конечно проще,
Чем, вдруг, решенье принимать:
Чтоб раз за разом – длинной ночью
В пустой постели не рыдать.
 
Уж лучше бы Вы вышли замуж,
Пусть даже и… не за меня,
Чем обнаженной, не упрямой
Вновь сниться мне – день изо дня.

101.

ЭТО СДЕЛАТЬ НЕВОЗМОЖНО!

Вы думали, я Вас забыл?
Но это сделать невозможно!
Скажу открыто, без чувств ложных:
Ваш образ мне всегда был мил!

А коль есть то, о чем не знаю,
Дополните: прислав ответ;
Поскольку, я, уж много лет
Наладить нашу связь мечтаю.

102.

ОТ НЕВЕСТЫ ДО ЖЕНЫ

Чтоб побывать на новом месте,
Когда устроите обход:
От дверцы до больших ворот,
Я буду Вас в роли невесты

Ждать у себя на проходной:
И в будний день, и в выходной.,
Чтоб сделать Вас своей женой.

103.

НЕПРЕМЕННО ПРИХОДИТЕ!

Непременно приходите!
У меня есть чай и торт…
Когда ждут добрых событий,
Ни к чему безмерный торг.

Мы давно взрослые люди;
Хватит ждать: вдруг повезет?
Наше счастье нам на блюде
Вряд ли кто-то принесет?

104.

ЧТОБЫ НАМ ЛЕГКО ОБЩАТЬСЯ,

Чтобы нам легко общаться,
Вспомнив наших отцов, мам,
Готов с Вами обвенчаться…
Вот откроют скоро Храм,

Да ни где-нибудь – в долине,
А, где ВУЗ наш – рядом – вот!
Там Мария Магдалина
С нетерпением нас ждет.

105.

ДВЕ МАРИИ

В Храме, Вы, как две Марии,
Отыскав общий язык;
Люди добрые, не злые,
Отвергая шум и крик,

Помолясь в тиши, в покое,
Обсуждая мой «портрет»,
Разберетесь: я достоин
Вас, Мария, или нет?

106.

КОГДА ВСЮДУ БЛАГОДАТЬ!

У нас двор – самый красивый!
Ждет Вас: выти – погулять…
Грешно быть дамой спесивой,
Когда всюду благодать!

Дайте хоть в окно увидеть
Вашу поступь, ножки, грудь…
Чтобы взгляд мой не обидеть
И до Вас проложить путь.

107.

НА ЛАВОЧКЕ ЦВЕТНОЙ

Коль увижу Вас, я тоже
Поспешу в наш летний сад;
Тихо здесь и нет прохожих,
Чтоб сказать: «Я очень рад!

Видеть Вас – не в душном щзданиее,
А на лавочке цветной!
Где Вы, милое создание!
Пообщаетесь со мной».

108.

ВЗЯВ ГИТАРУ

Если Вы со мною рядом
Не решитесь посидеть,
Взяв гитару, серенады
Буду Вам под окном петь.

Может, только так сумею
Ваше сердце разбудить?
Чтобы Вас, когда стемнеет,
В саду летнем возбудить…

109.

БУДЕТ САД ХЛОПАТЬ В ЛАДОШКИ

Подождав, когда за тучи
От нас спрячется луна,
Я Вас в зелени кипучей
Зацелую до пьяна!

Будут листья, как ладошки
Хлопать нам… от ветерка,
Когда сдвинув плотно ножки
Вы мне скажете: «Пока».

110.

ИЗМЯТУЮ ЮБКУ ПОПРАВИВ

Измятую юбку поправив
И тихо сказав мне: «Пока»,
Ваш стан сад вечерний оставит,
Где я Вас носил на руках!

А все, что на цветной скамейке
Случилось, запомнит лиш мгла,
Да след на моей телогрейке,
Где тень двух влюбленных легла.

111.

НАС ЖДЕТ ДИВАН

Вы только что спускали к той двери,
Что выведет к моему кабинету;
Где я Вас видеть рад, поговорить
О том, чтоб мы встречали здесь рассветы.

Поскольку в кабинете есть диван,
Что ждет давно Ваш аппетитный стан.

112.

ВДВОЕМ

Вот если б мы дежурили вдвоем,
Я б с нетерпеньем ждал ночную пору:
Так, как не спали б на месте своем,
А под одним одеялом разговоры

Вели о том, как страстно мы любились!
Но все еще цел наш кровать-диван!
После соития, каждый б раз дивились:
Сколь прочна мебель: не найти изъян.

113.

ЕСЛИ ЛЮБОВЬ БУДЕТ ВЗАИМНОЙ

Если любовь станет взаимной
И, уж совсем не показной!
Вам быть моею половиной
Или негласною женой.

Любовь расправит наши крылья
Да и тела омолодит,
Коль секс роскошный и всесильный
Вернет нам к жизни аппетит.

114.

ЛИШЬ ОДИН ШАГ

А Вам всего-то и осталось:
Сделать навстречу мне – лишь шаг;
Может большой, иль очень малый?..
Или подать поэту знак;

Который только нам понятен
И очень дорог в нужный час!
Поскольку он всегда приятен
И возбудить способен нас!

115.

Я НЕ ПИСАЛ ДАВНО ТАК МНОГО

Я не писал давно так много:
Ни этой даме и ни той…
Лишь Вам, чей путь лежит от Бога,
Излить всю душу… Коль: «Постой! –

Резко осадите поэта, –
Я повод не давала Вам…»
Пойму: что Вы не та конфета,
Что делить можно пополам.

116.

КАК ЖЕ ТАК?!

Ну, как Вы там – на новом месте?
Или не ищете его?
А я Вас видел вновь невестой
Во сне и… больше ничего.

Поскольку взгляд мой помутился –
От ревности: Боже ты мой!
Я, чтоб Вам быть моей… молился,
А Вы венчались не со мной!

117.

НАПРАСНО ВЫ…

Не стоит прятаться от счастья!
Кто любит Вас – он Вас найдет.
И с большею, чем прежде страстью
Идущий к Вам путь разгребет;

От баррикад или завалов –
То, что воздвиг соперник мой.
Чтоб Вы любовницей мне стали,
А это значит… не чужой.

118

ЕСТЬ У МЕНЯ МЕЧТА ТАКАЯ

Вот если б Вы, порой вечерней,
В учебном здании безмерном,
Работали, как я… одни;
Мы бы считали с Вами дни,

Когда вновь будем, в нашу смену,
Вдвоем всю ночку проводить,
Чтоб идиллическую сцену
Создать: как следует любить!

119.

КОГДА ОДИН – СРЕДЬ ПУСТОТЫ

Когда один – средь пустоты,
Невольно начинаешь думать
О Вас, о ком мои мечты
Порою дерзки и безумны:

Однажды Вами завладеть!
И сделать все, чтоб нам хотелось,
Вдвоем, на радость всем успеть:
Украсить век свой добрым делом.

120.

КОТОРЫЙ ГОД ПОНЯТЬ ПЫТАЮСЬ

Который год понять пытаюсь
Что же влечет к Вам? Внешний вид?
Или характер? Для любви
Порой и пары слов… хватает;

Все это еще надлежит
Потрогать, ощутить губами;
Ибо Вы – женщина – не камень,
Что поперек пути лежит.

121.

СТОИТ ПРИПАСТЬ К ВАШИМ КОЛЕНКАМ

Тем и живу: то отступаю,
То разогнать спешу напор;
Ведь Вы к себе, не подпуская,
Не затевая разговор,

Воздвигли между нами стенку…
А может это все… обман,
Стоит припасть к Вашим коленкам
И я пойму: в чем мой изъян.

122.

ЗА НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ СВОЮ

За нерешительность свою
Я пострадал уже не мало:
То, что любил – мне не досталось,
Или ждет где-то там в раю.

А ведь давно уж знаю сам
Про этот самый мой изъян.
Чтобы услышать слово: «Милый!»
Раздвинуть ножки Ваши… силой.

123.

ВДАЛИ ОТ ВАС ИЛИ ВБЛИЗИ

Где б ни был я и чтоб ни делал,
Вдали от Вас или вблизи,
Меня влечет к вам Ваше тело;
Как если б Сам Господь велит

Измерить его глубину,
А вместе с ней диаметр входа,
Чтоб любить только Вас одну
Так, чтоб качались небосводы!

124.

ГДЕ ВЫ ТЕПЕРЬ?

А мне Вас и вчера недоставало,
Когда у нас был один с Вами ВУЗ.
А уж теперь, когда в нем все завяло
Тоскую: почему я не Ваш муж?

И даже не таинственный любовник…
Где вы теперь? Хочу об этом знать.
Быть может я, как давний Ваш поклонник
Сумею Вас не только целовать?

125.

НИРИСУЙ МНЕ, ХУДОЖНИК

        «Я свободный художник»
                О.Е.

Нарисуй мне «свободный художник»
Расписание всех наших встреч,
Чтоб припасть к красоте Ваших ножек,
Иль, как верный пес: подле них лечь.

Чтобы ждать: по головке погладят,
Или в дом позовут, сторожить?
Подле Вас, хоть на час или на день,
Не один год молюсь – рядом быть.

126.

НЕТ НИ ЗАПРЕТОВ, НИ ГРАНИЦ

Чтоб знали Вы: и я свободный
Художник – вот уж много лет.
Поскольку Господу угодно,
Чтоб из меня вырос поэт.

А коли так, нам для общения
Нет ни запретов, ни границ;
Чтоб для челночного движенья,
Лечь сверху или – под Вас – вниз.

127.

ВЫ ОЧЕНЬ ЯРКОЕ СОЗДАНИЕ!

О Вас забыть, при всем желание
(А у меня его и нет),
Нельзя: Вы яркое создание,
Как если бы цветов букет!

Глаз тешите не пестротою,
А той душевной простотою,
Что теперь трудно отыскать –
Для тех, кто любит лишь кровать.

128.

О КРОВАТИ

Кровать – кому аэродром,
Чтобы взлетать с нее в час секса!
А для кого-то – отчий дом,
Где нет нужды для нудных лекций:

О нравственности и морали.
Коль Родина нас не печалит;
А кто готов ее проспать:
Врагам помощница – кровать.

129.

ГЛАЗ НЕ ОТОРВАТЬ

                С.М.

Я все смотрю на Вас, гадаю:
Зачем же (глаз не оторвать!)
Такая дама пропадает?
Одна, в холодную кровать

Ложится, иль от нас скрывает
Счастье свое? Кто дам поймет…
Знать, не она – я пропадаю:
Сохну по ней который год!

130.

НО ЕСЛИ ВСЕ-ТАКИ СЛУЧИТСЯ?..

Счастьем не принято делиться,
Если оно на двух ногах.
А, ну, как все же Вам случится
Растаять на моих губах?

Как мимолетное виденье
Нас посетит красивый грех:
Я припаду к Вашим коленям
И это будет мой успех!

 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
ТЫ
 
1.
 
О ТЕБЕ
 
Ни для кого, не став котомкой,
Чтоб не ее, а ей носить
Продукты… Моя «Незнакомка»
Уборщицею может быть;
 
Великосветские манеры
Ей, коль быть дамой, не претят.
Ее душевность – там, где серо,
И глаз: просторный, ясный взгляд,
Мир людей здравых расцветят.
 
2.
 
БОЮСЬ
 
Я на твой стан давно уж «глаз положил»,
Да только не решаюсь подступить…
Не для того, чтоб сразу тащить в ложу,
А, чтоб, как ты нужна мне… объяснить.
 
С трудом нашел твой номер телефона,
Для этого придумав сто причин…
Теперь боюсь звонить: ну, как влюбленных
В тебя давно уже много мужчин?
 
3.
 
НЕ ОТКАЖИ
 
Не откажи, чтоб мне немного
Минут свободных уделить.
В церковь хожу, где прошу Бога:
Чтоб ты сумела полюбить
 
Любвеобильного поэта;
Кто, чтоб найти тебя искал
То в той, то в этой – те приметы,
Что мне Господь Сам подсказал.
 
4.
 
ПОЛЕТ ДУШИ
 
Сегодня ты, присев напротив,
Смогла свести меня с ума!
Мне захотелось твоей плоти,
Здесь, на диване – у окна.
 
Я видел лишь схожденье ножек:
Насколько ж они хороши!
Отчего стал, нутром и кожей,
Видеть полет твоей души.
 
5.
 
МОЯ ЛЮБОВЬ – ТОМУ ОСНОВА
 
Моя душа к твоей летела
И я впервые осознал,
Что мне давно тебя хотелось,
Решив, что ты мой идеал!
 
Казалось бы, что в том такого?
Ты – женщина, а я – мужик.
Но в данном случае, основой
Моих страстей, был любви крик!
 
6.
 
ЗНАК СУДЬБЫ
 
Мне нужна лишь ты и… точка!
Ничего, что у тебя
Есть супруг, а так же дочка…
Бог простит, коль мы любя
 
Поведем с тобой беседу,
Прежде, чем попасть в постель.
Я любовником – соседом
Не хочу быть. Моя цель:
 
Это самый ближний ЗАГС;
Мне с тобой жить… выпал знак.
 
7.
 
ОДИНОЧКА
 
Молчать, конечно, не красиво,
Пусть даже муж ревнив у Вас.
Пришлите: «НЕТ», чтоб ходить мимо
Того, в ком свет любви не гас
 
Чтоб после Вашей жирной точки
Я знал, что мне жить одиночкой
 
8.
 
НЕ ИЗВОДИ МЕНЯ МОЛЧАНЬЕМ
 
Не изводи меня молчаньем;
Я этого не заслужил:
Поскольку во всем Мироздание
Только одной тобою жил.
 
Коль скажешь мне, что я женат,
Отвечу: «В ЗАГС сходить – не значит,
Что ты семейной жизни рад;
Коль нет Любви, а с ней удачи,
Ты – одиночка, таков склад
 
Твоей судьбы: когда с любимой
Пошел венчаться… церкви мимо.
 
9.
 
Я ВЕРЮ
 
Я верю, все у нас сложится:
К нам придет радость и покой.
И ты, в кого грех не влюбиться,
Мне, как всегда будешь рукой
 
Махать в дверях, спеша с работы,
Зная, как мне тебя охота.
 
10.

В ОДНОЙ ИЗ АУДИТОРИЙ

Ты, дождешся!.. Час настанет,
Когда я, с собой не споря,
В позднийчас, в учебном здании,
В одной из аудиторий,

Овладею тобой… силой,
На одной из ближних парт;
Чтобы ты, познав азарт,
Вдруг сказала: «Еще, милый!»

11.
 
С ДОБРЫМ УТРОМ!
 
С добрым утром, милое создание!
Мне бы тебе это говорить,
Не вдали, и не в соседнем здании,
А в квартире нашей, где нам жить
 
Хорошо вдвоем, иль втроем – с дочкой,
Чтобы я сумел себе сказать:
Больше ты не будешь одиночкой,
Когда и просветов не видать.
 
12.
 
КОГДА ПРОСВЕТОВ НЕ ВИДАТЬ
 
С добрым утром, милое создание!
Мне бы тебе это говорить –
Не в дали и не в соседнем здание,
А в квартире нашей, где нам жить
 
Хорошо вдвоем, иль втроем – с дочкой;
Чтобы я сумел себе сказать:
Больше ты не будешь одиночкой,
Когда и просветов не видать.
 
13.
 
А ВДРУГ?..
 
Я в эти дни боюсь, а если
Мои признания в любви
Насторожат тебя… И взвесив
Их цену, ты вдруг сменишь вид
 
Наших приятных отношений,
До прекращения общений.
 
14.
 
А МОЖЕТ ЭТО, УЖ СЛУЧИЛОСЬ?
 
А может это, уж случилось
И ты решила вдруг молчать?
Чтоб я не ждал, как божью милость
Ответа. Только посвящать
 
Тебе любовные сонеты
Я буду и зимой и летом.
 
15.
 
ПЕРВЫЙ ШАГ
 
Коль для тебя путь не простой
Ко мне, чтоб сделать шаг,
Пришли мне точку с запятой –
То будет добрый знак,
 
Чтоб уже завтра позвонить
И на свиданье пригласить.
 
16.
 
СЕКС НЕ ЛЮБИТ СТРАХ
 
Коль скажешь мне, что я спешу
С тобой попасть в постель.
Отвечу: Долго не ношу:
Вдруг оброню и цель,
 
Которую нес на руках
И даже целовал,
Мне скажет: «Секс не любит страх,
А ты чего-то ждал».
 
17.
 
ПИШИ
 
Возможно, муж твой или дочка
Смогли нарушить нашу связь?
А я, вспылив, поставить точку
Решил. Но коль ты отнеслась
 
Болезненно к моей обиде,
Пиши: «Мне нужно тебя видеть…»
 
18.
 
О ПЛОТИНЕ
 
Возможно, я, шквалом посланий
Тебя изрядно напугал;
Которые, вместо свиданий
С тобой, от всех в тайне писал.
 
И вот вчера эта «плотина»,
Из многочисленных стихов,
Прорвалась! Ну, а я, скотина,
Ее сдержать был не готов!
 
19.
 
ЗНАЙ
(с улыбкой)
 
Знай: даже если ты мне фигу
Покажешь и будешь молчать,
Я все равно с тобою книгу
Вдвоем сумею написать.
 
И подарю тебе… на завтрак,
Ибо ты мой милый соавтор!
 
20.
 
ОЧЕНЬ ЖАЛЬ…
 
Мне этой ночью снился сон:
Ты хороша была в постели;
До сей поры твой слышу стон
И чувствую. Как в нежном теле,
 
Чтоб спермы разогнать поток,
Смакуя каждое движенье,
Трудится мой живой челнок…
Жаль, что сей стон был, как мгновенье.
 
21.
 
ДОВЕРИВШИСЬ ЛЮБВИ МОЕЙ
 
Верю: лишь при твоем согласии,
А не в плену плотских страстей,
Ты мне подаришь время счастья,
Доверившись любви моей.
 
Зная, что наших тел соитие –
Не грех, а яркое событие!
 
22.
 
Я Б НЕ ХОТЕЛ…
 
Я б не хотел, чтоб ты считала,
Что у поэта на уме –
Один лишь секс. Да его мало
В любую пору было мне:
 
Поскольку, не было любимых –
Лишь те, что проходили мимо.
 
23.
 
НЕ КАЖДОЙ ЖЕНЩИНЕ ДАНО
 
Стать верной музой для поэта
Не каждой женщине дано.
Ты, пусть заочно, но давно
Ей стала… Еще до рассвета
 
Иль среди ночи, ты… со мной,
Писательскою став женой.
 
24.
 
О ПИСАТЕЛЬСКОЙ ЖЕНЕ
 
Музой – писательской женой,
Если она не с тобой рядом,
Не насладишься… Под собой
Не найти то, что очень надо!
 
А с нею секс, тот, что во сне,
Блаженства не приносит мне.
 
25.
 
БЫЛО Б ЖЕЛАНИЕ…
 
Было б желание и страсть,
Мы, над собой имея власть,
Нашли бы, где в учебном здании,
Любить друг друга, в час свидания.
 
Главное, чтобы секс наш замер,
Заметив «глаз» видеокамер».
 
26.
 
ВСЕ МЫСЛИ – ТОЛЬКО О ТЕБЕ
 
Едва лишь я глаза открою
Все мысли – только о тебе:
О том, как не моей женою,
Не меня видишь на себе.
 
Злишься, бревном лежа под мужем:
«Скорей бы уж он слез с меня!»
Давно решив, что тебе нужен:
Я, в ком блеск страсти и огня.
 
27.
 
ЕСЛИ Я ЛЮБ
 
Если я люб, спеша с работы,
Прежде чем мне махать рукой,
Побудь, хоть полчаса, с охотой
Страстной партнершей… подо мной.
 
28.
 
ПОМНИ
 
Мне наплевать на ревность мужа –
За все послания мои.
Помни, поэту очень нужно,
Хоть виртуально, но твои
 
Любить, целуя: губы, груди…
Хотя бы ласковым стихом,
А супруг ревновать не будет,
Коль скажешь, что покинешь… дом.
 
29.
 
 Я, НИ ВОР И НЕ ЗЛОДЕЙ!
 
Я знаю; пока муж болеет,
А дочка учится с трудом,
Ты, каждого из них жалея,
Вряд ли покинешь семью, дом.
 
А я, ни вор и ни злодей!,
Привыкнув ждать, прошу немного,
Чтоб ты, не забывая бога,
Хоть иногда была моей.
 
30.
 
СВЯТАЯ НЕИЗБЕЖНОСТЬ
 
Если ты быстро «созреешь»,
Чтоб встречаться тет-а-тет;
Осознав, что не затея –
Наш роман… на много лет;
 
А святая неизбежность,
Что на нас сошла с небес;
Стану к тебе очень нежно
Распалять свой интерес.
 
31.
 
ТЫ СЛОВНО Б В ЖИЗНИ НЕ ЛЮБИЛА?
 
Хоть я тебя очень желаю!
Но все ж не вправе заставлять…
Честное слово, удивляет
Твой принцип: мне не отвечать…
 
Когда, казалось б, нет уж силы
Быть столь безжалостно немой!
Ты, словно б в жизни не любила,
Стать для меня хочешь чужой.
 
32.
 
УДИВИТЕЛЬНЫЙ РЕФЛЕКС!
 
Красивым, когда тебя вижу
Мне представляется наш секс:
Поскольку всегда к тебе движет
Тот удивительный рефлекс!
 
Что, каждый раз наполнен новью
И называется ЛЮБОВЬЮ!
 
33.
 
О НАШЕМ СЕКСЕ
 
Когда меж губ твоих, сосулькой,
Мой член познает сил прилив,
Я на него твою, писюльку,
Как если бы презерватив
 
Буду натягивать умело:
Чтоб за влагалищем вслед, тело
На «ствол» мой мощный насадить,
Затем, чтоб яростно любить!
 
34.
 
ЖЕНСКОЕ ТЕЛО УКРАШАЯ
 
«Разрез» твой, готов сказать смело,
Что наблюдать пришлось не раз –
Сквозь брюки, из легких материй,
Давно украсил твое тело!
Когда без секса, что у нас
Мог бы случаться каждый час,
Можно легко прожить оргазм.
 
35.
 
ВОТ ЕСЛИ Б…
 
Вот если б не было «лентяйки»,
Когда б ты, склоняясь, мыла пол,
Ширинку б рвал мой статный «кол»!
Ибо «разрез» своей хозяйки
 
Даже сквозь джинсы проступал
И приступ страсти вызывал.
 
36.
 
БЕЗУМНО РАД!
 
Ты будешь мыть полы, склонившись,
А я, себе не удивившись,
 
Погладив приподнятый зад
И не познав сопротивленья,
Войду в него… Безумно рад!
Тому, что мой исток влеченья,
Будет моих дней украшеньем!
 
37.
 
ЕСТЬ У МЕНЯ…
 
Есть у меня стихотворенье –
Словно б эпиграф, иль… ответ:
«Нет без соития вдохновенья:
Поэт без секса – не поэт».
 
38.
 
Я ЖДАЛ…
 
Я ждал вчера, что мы успеем
Процесс встреч наших обсудить:
Их место… Дабы, без затеи
Друг друга «в полный рост» любить;
 
Уверенным – наши размеры,
Те, что для плотских игр нужны –
Впритык… Что возбуждает веру:
Ты идеальна для… жены!
 
39.
 
НАШ ПЕРВЫЙ СЕКС
 
Только со мной, от нетерпенья:
Сама одев презерватив,
Ты, смело разомкнув колени
И ощутив любви прилив,
 
Введешь в «разрез» свой, с наслажденьем,
С трудом в ладонях сжав мой член,
Чтоб всю длину его, с волненьем,
Взять в самый лучший в мире плен!
 
40.
 
НАШ АЭРОДРОМ
 
Все обсудив за кружкой чая:
Выбрав единственную цель,
Я тебя спермой накачаю,
Расправив чистую постель.
 
Дабы ей стать аэродромом
Для нас, ставших близко знакомы.
 
41.
 
ЗАЧЕМ ТЯНУТЬ?..
 
Верю: мы оба ценим время.
А коли так, зачем тянуть?
Дабы, посеяв любви семя,
В наших страстях начать тонуть…
 
А лучше, все-таки… купаться,
Искать любой шанс, чтоб сношаться.
 
42.
 
ОБСУДИМ ВСЕ, ДО МЕЛОЧЕЙ
 
Зная, как мне тебя охота!
Уж завтра, как ты не спеши,
Не отпущу раньше с работы,
Пока не встретимся в тиши,
 
Где мы, до мелочей обсудим:
С какого края в постель лечь?
И, как все любящие люди
Будем любовь свою беречь.
 
43.
 
НИЧУТЬ НЕ СОМНЕВАЯСЬ
 
Да, я ничуть не сомневаюсь,
Что ты полна ответных чувств:
И, как умеешь их скрываешь…
Но стоит мне, до твоих уст
 
Припасть и с наслажденьем, долго
Нежные губы целовать!
Ты, чтоб в тоске я не выл волком,
Застелешь мне собой кровать.
 
44.
 
ОБ ЭТОМ Я ПИСАЛ НЕ МАЛО
 
Зачем же ты сводишь с ума
Мой мир своим прелестным фото!
Как дважды два зная сама,
Что мне любить тебя охота.
 
Что в силах я? Лишь твой портрет
Повесить в своем кабинете.
А дальше что? Ты есть, и… нет –
Лучшею женщиной на свете!
 
Давно «женатой» на работе,
Домой приходишь лишь… заснуть.
А мне с тобою в парк охота
Сходить, иль к близким заглянуть…
 
Об этом я писал не мало,
Но все, что было вновь осталось.
 
45.
 
 
О НАШЕЙ СВЯЗИ
 
Отсутствие обратной связи
Несет мне лишь тоску-печаль.
Я бы твой стан давно излазил,
Меняя позы… Очень жаль,
 
Любой час прожитый напрасно:
Без бесед теплых и утех
Быть может, ты давно согласна,
Но кто-то шепчет: «Это ж… грех!»
 
46.
 
ПУСТЬ Я НЕ ПРАВ
 
Что ж нам – если волков бояться
То значит и в лес не ходить?
А чтоб безгрешным оказаться:
Тогда и дня нельзя любить?
 
Пусть я не прав, но хожу к Богу
И средь монашек ищу ту,
Что оголит пред мною ногу,
Ибо, грех… прятать красоту.
 
47.
 
ЛЮБВИ НЕМЕРЕННАЯ ВЛАСТЬ
 
Дома – оно конечно ж лучше
Да и супруг там тоже есть;
И ты, чтоб мужу не стать тучей,
Спешишь к нему, чтоб сберечь честь.
 
А я, на чудо так надеясь,
Тебя, как прежде буду ждать,
Поскольку мной давно владеет
Любви немереная власть.
 
48.
 
ЧТОБ ТВОИМ ТЕЛОМ НАСЛАДИТЬСЯ
 
Сила любви ее власть, воля –
Неуправляема во мне!
А коли так, я в чистом поле,
Иль где-то там – на самом дне
 
Готов, прилюдно и под Богом
Торить к тебе свою дорогу.
Еще не согрешив, молиться,
Чтоб твоим телом насладиться!
 
49.
 
Я НЕ ОТСТУПЛЮ
 
Помни, что я не отступлю,
Пусть даже будут перерывы:
Когда любви моей порывы
Тихо приблизятся к нулю;
 
Где можно стать вновь бесшабашным:
Готовым силой завладеть…
Ибо любить совсем не страшно,
Молод ли ты, иль стал стареть.
 
50.
 
ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ
 
От тебя к мужу не убудет,
Коль дашь себя поцеловать.
Ведь мы же любящие люди;
Нас с тобой издали видать:
 
Как тела тянутся друг к другу…
И сколь мы долго не воркуй,
Только из замкнутого круга,
Нас вырвет первый поцелуй!
 
51.
 
ПОВЕРЬ, Я БУДУ БЕСПОДОБЕН!
 
Хотелось б знать: а секс анальный
Тебя способен ублажать?
Иль пережив опыт печальный
С супругом, что даже лобзать
 
Тебя до сих пор не способен…
Доверь свой зад красивый мне;
Поверь, я буду бесподобен!
А ты – мой солнца свет в окне!
 
52.
 
О-ГО-ГО!
 
Тот, кто упорно идет к цели,
Тот и добьется своего:
Я отнесу тебя к постели,
Чтобы услышать: «О-го-го!
 
Мне твой «прибор» мощный подходит:
Его диаметр и длинна
Для блаженств райских создана!
Так, как с натяжкой в меня входит.
 
 
53.
 
ВСЕ ПОЗНАЕТСЯ…
 
Все познается лишь в сравнении:
После того, как подо мной
Ты разведешь свои колени
Поймешь; напрасно я женой
 
Стала тому, чей член – мизинец…
А тебе нужен мощный «ствол»!
Чтоб муж не пять минут «гнул спину»,
А был часами сношать зол.
 
54.
 
ПЛОХО
 
Плохо, когда в нужде живется…
Если ж еще и секса нет,
Взять лишь веревку остается,
Да и убраться на тот свет.
 
А коли так, добра желая
Тебе и дочери твоей,
Я жажду, чтоб ты не чужая
Была в час нежности моей.
 
55.
 
ОТ ДОБРА – ДОБРА НЕ ИЩУТ
 
От добра – добра не ищут;
Что прошу… не откажи;
Без тебя я словно б нищий…
Свою спальню покажи.
 
Или на моем диване,
В кабинетной тишине,
В час, когда нас секс поманит,
До краев отдайся мне!
 
56.
 
НАЗЛО МНЕ
 
Не будь безжалостной! Довольно
Молчать, не написав ответ!
Представить нестерпимо больно!
Когда в час поздний, иль в рассвет
 
На твоем теле муж гарцует,
Словно б наездник на коне.
Я бы убил его, ревнуя…
Молчать – жестоко, назло мне.
 
57.
 
ОРАЛЬНЫЙ СЕКС
 
Снова стоит перед глазами
Картина: муж тебя е…ет.
А ротик твой, зажав губами,
Глотая сперму, член сосет.
 
Сперма течет по подбородку,
На ляжки капает твои.
А муж, сжимая рукой глотку,
Оральный секс любить велит.
 
58.
 
ЧТОБЫ ЛЮБИТЬ, КАК Я УМЕЮ
 
Представить это униженье,
Любя твой образ, не могу!
И знай, без капельки сомненья,
Я мужу – моему врагу,
 
Рога вручу, тобой владея.
Чтобы любить, как я умею:
Нежно, душевно… в лучах света,
Дождавшись от тебя ответа.
 
59.
 
ПУСТЬ ЗНАЕТ…
 
Или пришли мне расписание:
В какой час муж тебя сношает.
Чтоб я, в тот миг, без опоздания,
Когда оргазм уж подступает,
 
Звонками рвал твой телефон,
Иль сообщенья слал – без края…
Пусть знает, кто в тебя влюблен
И от злой ревности страдает!
 
60.
 
Я РАЗВЕДУ ТЕБЯ С СУПРУГОМ
 
Если же ты будешь молчать!
Чтобы моих надежд подругой
Твой светлый образ величать:
 
В своих стихах или романах
И на руках в постель носить;
Где от любви взаимной пьяным
Добро или детей плодить.
 
61.
 
ВСПОМНИШЬ…
 
Сколь не проси: «Еще, еще!»,
Супруг твой – мужичек не старый,
От непосильных дел смущен,
Не вспыхнет для любви пожаром.
 
И ты, закрыв дверь в туалет
И миструбируя напрасно,
Вспомнишь, как звал в постель поэт,
Чтоб ублажать легко и страстно!
 
62.
 
ЖИТЬ, НЕ ВЕДАЯ ЗАБОТ
 
Спеша до дому, с двух работ,
Чтоб накормить мужа и дочку,
Ты думаешь, не первый год,
Как бы на прошлой жизни точку
 
Поставить тем, чтобы развод
Осуществив, вновь выйти замуж.
И жить, не ведая забот
Со мной, что ждет тебя упрямо.
 
63.
 
ДАЙ ЗНАТЬ
 
Дай знать: кого же ты боишься?
Ревности мужа, иль меня?
При редких встречах затаишься,
В глазах утратив блеск огня.
 
Едва знакомой незнакомкой
Живешь, как если б в скорлупе.
Словно б признав во мне подонка,
Что тебя держит в кулаке.
 
64.
 
ДОЛЯ ТЫ ЖЕНСКАЯ
 
Даже когда рядышком дочка
Муж, идиот, тащит в постель.
Он любит секс, что ближе к ночи…
А устаешь… За канитель
 
Готов принять все твои просьбы:
Хотя бы полчаса поспать…
С таким придурком пожить врозь бы,
А не к нему ползти в кровать?
 
65.
 
ПУСТЬ МЕНЯ ЛУЧШИЙ ДРУГ ОСУДИТ
 
Брось ты его и вместе с дочкой
Моею станешь навсегда;
Иной, у меня, одиночки,
Мечты не будет никогда.
 
Мне без тебя не выйти в люди…
Зачем, ответь Господь так жить?
Пусть меня лучший друг осудит,
Не отступлю, чтоб с тобой быть.
 
66.
 
ПОДРУГИ ВЫСЛУШАВ СОВЕТ
 
Узнав, что я немало лет
Живу женатым одиночкой;
Подруги выслушав совет,
Найди возможность, пусть не ночку,
 
А час со мною провести;
Этого хватит, чтоб решиться
Со мною рядом расцвести
И вместе в Храм ходить молиться.
 
67.
 
САМИ ТВОРЦЫ СВОЕГО СЧАСТЬЯ!
 
Помни, что только мы с тобой
Сами творцы нашего счастья!
Если решишь стать мне женой,
Дай знать, что мы будем встречаться.
 
Пусть мимолетно и тайком,
Но уже это вскоре станет
Кирпичиком в наш с тобой дом:
Просторный, светлый, где нет ставней.
 
68.
 
СКВОЗЬ ГОДА
 
Любой вид секса, коим начат
Будет путей наших маршрут,
Нам должен принести удачу!
Поскольку нас с любовью ждут:
 
Анальный секс или оральный,
А уж классический… всегда.
Все дело в том, что мы реально
Прошли друг к другу сквозь года.
 
69.
 
НАША ЛЮБОВЬ ИЗЛЕЧИТ НАС…
 
Решайся, милая, пора
Сделать тот  первый шаг на встречу
Ко мне, а не гнать со двора…
Знаю, что нас с тобой излечит
 
От суеты и от нужды,
Ни кто-нибудь, а любовь наша;
Мы с нею добрые следы
Оставим там, где жить не страшно.
 
70.
 
 ПОСЛЕ СЕКСА
 
Блестела сперма между ножек,
Рядом затих слюнявый член.
Закончив секс лежали в ложе
Наши тела. Ты снова в плен
 
Брала меня, раздвинув ляжки,
Раскрыв влагалища разрез.
Теперь подол ночной рубашки
Уже утратил интерес.
 
71.
 
ВО СНЕ И НАЯВУ
 
Вновь, полюбившимся маршрутом,
Входил в твой стан, спасибо сну…
Дабы, уж в первую минуту,
Успев измерить глубину
 
Твоего маленького таза,
Стараться… долго ублажать.
Чтоб наяву, ты без отказа
Искала ближнюю кровать.
 
72.
 
НАСИЛЬНО МИЛ НЕ БУДЕШЬ
 
Так могло быть – вчера и раньше
И каждый день, и через день.
Да только ты, чей стан заманчив,
Спрятать себя стремишься в тень.
 
Ну, что ж: насильно мил не будешь…
А может я, очень спешу?
И ты, однажды, среди буден,
Скажешь: «Я  лишь тобой дышу».
 
73.
 
Я ОЧЕНЬ ЧАСТО РАЗМЫШЛЯЮ
 
Я очень часто размышляю:
Коль от тебя ответа нет,
Значит, пишу, куда – не знаю,
На протяжение двух лет.
 
Сегодня, словно б спохватился:
А если я, как пустозвон,
Пишу о той, в кого влюбился,
На чей-то чужой телефон.
 
74.
 
ЕСЛИ Я ТЕБЯ ПРИДУМАЛ
 
Что делать мне, коль я тебя придумал?
Слепил такую, чтобы ощущать:
Ты человек красивый и разумный,
Чтобы любить и даже ублажать.
 
Сделал такой, что средь толпы заметишь,
Как ангел, ты над ней всегда паришь;
Если спрошу, всегда письмом ответишь,
А если нужно… даже позвонишь.
 
75.
 
УВЫ
 
Но ты, увы, фантом, а не реальность,
Которая нужна, чтобы любить.
Чувствовать стан твой, а не виртуально
Груди и бедра лишь… изобразить.
 
76.
 
ЗА ВСЕ МОИ СТРАДАНИЯ
 
Чтоб нам не видеть наших лиц,
Когда ты стонешь громко,
Я вгоню член меж ягодиц;
Дабы «взрослым ребенком»
 
Тебя безжалостно сношать,
За все твои молчанья…
Так, чтобы я мог раскачать
Диван и Мироздание.
 
77.
 
О ЖЕНСКОЙ ВЕРНОСТИ
 
Когда твой муж лежал в больнице
Полгода, а не пять недель,
Ты, чтобы спермою напиться
Ложилась в ближнюю постель.
 
С первым попавшимся мужчиной…
Теперь, коль дома половина,
Сколь не зову испить мина,
Ты снова «верная жена».
 
78.
 
О РАБОТЕ И ОХОТЕ
 
Я даже знаю, в час «охоты»,
С кем ты сношалась на работе..
А коль работы было две –
Любовники были везде.
 
И есть: ведь секс на стороне
Неизлечим. Да только мне
Ты, и не то чтоб отказала,
А на все просьбы… промолчала.
 
79.
 
ИМЕЯ ОЧЕНЬ ПРОЧНЫЙ РАЗУМ
 
Ведь те, кто встретился не сразу,
А долго выбирали цели,
Имеют очень прочный разум,
А не расплывчатый кисель.
 
Ведь мы, познав в жизни не мало
Людей умеем разглядеть.
Прежде чем залезть под одеяло,
Чтобы детей своих иметь.
 
80.
 
ИСПОРТИВ НАШИ ОТНОШЕНЬЯ
 
Вместо того, чтоб украшеньем
Дней нашей жизни сделать секс,
Ты наши с тобой отношения
Испортила. И тот рефлекс,
 
Что мне дарил любви приливы,
Когда я видеть мог тебя,
Теперь исчез. Разве красиво
Молчать, мне нервы теребя?
 
81.
 
СЯБЯ ДРУГ ДРУГУ ПОСВЯТИТЬ
 
Я – несу свет, ты – чистоту,
А – вместе, чтоб цвело!
Мы дарим людям красоту,
Душевное тепло.
 
А для двоих, не первый год
Дабы счастливым быть,
Себя, кто встреч желанных ждет,
Не можем посвятить.
 
82.
 
ПОРА, ЛЮБИМАЯ, ПОРА!
 
Пора, любимая, пора
Заполнить сей пробел
Собой, чтоб плотская игра;
Стабильно, между дел,
 
Дарила радость и тепло
Душевной красоты
Чтоб отчуждение и зло
Гн знали: я и ты.
 
83.
 
ЭТО МОЖНО ВСЕ ИСПРАВИТЬ
 
Но это можно все исправить,
Лишь: «Я согласна…». – написать.
Чтоб в Новый год меня поздравить:
Разбудив мой диван-кровать.
 
Ведь он, не в сказке, иль в кино,
Ждет наяву нас уж давно.
 
84.
 
ЗАКОНЧАТСЯ МОИ СТРАДАНЬЯ
 
Закончатся мои страданья,
Как непредвиденный изъян;
И я вновь, словно б в день свиданья,
Буду на службе ждать твой стан.
 
Чтоб им подолгу любоваться
И быть к тебе ближе стараться.
 
85.
 
ДО СЕКСА ЖАДНОМУ, МНЕ МАЛО…
 
Когда откинув край одеяла
Увижу обнаженный стан,
До секса жадному, мне мало
Просто сношать. Мой «хулиган»,
 
Меняя наши с тобой позы
Будет повсюду проникать…
Чтобы не только твою розу
На нежном теле ублажать.
 
86.
 
ВСЕГО-ТО НАДО…
 
Мне от тебя всего-то надо:
Чтоб мы порою были рядом:
 
Где пили чай, на том столе,
Повиснув на моем «стволе»,
Ты, аппетитна и мила,
Вращалась долго, как юла.
 
87.
 
МНЕ ЭТО ВАВСЕ НИ К ЧЕМУ
 
Я вашу семью не разрушу,
Мне это вовсе ни к чему.
Не потревожу твою
И сам, вдруг, не пойду ко дну;
 
Если ты мне, в глубокой тайне,
Будешь женою не венчальной.
 
88.
 
ТЫ ВСЕ ЖЕ БУДЕШЬ МНЕ ЖЕНОЮ
 
А если это не устроит,
Оставшись музою моей,
Ты все же будешь мне женою…
Писательской, до самых… дней:
 
Пока в неведомый нам год
Меня Господь не призовет…
 
89..
 
МУЗА – ПИСАТЕЛЯ ЖЕНА
 
Муза – писателя жена,
Она источник вдохновенья.
Даже когда живет одна,
Сколь не мечтай, ее колени
 
Можешь во сне лишь развести,
Да написать стихи об этом.
Ее порою не найти:
Она придумана поэтом.
 
90.
 
НЕ ПРЯЧЬ ГЛАЗА
 
Не прячь глаза, я не Господь
И ты пред мной не согрешила.
И бранных слов не говорила,
Послав меня подальше: «Подь…»
 
То, что в неведение пишу
И шлю стихи, кому… не зная,
Значит я тоже не грешу;
А ты глаза свои скрываешь.
 
91.
 
КОЛЬ ТЫ БОИШЬСЯ…
 
Коль ты боишься любви громкой,
Чтоб муж и дочь не могли знать,
Ты будешь зваться «незнакомкой»,
До тех пор – пока нас кровать
 
Не породнит, надежно, прочно:
Чтоб безотказно, в нужный час
Наш секс всегда был страстный очень,
Когда с ума сводит оргазм!
 
92.
 
ТЫ НЕ ИЗ ТЕХ
 
Успев познать семейный ужас:
Измены, пьянки, мишура,
Ты не из тех: забыв вчера
Влюбиться в собственного мужа.
 
А коли так, чего же держит
Тебя, коль воспалилась месть,
Шагнуть ко мне, в ком рассвет брезжит
И вера в то, что счастье есть!
 
93.
 
ДОВЕРЬСЯ МНЕ
 
День изо дня, не улыбаясь,
Имея затрапезный вид,
Знай: тебе секса не хватает
И мужской, искренней любви.
 
Коль муж на это не способен,
Найди часок, отбрось дела;
Доверься мне, ведь я ж голоден
Любить тебя, чтоб ты цвела!
 
94.
 
Я – НЕ СТЕНА
 
Я – не стена: меня осилить –
Достаточно… поцеловать.
А если еще скажешь; «Милый!..»
Я отнесу тебя в кровать.
 
А там и ЗАГС найти не трудно…
А ты боишься сделать шаг
Навстречу мне, пусть не прилюдно,
Но твердо зная, я – не враг.
 
КОЛЬ НЕ ДАНО…
 
95.
 
Коль не дано нам с Вами рядом
Жить в семье дружной много лет,
Для нас одна лишь только радость:
Секс и беседы тет-а-тет.
 
Но Вы и этого позволить
Все не решитесь до сих пор,
А уж пора, чтоб любить вволю,
Забыв застольный разговор.
 
96.
 
УЗНАТЬ БЫ…
 
Узнать бы, чем вы в выходной
Заняты всей своей семьей?
Или, как я же – домоседом,
Ведете о нужде беседу.
 
А может ходите в театр
Затем, чтоб сесть на первый ряд.
Или ругаетесь порой…
И у меня есть шанс простой:
Что ты мне сможешь стать женой.
 
97.
 
А МОЖЕТ БЫТЬ…
 
А может быть процесс развода
Ускорить: чтобы без меня
Ты не смогла жить… Уж два года
Тайно и явно стремлюсь я
 
Увлечь твой стан в постель любую,
Ей может быть кресло, иль стол.
Чтоб уже завтра, ты, тоскуя
Сама ввела в себя мой «кол».
 
98
 
В САМЫЙ РАЗ
 
Когда себя на член напялив
Будешь скакать верхом на мне,
Пойму, что я таких влагалищ
Не знал. С натяжкой, как в огне,
 
Словно б желанный мощный поршень
Мой «ствол» сведет тебя с ума!
То, что он мужниного больше,
Сполна узнать сможешь сама.
 
99.
 
НЕ ТРОНЬ!
 
В подвале и на чердаке,
Впотьмах и в пустом кабинете,
Я побывал с тобой, в руке
(И это следует отметить)
 
Счастье свое, как ты – голубка,
Держал, зажатое в ладонь.
Но кто-то говорил: «Не тронь!,
Жди от нее встречных поступков.
 
100.
 
МОЙ ИДЕАЛ!
 
Не просто отыскать для секса
Тот идеальный вариант,
Когда его признает сердце,
Что чувствует любой обман;
 
Твое влагалище, я верю –
Не в день ненастный колея…
Когда во всех позах проверив,
Пойму: ты женщина… моя.
 
101.
 
СЕКС ПО ЛЮБВИ
 
Секс по любви – всего дороже!
О том, что Вы мне в самый раз,
Не только сердцем, но и кожей
Я ощутил увидев Вас.
 
И с той поры, чтоб убедиться
В том, что мой выбор – не обман,
Я цель наметил – Вас добиться,
Когда от секса буду пьян!
 
102.
 
ОТ «ВЫ» ДО «ТЫ»
 
Дабы впредь с Вами не общаться
Или на ВЫ или на ТЫ,
Мне следует с тобой встречаться,
Не мимоходом: чтоб мечты,
 
А их не мало, стали былью
И «незнакомкой» Вас не звать.
Ты мне нужна, затем, чтоб пылью
Не занесло мою кровать.
 
103.
 
ПО-ЧЕЛОВЕЧЬИ
 
Чтоб поутру не чертыхаться
С напрасным поиском тебя,
Нам следует начать общаться,
Не пряча страсти и себя.
 
Когда готов, при редкой встрече
Твой стан мгновенно оголить,
Чтоб ни как зверь – по-человечьи
Тебя во всех позах любить.
 
104.
 
ХОТЬ Я ВСЕ ВРЕМЯ ОСУЖДАЮ….
 
Хоть я все время осуждаю
Себя…: опять про секс пишу.
Ибо тебя всегда желаю
И лишь одной тобой дышу.
 
Со стороны оценишь взглядом:
Нет пышных ляжек и грудей.
А коль пройдешь вблизи, иль рядом
Побудешь, станет веселей:
Поверив, тебе быть моей.
 
105.
 
КТО ВЫ ЕСТЬ?
 
Я Вас не знаю, кто Вы есть?
Но кто-то, же мои посланья
Читает?  Может свою честь
Пытается сберечь посланьем?
 
Быть может и придет тот час,
Когда устав быть незнакомкой,
Позвоните: «Я люблю Вас!»,
Держась одной рукой за… кромку.
 
106.
 
СЕКС – ДЛЯ ЛЮБВИ, А НЕ ДЛЯ СЕКСА
 
После того, о чем не знаю,
А я на многое готов,
С лица испуг сняв и оттаяв,
Ты отыскала пару слов;
 
Назвав по имени поэта,
Как если бы дала понять:
Коль любишь, рада быть раздетой,
Но не за тем, чтоб лишь сношать.
 
107.
 
И СМЕХ, И ГРЕХ
 
Нацеленный в предел межножья,
Будь это перед или зад,
Считаю, нужно осторожно:
Прислушиваясь и твой взгляд
 
Поймав, вводить легко и плавно
В твое влагалище свой «ствол»;
Иль буду думать лишь о главном,
Вдруг под тобою рухнет стол.
 
108.
 
ЕСЛИ ЧИТАТЕЛЬ УПРЕКНЕТ
 
Если читатель упрекнет,
Что я пишу лишь о соитии,
Честно признаюсь: в этот год
Ты стала для меня событием!
 
А сколько их там – впереди:
Свиданье первое, застолье,
А, главное – ты убедишь,
Что секс с тобой будет раздольем!
 
109.
 
Я ГОРЖУСЬ…
 
Косогоры, луга, перелески,
Скалы древние – над Чусовой…
Я горжусь тем, что сын деревенский,
А не вычурный… городской.
 
Пару строк их стиха, еще в детстве
Мной написаны ручкой с пером,
Когда были чернила – тем средством,
Что несли весть с бедой, иль с добром.
 
Даже первое в любви признанье,
Мальчишом – сорванцом, не из плакс,
Я чернилами, с большим стараньем
Написал, без помарок и клякс.
 
Нет деревни моей, перелески
Превратили поля в лес густой.
Но, как прежде, что я деревенский
Пишу гордо в семье городской.
 
110.
 
ЯГОДА – МАЛИНА
 
Мои фантазии не спят:
И в выходной, и средь недели,
Вновь подо мной твой стан распят,
Как на кресте – среди постели.
 
Нет, ты, конечно ж не Христос,
Но, однозначно – Магдалина!
И я, тебя любя в засос –
Сладкою ягодой – малиной.
 
Целую то, что отцвело,
Но носит  блеск  галантереи…
К себе испытываю зло –
За столь бездарную затею:
 
Сношать лишь то, что мне осталось
От мужа и твоих друзей…
Во мне фантазии немало,
Но ты не рвешься быть моей.
 
111.
 
РАЗДОЛЬЕ ДЛЯ ЛЮБВИ!
 
Раздолье для нашей любви
И для страстей бурных в постели.
Они вскипать будут в крови
Прежде, чем вырваться на волю.
 
Секс будет всюду, в любой час;
Мы будем оба ненасытны.
При твоем теле аппетитном
Нам гарантирован оргазм.
 
112.
 
ЛЮБИТЬ, КАК ПРЕЖДЕ НЕ СМОГУ
 
Услышав, как тепло и нежно
Муж тебя Анечкой зовет,
Подумал: что любить, как прежде
Тебя, словно б упав с высот,
 
Уж не смогу. Ведь даже ревность
К супругу потеряла страсть.
А жажда секса – зов безмерный!
Уж завтра сможет вдруг пропасть.
 
113.
 
ЕСЛИ БЫ – НЕ «БЫ»
 
И я бы, Анечкой, наверно,
Стань ты женой мне, тебя звал.
А утром, был бы петух первый,
Кто б: «Жизнь – прекрасна!» - сообщал.
 
Поскольку я, в столь ранний час,
Раздвинув «лепестки» у «розы»,
Дабы вдвоем прожить оргазм
Сношал твой стан в различных позах.
 
114.
 
АНА!
 
Часто теперь во сне кричу:
«Я лишь одну тебя хочу!»
И называю твое имя,
Что стало для меня любимым!
 
Жена, проснувшись, за плечо
Трясет: «И сколько мне еще
Слышать, средь ночи, Ана. Ана!
Женись, коль ты от нее пьяный!»
 
115.
 
КАК Я ХОЧУ!..
 
Как я нуждаюсь в этот час,
Когда в семье моей разруха,
Средь отражений твоих глаз
Найти себя. Чтоб твое ушко
 
Услышало: «Как я хочу
В тебя войти и там остаться…
Зажечь венчальную свечу,
Чтоб уже больше не скитаться».
 
116.
 
ЧТОБЫ ТЕБЯ НЕ УПУСТИТЬ
 
Когда слегка раздвинув два колена,
Легким движеньем трусики сниму.
Спешить не буду, но головку члена,
Меж нижних «губ» легонько пропихну.
 
Словно б боясь, а вдруг все это сон?
А я в твой стан, придуманный, влюблен.
 
117.
 
ОТ ИЗБЫТКА ЧУВСТВ
 
Может ты слаще всех на свете;
Творишь в постели чудеса?!
И я давно поверив в это
Мечтаю; хоть на полчаса,
 
Задрав подол ночной рубашки
Войти в межножье, словно б в рай!
Чтоб от избытка чувств, на ляжки
Стекала сперма… через край.
 
118.
 
ЧТОБ ДЛЯ ТЕБЯ СТАЛ СЕКС СОБЫТИЕМ
 
Если ты вдруг, в момент соития
Мне пару раз скажешь; «Еще!»,
Чтоб для тебя стал секс событием,
Закинув ножки на плече,
 
Вместе с подолом от рубашки
Войду в тебя… «по не хочу»!
Так, чтоб дрожали твои ляжки,
А ты боялась; «Закричу!»
 
119.
 
ТЫ БУДЕШЬ МОИМ ПРОДОЛЖЕНЬЕМ
 
Будь это зад, а может… перед;
В кровати или на столе;
Когда вращаясь, как пропеллер
На моем ласковом «стволе»,
 
Ты будешь моим продолженьем –
Еще на много зим и лет;
Как пример близких отношений
И обновляющий жизнь свет!
 
120.
 
МОЕ СЕРДЦЕ – НЕ ГРАНИТ
 
Коль она будет в самый раз,
Чтоб член входил в нее с натяжкой,
Я не скажу: «Вышла промашка…»
Коль не получится оргазм.
 
Мое сердечко – не гранит…
Коль к тебе тянется, то, значит,
Столь аппетитная на вид
Ты принесешь для нас удачу!
 
121.
 
ПОД МУЖЕМ, А НЕ ПОДО МНОЙ
 
Прости! коль я пишу в час ранний,
Когда ты сексом занята.
Сей факт… мне душу рвет и ранит!
Мерзко представить, что мечта
 
Всех моих будущих свершений,
При страстной жизни половой,
Лежит, раскинувши колени,
Под мужем, а не подо мной.
 
122.
 
ПУСТЬ ЗНАЮТ ВСЕ!
 
Я написать успел уж книгу
Стихов, что тебе посвятил.
А ты молчаньем своим фигу
Мне кажешь. Я не заслужил
 
Ко мне подобных отношений…
А книгу эту всеешь издам.
Пусть знают: в мире приведений
Ты – первая из первых дам!
 
123.
 
МОГЛА Б ХОТЬ СТРОЧКУ НАПИСАТЬ
 
Как ты – лишь только приведения
Способны так мрачно молчать;
Пугаясь близких отношений
Могла б хоть строчку написать.
 
Но, словно б вовсе не училась,
Живешь безграмотной давно;
Ни в кого в жизни не влюбилась,
Решив: любовь есть только лишь в кино.
 
124.
 
ИЗ ДОБРЫХ ПОБУЖДЕНИЙ
 
Ты, вроде бы, живешь не в клетке?
Ни дочка моему врагу;
Зная, что мы видимся редко
И постоянно набегу
 
Могла б, из добрых побуждений
Со мной «про жизнь» поговорить…
Не будь бездушным приведеньем
С тем, кто тебя смог полюбить!
 
125.
 
ТЫ ДОВЕДЕШЬ МЕНЯ ДО ТОЧКИ!
 
Очередной приступ желания;
Тебя иметь… прожил с трудом.
Коль завтра не добьюсь свидания,
Пойду искать, где же твой дом.
 
А коль найду при твоей дочке,
А будет муж, скажу при нем:
«Ты доведешь меня до точки:
Кто-то из вас пойдет в роддом».
 
126.
 
ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ?!
 
Кто-то из вас пойдет в роддом;
Супруг – не в счет, он не роженец.
И не при не приносит даже денег,
А ты его впускаешь в дом.
 
Где справедливость, так-то жить?!
Муж хуже евнуха в постели.
А я, кто больше чем любить
Готов, лишь в снах… на твоем теле.
 
127.
 
О ЦЕНЕ
 
Не доверяя свое тело,
Чтобы себя же ублажать,
Ты даешь знать: на тебе – белой,
Моей большой любви печать
 
Поставив, можно замараться:
Словно б печать эта черна.
Или ты будешь торговаться?
А какова ж тебе цена?
 
128.
 
ЕСЛИ ТВОЯ ЦЕНА – НЕВИННОСТЬ
 
Если твоя цена – невинность,
Забыв, что в мире все грешны;
Значит, я для тебя скотина!
Ведь будучи подле жены,
 
Я ей способен изменить
Так, как пишу тебе признанья…
Не лучше ль их поток прикрыть:
Сказав: «Пошел, вон!» – на прощанье.
 
129.
 
ДОВОЛЬНО ТОРГОВАТЬСЯ
 
Коль ты до сих пор позволяешь
Тебе признанья слать в стихах,
Значит, любви тайной желаешь,
Без страха: замарать в грехах
 
Себя и свой авторитет;
Так прекращай же торговаться:
Поняв – тебя любит поэт,
Дабы в твоей ласке купаться.
 
130.
 
ПОЭТ – РАНИМ
 
Возможно, ты из милосердия
Не обрываешь связь со мной.
Помня о том, с каким усердием
Я добиваюсь, чтоб женой,
 
Первой из первых, тебя видеть
Или любовницей простой.
Поэт – раним, его обидеть
Легко, сказав: «Ты мне… чужой».
 
131.
 
СДЕЛАЙ ХОТЬ ЧТО-ТО!
 
Спасибо! Если это так:
Ежели ты меня жалеешь…
Подай, ну хоть какой-то знак,
Чтоб нечто доброе затеять.
 
Мало в дверях махать рукой,
Боясь сказать мне: «До свидания».
Сделай хоть что-то, Бог ты мой!
Не изводи меня молчаньем!
 
132.
 
ОТКРОЙСЯ МНЕ
 
Чтоб на лице твоем улыбка
Сияла, солнышка милей,
А жизнь твоя была не зыбкой,
Откройся мне и поскорей!
 
Доверь себя и свое тело,
Чтоб тебя страстно ублажать!
И станет спориться вновь дело,
И будет нам, о чем мечтать.
 
133.
 
НЕГОЖЕ
 
Жить в постоянном напряжение:
Здесь зря смолчал, там не успел…
Негоже. Если в семье трения,
Иль глупый мужнин беспредел!
 
Меня, без долгих размышлений
Супруга и жизни поток,
Коль тебя любит тот, кто тени
Прогонит подле твоих ног.
 
134.
 
Я НЕ СОШЕЛ ЕЩЕ С УМА!
 
Можешь таскать с собою мужа
И дочку, и своих подруг.
Но коль с тобою секс мне нужен,
Я разорву и этот круг…
 
Затем, чтоб взять тебя насильно,
Я не сошел еще с ума!
После любви моей, обильной,
Ты мне доверишься сама,
 
135.
 
МЕСТ НЕ НАХОЖУ
 
Решив, что секс с тобою – сказка!
Тебе не скажешь просто: «Ляжь…»
А можно взять лишь только лаской,
Не применяя абордаж.
 
Заинтригованный сношеньем
С тобою, мест не нахожу:
То рвусь припасть к твоим коленям,
То на твой стан, тайком гляжу.
 
136.
 
СЕКС – НУЖДА
 
Секс для меня – это нужда
Первостепенная… для жизни.
Секс молодит, когда года –
Ни в счет. Не дай мне быть капризным
 
Ребенком. Если я прошу,
Не откажи, себе во благо:
Все, что в постели совершу –
Будет для нас хмельною брагой!
 
137.
 
Я НЕ ХВАЛЮСЬ…
 
Отдавшись мне, сможешь сравнить:
С кем секс – не просто секс – событие!
Поняв это, ты с мужем жить
Не станешь: ибо с ним соитие –
 
Двух тел напрасная возня…
Я не хвалюсь ничуть, но знаю:
Ты тут же выберешь меня,
Уже давно мне не чужая.
 
138.
 
Я ОЧАРУЮ ТВОЮ ДОЧКУ
 
Чтоб тебя сдвинут с «мертвой точки»,
Дабы решилась стать моей,
Я очарую твою дочку
Стихами о любви своей,
 
Сделав ее твоим дублером…
Чтоб по-отечески любя,
Она, созрев довольно скоро,
Ко мне приблизила тебя.
 
139.
 
ВЕРЮ: ЧИТАТЕЛЬ МОЙ ПОЙМЕТ…
 
Верю: читатель мой поймет,
Что ты – моя главная тема;
Когда вот эту всю поэму
С карандашом в руках прочтет;
 
Поймет твой образ, а вот стан,
Что так влечет к себе, увидит…
Ведь я раскрою свой талант:
Найти все блага, что есть в людях.
 
140.
 
ВЫ В ЭТОМ САМИ ВИНОВАТЫ
 
Ау! Ты все еще в постели?
Куда к вам с мужем дочь пришла,
И не дает в конце недели
Сотворить плотские дела.
 
Вы в этом сами виноваты…
Теперь вот прячась в туалет,
Как вы сношаетесь невнятно
Мне бы не видеть соню лет!
 
141.
 
А МНЕ ЛИШЬ ЭТОГО И НАДО
 
Коль твоя дочь – не малолетка,
То под воздействием стиха
Станет заманчивой конфеткой!
А ты, чтоб избежать греха,
 
Сама с поэтом согрешишь;
А мне лишь этого и надо:
Чтобы жилось, как в шоколаде,
Со мной в ЗАГС ближний поспешишь.
 
142.

УСПЕВ ЗАБЫТЬ

Опять всю ночь сношалась с мужем:
То – снизу, а то «оседлав».
Успев забыть: «Лишь ты мне нужен…»
Так. Как со мной секс – это сплав

Любви и мощного напора,
Когда влагалище… в огне!
Ибо всегда имею порох,
Чтоб ты дитя родила мне.

143.

ВИНО, НЕ СУДЬБА

Жаль, что сынок твой – не помощник:
Дабы с сестренкой посидеть.;
Чтоб ты ко мне, когда…нет мочи!
Могла на крыльях прилететь.

Ведь нам для счастья – хватит часа,
Чтобы друг друга ублажать!
Иль уж судьба такая наша:
От одиночества страдать!

144.
 
КОГДА МЕНЯ К ТЕБЕ ПОМАНИТ
 
Вот вырастет у жены внучка –
Старшей сестры дочь, не твоя,
Коль разгляжу в ней стерву – сучку,
Значит, она будет моя
 
Забава и ночная няня;
Я ей без всяких «Камасутр»,
Когда меня к тебе поманит
(Уже давно в постели мудр),
С ней поделюсь вершиной знаний.
 
145.
 
КОГДА ГОТОВ НА ВСЕ…
 
Когда готов на все решиться
Ради того, чтоб быть с тобой,
Согласен, коль тебе случится
Любовницей стать. А женой
 
Останься для своего мужа,
Дабы семью не развалить;
С условием: когда очень нужно
Со мной часок другой побыть.
 
146.

ПАДЧЕРИЦЕ

Когда важнее мужа – сон:
Развалится семья
А коль в тебя отчим влюблен,
А отчим – это я,

Спеши спасать нашу семью:
Став мне тайной женой.
Я эту тайну сохраню,
Чтоб в дом вернуть покой.

147.

БЛАЖЕНСТВО ИЛИ ДРАМА?

Ты, иль за шутку принимаешь
Разлад с мамой твоей,
Иль мимо ушей пропускаешь
Просьбу: решить скорей,

Как подменить в час важный маму
В постели, чтоб познать:
Блаженство, а не в Семье драму;
Пришел срок… выбирать

148.

ПОДО МНОЙ

Был сон. И ты под мной молилась:
О. Боже, как нехорошо!
Прости! Что нынче согрешила…
Вот уже он в меня вошел;

Совсем не то, что есть у мужа…
Ну, как же здесь не согрешишь?!
Прости мне, боже, этот ужас!
Но у него мощный «малыш»!
Тот самый, что мне давно нужен».

149.

В ПОСТЕЛИ

Ты говорила: «Разве можно?
Узнает муж, он нас с тобой…
Начни не сразу, осторожно…
И, что ты делаешь со мной?!

О, как же он любит красиво:
Толстый, но входит, словно б клин.
Помни: ты без презерватива…
А вдруг у нас родится сын?

150.
 
О ПОДАРКАХ
 
После предпраздничной запарки,
Что непременно к нам придет,
Будет грешно, коль без подарков
Мы с тобой встретим Новый год.
 
А коли так, мы друг для друга,
Постели теплые любя,
Подарим милая подруга
Хотя б на час другой себя.
 
151.
 
О НОВОМ ГОДЕ И СЕМЬЕ
 
Коль Новый год встречают дома,
В семье средь праздничных огней,
Мы с тобой, уж давно знакомы,
Свою семью и поскорей,
 
Не для банкетов создадим,
А дабы жить в любви, в согласие;
Чтоб под курантов бой и дым
Хлопушек, нам желая счастья,
Кричали: «Горько! Молодым!»

152.

ТЕБЯ БОЯТСЯ, КАК ЧУМЫ!

Тебе б в тайге жить – на зимовье,
Где волк с медведем – «мужики».
Ибо других нет, кто с любовью
Спешил просить твоей руки.

Ибо чувств нежных недостойна:
Став мертвей, каменной, стены.
Тебя теперь даже покойник
Боится, как живой… чумы!

153.

КРАСИВЫЙ СЕКС!

Ну, что поделать с ним – не спит?
Поднявшись до зари.
Он полон сил: ножки твои,
Раздвинув, сотворить

Красивый секс! Когда легко
Сплетаются тела;
Чтоб воспарив вдруг высоко
Ты подо мной цвела!

154.

В МОМЕНТ ЦВЕТЕНИЯ!

Цвела не только в тот момент,
Когда член пронзил таз;
А, пережив тройной оргазм,
У тебя – грешный элемент,
Зрачок стал больше глаз!

155.

ВНОВЬ ХОЧУ ТЕБЯ И… ТОЛЬКО!

Я вновь хочу тебя и только!
Чтоб спермой накачать.
А коль у нас на вахте… койка,
Готов в любой день ждать.

В тот момент, когда на работу
Придешь, чтоб взять ключи,
Войду в твой зад с большой охотой,
Ты только не кричи!

156.

И СКОЛЬКО ЕЩЕ ЖДАТЬ?!

Мы уж давно взрослые люди…
И сколько еще ждать?!
Тот самый час, чтоб скрасив будни
Друг друга ублажать!

Настолько яростно и страстно,
Чтоб позабыть слова…
Дабы не каждый день, а часто
Шла кругом голова!

157.

КОГДА СТАНЕМ МЫ БЛИЗКИ

Чтоб спеша домой со службы,
Прежде чем махать рукой,
Целовала, словно б мужа
Мое счастье и покой.

То, чем я буду наполнен,
Когда станем мы близки.
А пока сойтись, как волны –
Тела наши… далеки.

158.

МОЛЧИШЬ, КАК ЕСЛИ БЫ ЧУЖАЯ

Вновь, как и в прошлый раз, когда я
Писал тебе день изо дня,
Молчишь, как если бы чужая…
А ведь ты для меня

Стала родной. А чтоб быть близкой:
Осталось застелить кровать –
Любовью яркой, а не «низкой»,
Чтоб тела ублажать!

159.

НУ, КАК ТЫ НЕ ПОЙМЕШЬ?!

О, как болезненно молчанье,
Ни чье-нибудь… твое.
Ведь оно хуже слов прощанья,
Ну, как ты не поймешь?!

Коль уже завтра не исправим
Наш тупиковый путь,
Кто-то из нас должен оставить
Работу, иль  свернуть
Туда, где жизнь не знает правил.

160.

КЛЮЧИТ ОТ СЕРДЦА ТВОЕГО

Когда ключи в своих ладошках
Ты отдаешь на службе мне,
Я думаю о твоих ножках
И сердце, что даже во сне

Не позволяет найти ключик,
Чтобы открыться мне сполна;
Дабы нам жить жизнью кипучей,
Как морской берег и волна.

161.

ПЯТЬ МИНУТ

Ты каждый день спешишь домой,
Закончив на бегу работу.
Не думая, что мне охота
Побыть хоть пять минут с тобой.

Нам бы минут этих хватило,
Чтоб поменять течение дней:
Ты стала б звать поэта: «Милый!»,
А я тебя музой своей.

162.

ОДНО ПРОШУ

Одно прошу: коль буду нужен,
Впредь, не ходи на службу с мужем.
Я рад тебе всегда помочь,
Чтоб провести с тобою ночь.

А если ночи будет много,
Я провожу тебя в дорогу;
Поздней вечернею порой,
Сполна насытившись тобой!

163.

ОЧЕНЬ НАДО!

Сегодня нет меня на службе,
Но мысленно я с тобой рядом:
Вновь, раздеваю стан твой взглядом,
Поскольку, всегда очень надо

Побыть с тобою, час другой,
Пусть и с давно чужой женой.
Ибо жена чужая слаще
И манит рядом с ней быть чаще.

164.

О ПРАЗДНИКЕ ЛЮБВИ!

Чтоб секс стал праздником, которых
В жизни всегда недостает,
Стань моей женщиной, уж скоро,
Чтобы сношаться круглый год!

Сорвав с себя цепи морали,
А что безнравственно, забыв,
Мы будем, чтоб нам не сказали,
Хранить любви нашей мотив.

165.

В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ

В последний раз, вновь жду ответа
На предложения мои…
Чтоб уже точно – этим летом
И нам пропели соловьи:

Любви прелестные мотивы!
Чтоб мы общались каждый день;
Был сладкий чай, а секс красивым,
И нас минула грусти тень.

166.

«НЕ СТОИТ СВЕЧ»

Да, ты теперь больше не пишешь,
Что муж зовет тебя «бревном»;
О том, как яд поспешно ищешь,
Дабы забыть вечным сном.

Теперь тебя муж ублажает
И ты не ждешь с поэтом встреч;
Ибо считала и считаешь,
Что жить со мной «не стоит свеч».

167.

ПОСТАВИВ ТОЧКУ

Еще студенткой сознавая:
Игра со мной не стоит свеч,
Ты «игру» эту продолжая
Решилась под поэта лечь.

Но, когда я предложил дочку –
Наше с тобой дитя родить,
От мужа родила, чтоб точку
Поставить и меня убить!

168.

НЕТ ВО МНЕ ЗЛА

Кто б знал: насколько ты жестока,
Хоть и на вид весьма мила!
Даже цветы вдоль твоих окон
Завяли… Знай, во мне нет зла,

Когда пишу я строки эти;
Ибо люблю, до сей поры.
В церковь хожу, чтоб без игры,
Свечки зажечь, чтоб мир стал светел!

169.

ПОКА СПИТ СТРАННАЯ ПОДРУГА

Пока спит странная подруга,
Пожалуй, я еще вздремну;
Может приснится, где мы с другом
Найдем ее дома одну:

Нет ни детей ее, ни мужа –
В соседней комнате они.
Но если я ей еще нужен,
Мы, погасив быстро огни,

Будем любиться, как в кино,
Чтоб мне уйти… через окно.

170.

ЧЕГО ЖЕ Я, ДУРАК, ТЕРЯЮСЬ?!

Коль ты на первом этаже
Уже давненько проживаешь,
Чего же я, дурак, теряюсь?!
Хоть сто будь у тебя мужей,

Если ты в комнате одна,
Достаточно будет окна,
Чтоб изнутри дверь запереть
И тебя страстно поиметь!

171.

О «БОЛГАРКЕ» И О СЕКСЕ
(с улыбкой)

«Жаль, не получится в окно:
Решеток там полным полно…»
                Подруга.

Значит, возьму с собой «болгарку»,
Чтоб нам любилось очень жарко!

С «болгаркой», чтоб попасть к красотке!,
Спилю тюремную решетку!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Проще – ножовка по металлу;
Ибо «болгарка» шумит очень!
Муж прибежит, разинет «жало»…
А я тебя хочу до ночи

С остервененьем ублажать,
Пусть рухнет детская кровать!
А чтоб не быть скупой скотиной,
Срочно куплю кроватку сыну;

Уж очень она хороша!
На ней сношать – поет душа!

172.

ОНА МУЖЧИН СВОДИТ С УМА!

Веками из-за этой «щелки»
Наш брат – мужик сходит с ума!
Когда она еще лишь «целка»,
Иль проложить смогла сама

В роддом тропинку, иль дорогу;
Став «щелью» или колеей;
Ломая колья, иль до Бога
Идем с поникшей головой.

173.

КАЗАЛОСЬ БЫ…

Казалось бы, простое дело:
Трением тел рождать оргазм.
Но в цене те, кто секс умело
«Ведет», пусть даже на показ.

Коль жаждешь, чтоб наше соитие
Было всегда ярким событием!
Спеши ко мне, зови домой,
Чтоб стонать громко: «Боже мой!»

174.

ИМЕТЬ ЛЮБОВНИКА – НЕ ГРЕХ

Когда при муже, как без мужа
Ты мастурбируешь себя,
Знай, что тебе мужчина нужен,
Чтоб ублажать твой стан, любя.

Здесь нет причин Бога бояться:
Иметь любовника – не грех.
Чтоб нам друг другом наслаждаться,
Наш секс иметь будет успех!

175.

ДЛЯ СЧАСТЬЯ ЕСТЬ ПОВСЮДУ МЕСТО

Решайтесь, милая! Довольно
Себя пытаться ублажать.
Наш секс, поверь, будет раздольным:
Коль не устроит нас кровать,

Мы расположимся на кресле,
Иль посажу тебя на стол…
Для счастья есть повсюду место
Тем, кто любить партнера зол!

176.

КОГДА ТЕРПЕТЬ, УЖЕ НЕТ МОЧИ!

Ну, вот и все: терпеть нет мочи!
Когда уснет… Не буду ждать.
Пусть в постель лезет твоя дочка,
Я буду секс наш продолжать.

Пока малышка не способна
Про грех наш папе рассказать,
Я тебя буду бесподобно,
Меняя позы, ублажать!

177.

ТЫ В ЭТОМ САМА ВИНОВАТА

Коль упрекнешь: что я способен
Лишь в стихах дом твой посещать;
Что с многих баб уже «взял пробу»,
Готовый всех их ублажать;

Скажу: что в этом виновата,
Как и всегда – одна лишь ты:
Выбрав того, что молод, статен,
А мне, оставив лишь… мечты.

178.

В ПОИСКАХ СЧАСТЬЯ

Чтоб ты не стала трепыхаться
В моих объятиях, поспешу
Тем поцелуем наслаждаться,
Когда вместе с тобой дышу.

Едва растают твои губки
В моих, я руку опущу,
Чтоб джинсы снять, иль поднять юбку…
А там и счастье отыщу.

179.

ПРИСНИТСЯ  ЖЕ ТАКОЕ!..

Приснилось, что тебя сношают
Двое: один из них… супруг,
Другой, до сей поры гадаю,
Возможно, это его… друг.

Один – рвет зад, а другой – перед,
А ты, с улыбкой на губах,
Что целовал… Меня измерив
Взглядом и разглядев мой страх,

Не в силах мотнуть головой,
Кричишь: «Пошел, прочь! Ты – чужой!»

180.

НИЧУТЬ НЕ КАЯСЬ

Когда супруг, на пару с другом,
Твой стан сношают, оба – разом!
Для тебя, под двойным оргазмом,
Все, что вокруг – идет по кругу.

И ты, даже не проклинаешь
Мужа за то, что часть тебя
Он отдает, ничуть ни каясь
Другому, жену не любя.

181.

БЬЮСЬ О СТЕНКУ ГОЛОВОЙ!

Лишь я, куда себя не зная
Девать, рыдаю… нет уж сил!
Поскольку звал тебя: «Родная!»
И до сих пор еще любил!

182.

КАК НИ КРУТИ…

Муж – за рулем, супруга – рядом,
Мне этого видеть не надо!
А вдруг… авария случится!
Ведь лишь с тобою мне секс снится.

А твой супруг, лишь другим друг.

Как ни крути: и так и сяк,
Он тебя выкрал, значит… враг!

183.

НЕТ НУЖДЫ ДОЛГО РАЗБИРАТЬСЯ

Впрочем, кто у кого украл?
Нет нужды долго разбираться:
Я верю в то, супруг не знал,
Что к тебе, мужем называться

Уже давно рвется поэт.
А ты спешила выйти в свет –
Вернее – замуж. Се-ля-ви!
Так я остался на мели.

184.

К ЧЕМУ ВСЕ ЭТИ ОПАВДАНЬЯ

Да и зачем мужчине знать,
Коль ты сама к нему в кровать
Лезла, забрав его член в рот…
Не рвутся так на эшафот.

А ты жизнь с мужем описала:
Так, словно б под топор попала!

Коль не имела жить желанья
Со мной, к чему все оправданья?

185.

ТЫ В ЭТОМ САМА ВИНОВАТА

Коль упрекнешь; что я способен
Лишь в стихах дом твой посещать;
Что с многих баб уже взял пробу,
Готовый всех их ублажать;

Скажу: что в этом виновата,
Как и всегда – одна лишь ты:
Выбрав того, что молод, статен,
А мне оставив лишь мечты.

186.

ОДНО ИЗ ДВУХ

С приходом лета ты преобразилась:
Стала воздушной – бабочке под стать.
Но быть моею так и не решилась…
Иль все же ждешь, когда твой стан в кровать

Я отнесу: решительно, насильно,
Чтоб твою «розу» спермой оросить;
С любовью и достаточно обильно,
Чтоб сесть в тюрьму или с тобою жить.

187.

КОЛЬ ЕЩЕ РАЗ…

Коль еще раз, на службу с мужем,
Припрешься, утром или днем,
Зная, что он мне здесь не нужен,
Буду сношать тебя при нем.

Привязанным… у дверной ручки –
В аудитории пустой,
Он будет выть, иль кричать: «Сучка!
Зачем ты член сосешь чужой?!».

188.

ЧТОБЫ ИСПОЛНИТЬ ТВОЙ КАПРИЗ

Ну, разве это тебе надо,
Чтоб муж за нами наблюдал?
Как ты виляешь голым задом,
Давно желая… секс - анал.

Как полы моешь в позе рака,
А лен мой – между ягодиц
Рвет их, как лучшее из лакомств!
Чтобы исполнить твой каприз.

189.

НА РАДОСТЬ МНЕ

Слышал: ты любишь, чтоб на парте,
Иль на учительском столе,
Повиснув на толстом «стволе»,
Насаживать свой стан с азартом;

Все глубже, на живой «шампур»,
Что любит шаловливых дурр.
Но ты, на радость мне – не дурра,
А жертва пьяного Амура.

190.

МЕЧТАЯ О ШИКАРНОМ СЕКСЕ

Не будет рядом с тобой мужа,
Иль ты домой не поспешишь,
Поймешь, как я вдруг стану нужен
Тебе. Чего же ты молчишь?

Не шлешь в ответ мне эсэмэски
И не решишься позвонить;
Мечтая о шикарном сексе,
Когда: и стонешь, и кричишь!

191.

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ

Ну, как же ты понять не можешь,
Что я теряю день за днем
Энергию: поскольку с ночи,
Мой «друг» наполненный огнем,

Вместо влагалища, простынку,
Измазав спермой, долго рвет,
В тот час, когда твой муж… пылинка
Тебя давно уж не е… ет.

192.

А ВЕДЬ МОГЛА БЫ…

А ведь нашли б время встречаться
На службе, ил на стороне…
Дав час другой телам общаться,
На пользу и тебе и мне.

Но ты… молчишь: не отвечаешь
На все послания мои.
А ведь могла б мне стать родная,
Забыв нужду, беды свои.

193.

НИ СЕБЕ, НИ ЛЮДЯМ

Я знаю: в час, когда охота,
А то и вовсе… невтерпеж!
Ты мастурбируешь, до пота…
Но, то блаженство не найдешь,

Которое б со мной познала,
Едва успев позы менять.
Сама б без секса не страдала
И меня смогла ублажать.

194.

ТЫ СВЕТИШСЯ РЯДОМ СО МНОЙ

Пришли ответ: «да» или «нет»?
Не изводи меня годами…
Ведь у твоих глаз добрый свет,
Да и в груди – сердце не камень.

Ты светишься рядом со мной,
Но вот зажечь себя боишься.
Коль мне не можешь стать женой,
Позволь, хоть телам породниться.

195.

ОПЯТЬ РАЗЛУКА И ТОСКА

Казалось бы, настал срок секс наладить:
Каникулы пришли и отпуска;
Можно ни раз, ни два встречаться за день;
Ан нет – опять разлука и тоска:

То дома муж твой, то ты в гости едешь,
То я с женой собрался на курорт;
Чтоб секс был в завтрак, в ужин и к обеду,
Нам нужно вместе жить, познав развод.

196.

ТЕПЕРЬ «КУСАЕМ ЛОКТИ»

Не просто быть любовниками, если
Нас угнетает дом свой и семья;
Поскольку глупы были: ты и я,
Решив, что мы не уживемся вместе.

Теперь «кусаем локти», а, что толку:
Ты живешь с мужем, лишь ради детей.
Я жен меняю, чтоб по закоулкам
Век коротать, с людьми, как без людей.

197.

ДУМАЙ НЕ ДУМАЙ…

Думай не думай – голова моя,
Не спи ночей, пей Карволол, микстуры:
Ругай судьбу: то громко, то таясь…
А, в общем-то… судьба моя – не дура:

Коль все обдумав выбрала тебя,
Но, все-таки чего-то упустила?
Живешь с другим, хоть иногда любя
Зовешь, иль мужа или меня: «Милый!»

198.

НО ТЫ, ОТНЫНЕ… ДАЛЕКО

Помнит диван мой, как подушку,
Что под моею головой,
Под зад твой размещал, подружка,
Чтоб ты кричала: «Боже мой!»

Когда мой член, в мир детородный
Входил предельно глубоко!
Он и теперь – так же голодный,
Но ты, отныне… далеко.

199.

О НАШЕМ СОЮЗЕ

Пусть расстояние… все тоже,
Но дочь, не от меня родив,
Ты на былую непохожа;
Сменился и любви мотив:

Он, словно б голос отдаленный,
Чуть слышен… Иль подсел мой слух?
Как прежде в наш союз влюбленный,
Чувствую: он, словно б притух.

200.

ЧТОБ Я ВПРЕДЬ НЕ БЫЛ ОДИНОЧКОЙ

Пусть будет гром, и даже град
И пять аварий на работе,
Я в дом твой, через сто преград
Прорвусь. И коль будешь не против,

Мы уложив дочку в постель,
Тихонько примостимся с краю.
И общую имея цель,
Я тебя спермой накачаю.

Затем, чтобы для твоей дочки
Родить красавицу-сестренку.
Чтоб я, впредь не был одиночкой,
Пусть даже от тебя в сторонке.

201.

ЛИШИВ НАДЕЖД

Чем ближе время нашей встречи,
Тем все плотнее сомнений дым;
Иль ты от мук меня излечишь,
Иль я давно не молодым

Смело пойду с тобой венчаться.
Всех бывших жен лишив надежд:
Снова начать со мной встречаться,
Пока мой холм могильный свеж.

202.

НЕ ПРОСТО ВДОХНОВЛЯТЬ ПОЭТА

Чем ближе время нашей встречи,
Тем все тревожней на душе;
Вдруг я в тебе холод отмечу.
И ты, той прежнею уже

Не будешь: ни зимой, ни летом;
Иль это только моя блажь?
Не просто вдохновлять поэта
Тем, что спешишь с мужем на пляж.

203.

ЧЕМ БЛИЖЕ ВРЕМЯ НАШЕЙ ВСТРЕЧИ

Чем ближе время нашей встречи,
Тем все отчетливее я
Вижу, что мой путь обеспечен
Всем, чтоб у нас была семья.

Плохо, что часто повторяюсь
В стихах, когда жажду тебя;
Отчего смысл слов забываю
И то, любил ли мир сей я?

204.

ГЛАВНОЕ: В ЛЮБОВЬ ВЕРИТЬ

Чтобы сношать тебя По-полной,
А не как муж твой – пять минут,
Не обязательно быть голым,
Меняя позы там и тут:

Твой стан таская по квартире;
То на диван, то на столе…
Главное: в любовь того верить,
На чьем любо висеть «стволе».

205.

СУЧКА

Если в любовь друга не веришь,
С партнером секс на один раз.
Не жажда член его измерить,
А чтобы получить оргазм.

Все это можно назвать случкой,
Ну, а партнершу дрянной сучкой.
Из тех, что стоят у дороги,
До пупа оголяя ноги.

206.

МЕСТЬ

Но если не торгуешь телом,
А без соития голодна,
Ты ищешь мужика умело,
Чтобы соперница жена

От ревности, враз стала клячей,
Которой выпала удача,
Милого, без любви и спроса,
Выкрасть у ЗАГСА, из-под носа.

207.

ДНИ ДРУГ НА ДРУГА НЕ ПОХОЖИ

Дни друг на друга не похожи:
Будь сотня их, иль миллион!
Но когда будем в одной ложе,
А я еще сильней влюблен

И в образ твой, и час соития,
День этот – ни с чем ни сравним…
Он для меня всегда событие!
С жаждой: дать фору молодым.

208.

СОВСЕМ МАЛЬЧИШКА ДЛЯ МЕНЯ

Твой муж, как ты – он еще молод,
Совсем мальчишка для меня.
Но в нем давно угас тот голод,
Что я терплю – день изо дня!

Когда ночей не сплю, желая
Тебя сверх меры ублажать!
Чтоб, лишь обо мне мечтая,
Как в грязь ложилась с ним в кровать.

209.

КАК БЛИЗНЕЦЫ ПОХОЖИ

А ты, без страха измараться,
Чтоб подо мной лежать чиста!
Спешишь в постель к мужу, сношаться;
Дабы не с чистого листа

Вновь начать день. С супругом в ложе –
Все дни, как близнецы похожи.

210.

РАДИ ПРОПИСКИ

Твой муж, чтобы иметь прописку
В столице Среднего Урала,
Взял тебя в жены. Очень слизким
Являясь, чтоб ты не пугалась,

Сделал двух дочек. А коль сына
Не родила, в родной деревне
Зачал мальчишку. И скотиной!
Живет с тобой, как с бабкой древней.

211.

В ОТМЕСТКУ

А коли так, мужу в отместку:
Роди от отчима мальчонку;
И будет у нас повод веский:
Встречаться, чтоб растить ребенка.

212.

БЕЗ ЛИШНИХ СЛОВ

Прочным, союз поэта с музой
Бывает, коль «не вдруг» они
Готовы стать женой и мужем..,
Когда с утра считают дни,

С тех пор, когда смогли встречаться:
Чтобы издав полку томом,
Смело идти в церковь венчаться,
Уже не тратя лишних слов.

213.

НЕ НАДО БЫТЬ ПОЭТОМ

С утра глотаю Карвалол,
Не потому, что очень зол
На ту студентку, что любил,
Да безвозвратно упустил.

Причина бед моих, не в этом:
Чтобы владеть тобой, поэтом
Не нужно быть. И не от Бога
Ответа ждать: можно ль дороги

Наши с избранницей свести,
Коль ее ножки развести?

214.

ДЕЖАВЮ

Когда нет слов – не просто описать,
Как мой «челнок» нас будет ублажать:
Размеренно, легко, на позитиве
Начнет соитие без презерватива.

Чтоб секс красивым был – любви подстать,
Я буду твою прелесть смаковать!
Так уже было в жизни нашей прошлой,
Когда любили искренне, не пошло.

215.

ЧЕГО Я ЖДАЛ?

Одним нужна любовь, а другим тело;
Уж не пойму, чего я больше ждал?
Или сношать легко и до предела?
Иль видеть с собой рядом идеал –

Жены или любовницы заветной.
Но ты не став: ни этой и ни той;
Лишь дамой для стихов была поэту
И музой, даже очень не плохой.

216.

ЭРОТИЧЕСКАЯ ПОЗА

Чтоб я челночные движенья
Начал свободно и любя,
Предельно разомкнув колени
И убрав ножки под себя.

Ты приняла такую позу,
Что было страшно наблюдать:
Ну, как по «шву» порвется «роза»;
Мне будет не кого сношать.

217.

ИБО ХВАТИЛ Я С ТОБОЙ ЛИХА!

Только сношать тебя утихло
Вчера желание мое;
Ибо хватил я с тобой лиха!
Хоть нас не видели вдвоем;

Ни родственники, ни мы сами.
Но от твоих – ни «да», ни «нет»,
Мой член простынку рвал часами,
Оставив жирной спермы след

218.

ЧТО К ЧЕМУ?

Нет для тебя ни норм, ни правил
Со мной общаться. Что к чему?
Чтоб ни себя, кота оставить
Стремишься в мамином дому.

Чтобы смотреть его глазами,
Как я смотрю на твой портрет?
Который словно б в окне ставень,
Где в щелку проникает свет.

219.

ВДРУГ ПОВЕЗЕТ?

Разговариваю с Ваки
(Мы одни дома с котом).
Может мне к новой атаке
Приготовиться? Хвостом

Вильнуть. Вдруг твоя хозяйка
Скажет: «Какой милый черт
Подле двери, на фуфайке
Будешь жить, вдруг повезет;
Муж меня « к черту» пошлет.

220.

ТАК МОЖЕТ БЫТЬ

Когда застрянет член меж ножек,
Как в момент случки у собак,
Не паникуя, осторожно,
Ты скажешь: «И должно быть так…»

Ибо я зря долго боялась:
Вдруг мама будет ревновать?
Ну, а на деле оказалось:
Стала тебя папою звать».

221.

БУДЕТ ПРОЧНОЮ СЕМЬЯ

В Семье, где отчима признает
Дочка жены – родным отцом;
Пусть это маму не пугает,
Что  супруг будет подлецом!.

Ибо интим отчима с дочкой –
Лучше, чем секс на стороне.
И Семья наша будет прочной,
И жить приятней станет мне.

222.

КОГДА ЖИЗНЬ ЭТА СТОИТ СВЕЧ!

Чтоб я уж завтра тебя дочкой
Стал принародно называть,
Не нужно быть со мной всю ночку,
Нам хватит – час другой кровать

В дугу сгибать в момент соития…
А коли так: жду ярких встреч.
Ибо со мной секс – событие!
Когда жизнь эта стоит свеч!

223.

ТЫ БУДЕШЬ ДОЛГО МНОЮ ПРАВИТЬ

Но, ни какие коты Ваки
Не смогут сблизить нас с тобой:
Коль отразив мои атаки
Не станешь мне тайной женой.

Только когда у нас оставишь
Вместо кота – саму себя,
Ты будешь долго мною править,
Как папу отчима любя.

224.

ПРОЙДУТ ГОДА

Пройдут года и твои дочки
Прочтут страдания мои:
Как я не спал долгие ночки,
А по весне в окна твои

Мечтал закинуть ком навоза,
Чтоб замарать вашу постель:
Дабы супруг пугал угрозой:
Уйти к другой, чтоб сменить цель.

225.

КОГДА ОСТАВИШЬ МНЕ КОТА

Скоро махнув рукой: «Пока!»
Вы все умчитесь в отпуска:
Ты – всей семьей, с мамой твой брат.
За отдых ваш я буду рад!

Когда оставишь мне кота –
В доме исчезнет пустота.
Чтоб расплатиться за «покой»,
Проси, чтоб я с твоей сестрой
Весь отпуск жил, как муж с женой.

226.

ТЕПЕРЬ ЗА ВСЕ НАДО ПЛАТИТЬ

Когда вернешься загорелой,
Как шоколадку – твое тело
Позволишь сразу обсосать,
Прежде чем мы ляжем в кровать.

Где ты не только за кота,
Что не остался без хвоста,
За безответную любовь
Будешь платить мне: вновь и вновь,
Когда взыграет в жилах кровь!

227.

ЗАЧЕМ ЖЕ ТЫ?..

Коль для тебя муж был не первым
И не десятым мужиком,
Зачем же ты мне треплешь нервы?
Или считаешь дураком?

Который ублажать не в силах...
Коль ищешь «прибор» до колен,
Чтоб секс был долгим и красивым,
Сама введешь в себя мой член.

228.

ОРАЛЬНЫЙ СЕКС

В открытый рот, с верху спускаясь,
Как во влагалище, легко,
Входит мой член. И принимая
Его довольно глубоко,

Ты, в первый раз, бабой спесивой,
Чтобы в роддом не залететь,
Коль не нашлось презерватива
Оральный секс должна терпеть.

229.

РЕШИВ: ОРАЛЬНЫЙ СЕКС ПРЕКРАСЕН!

С тех пор легко глотая сперму,
Чтобы себя омолодить,
Ты мужикам не портишь нервы:
Ложишься там, где член стоит.

Решив: оральный секс – прекрасен;
Член можно долго смаковать.
А пользуясь своею властью,
Не просто глубоко глотать,
А себя этим ублажать.

230.

ОРАЛЬНЫЙ СЕКС – ЦЕНЕН ВДВОЙНЕ

А коль работаешь за «бабки»,
Оральный секс – ценен вдвойне:
Прежде чем ляжешь на лопатки,
Сосешь, чтоб слышать в тишине:

На рык похожий мужской стон –
Звук бесподобного блаженства!
А ты сама – верх совершенства!
Вправе взойти на любой трон!

231.

МЕСТА СЕБЕ НЕ НАХОЖУ!

В который раз, с тобой прощаясь
Места себе не нахожу!
Словно б твою маму теряю,
Которой очень дорожу!

Ибо она, а не Всевышний
К тебе приблизила меня.
Чтоб в этом мире третьим лишним,
Я без стихов не жил и дня.

232.

ЧТОБ БЕЗ ЛЮБВИ НЕ ЖИТЬ ГОЛОДНЫМ

Меня штормит, когда ты рядом;
А чтобы отыскать покой,
Мне очень, очень тебя надо
Видеть в постели, под собой!

Измерить мир твой детородный
И «розу» спермой оросить;
Чтоб без любви не жить голодным,
Иль без тебя больше не жить.

233.

МНЕ НИЧЕГО НЕ ОСТАВАЛОСЬ

Быть бы тебе моей подругой –
Той, что не ищет секс гурьбой;
Но забеременев от друга
Ты смогла стать – таки женой.

И мне, чтоб ты была поближе;
Обходя прежде стороной,
Маму твою, я, автор книжек
Сделать решил своей женой.

234.

ЧТОБЫ НЕ БЫТЬ СКОТИНОЙ!

Надеялся: если не сразу,
То, может через год, другой,
Познав со мной прелесть оргазма,
Что не познала став женой,
Тебе супруг станет чужой.

Но он, желая иметь сына,
Еще раз дочку «смастерил».
И я, чтобы не быть скотиной!
Твою семейку не разбил!

235.

НАДЕЮСЬ

Надеюсь, ты с родною мамой,
Что стала отчиму женой,
Беседуя о самом, самом!
Не в силах пройти стороной

Мой образ, словно б столб бездушный;
Зная, что я к тебе пути
Ищу, чтоб открыть свою душу,
Но и постель нашу найти.

236.

ВСЕ ЕЩЕ ЖДУ

Часто страдаю от бессилия
Своим желаньем управлять.
Я все же не готов насильно
Тебя к соитию склонять.

Все еще жду, во что-то верю:
Вдруг над тобой солнце взойдет:
И ты пред мной откроешь двери
В спальню, где мужа ждет развод.

237.

У БОГА НА ВИДУ

Довольно ждать манны небесной,
Пора самим кашу сварить.
Любви духовно и телесной
Нам не хватает, чтобы жить:

Из души в душу – полноценно…
Выйди во двор – я встречи жду;
Чтоб в лунном свете наши тени
Сплелись у Бога на виду.

238

БУДЬ ТЫ ХОТЬ ДЬЯВОЛУ ЖЕНА!

Ты расцветешь душой и телом,
Когда тебя за один раз,
Подмахивая мне умело
С ума сведет пять раз оргазм!

А коль «с лица не пить водицы»
Ты будешь мне всегда нужна:
Чтоб сексом удовлетвориться,
Будь ты хоть дьяволу жена.

239.

ЧТОБЫ УСПЕТЬ…

Вновь не усну, припав к окошку,
Чтоб на крыльцо ваше смотреть;
Откуда, оголяя ножки,
Спустишься в сад, чтобы успеть;

Пока напарница по службе
Спит, в дом соседний прибежать.
Где я, устроив поздний ужин
Тобою застелю кровать.

240.

ЧТОБ КРЕПКОЙ СТАЛА НАША ДРУЖБА

Коль нам теперь вдвоем на службе
Придется часто «ку-ко-ва-ть»,
Чтоб крепкой стала наша дружба,
Мы на посту одну кровать

Будем делить, как хлеб насущный,
Чтоб наша жизнь стала чуть лучше.

241.

ЧТОБ РАЗРЕШИТЬ ЭТОТ ВОПРОС

Чтобы твой стан ночной порою
Никто со службы не унес,
Тебе моею стать женою
Придется. И тогда вопрос

Кого я буду охранять?
Решится быстро, сам собою;
Мы просто будем вместе спать,
Не только лишь ночной порою.

242.

ЧТОБ ЗНАТЬ…

Чтоб знать: готова ль ты женою
Стать, иль любовницей моей?
Мы репетицию устроим
В период те ночей и дней,

Когда мы оба одни будем:
Без внучки ты, без жены я
Коль станут праздниками будни,
Знай, у нас сложится Семья.

243.

МНЕ НЕ ПРИВЫКАТЬ

Коль скажешь мне: «Мечтать не вредно»,
Я не обижусь, буду ждать:
По выходным и даже средам.
Поскольку мне не привыкать,
Часто в пустой постели спать.

Жить при жене – то квартирантом,
То много лет холостяком.
Разве нужны мои таланты
Тем, кто живет особняком.

244.

О «ЧЕСАЛКЕ»

Едва заснут за стенкой дочки
Ты мужа тычешь локтем в бок.
Опять тебе терпеть нет мочи:
Чешется очень между ног.

Раньше, секс бы – ближе к рассвету,
Теперь и на ночь подавай.
Где мужу взять «чесалку» эту,
Как у знакомого поэта,
С кем секс – всегда дорога в рай!

245.

ДЛЯ ДУШИ

Коль ты кому-то «половина»,
Позволь свою нижнюю часть…
Ни для того, чтоб родить сына,
А чтоб твой зад и перед, всласть!

Сношать, держась крепко за бедра,
Что, несомненно, хороши!
В тот час, когда член ходит бодро,
Не просто так, а для души!

246.

НЕ ДАЙ-ТО БОГ!

Дочь вырастить и выучить сумела,
Одна, без мужней ласки твоя мать.
С годами незаметно зачерствела:
Не в силах внука с внучкой приласкать.

Не дай-то Бог тебе такую долю…
И чтоб вашу семью не развалить,
Я, вынужден свою плоть приневолить,
Чтоб стан твой лишь во сне в постель носить.

247.

А ВЕДЬ МОГЛА БЫ…

Как хорошо в чужой постели,
Пусть даже в тещином дому,
Мужу скакать на твоем теле…
Лишь только мне быть одному.

А ведь могла бы твоя мама
Моею тещей смело стать.
Если б ты не была упряма,
Решив: немедля лечь в кровать

С юношей – стенкой, не со мной,
Чтоб не любимой быть женой.

248.

А МОЖЕТ ВЫ?..

А может, вы спите «валетом»?
Чтоб не друг, к другу головой
Решить, что уже этим летом
Не быть впредь мужем и женой.

Для этого начав на картах,
О том, как дальше жить? Гадать;
Ты мне вновь дашь себя на парте,
А муж найдет уж завтра б…ять.

249.

НЕ ЗАВЫШАЙ ЗА СЕБЯ ЦЕНУ

Не завышай за себя цену,
Что еще нужно заслужить:
Когда в тебя член до колена
Будет пять раз за день входить.

Если не будешь бревном ветхим
В час секса подо мной лежать,
Из тебя сделаю конфетку:
Одену – не узнает мать!

250.

ПРИХОДИТ ДЕНЬ

Приходит день и я, как прежде,
Надеюсь, все ж ответишь ты…
Чтоб превратить мои надежды
И разноцветные мечты

В наши свиданья, в переписку
И в телефонный перезвон.
Чтоб мы настолько стали близки,
Когда пьянит в час секса стон.

251.

СРЕДЬ ДЕЛОВЫХ БУМАГ

С сотрудницею на работе,
Где они в офисе вдвоем,
Твой муж, с утра, с большой охотой,
Столы меняя, день за днем;

Средь деловых бумаг, подруги
Зад обнаженный разместив,
«работает», не без натуги,
На член свой, даму насадив.

252.

ПОРА БЫ ПОМЕНЯТЬ РАБОТУ

Пора бы и тебе работу,
Что на дому, уже сменить;
Поскольку нет большой охоты
Клиентов к себе приводить:

По двое, иль по одному…
Другое дело – в коллективе:
Здесь каждый день корпоративны
И с шефом весь отпуск, в Крыму.

253.

ДАВНО ЗАБЫВ
БЫТЬ ПТИЦЕЙ ВОЛЬНОЙ

Уже сто лет муж: «С добрым утром,
Любимая!» не говорит.
Дай Бог тебя, словно б лахудру,
Раз в месяц удовлетворит.

А ты и этому довольна:
Лишь бы любил своих детей.
Давно забыв быть птицей вольной
Средь любящих тебя людей.

254.

А ТЫ СОВСЕМ ПОХОРОШЕЛА!

А ты совсем похорошела!
Жаль, что я в отпуск – на юга
Не еду с вами… Твое тело
И ты мне стала дорога!

Хоть в это тело я не вхожий,
Но, непременно, среди волн,
В тебя б, русалка, между ножек,
Вошел, любви и спермы полн.!

255..

ПОЧЕМУ?

Я не сношал тебя ни разу,
Но «ствол» разбух в который раз.
Ведь ты лишь снилась мне, зараза!
А я опять познал оргазм.

Так почему, если в «резинку»
Тобою был мой член «одет»,
Спермой измазана простынка,
А тебя  снова рядом не?

256.

ХОРОШО, ЧТО Я НЕ ЕДУ

Хоть я давно рвусь – одержать победу:
Тебя, взяв в плен, величием стиха,
Однако, хорошо, что я не еду
С вами на юг. Не избежать греха;

Поскольку, часто видеть твое тело,
Средь пляжа – это пытка для меня!
Неуправляем, я могу наделать
Проблем таких, чтоб жить судьбу браня!

257.

ЛЮБОВЬ – НЕИЗЛЕЧИМАЯ БОЛЕЗНЬ!

Ты и сама предчувствуя такое,
Навряд ли бы поехала на юг.
Пусть рядом муж и сын с бабулей – трое,
Вряд ли б спаслись… Любовь – сильный недуг!

Чтобы его надежно излечить,
Нам нужно будет в ЗАГС с тобой сходить.

258.

ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО…

Как образ всех прелестей женских
И для соития… идеал!
Повизгивая от блаженства;
Почувствовав, что член не мал

И не велик, как если б создан
Лишь только для тебя одной;
Сожжешь понять: еще не поздно
Стать для меня тайной женой.

259.

КЛЮЧИК ЗОЛОТОЙ!

А коли так, уж этим летом
Нужно наладить нашу связь.
Чтоб давно став музой поэта
Доверит мне ту тела часть,

Которая, как ключ из сказки,
Да не простой, а золотой,
Откроет кладец женской ласки
И дверь в ЗАГС, чтоб стать мне женой.

260.

ВОТ ТАК ПРИХОДИТ ОСОЗНАНИЕ

Вот так приходит осознание
Того, что мы были слепы;
Не уделив доли вниманья
Тому, кто вырос из мечты:

Тобой не только завладеть,
Но и любовь нашу воспеть,
Чтоб каждый мой читатель знал:
Ты – порт для всех моих начал.

261.

ПОЗДРАВЛЯЮ!

Если б была моей женою,
Я б с Днем рожденья поздравлять
Начал тебя порой ночною:
Сначала б разбудил кровать,

А уже б утром развернулся
Так, чтоб диван лежал в углу,
А я, счастливей всех, проснулся
С тобой в обнимку на… полу!

262.

ТЫ МНЕ НУЖНА

Сегодня, в праздник Дня рожденья,
Словно б тащу тебя в кровать!
(А надо бы, в том нет сомнения),
Ты не даешь поцеловать!

Не то, чтоб в губы, даже в щечку.
А не поставить ли мне точку?
Только любовь сильней обиды:
Ведь у меня на тебя… виды.

263.

МАРАЗМ!

Возможно, ты слаще конфеты?!
Но тебе, словно б, все претит:
Здесь – нельзя то, там – нельзя это…
А коли так, стоит ли жить?

Родив детей, еще ни разу
Истинный оргазм не познать;
Вместо любви – обман. Маразмом
Все это следует назвать.

264.

ОБ ОТПУСКАХ

Для одних в радость отпуска,
А для меня; печаль, тоска;
Ведь я и так тебя не вижу:
И… сверху, но, а то, что ниже;

Теперь мне даже твое фото,
Где ты на пляже не пришлют;
На юг брать маму не охота:
Снимает всюду, где не ждут.

265.

ПУТИ – ДОРОЖКИ

Если скажешь: «Давай посидим на дорожку…»
В тот же миг соглашусь, с верой в наш общий путь,
Где отныне смогу разводить твои ножки,
Чтобы им от меня никуда не свернуть.

Дабы я у тебя был один и навечно!
Но, а ты, в нужный час, словно бы поезд встречный.

266.

НЕ ВСПОМИНАЙ О СВОЕМ МУЖЕ

Не вспоминай о своем муже,
Пусть о нем с мамой говоришь…
Поверь, мне знать о нем не нужно,
Где его нет: там мир и тишь.

С тех пор, как встретился с тобою,
Он раздражитель для меня.
Я буду жить – жизнь не браня –
Лишь если станешь мне женою.

267.

НАПАСНО ТЫ…

Напрасно ты, боясь разрушить
То, что уж строишь много лет,
Не открываешь свою душу,
Как ставни, чтоб увидеть свет.

Как бы судьба тебя не гнула,
Пытаясь, много раз, сломать!
Знай, ты еще не разминулась
С тем, кто не только лишь в кровать

Тебя зовет, но и подальше,
Где есть любовь, без зла и фальши.

268.

СТЫДНО!

Послать бы всех к чертовой матери!
За что Господь гнобит меня?
Любви твоей, словно б на паперти
Прошу сто лет, день изо дня.

За что мне это наказание?
Теперь уж не с кого спросить…
Стыдно, мужчине, с причитанием,
Нищим до церкви приходить.

269.

КАК ЕСЛИ БЫ ЗАКРЕПОЩЕННЫЙ

Уже прошло четыре года,
Как добиваюсь я тебя.
Весь этот срок, лишась свободы,
Живу лишь образ твой любя.

Как если бы закрепощенный,
Рисуя сцены наших встреч,
Слоняюсь с головой склоненной,
Как если б жду твой острый меч,
Иль ищу место, где нам лечь.

270.

ТЕБЯ, КАК ЕСЛИ Б НЕТ ДАВНО

Как если б в бронебойной шкуре,
Лишенная красивых чувств,
Ты недоступна для амура;
А уж коснуться твоих уст

Губами нежными поэта,
Мне и поэту не дано.
Ты, вроде б есть, но, безответной –
Тебя, как если б нет давно.

271.

ТЕПЕРЬ, КОГДА УТРАЧЕНЫ НАДЕЖДЫ

Теперь, когда утрачены надежды:
Тобой, любви не пряча завладеть.
Ты падчерице будешь мне, как прежде,
Которую не манит… поиметь.

Пусть не обвисло, но разбухло тело,
Нет: ни прически и ни блеска глаз;
Ты на пролом уже не идешь смело,
Как если бы состарившись за час.

272.

ВСЕ, КАК И В ЖИЗНИ…

Читаю свои книги о тебе;
А в них есть: и поэзия, и проза;
Все, как и в жизни, иль в людской судьбе:
Ты, иль ластишься, или встаешь в позу.

И хоть полным полно различных тем,
Пиши, или комедию, иль драму.
Но ты – предмет любви моих поэм –
Причина не сложившихся романов.

273.

О МОИХ КНИГАХ

Мои книжки – не малышки,
Но они все – мои дети!
Я их выстрадал… Излишки,
Виде зла, чтоб мир был светел;

Очень тщательно просеял,
Через сито – черновик;
Что-то на себя примерил:
Чтоб ни узок, ни велик

Был роман или поэма,
Где сюжетом правит тема.

Чтоб любимый мой редактор
Соблюдал границы такта.
Знал: коль правишь текст, влюбленной,
Будет книга, как ребенок.

274.

БЕГ ПО КРУГУ

В моей судьбе – два человека
Оставили заметный след;
С одним знаком – с начала века,
С другим – чуть позже. Много лет

Ждал, кто из них сможет женою
Мне быть, чтоб в радости пожить…
А вышло – я их не достоин:
Пишу – то этой, иль той… сыт.

За двумя зайцами – по кругу
Напрасен был мой долгий бег;
Хоть и редактор, и подруга –
Один и тот же человек.

275.

ТРИ ОБРАЗА В ОДНОМ ЛИЦЕ

Поэт, редактор и подруга –
Три образа – в одном лице.
Хоть все они одного круга,
Для них – я не свод панацей;

Способных излечить от страсти,
От злобы, но не от любви;
У них, как если б тела части
Есть любовь общая в крови.

276.

ПОЭТ, РЕДАКТОР И ПОДРУГА

Поэт – любви своей не прячет,
Редактор – вытерпит укор
В свой адрес. А подруга сдачи
Даст, но продолжит разговор;

Зная, что коль ее покинут –
Умрут: редактор и поэт.
И лишь способные остынуть
Мы вместе – вот уж много лет.

277.

О МОИХ КНИГАХ И О НАС

Сколь б не писал о жизни личной:
О радостях и о беде,
Все мои книги символичны:
Поскольку они о тебе.

Одна из них стала подарком
Ко Дню рожденья твоему;
Пусть в ней и «холодно», и «жарко»…
Только читатели поймут:

Пусть любовь наша очень сложна,
Зато – естественна – не ложна.

278.

ТЕБЕ РЕШАТЬ

А коли так: решайся смело,
Ибо тебе я не чужой:
Доверь сполна мне свое тело,
Презерватив всегда со мной.

Коль будет нужен тын – рожай,
Ведь во мне спермы – через край!

279.

ЛЮБОВЬ – НЕМЕРЕННАЯ СИЛА!

Любовь – немереная сила!
В ней: и печали, и успех.
Если б беременной ходила
От меня, нам бы этот грех,

Мама твоя все же простила;
Ведь в этом и ее вина:
Поскольку нас с тобой сроднила:
Ты дочь, а мне она… жена.

280.

ВЕДЬ ЕСЛИ Б ОН…

Так сколько ж, утром, в День рожденья,
Тебя супруг твой целовал?
А разомкнув нежно колени
Презервативов издержал?

И, знать, подсчитывал вновь гроши:
Приход – расход, туда – сюда?
Ведь если б был он нехороший,
Ты бы моей была всегда.

281.

ВОТ ЕСЛИ Б Я БЫЛ ИДИОТОМ

И не по случаю чего-то,
Когда «чего-то» в квартал раз.
Вот если б был я идиотом
То, как теперь не размышлял:

Или б извел твоего мужа,
Или бы с ним тебя развел;
Не принимал это за ужас!
А, просто б взял то, что нашел.

282.

КОГДА ПОЧУВСТВУЕШЬ ВПЕРВЫЕ

Когда почувствуешь впервые
Его размеры и напор,
Поймешь, что мы станем родные
Не так, как были до сих пор.

Если тела свои и души
Будем друг другу доверять
И климат в Семье станет лучше
И я не буду впредь страдать.

283.

ЭТО НЕ ТОЛЬКО МНЕ ЗАМЕТНО

Страдать от любви безответной,
Хоть тебя манит быть со мной;
Это не только мне известно:
Мама твоя, что мне женой

Стала, давно об этом знает…
Но, чтоб в семье не было ссор,
Ревнуя, нам добра желает,
Пряча от всех «домашний сор».

284.

О ЛИЧНОМ И ПРИЛИЧНОМ

Поскольку это всегда лично:
Кого и как в Семье любить;
Помня о том, что не прилично
Сор из дому, прочь, выносить!

Семьи хозяйка позволяет
Мне, ее дочке посвящать
Стихи и книги, точно зная,
Что я готов тебя сношать.

285.

ЗНАЯ, ЧТО ПОЭТЫ…

Твоя бы мама развелась
Со мной. Но знает, что поэты
Любвеобильны. Ну, а страсть
Стихов о сексе, фактор этот

Влияет на жизни настрой;
Если ни с этой и ни с той
В постели быть не получилось,
За грех, познав божью немилость.

286.

ВОТ ЕСЛИ Б МЫ…

Вот если б мы с тобою в ночь
Работали вдвоем,
Ты бы сумела мне помочь:
Познать тело твое.

А чтоб еще прекрасней мир
Стал пять минут спустя,
Я бы в одну из твоих дыр
Вошел зачать дитя.

287.

В УПОР!

Я не могу тебя застать
Свободной – до сих пор;
Чтоб неожиданно обнять
И предложить… в упор:

Без размышлений лечь в постель,
Иль сесть на ближний стол;
Чтоб, не приемля канитель,
Вонзить в тебя свой «кол».

288.

СЛОВНО БЫ СЕБЕ ЧУЖАЯ

Между этажей летая,
Все в делах и на виду,
Словно бы себе чужая,
Вспомнишь ли, что тебя жду;

На работе, иль в быту
Не отыщешь мест покоя,
Чтобы обсудить мечту,
Ну, хотя б с самой собою:
Как любимой стать женою?

289.

ЗНАЙ!

Кто жизнь прожил, всегда спешит
Взять то, что не успел.
Чтоб я твоим был телом сыт
В миг отложу сто дел!

Ибо нет времени с тобой
Ходить в кино, иль в бар.
Знай, чтоб сходить с ума со мной,
Даже столетний и седой
Для секса я не стар.

290.

ДАЖЕ СТОЛЕТНИЙ И СЕДОЙ!

Не потому, что убежден:
Ты в сексе хороша!
А потому, что взгляд твой полн
Добра, ну а душа,

Пусть не распахнута для всех,
Но излучает свет.
Жаль, что, как отчим и поэт
Лишен наших утех.

291.

ЧЕМ ЖЕ ТЕБЕ Я НЕ ПРИГОЖ?

Чем же, как отчим и поэт,
Тебе я не пригож?
Ибо поэт, как и сосед
На мужа не похож.

С супругом секс – без перемен,
Как всю неделю щи.
Но у соседа… до колен,
Лезешь сама, пищишь.

292.

НЕЗНАКОМКА

Мне незнакомы твои губы,
Я их, увы, не целовал!
Мне незнакомы твои груди,
Я их в ладонях не ласкал.

Мне незнакомы твои ляжки,
Ведь я не мял ночной рубашки.
Не слышал, как ты стонешь громко,
Ибо ты – баба – незнакомка.

Которой далеко – далеко,
До той, чей образ в стихах Блока.

293.

ПУСТЬ Я НЕ БЛОК

Пусть я не Блок и не Сам Пушкин!
Но ношу имя Александр.
И у меня были подружки,
Но у них не дворянский сан.

В двадцатом, в двадцать первом веке –
Нои ведь тоже «человеки».
Пусть им дворянство не дано,
За то… влагалище одно.

294.

КОГДА ТЫ В НОЧНОЙ РУБАШКЕ

Пусть ты не правнучка дворянки,
А дочь моей третьей жены.
Но мне важна твоя изнанка,
Чтоб знать пред кем сниму штаны?

Но, когда ты в ночной рубашке,
Уж не важны твои замашки:
Ведь мне, кто любить тебя зол,
Главное – твой задрать подол!

295.

ЖЕНЩИНА – КОНФЕТКА!

Иные пьют чудо - таблетки,
Чтобы подруг свести с ума!
А я, любуясь тобой редко,
Об этом знаешь ты сама;

Готов тебя «сексом без правил»
В «отставку» муженька отправить!
Ведь для меня этой таблеткой
Служишь ты – женщина - конфетка!

296.

Я БЛАГОДАРЮ АМУРА!

Создал же Господь Бог такую –
Смотришь и глаз не отвести.
Когда ты рядом, я не скрою,
Меня с ума может свести!

Твой взгляд и сладкая фигура:
Груди и бедра… эта стать!
И я благодарю амура,
Чьей стреле удалось достать
Тебя, что мне будет подстать.

297.

ДЛЯ СЕКСА – ИДЕАЛ!

Справными стали твои ножки,
О чем я так давно мечтал;
Чтобы меж них ввести… ладошки,
И развести, чтоб идеал

Был для соития, распахнут,
Как крылья - двери – в райский сад!
Где все цветы любовью пахнут,
А каждый ангел встрече рад!

298.

ЭТА «БОЛЕЗНЬ» НЕИЗЛЕЧИМА

От ненасытности голодный,
Чтоб познать истинный оргазм!
Хочу тебя – уже сегодня!
Хочу тебя – уж в этот час!

Эта «болезнь» неизлечима
С тех пор, когда тебя нашел;
А ты, уже задрав подол,
Резко свернув, вдруг прошла… мимо.

299.

МОЙ ПОЕЗД ЕЩЕ НЕ УШЕЛ

Когда свидетельство о браке
Легко легло в красный диплом,
Ты предпочла, не подав знака,
Дать знать, что поезд мой ушел.

А он, застряв на полустанке,
Еще до сей поры стоит.
А ты – моей мечты приманка
Утратила жить аппетит.

300.

ЗАЧЕМ МЕЧТА НАША УБИТА?

Сидишь на привязи, при муже:
Он в отпуске, а тебя ждет
Тот, кому секс с тобою нужен
И разговор… за целый год.

Ибо одним сексом быть сытым
Не удается ни кому.
Коль у разбитого корыта
Оба сидят и не поймут,
Зачем мечта наша убита,
Жить вместе, в собственном дому.

301.

ЗНАЯ, ЧТО Я НА ВСЕ ГОТОВЫЙ

А, впрочем, ты о нашем доме
И не мечтала никогда;
И даже в сладостной истоме
От нег любви, молчать всегда

Предпочитала, когда снова
Просил стать мне верной женой;
Зная, что я на все готовый,
Чтоб жить продлить рядом с тобой.

302.

КОЛЬ ВИНОВАТЫ В ЭТОМ САМИ

Чтоб не стояло между нами:
Муж, дети и моя жена,
Коль виноваты в этом сами,
Изволь, чтоб я вошел до дна;

Найди момент уединиться,
Чтоб за минут пять, иль часок,
Нашим телам так плотно слиться,
Чтоб текла сперма между ног.

303.

НУ, РАЗВЕ ЭТО СПРАВЕДЛИВО?!

Прекрасны ножки! Но достались
Уроду, но, увы, не мне
Чтобы они под ним качались,
Кто, уж не то чтоб на войне –

Служить в стройбате, иль на флоте
В мирной стране не захотел
И вот при этом идиоте,
Ты – лишь подстилка… плотских дел.

304.

КАК ЖАЛЬ!

Я знаю: ты теперь упорно
Готова, мужа защищать:
Ведь он почти что – звезда порно!
Сумел фигуру накачать.

А, главное, он научился
Тебя досыта ублажать.
Как жаль, что я не утопился,
Что вас вдвоем не повстречать.

305.

Я ЭТО С БОЛЬЮ ОЩУЩАЮ

То, что тебя муж ублажает
Так, что твой стон будит детей,
Я это чувствую, страдая,
Ибо за разом раз, больнее

Мне признавать сей факт в постели
Или, как прежде… на столе.
В насытившемся сексом теле
Быть очень неприятно мне.

306.

Я НЕ БОЮСЬ ТЕПЕРЬ

Я не боюсь теперь об этом
Смело писать в своих стихах;
И присылать тебе… Ответа
Ждать, не испытывая страх,

Если напишешь: ты уж старый,
И стал «пахать» не глубоко.
А муж, в час секса время даром
Не тратить и е…ет легко.

307.

ПУСТЬ ЭТО МНЕ
ЛИШЬ ТОЛЬКО СНИТСЯ

Пусть это мне лишь только снится…
А коль случится наяву,
Я буду вынужден проститься
С тобой. А опустив главу,

Ее легко в петлю просунуть.
Чтоб, не успев сказать: «Прощай!»,
Услышать, словно б ветер в спину,
Твой голос: «Я скоро остыну…
И поспешу к тебе, встречай!».

308.

БОЯСЬ УСНУТЬ

Чтоб не уснуть, не сплю ночами,
А на работе нельзя спать.
Хожу с закрытыми очами,
Боясь присесть на ту кровать,

Что знает многое, но тайны
Моей не в силах разгласить.
Я вновь женат, на всех что манят
На час, на день, чтоб с сексом жить.

309.

ВОЗЬМИ МЕНЯ

Возьми меня с собой на юг,
А мужа не бери.
Он нам, мешаясь меду ног,
Как злой микроб в крови!

Он, при работе на дому,
Тебе осточертел!
Ты вся нужна мне… одному,
Для страстных плотских дел!

310.

СЧАСТЛИВАЯ СЕМЬЯ

Пусть Ваки, что вместо собаки
Муж на дому пасет.
А мы ему, фото, как знаки –
Того, что его ждет,

Пришлем. Пусть знает – ты и я
И дочки среди нас –
Теперь счастливая семья!
И он нам – не указ!

311.

Я НАБЛЮДАЛ СО СТОРОНЫ

В час секса не нужны слова
И, как сношаться – план;
Качались груди, голова,
Подрагивал твой стан;

Когда, где муж спит, у стены,
При мне – страсть не тая,
Рвало твой зад, спустив штаны,
Мое второе я.

312.

О ВТОРОМ Я

Легко ему – второму я
На этом свете жить.
От твоих деток, не таясь,
Тебя в постель носить.

Всегда бывать в вашем дому,
Когда мне невтерпеж!
И грозить мужу твоему,
Ты впредь жену не трожь:
Отрежу член – вот нож!

313.

ЕСТЬ ЛИ У ВАС ВТОРОЕ Я?

Любит все время поучать
Меня – второе я.
То, как и где тебя сношать,
Иль, чтоб ваша семья

Не развалилась и детей
Обломком не прибить.
При этом, чтоб в Семье своей
Была возможность жить.

314.

У ПОРОГА

Порой присядешь у порога
Не зная, что тебе сказать.
Давно торил в твой мир дорогу,
Но даже тропки не видать.

Не одну пару стоптал тапок,
А мне бы кирзовый сапог…
Чтоб там, где после секса с храпом
Спит муж, дверь выбить и без драки
На вас обрушить потолок!

315.

НЕ ИЩИ МУЖЕЙ В ДНИ ИСПУГА

Спасетесь ли, о том не знаю,
Но дочек, с бабушкой в свой дом
Возьмем и долго не умрем,
Пока мы их не воспитаем.

Так, что не ищи, в дни испуга
Мужей, боясь век одной жить!
Чтобы того, чей рай – подруги,
Беременной в ЗАГС не тащить.

316.

КОГДА НЕНАСТЬЕ НА ДУШЕ

На дворе скверная погода –
И вот уже не первый день;
Знать оттого, что не дни – годы,
Ненастье и без солнца тень

В наших с тобою отношениях,
Что извели давно меня
Жаждой: двух наших тел сплетенья,
Где море страсти и огня.

317.

С ДОБРОМ И МИРОМ

Коль у тебя от той квартиры,
Где мы с твоей мамой живем
Есть все ключи, с добром и с миром
Можешь прийти. Когда я днем

Совсем один тебя желаю
До поры поздней ублажать!
А если станешь мне родная,
Смело оставлю ночевать.

318.

ХОЧЕТСЯ ВЕРИТЬ

Завтра откроют церковь нашу,
Чтоб службы шли в ней круглый год,
В ней повенчать нас: Нелю с Сашей
Сам Господь Бог с небес сойдет.

А коли так, хочется верить:
Ты не откажешь мне, когда
Я попрошу распахнуть двери
В мир, где все счастливы всегда.

319.

О  СЧАСТЬЕ

Можно ль себя сделать счастливой,
Как если б свет дома включим?
Здесь мало быть очень красивой!
И легко деньгами сорить;

Будет ответ весьма банальным,
Коль скажут: нужно жить в любви.
На мой взгляд: счастье там реально,
Где у людей Господь в крови.

320.

НЕ ЧУВСТВУЯ СТЕНЫ

Любви не могут быть помехой
Людские звания и чины.
А коли так, я жду успеха:
Посмев, не чувствуя стены

Меж нас, в общении на службе,
Поведать Вам в  стихах о том,
Как мне быть рядом с Вами нужно,
Семью построив и свой дом.

Если от кажетесь венчаться
Или сходить в ближайший ЗАГС,
Позвольте нам тайно встречаться,
А там, пусть Бог рассудит нас.

321.

ПООБЕЩАЙ

Чтоб и тебе, и твоим детям
Дорога скатертью была,
Пообещай со мною встретить
Летний рассвет, когда мила

За столом будешь и в постели…
Но, а пока ты на курорт
Спешишь, я буду весть нацелен
С тобой сходить в ЗАГС в этот год.

322.

КОГДА СУПРУГ ДОМА ОДИН

Возможно, ты на южном пляже,
Где мужики обнажены,
Волнуешься, что супруг ляжет
С кем-то, в отсутствие жены.

А муж, горбатясь на работе,
Не то, чтоб где бабу найти,
Думает о своей заботе,
Как бы до хаты доползти.

Полить цветы, прибраться в доме,
Кота от зятя… накормить,
Упав в постель, уснуть в истоме,
Да вновь поужинать забыть.

323.

ПОКА ЖЕНА ЛЕЖИТ НА ПЛЯЖЕ

Другой бы ревновал супругу,
Что, будь ей сто лет, хороша!
Дабы мужчин, на пляжах юга,
Сводить с ума! супруг – душа,

Что нараспашку, озабочен:
Дабы жене не сообщить,
Как на работе… кровоточит:
Свои порядки наводить

Стремится, злая комендантша,
Срывая людям отпуска;
Что болит сердце так, что страшно!
Умрешь, а без жены… пока,

С голоду сдохнет кот… от дочки,
Сгинут цветы от засухи…
Уж лучше б му с соседкой ночку
Провел и жил, писал стихи.

324.

У ВСЕХ МУЖЧИН ЕСТЬ ОДНА ЦЕЛЬ

Казалось бы, всего-то щель?
Коих полно в полу, в заборе…
Только наш брат в ней видит цель
И ведет часто разговоры

О том, как в этой щели, щелке,
Будь это б…ять, иль еще целка,
Наполнив спермой через край,
Найти желанный земной рай.

325.

ЖЕНУ ОСТАВАИВ ВМЕСТО КОШКИ

Если б твой муж, на целый месяц
С семьей собравшись на юга,
Чтоб нам с тобою побыть вместе;
Зная, как ты мне дорога!

Жену оставил вместо кошки;
Чтоб ты мурлыкала всегда,
Когда мой «друг», раздвинув ножки,
Входил в то место, где п…

326.

ДЯДЬКА – ЧЕРНОМОР

Отпуск. От дочек не сбежать,
Чтоб муж сношал: часто и рьяно.
Нужно подальше заплывать,
Дабы средь моря – океана,

Сбежавшую с Уральских гор
Лобзал не первый встречный, с пляжа:
А славный дядька – Черномор!
Кто шторм, подняв, бабу уважит

327.

ЗА ВСЕ МОИ МУЧЕНЬЯ

За то, что я терплю мученья:
«Нянчась» с твоим дурным котом,
Прямо с курорта – ко мне в дом
Спеши, чтоб развести колени.

Пусть воссияет справедливость –
В центре схожденья твоих ног,
Когда буду сношать красиво
Твой стан, качая потолок!

328.

УЖ Я СПОЛНА СЕБЯ УВАЖУ!

Уж я сполна себя уважу,
Забыв одеть презерватив:
И… вдоль, и… поперек излажу,
Лаская, как морской прилив

Твое, с загаром свежим тело,
Похожее  на шоколад;
Чтоб проникая до предела
Ласкать твой «передок» и зад.

329

ВСПОМНИВ О ТВОЕЙ НАГОТЕ

Не о себе пекусь – о кошке,
Вернее – о твоем коте.
А мне б раздвинуть твои ножки,
Вспомнив о нежной наготе;

Запечатленной на том фото,
Где ты на пляже, подле волн;
Ибо тебя всегда… охота
И я, как кот твой – скуки полн.

330.

ТВОЯ МАМА – МНЕ ЖЕНА

Как бы, не пас тебя супруг,
Коль он пред свадьбой стал «рогатым»,
В тебе отсутствует испуг
И страх быть в чем-то виноватым.

А коли так, мне свое тело
Доверь, не медля и сполна…
Может мешает мысль: «Что делать?»,
Ведь твоя мама – мне жена.

331.

А КОЛИ ТАК…

А разве будет маме легче,
Коль отчим твой будет отмечен
Тем, что спешит к бабе другой?
Вместо того, чтоб я с тобой

Встречался раз, иль два в неделю.
Пусть этот грех живет в Семье,
А не в чужой для всех постели…
А коли так – отдайся мне.

332.

ТАК БЫЛО И ТАК ЕСТЬ

Если б супруг служил лет двадцать,
А ты невесткою была,
Пришла б сама ко мне отдаться.
А коли так… рядом цвела!

Так было в наших предков время,
Да и теперь такое есть.
При муже свекор сеет семя,
Невестки не поганя честь.

333.

СЛУЧИЛСЯ ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ!

Вчера был первый поцелуй
И пусть – не в губы, а лишь в щечку,
Теперь уже не протестуй:
Настало время первой ночки.

Я к ней шел много лет и дней:
То – отступлю, то снова верю;
Что в вашу спальню открыв двери
Ты будешь все-таки моей!

334.

ОТ ПОЦЕЛУЯ ДО ПОСТЕЛИ

От поцелуя до постели
Нужен один лишь встречный шаг;
И мы с тобой будем у цели
Похожей на тот добрый знак:

Чтоб тебя сексом поразить:
Роскошным и самозабвенным!
Дабы им право заслужить:
В любое время разводить,
Как двери в рай – твои колени.

335.

И НЕ БЫЛО Б ТЕБЯ СЧАСТЛИВЕЙ!

Если б читала мою прозу,
Про с тестем секс знала давно;
Доверив мне; и свою «розу»,
И губки – слаще, чем вино!

И не было б тебя счастливей!
А на тебе и я б парил!
Но ты живешь дамой спесивой,
Кому супруг давно не мил.

336.

ХОЧУ ТЕБЕ СУДЬБЫ ИНОЙ

Я б не настаивал на сексе,
Если бы не любил тебя.
Сам бы свод о морали лекций
Читал другим – день изо дня.

Но, как представлю: ты – мой светоч!
Подстилкой стал, а не женой.
Я, словно бы, виновный в этом,
Хочу тебе судьбы иной.

337.

О НАШЕМ ИДЕАЛЬНОМ СЕКСЕ

Чтоб ты могла на моем теле,
Не оседлав его порхать!
А позабыв о важном деле,
Нашу постель не покидать;

Чтоб мы сношались в одном ритме,
Давно сроднив наши тела,
Что друг для друга аппетитны,
А ты безжалостно мила!

338.

А ТЫ ВСЕ ТЕРПИШЬ…

На баб чужих с лет юный падкий
Буду сношать твой стан, любя,
Так, чтоб обеим было сладко;
Не так, как муж: лишь для себя,

Тебя, забыв, ищет оргазм,
Представив, как е… ет другую.
А ты все терпишь сей маразм,
Став походить на стерву злую

339.

БЕЗ НУДНЫХ ЛЕКЦИЙ

Во избежание нудных лекций
О нравственности, скажу: стой!
Коль нет блаженств – приятней секса,
Ни с кем-нибудь… с чужой женой,

Не лезьте со своей моралью,
Коль о любви здесь веду речь.
Если она полна печали,
Я, вместо мужа готов лечь
К той – к кому не сумел причалить.

340.

МОЕГО НЕДРУГА ЖЕНА

Коль на тебе лежит вина:
Лишь в том, что ты по своей воле
Мне «подарив» горькую долю:
Моего недруга жена;

Изволь терпеть, когда твой зад
И передок, заросший, тоже,
Буду рвать стоя или в ложе,
Своей жестокой мести рад!

341.

ПРИЯТНО СОЗНАВАТЬ

Всегда приятно сознавать,
При сексе с дамой, что досталась
Другому, а ты рад сношать
На том же месте, где осталось

Тепло от ее муженька,
На ком жена, как всадник скачет,
Чтоб член вошел глубже, иначе
Жить без оргазма век… тоска.

342.

А МНЕ ЕЕ ТАК НЕ ХВАТАЕТ!

Может обидно, что не я,
А муж супругу ублажает?
Что она стала не моя,
Решив, что мое время тает,

Словно б в лесу последний снег,
Когда повсюду пахнет маем.
А мне ее, уж целый век
В быту и в сексе не хватает.

343.

НЕ ПОЙМУ

Опять не сплю, не потому,
Что ты приснилась среди ночи,
А оттого, что не пойму,
Зачем лишь одну тебя хочет

Моего тела важный член,
При твоей рядовой фигуре?
Узнал бы, если б без проблем
Я отыскать сумел амура,
Что тебя выбрал нужной всем.

344.

В КВАРТИРЕ ВЫСТЫВШЕЙ, ПУСТОЙ

Ты нужна дочкам, маме, мужу,
Пока его дети растут;
Чтоб водить в садик, в школу, в службы,
Где лечат… Всюду – там и тут –

Лишь только мама, а не папа…
А дети вырастут и, что?
Будешь одна в подушку плакать,
В квартире выстывшей, пустой.

345.

О ТВОЕЙ СЕМЬЕ

Сестре на зависть или брату –
Твои дочурки… на виду!
Зато супруг, боясь, в солдаты
Попасть, чтоб от страны беду

Отвести там, где фронт и бойня!
До сих пор прячется в норе:
Ведь под подолом жить спокойней,
Увязнув в половой дыре.

346.

ТАК ПОЧЕМУ ПЫТАЮСЬ Я…
(или о том, чего нет)

«Рукастый» муж содержит дом:
Все в нем красиво и сверкает!
Всегда цветет сад под окном
Да и жена благоухает!

У них счастливая семья!
Как по заказу; сын и дочка.
Так почему пытаюсь я
Поставить на их благе точку?

347.

ВСЕ ДЕЛО В ТОМ…

Пришла пора: уже не привлекают
Бабы для секса, дамы для стихов.
Не уж то, жизнь поэта угасает
Под кипою спрессованных стихов?

Но у других ведь их намного больше,
А они припеваючи живут!
Хоть член их не длиннее и не толще;
Все дело в том, что их подруги ждут.

348.

ПОПОЛНИШЬ РЯДЫ ОДИНОЧЕК

А ты не ждешь, тебе это не нужно,
Пусть по тебе поэт сходит с ума!
Лежишь бревном под эгоистом – мужем,
Кто ублажает (то знаешь сама),

Лишь только ту, которая не дочек,
А сына родила ему давно.
И ты пополнишь ряды одиночек,
Решив: тебе со мной жить, не дано.

349.

ПРОЗРЕЙ!

Прозрей! И ты поймешь, что твое счастье:
Жить с тем, кто тебя любит и детей.
Он не супруг твой, что живет лишь страстью
Наживы, не считая за людей;

Будь это брат твой, иль сестра родная,
Коль живут скромно – значит – «нищета»;
В его глазах лишь доллары мелькают,
А, приглядишься, в них лишь пустота.

350.

ТЫ У МЕНЯ ОДНА ОСТАЛАСЬ

Ты у меня одна осталась –
В пределах городской черты.
Да только недоступна ты…
Есть шанс: может, проявишь жалость?

Зная, что я в тебя влюбленный
«Блокаду» снимешь: позвонишь…
Помню твой дом, окно, где спишь,
А с кем? Не верить сплетням склонный.

351.

НЕ ЗА СТОЛОМ, А НА СТОЛЕ

Ненастье на душе – страшнее
Злой непогоды во дворе.
Возьми Господь к себе скорее,
Иль подари май в январе.

Когда, в День моего рожденья,
Да не за праздничным столом,
А на столе, где я колени
Раздвинув, развяжу узлом
Все наши недоразуменья.

352.

В САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ КАБАКЕ

В Санкт-Петербургском кабаке
А может… в ресторане?
Я без супруги – налегке,
Разумный, не по пьяни,

Не полового, в этот раз,
Официанта – битый час
Ждал. Рядом проститутки,
Похабные отвесив шутки

Тупым мужчинам-приставалам,
Ждали владельцев всех причалов,
Заводов или кораблей,
Сытых, с охраной кобелей.

Лишь с темной шторой, у окна,
Даже не заказав вина,
Сидела женщина одна.

Никто подсесть к ней не спешил,
Словно б Господь ее хранил:
От ненасытных мужиков,
Тех, что не знали кабаков.

В которых, сам царь Петр гулял,
Когда гостей морских сзывал.

От стола дамы, в черном, сбоку,
Я разглядел фигуру Блока.

Словно б беседуя не громко,
Со Временем или с собой,
Готовый вскрикнуть: «Боже мой!»,
Он любовался незнакомкой.

353.

ЧТО ЛУЧШЕ?

Что лучше: просто незнакомка –
Из времен Блока. Или та,
Что в двадцать первый век не громко
Вошла. Но, я ее в кустах

Не мял… Хоть с нею на работе
Встречался. А, дальше – тупик!
И хоть в постель с ней лечь охота…
А вдруг она поднимет крик?!

354.

КОТОРЫЙ РАЗ
СТРЕМЛЮСЬ ПРЕДСТАВИТЬ

Пытаюсь вновь и вновь представить,
Какая ты… в час секса с мужем?
Или: «О боже!» – небо славишь,
Или, чтоб я воскликнул: «Ужас!»

Глотая член, не задыхаясь,
Стираешь с губ пену от спермы.
Чтоб я, как дальше жить не зная,
Кричал, пугая жену: «Стерва!»

355.

ИСПЫТЫВАЯ УЖАС!

Как если б на глазах у мужа
Его насилуют жену:
Так я испытываю ужас!
От мысли: как твой стан согнув

Тебя сношает в позе рака –
Или твой муж, или сосед;
Где секс – не лучшее из лакомств,
А давно скисшийся обед.

356.

ЧТОБЫ НЕ МАЯЛАСЬ ДУША

Если б увидел. Как сношают
Тебя, хоть кто, пусть даже муж,
Я бы ни чуть не размышляя
Убил соперника! И душ

Приняв, усердно помолился,
А победа, не спеша,
Яд, проглотив, к Богу явился,
Чтобы не маялась душа.

357.

ОЗЛОБЯСЬ. ЗНАЯ СЕБЕ ЦЕНУ.

Когда любимую сношают,
Я это чувствую всегда;
Мест не найду, хожу по краю,
Лишаюсь сна… Это ж – беда!

Пережив первую измену,
Я от второй, без лишних слов,
Озлобясь, зная себе цену,
Уже на многое готов.

358.

ПОДУМАЙ, КАК НАМ ДАЛЬШЕ ЖИТЬ?

Я в эту ночь вовсе не спал:
Ибо с заката до рассвета
Тебя супруг жестко сношал:
То был орал, затем анал,
Когда рвал рот и зад! К ответу:

К собранью книг моих водил;
Поставив подле них на полке,
Читал вслух, как тебя любил
Поэт, стремясь семью в осколки

Уж очень скоро превратить,
Затем вел в ванную, чтоб бить…
И если б не рыдала дочка,
Муж на тебе поставил точку!

359.

КОГДА ЖЕНА В СЕМЬЕ… ХОЗЯИН

А, впрочем, ты давно решила,
Как выстроить всю свою жизнь:
Сперва боксера в ЗАГС сводила,
Затем, сказав: «Ложись муж вниз…»

Долго учила, как сношаться,
Подмахивая в нужный час:
С кем вести речь и с кем общаться,
Чтоб в доме было все у вас.

Хоть ученик он никудышный,
Родила мужу: сына, дочь;
Шепнув: чтоб в семье не случится
Я знаю, как нам встать помочь:
Переспав с тем, иль с этим ночь.

360.

ПРОСТИ, ГОСПОДЬ!

Прости, Господь! За злые мысли,
За ревность дикую, прости!
Когда бы баб, не перечислить,
Имел. Но знаю не найти

Такую, что не я, а сердце
Однажды выбрало само.
Только она закрыла дверцы
Пред мной… Теперь в глазах темно.

361.

ВЕРНЕТСЯ ЛИ?..

Вернется ли ко мне прежний покой,
Когда был секс и рвался на работу.
С улыбкой и с открытою душой
Жил разделяя общие заботы.

А хлеб насущный – тот, что из рук Бога
Дарил надежду, веру и любовь;
Чтоб сытым ближний был и не убогим
И склоками не портил мою кровь.

362.

БЫТЬ МОЖЕТ МНЕ?..

Быть может мне, шагнув в Дом Бога,
Уж из него не выходить?
Монахом стать, чтобы с убогой
Душой, сомненья не плодить:

Бывает ли подруга верной –
В начале своего пути?
Или она, с рожденья… стерва?
Когда стерве не найти!

363

В ЦЕРКОВЬ СХОЖУ, ПОСТАВЛЮ СВЕЧИ

Тяжелый день! А был ли легче,
Вчера? Ведь он был без тебя.
А церковь схожу, поставлю свечи,
Чтоб только Господа любя,

Прожить остаток лет в забвенье,
Когда лишь только Бог и я.
И уж не важно, кто колени
Твои разводит, секс любя.

364.

КОМУ НУЖНА ЛЮБОВЬ ТАКАЯ?

Молчат лишь те, кто виноваты
В том, что с другой бабой живу;
С кем секс, как квартиранта плата,
Когда во сне тебя зову.

А в час соития, представляю,
Что подо мной – ты – не она…
Кому нужна «любовь» такая?
И чья, ответь мне, в том вина?

365.

ЗДЕСЬ НЕТ ПОЭЗИИ

Здесь нет поэзии – лишь проза,
Поскольку безответна ты;
Как памятник бездушный, с позой,
Презревшей все мои мечты.

Ведь поза та – не для соития,
Чей вид способен возбудить,
Когда побыть с тобой – событие!
И стимул, чтоб хотелось жить.

366.

Я НЕ ЖИВУ, А СУЩЕСТВУЮ

Я не живу, а существую,
Ибо безжалостная ты:
Улыбку подарить простую
Не в силах. Словно б с высоты

Своего самолюбованья
Тебе спуститься, не дано.
Чтоб ощутить мои страданья,
Что… наяву, а не в кино.

367.

НИЩИЙ!

У тебя в трех местах жилище,
Нет смысла их перечислять…
Я по твоей вине стал нищим,
Прогонят, буду бомжем спать;

В летнюю пору – под забором,
Зимой – вблизи от теплотрасс.
Господь от этого позора
Ни маму, ни меня не спас!

368.

ВПРОЧЕМ,
Я САМ ВО ВСЕМ ВИНОВЕН

Впрочем, я сам во всем виновен:
Мне бы послушать свою мать,
После измен, как обескровлен,
Спешно женился. Выбирать

Жену стал, после двух разводов,
С гражданской и с кем в ЗАГС сходил.
Нашел тебя, но ты свободной,
Нашла того, кто тебе мил.

369.

СНОВА ПРИХОДИТСЯ ТЕРПЕТЬ

Снова приходится терпеть:
Не подпускает твоя мама.
И чтобы не случилась драма,
Вместо нее, тебя иметь

Готов. Ведь ты в самом соку!
А муж лишь себя ублажает.
Не жди, когда приволоку
Соседку. Мама зарыдает!

370.

ЧТОБ НЕ ТРЕВОЖИТЬ ТВОЮ МАМУ

Чтоб не тревожить свою маму,
Ее здоровьем дорожить,
Не нужно быть такой упрямой;
Я – отчим, не прошу любить,

Будь лишь покладистей со мною.
Маму порою замещай,
Чтоб мне с ней жить в любви, в покое.

371.

БЕЗ ЛИШНИХ СЛОВ

Когда ты сексом занята,
Напарника выбрав на пляже,
Я размышляю, неспроста,
Где мы с тобой в первый раз ляжем?

На нашей с мамою постели,
Иль на балконе, средь цветов?
Чтоб ты, отныне, раз в неделю
Была моей, без лишних слов.

372.

Я ВСЕ СТЕРПЛЮ

Став моей падчерицей – дочкой,
Я все стерплю: когда тебя
Сношает сосед – одиночка,
Иль муж «рогатый», не любя.

Главное, чтобы осознала:
Ты мне нужна: и для утех,
И для стихов, коль давно стала
Музой, кому прощают грех.

373.

ПРОЖИВ С СУПРУГОМ ДЕСЯТЬ ЛЕТ

Ты ни стонала, ни визжала,
Прожив с супругом десять лет!
Ибо его «окурка» мало…
И если бы не твой сосед,

Вряд ли б смогла узнать, бедняжка,
Каков он истинный оргазм:
Когда подмахивает таз,
Влагалище сжимают ляжки,
А секс – не пять минут, а час!

374.

ТЕПЕРЬ СОСЕДА НЕТ

Теперь соседа нет – уехал,
Чтоб обживать Дальний Восток:
Не расстегнешь его прореху,
Чтоб член ввести меж своих ног.

Остался – я, что тебе ближе:
Ибо давно уж отчим твой;
Чей живой «ствол» – колена ниже.
А когда будешь подо мной,
Узнаешь, что к тебе им движет?

375.

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ – ЛЮБОВЬ!

А «движет» им та страсть соития,
Чей вечный двигатель – Любовь!
Ты стала для меня открытием,
Что открываю вновь и вновь…

Когда тебя, пусть понемножку,
Но приближаю к той поре;
Чтобы раздвинув твои ножки
«Увязнуть» в половой игре.

376

ВЕДЬМА

Слышал от тех, кто род ваш знает,
Что тебя «ведьмой» называю –
Еще с тех самых школьных пор,
Когда тебя боялся двор.

Но коль ты дочек родила
И уж не так теперь смела,
Горю желанием узнать:
Можно ль с тобой согнуть кровать?
Когда под мной будешь стонать!

377.

ЕСЛИ ТЫ ВЕДЬМА?

Если ты – ведьма, я свой «ствол»,
Словно бы, из осины кол,
Готов вогнать в схожденье ножек…
И коль воскликнешь, вдруг: «О, Боже!»

Пойму, не ведь ты, а баба,
Кому с супругом секс не в радость.
А коли так, чтоб не быть злой,
Спеши наладить связь со мной.
 
378.

Я ВЫМОЛЮ ТЕБЯ У БОГА!

Ведь я прошу не так уж много;
Вряд ли убудет от тебя:
Коль поцелую на дорогу,
Иль встречу ласково. Любя

Найдем место уединиться,
Дабы друг другом насладиться!
Я вымолю тебя у Бога;
Жить без любви – всегда убого.

379.

В РАЙСКОМ САДУ!

Возможно, я и на том свете
Вновь буду секса с тобой ждать;
Коль не смогу тебя на этом,
Изрядно, спермой накачать.

В райском саду, где Адам с Евой,
Впервые совершили грех,
Буду – направо и налево,
Где ляжешь ты – иметь успех!

380.

НА СКОВОРДЕ

А коль нас в ад Господь отправит,
Средь грешников – на сковороде,
Тебя и там смогу «отжарить»,
В любое время и везде.

381.

КОЛЬ ОТ МЕНЯ ТЕБЕ НЕ СКРЫТЬСЯ

Коль от меня тебе не скрыться –
На этом свете и на том,
Не лучше ли ко мне явиться.
И рассуждая обо всем,

Наедине, понять друг друга,
Поверив: я не отступлю,
Стать мне женой или подругой,
Дабы всю жизнь слышать: «Люблю!»

382.

ПОКА СУПРУГ НА БЕРЕГУ

Поведай, как ты наловчилась,
Уже попробовав везде,
Когда терпеть нет больше силы!
Сношаться, в полный пост в воде?

Боясь лишь одного, чтоб плавки
Не потерять в хмельном бреду;
Даешь всем, кто тебя облапил,
Пока супруг на берегу.

383.

НА ВОЛНЕ

Ты, средь купающихся, смело,
Когда повсюду шум и гам,
Любишь заняться плотским делом,
Без всяких: «дам» или «не дам».

Коль секс приятен всем на свете!
Можно сношаться на волне.
Главное, чтобы муж и дети
Плавали где-то в стороне.

384.

ЗНАЯ О ТОМ…

Зная о том, что я нацелен
Тебя повсюду ублажать,
Твой муж, на день – не на неделю,
Боится нас с женою взять,

Когда едет на берег юга,
Где искупаться, загорать
Можно везде, если супруга
Любимой тещи не видать.

385.

С НЕДАВНИХ ПОР…

С недавних пор, как мне известно:
Твой муж, чтоб тебя уберечь,
Терпеть не может пляжей тесных;
Готов с детьми на камни лечь.

Лишь бы вокруг не было видно
Мужчин, кто с детства чернокож:
Чей член (ну разве не обидно),
На его «прыщик» не похож.

386.

Я УЖЕ ПИСАЛ ОБ ЭТОМ

Но, я уже писал об этом:
В море есть дядька Черномор,
И он – не выдумка поэта:
Пушкин – любитель баб и гор,

Сам бывал в роли Черномора,
Когда русалок все мастей
Тоже сношал в воде, на горе
«Рогатых», после свадьб, мужей.

387.

СЕКС НА ОБОЧИНЕ ДОРОГИ

Оставив позади курорт,
Склонив супругу на капот,
Пока две дочки спят в кабине,
Задрав подол супруг е… ет
Тебя, пытаясь сделать сына.

Подле обочине. В траве,
Трещат кузнечики, средь ночи;
В свете луны, порозавев,
Твой зад анальный секс вновь хочет.

388.

ПОИЗДЕРЖАВШИСЬ НА КУРОРТЕ

Поиздержавшись на курорте:
На баб истратив сил прилив,
Нет средств, купить презерватив…
Но чтобы избежать аборта,

У вас с супругом теперь в моде
Анальный секс. У жены зад
Разбух, хоть и е…етесь, вроде,
За сутки – десть раз подряд.

389.

ВДРУГ ЖЕНА ЧЕЛЮСТИ СВЕДЕТ

Был вариант: чтобы оральным
Заняться сексом, в полный рост!
Но у супруги – идеальны,
Зубы, как сабля – каждый остр!

А член у мужа – не железный,
Вдруг жена челюсти сведет…
Любой секс будет бесполезным:
Ибо член ни кто не найдет.

390.

КУРОРТНАЯ ЖИЗНЬ

У мужа – член разбух, ты «щелку»
Смозолив, тащитесь домой.
Один лишал толпами целки,
А до тебя спешил толпой

Самец, когда нет мужа рядом;
Зная о том, что он средь дам…
Супруг и ты – курортам рады,
Чтобы пожить раздельно там.

391.

ТЫ ВСЮДУ – ПЕРВАЯ РУСАЛКА!

Мне твоего супруга жалко:
Везде, где пляж есть и вода,
Ты будешь первою русалкой,
К которой тянутся всегда

Не только дядьки Черноморы,
Но и поэты иногда,
Что держат всегда сухим порох,
Чтоб прожить лучшие года!

392.

ЕСТЬ, ЧТО ВСПОМНИТЬ

Лучшие годы! Есть, что вспомнить:
Когда ты юною была,
Вслед за тобою шли погони
Мужчин, кто плотские дела

Давно творил, в различных позах,
Сношая баб всех возрастов.
Ты отдала им свою розу,
Уже давно без лепестков.

393.

КАЗАХИ ДЕВОК НЕ ЖАЛЕЛИ

Там, в Казахстане, не жалели
Наполовину русских баб.
С них «лепестки», как пыль летели…
Казахи, девку, коль не слаб,

Сношали без презерватива,
Перетянув резинкой член.
Чтоб перекрыть спермы приливы
Или рвать зад, по пять – шесть смен.

394.

УЖЕ ДАВНЫМ ДАВНО НЕ ЦЕЛКА

Именно там, средь южан диких
Ты научилась мужикам
Бить морду, иль пугать их криком,
Вспомнив слова: «дам» и «не дам».

Но уж со школьных лет не целкой
Была от секса без ума!
Всех тех, кто «пашет» очень мелко
Гнала до жен – в свои дома.

395.

УТЕХИ МЛАДЬШЕНЬКОЙ МЕСТРЫ

Брат, у кого жила, «стрелялся»
От утех младшенькой сестры.
То до милиции мотался,
То успокаивал дворы,

Где каждый день не обходился
Без мелких ссор и больших драк.
К отцу, что рядом жил, явился
Все рассказал: мол, так и так,
Но оказался сам дурак!

396.

ЧТОБЫ СЕСТРИЦУ «ОБУЗДАТЬ»

Однажды, когда близость драмы
Было не просто избежать,
Отправил-таки сестру к маме,
Чтоб на Урале «обуздать»

Ее смогли, очень сурово…
Окончила сестренка ВУЗ
И больше с хахалем дворовым
Не лезла под ближайший куст.

397.

ПРОШЛИ ГОДА

Прошли года. Вновь вышла замуж
Мамуля. Падчерицей став
Ты вдруг случилась самой – самой!
Для отчима, кто все поправ

Мораль, семейные уставы,
Решился подобрать ключи
К сердцу молодки – юной мамы,
Что до сих пор в ответ молчит.

398.

СПЛЕТЕНИЕ ВОЗВРАСТОВ

Выросла внучка, оперилась:
Уж есть свой дом, дети, семья;
Недавно в дедушку влюбилась,
А им давно являюсь… я.
Сплетение возрастов – не драма,
А покорение высот;
Когда правнук видит, как маму
Его прадед в кровать несет.

399.

ПЕРВЫЙ, В ПОСТЕЛИ, ПЕДАГОГ

Внучки в большой семье желанны,
По крайней мере – для меня.
Ибо с них мамам, без изъяна,
В постели рад быть отчим – я.

Для внучек, дед любвеобильный –
Лучший учитель-педагог:
Его член мудрый, не насильник,
Как в масло нож – входит меж ног.

Легко и бес кровопролитий
Девчонку в бабу превратит.
И уже в первое соитие
Научит, как задом водить,
Чтоб оргазм первый пережить.

400.

ИНАЯ ВНУЧКА – УЖЕ… СУЧКА!

Иная внучка – уже… сучка!
За нею толпы кобелей,
Просят: «не доводить до ручки»,
А дать, как можно поскорей.

Еще игровой формы тело:
То, что вибрирует… внизу,
А не «бревно», чтоб с ним ни делал,
«Корытом» назовешь п…ду.

401.

КОГДА С УМА СХОДИТ СОСЕД!

Иная внучка любит к деду,
Что далеко еще не дед,
Тайно являться для «беседы»,
Когда с ума сходит сосед!

Слыша, как у него – за стенкой
Стонет и требует: «Еще!»
Та, что вчера была в пеленках,
А нынче: лишь коснись… течет.

402.

КАК КОНЬ РЕТИВЫЙ!

«Течет», едва лишь мужской пальчик
Вдоль, по «разрезу» проскользит.
А у дедули его «мальчик» –
Колена ниже, не висит,

А вздыбившись, как конь ретивый,
Готов девчонку насадить –
На свой «шампур». Чтобы красиво,
До одурения любить!

403.

Я ПРИНИМАЛ ТВОЕ МОЛЧАНЬЕ…

Я принимал твое молчанье,
Как знак согласия, порой,
Когда просил в стихах свидания,
Иль сразу стать моей женой.

Поскольку я люблю: все сразу
Или совсем не начинать,
Впервые, обострив свой разум,
Твоих согласий решил ждать.

404.

О ТВОИХ ПРИВЕТАХ

Сводят с ума твои приветы!
Я за них Господа молю,
Чтоб слышать и зимой, и летом
Три слова: «Я тебя люблю!»

В твоих привета нежность звука
И на все чаяния ответ.
Когда немыслима разлука
До истечения своих лет.

405.

И В СЛАДКИХ СНАХ, И НАЯВУ

И дай-то Бог, чтоб так и было:
И в сладких снах, и наяву.
И уже в этот год случилось:
Когда я положив главу

В пространстве – между твоих ножек
Тебя настолько взволновал!
Чтоб стол, где пили чай… стал ложей,
А секс был, как девятый вал!

406.

ГЛАВНОЕ – ЗНАТЬ…

Проигран матч! Мне стыдно за мужчин,
А на дворе ненастная погода.
Что мы не вместе – не ищи причин,
Было б желанье… час найдешь свободный..

Знай: ты нужна мне: всюду и всегда…
Я терпелив и подождать… сумею
Главное – знать, что все эти года
Ты мысленно была женой моею.

407.

УСТАЛ

Устал я: в постоянном ожидание:
А вдруг напишешь или позвонишь?
Коль не подаришь первого свидания,
Внезапною улыбкой озаришь!

Рядом пройдешь, качнешь красивым задом,
Словно б поманишь, тут же возбудив…
Устал я очень! Ничего не надо,
Кроме тебя, что честно заслужил.

408.

У ЖЕНЩИНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НОЖКИ

Все женщины для меня кошки,
А я всегда мартовский кот.
Кому нужны справные ножки,
Чтоб член знал: его не натрет

Пара костей, где кроме кожи
Можно найти пару чулок…
У женщины должны быть ножки,
А не две палки – вместо ног.

409.

ТЫ ДЛЯ СОИТИЯ – ИДЕАЛ!

Встретив тебя – гладкою кошкой,
Любви, почувствовав прилив,
Я бросил взгляд на твои ножки
И бугорок – в схождение их.

И смог понять, без промедленья,
Ты для соития – идеал!
Но до сих пор твои колени
Я все еще не раздвигал.

410.

ВО МНЕ КИПИТ НЕОБХОДИМОСТЬ…

Подумать о тебе – терпимо,
Но, как представлю секс с тобой,
Во мне кипит необходимость,
Любовницей или женой

Видеть тебя, в тот час же – рядом!
И вряд ли кто разубедит,
Что тебя лучше есть награда,
С кем я могу счастливой быть!

411.

ОТ СПЕРМЫ СЛЕД

А коли та, я не по дружбе,
А по любви хочу просить:
Коль хочешь маминого мужа
Счастливым видеть, стань ходить

В наш дом, не в праздники, а чаще,
Даже когда мамули нет,
Мы найдем время, как удачу,
Чтоб на простынке обозначить
Восторг любви – от спермы след!

412.

ВСЕМУ ПРИЧИНОЙ – ТВОЙ СУПРУГ

Как если бы прогнав все тени
Я осознал, без лишних слов:
Чтобы нас сблизило общение,
Нам следует в уединение
Побыть хоть несколько часов.

Но нам намеренно мешает
Вести беседы, тет-а-тет,
Твой муж, который давно знает,
Что в образ твой влюблен поэт.

413.

КАК В ГОРЛЕ КОСТЬ!

Муж не зовет нас с тещей в гости,
Мы для него, как в горле кость!
А меня просто не выносит!
Пытаясь спрятать свою злость.

Только тебя, как в мешке шило
Ему уже не утаить.
Лишь бы ты отчима любила,
Стремясь со мною рядом быть.

414.

МОИ К ТЕБЕ ПОСЛАНЬЯ БЕСПОЛЕЗНЫ

Хоть в голову твою я не залезу,
Но вывод могу сделать непростой:
Мои к тебе посланья бесполезны,
Чтоб ты однажды стала мне родной:

Ни как сестра и дочь, а еще ближе:
Отдавшись мне и телом и душой.
Нет от тебя решительных подвижек,
Чтоб я обрел, и счастье и покой.

415.

ДАЙ МНЕ НАСЫТИТЬСЯ ТОБОЮ

Тебя еще чуть-чуть осталось,
Чтоб разогнать мою печаль.
Ведь я прошу сущую малость:
Хоть на часок ко мне «причаль».

Дай мне насытиться тобою
Так, чтоб недели через две
Ты вновь была в моих покоях –
На службе, где висят везде

Только одни твои портреты,
Где пляж и ты легко одета.

416.

ДРУГОЙ БЫ…

Другой бы, признав «потаскушкой»
Не добивался впредь тебя.
Да только Бог шепнул на ушко:
Коль много лет ее любя,

Был вдохновлен дерзким стремленьем:
С дочкой жены жить, как с женой;
Все сделай, чтоб ее колени
Не раздвигал больше другой.

417.

ТЫ – ТАМ, Я – ЗДЕСЬ

Ты – там, средь волн морских находишь
Любовников на отпуск весь.
А я, как если б пароходы
Ловлю, купаясь в ванной – здесь.

Являясь тем, кто тобой дышит,
Узнав, как ты «мужу верна»,
Пойму: твоя ложь, как волна,
Утопит там, где не отыщут…

Как хорошо, что минул дна,
А ты… чужая мне жена.

418.

НО ЕСЛИ НАС СУДЬБА СВЕДЕТ

Ну, а пока я не изведал
Твой стан в постели, не дано
Понять: огонь ты, иль «бревно»,
Будь «незнакомкой». Путь неведом

К тебе. И что делать не знаю?
Но если нас судьба сведет,
Я, иль в объятиях оттаю,
Иль Смерть – ревнивица придет?

419.

ЕЕ ПОРТРЕТ

Бабу с косой не назовешь «подружкой»,
Но когда больше некого сношать,
Я б закрывал ее лицо подушкой,
Чтоб «друга» своего не испугать:

Между щекой и носом – бородавкой
И ее шеей, где висит удавка.
Посмотришь, сколь лицо Смерти убого,
Невольно вспомнишь Дьявола и Бога.

420.

ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ

Я чувствую, что где-то встав стеной,
К нам подползают мрачной силы тучи;
Поскольку ты не сблизилась со мной
И даже не желаешь жизни лучшей.

Считая: если есть дом и супруг
И быстро подрастающие дочки,
Судьбы своей сложился добрый круг;
А, может это – клякса или точка?

421.

НЕ ДОВОДИ ДО КРАЙНОСТИ!

Не доводи до крайности того,
Кто отчим для тебя, но дорог маме.
Коль он уйдет, повинная в сей драме,
А также – вся Семья – до одного,

Прощения у мамы не найдет!
И ты об этом уже давно знаешь.
Вместе со мною маму потеряешь,
За что даже Аллах вас проклянет!

422.

ЗАЧЕМ СОСЕДКА, КОЛЬ ЕСТЬ ТЫ?

А вчера, в платьице лазурном
Была соседка хороша!
Пусть она не с твоей фигурой,
Зато есть добрая душа.

Зачем мне ссоры с твоей мамой:
Ревность к соседке… коль сама
Придешь ко мне. Не будет драмы!
Зато сведу тебя с ума!

423.

РАЗВЕ ТЫ НЕ ЗАМЕЧАЕШЬ?

Ну, разве ты не замечаешь?
Как год от года, негатив
К твоему мужу возрастает…
О мне нет речи, я прилив

Неприязни к нему, как брат твой,
С иной причиной ощутил,
В тот миг, когда промямлив: «Здравствуй!»
Тебя мгновенно полюбил.

424.

ДЛЯ БРАТА, МУЖ ТВОЙ – РАЗДРАЖИТЕЛЬ!

Иное дело: брат, невестка
И твоя старшая сестра;
Двое из них – одного теста
С тобой. Но стоит мне с утра

Брату, с кем мы на одной службе,
Про твоего мужа сказать,
Вскипит: «Запомни, мне не нужно
Даже о нем упоминать!»

425.

ЯБЛОКО РАЗДОРА

Чтоб не стать яблоком раздора
В вашей большой прочной семье,
Приди в мой дом, для разговора…
И коль откроешь душу мне:

Все остальное, постепенно
Пред мной расстелешь, как постель.
И будет в Семье все степенно,
Никто не сядет, вдруг, на мель.

426.

МОЯ ЛЮБОВЬ – ТОМУ ПОРУКА

Моя любовь к тебе – порука:
От всех напастей, страшных бед!
Не пробежит меж нами сука,
Иль похотливый твой сосед.

Коль ты не будешь безответной:
И мне доверишься сполна,
Каждый в Семье будет приветлив,
Спадет с глаз злая пелена.

427.

В ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЛЕТА

Мне грустно в последний день лета,
А завтра случится печаль:
Поскольку листвою раздетой
Откроется сизая даль.

А там, за чертой горизонта
Тебя уже не отыскать.
Лишь стих мой оставит потомкам
Любви безответной печать.

428.

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ АРИФМЕТИКА
(с улыбкой)

В первый раз – не в первый класс
Пошла внучка в этот раз;
Варя в ясельки пошла
И подружек там нашла.

А еще там – сто игрушек –
Даже больше, чем подружек!
Хватит: семь лет или пять,
Чтоб все это подсчитать.

429.

В ДОБРЫЙ ЧАС!

Пошла дочь в школу – в первый класс!
Как говорится: «В добрый час!»
Как мама – ты стала взрослей,
Как женщина – еще милей!

А коли так, есть еще шанс,
Что между нами будет связь,
Да не односторонней,
Когда я – посторонний.

430.

ОТ ПЕРЕМЕНЫ МЕСТ СЛОГАЕМЫХ…

Дочери в школе, супруг на работе,
Дома одной быть, как-то не с руки.
Заняться сексом? Никогда не против,
Коль есть в запасе чьи-то мужики.

Супруги им давно уже приелись,
Как и тебе твой «ненаглядный муж»;
Который тоже любит те постели,
В которых бабам супруг давно чужд.

431.

У МЕНЯ НЕТ ИНОЙ ЦЕЛИ…

Буду предельно деликатный,
Чтоб не спугнуть счастье свое:
 Сказав: «Мне видеть Вас приятно!
А уж когда будем вдвоем:

За чашкой чая, иль в постели,
Я Вам сумею доказать,
Что у меня нет иной цели:
Кроме, как Вами обладать».

432.

В ТВОИ-ТО ГОДЫ…

А на дворе прелестная погода!
А еще бабье лето – впереди;
Но для тебя, в столь молодые годы,
Оно не к месту. Ведь в твоей груди

До сей поры – еще цветенья мая
И кровь, в момент соития – шальная!

433.

РЕШИВ, ЧТО МОЯ ПЕСНЯ СПЕТА

То жил надеждой: в Новый год
Моей Снегурочкою будешь.
То ждал, что вот весна придет,
А с ней и ты. Но снова будни…

Но вот и августа конец,
Осталось только бабье лето,
Но, решив: моя песня спета,
Со мной не пойдешь под венец.

434.

НО ДАЖЕ ЕСЛИ Б…

Но даже если б мы с тобою
Встречались часто: через день,
Ты бы не стала мне женою,
Боясь, что над тобою тень,

Едва сгустившись, злом накроет
Твой дом и двух твоих детей;
Растить одной их вряд ли стоит,
Коль меня смерть ждет у дверей.

435.

СВОЮ СУДЬБУ НЕ ПРИНЕВОЛИШЬ

Свою судьбу не приневолишь:
Свернуть туда или сюда.
И гулять, словно б ветер в поле,
Сможешь лишь только иногда.

Да  и напарник твой не сможет,
Коль ты уже в его крови,
Когда его ревность изводит,
Век жить подачками любви.

436.

НАКАЗАНИЕ

Коль на тебе сразу не кончу,
Сношая долго «передок»,
Проникну в зад, красивый очень!
Ну, а когда спермы поток

Уже приблизится к залупе,
Вгоню ее в твой мини-рот…
Что не проглотишь, пусть до пупа
И ниже – на постель течет.

437.

ОСТАВИВ МЕТКУ

Оставив на простынке метку,
Все виды секса испытав,
Дам знать, что ты мне не соседка,
А падчерица. За твой нрав:

Не подпускать к себе годами
И делать это мне на зло,
Я накажу тебя, чтоб маме
Сказать: «Мне крупно повезло:
Сердце твоей дочки не камень».

438.

Я ТЕБЯ БУДУ ДОЧКОЙ ЗВАТЬ

С тех пор я буду тебя дочкой,
При твоей маме называть,
А ты со мной, иную ночку,
Когда пуста моя кровать

Начнешь сходить с ума, от страсти
Что я тебе стану дарить.
И будет в нашей Семье счастье,
Чтоб всем на зависть дружно жить.

439.

АНГЕ-ХРАНИТЕЛЬ

Прости, Господь! Но невозможно
Секса, как милости просить.
Любить со всей душой, не ложно...
Пусть в этом мире все так сложно,
Не по своей воле грешить.

Быть может ты – ангел-хранитель,
А не любимая моя?
Не тянешься в мою обитель,
Зная, что у тебя семья.

440.

ХОТЬ ЭТО СДЕЛАТЬ НЕВОЗМОЖНО!

Хоть это сделать невозможно!
Готов прервать стихов поток.
Какой от них толк, если ножек
Твоих раздвинуть я не смог.

Не насладился твоим телом
Да и тебя не свел с ума!..
Не сотворить плотского дела,
Коль не придешь ко мне сама.

441.

ПОКА!

Живи счастливой и богатой
До истечения своих дней.
Ни перед кем не виноватой
Купайся в сперме… не моей;

Она быть может от соседа
И от мужей твоих подруг.
Лишь бы супругу был неведом
Твоих самцов порочный круг.

442.

ПРЕВРАТИВ В МОЧАЛКУ НЕРВЫ

Даже с любимой, с кем общаться
Предельно близко не пришлось,
Поэту нелегко прощаться.
А если бы нам довелось

Делить одну постель, где спермой
Помечен каждый уголок,
Я, превратив в мочалку нервы,
Восстановить себя не смог.

443.

МНОГОЛИКАЯ ПОДРУГА

С последней августа неделей
Лето желанное уйдет…
Я не достигнул своей цели:
Ни в этот, ни в дни встречи год.

Ты отказалась быть со мною,
Не от меня решив родить.
Видно повязана судьбою:
Век с «не любимым» мужем жить,
Чтоб этим фактом дорожить.

Дабы тебя всюду жалели
За твой «изнеможенный» вид.
А ты – на свете всех живее,
Как прежде мне клялась в любви.

444.

ПРИЗНАЙСЯ!

Ответь: кто же из баб не любит
Соитий ярких – от души?
Коль с мужем секс похож на будни,
Мне место встречи укажи.

Чтоб уже на свидание первом,
За чашкой чая обсудить,
Как нам, чтоб дни не стали серы,
Друг друга, дополняя жить.

445.

О СЕКСЕ

Будь секс – одним из видов спорта,
Бабе желательно одень:
Юбку короткую, иль шорты,
Что ею быстро завладеть.

Глядя на твои чудо-ляжки!
Будет легко твой стан сношать,
Коль ты в одной ночной рубашке
Позволишь мне дитя зачать.

446.

В ПРОШЛЫЙ РАЗ

Ты в прошлый раз явилась в шортах:
Перешагнув мамин порог.
Мой член – моя любовь и гордость
Такого вытерпеть не смог:

Едва мне не порвав ширинку,
Встал на дыбы, как жеребец,
Чтоб тебя – женщину-картинку
Сношать и славить до небес!

447.

КРАСИВЫЙ САМЫЙ!

И если б не твой муж и мама,
Уже в прихожей, наклонив,
Я рвал твой зад, красивый самый!
Забыв одеть презерватив.

Зато: сорвав шорты мгновенно!
Смог бы в твое тело вместить
Все то, что достает колена,
А женский стан на нем виси.

448.

ГОТОВ ТЕБЯ НЕ ТОЛЬКО ВСТРЕТИТЬ

Коль хочешь повисеть, одетой,
Как на шампур – на мощный член!
Готов тебя не только встретить,
А даже сдаться тебе в плен;

Пусть во влагалище увязну
И буду рад в нем ночевать;
Лишь бы наш секс был яркий, разный
И не рассыпалась кровать!

449.

КТО ТЫ, В ПОСТЕЛИ?

Раздвинув пальчиками «розу»,
Вернее: ее «лепестки»,
Ты примешь нужную мне позу;
Чтоб я голодный и с тоски

По твоему спелому телу,
Что еще предстоит познать,
Решил: ты ас плотского дела,
Иль судьбой загнанная мать?

450.

ДАВНО УТРАТИВ К МУЖУ ИНТЕРЕС

Какую бы не выбрала ты позу:
Классическую или раком встав,
Мой член легко проникнет в твою «розу»;
Чтоб лепесточки сочные измяв

Работать, словно б поршень, разгоняя
По телу, снизу – вверх, букет блаженств!
Чтоб ты узнала то, чего не знаешь,
Давно утратив к мужу интерес.

451.

МОЙ СЕКС – ИСКУССТВО!

А «узнавать» тебе еще случится
Немало самых благостных минут:
Ибо мой секс – искусство, когда птицей
Порхает там, где ангелы живут.

452.

ВПЕРВЫЕ ОСОЗНАЕШЬ…

Искусство, что присуще лишь поэтам,
Ведь их «конек», чтоб лирика цвела!
Она у них везде – весной и летом,
Проникнув даже в плотские дела.

Сопутствуя тому, чтоб удивляясь
Тому, что вдруг случилось пережить;
Ты в первый раз с восторгом осознаешь,
Как истинно тебя можно любить!

453.

ЯРКОЕ СОБЫТИЕ!

Влеченье к сексу – для меня
Было и есть неугасимо:
Не проходило еще дня,
Чтоб я терял необходимость

Сношать твой стан;
Представив вновь,
Как ты прекрасна в час соития!
Когда мощь члена и любовь,
Для двух тел – яркое событие!

454.

А ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ НАЯВУ

Коль все случится наяву,
А не в столь частых сновидениях,
Член, обнажив свою главу,
Сам разведет твои колени.

А ты, успев смазать «разрез»
Любви нектаром, что сочится,
Все тело члена, его вес,
Проглотишь, чтоб двум телам слиться.

455.

Я НЕ ХОЧУ…

Дай Бог здоровья твоей маме,
Но коль будет часто болеть,
Я думаю: не будет драмой,
Коль я тебя буду… иметь.

Об этом я писал не мало
И повторюсь, в который раз:
Я не хочу с чужою дамой,
На стороне искать оргазм.

456.

ЗАЧЕМ ГРЕШИТЬ НА СТОРОНЕ

Зачем грешить на стороне?
Когда ты есть – мною любима!
Коль не пройдешь отчима мимо,
Будешь еще дороже мне!

Чтоб на руках тебя носить,
Не только до нашей постели;
Ибо с единственною целью
Живу, чтоб рядом с тобой быть.

457.

НАТЯНУВ У ПОРОГА

Если счастье случится:
«Ты ли это?», – спрошу.
Или мне снова снится,
Как тебя я ношу;

Из прихожей – к дивану,
А из кресла – на стол;
Натянув стан желанный
У порога на «ствол».

458.

ВРЕМЕНИ, НЕ ТЕРЯЯ

У порога – встречают,
Иль кричат зло: «Прощай!»
Лишь войдешь, раздевая
Подарю тут же рай!

А уж после соития
Член, как стойкий солдат,
На себе, аппетитный,
Носить будет твой зад!

459.

А ЕСЛИ С МАМОЙ, ЧТО СЛУЧИТСЯ?

Мне до тебя не дозвониться:
Ты мой «прикрыла» телефон.
А если с мамой, что случится?..
Со мной… уже: в тебя влюбится

Случилось! И церковный звон –
Пора венчаться – намекает.
Да и нет сил, больше терпеть:
Ты аппетитная такая;
Могу без секса умереть!

460.

Я ЗА ТОБОЙ ПРИДУ В РОДДОМ

Мне наплевать, что ты при муже!
И дочки есть. Я их люблю,
Как и тебя. Но мне секс нужен…
Не первый год: «Впусти!» – молю,

В свой детородный мир. Мы сына
Для твоего мужа зачнем.
Коль он поступит, как скотина!
Я за тобой приду в роддом.

461.

ЕСЛИ ТЕБЯ Я НЕ ДОСТОИН

Если продлишь игру в молчанку,
А мои нервы превратишь:
В старую банную мочалку,
Пусть же кладбищенская тишь

Станет моим местом покоя,
Где мы со Смертью будем двое:
Ибо тебя я не достоин.

462.

УЕДИНЮСЬ, УЙДУ В СЕБЯ

Ну, а пока наш, с мамой, тучи
Не поглотили собой дом,
После курорта будет лучше,
Коль я, словно б в краю глухом,

Где нет: ни почты и ни связи,
Уединюсь, уйду в себя.
Пусть муж, с кем секс давно не праздник,
Скурвится, баб чужих любя.

463.

ОНА МНЕ БУДЕТ ОПРАВДАНЬЕМ

В моих стихах немало женщин,
Но если б я с каждой грешил,
Я бы тебя, больше, иль меньше
Так, как сейчас, вряд ли б любил.

Я написал книгу с названьем:
«Женщина для стихов»,
Она мне будет оправданьем:
В ней мои плотские желанья,
Но нет случившихся грехов.

464.

СТРАШНЕЙ ГРЕХА!

А еще есть смысл оправдаться:
За мысли, что страшней греха:
Когда жена больна, сношаться
С дочкой ее, или сноха

Будет вилять пред мною задом…
Мне их в стихах лишь только надо…
И то, когда много проблем,
А секса нет давно… совсем!

465.

Я ДОЛГО ЖДАЛ

Давно у вас нет грудничков,
Последняя дочь пошла в школу;
Я ждал и ждать еще готов,
Если дашь мне крепкое слово.

Что моей будешь или мы
Начнем с тобой тайно встречаться…
Еще помаюсь до зимы,
Коль скажешь: «Нет!» будем прощаться.

466.

ДОЖДЕШЬСЯ!

Дождешься, я к тебе незваным
Явлюсь, когда будешь одна.
Откроешь дверь – буду желанным,
А не откроешь, тишина

Даст мне понять, что я напрасно
Пел соловьем: писал стихи:
О том, как с тобой безопасны,
Ибо душа твоя прекрасна!
Наши свиданья и грехи.

467.

ВСТАНЬ НАД СОБОЙ

Коль ты ко мне неравнодушна,
А любовь прятать нелегко,
Второе я свое послушай:
Отчим не так уж далеко…

А чтоб ему быть еще ближе,
Кем он является сейчас,
Встань над собой, чтоб не стать ниже,
Отдайся мне, уж пробил час!

468.

ПРОШУ: НЕ БУДЬ СО МНОЙ ЖЕСТОКА!

Уже ладонь скользит пор ляжке.
Еще… повыше и она,
Прикрытая ночной рубашкой,
Но в секс безумный влюблена;

Вибрирует, наполняясь соком,
Еще мгновенье… потечет.
Прошу: не будь со мной жестока –
Дай хоть во сне тому, кто ждет
Наших соитий пятый год

469.

МОЖЕТ, КОГДА Я…

Может, когда я сдыхать буду
Один: без дома и жены,
Поняв, что Бог тебя осудит,
Ты, с осознанием вины,

Подашь мне и воды, и хлеба
И принесешь горстку лекарств…
И будешь ждать, что скажет небо?
Купаясь средь любви и яств.

470.

СПАСИБО!

«Спасибо за стихи…»
                С.Ю.

Твое «спасибо», как насмешка
Над болью – отчужденным жить…
Когда, ты, мне назло, поспешно
Решила в замуж выходить.

Как если б в девках засидевшись
Поймала свой последний шанс…
Спасибо, что я – одуревший
От стресса, жив еще сейчас.

471.

ЧТОБ ОПРАВДАТЬ РЕВНОСТЬ ЖЕНЫ

Чтоб оправдать ревность жены –
То к этой, или… к той,
Я при отсутствии вины
С дочкой ее – с тобой,

Кого уже давно люблю,
Роман затеял сей.
А коли так, тебя молю;
Отдайся мне скорей!

472.

ВЕРНИ ПОКОЙ

Лишь только ты в силах покой
Вернуть в мою семью;
Мама узнав, что ты чужой
Не стала мне, свою

Тоску-печаль сможет прогнать,
Чтоб беззаботно жить.
А я тебя в нашу кровать
Буду часто носит.

473.

СТРАДАЕТ ВСЯ СЕМЬЯ

Читатель автора поймет,
Поймешь ли ты меня:
Что от тебя, который год
Страдает все Семья.

Уже в десятке разных книг
Прошу: отдайся мне.
А ты за тот оргазма миг
Завтра ж сгоришь в огне!

474.

ПОМНИ!

Завтра же рухнут небеса,
Иль небо взорвет гром!
За те шальные полчаса,
Что вместе проведем;

Все, что убудет от тебя –
Так это страх любить…
Помни: жить ближнего любя
Нам Сам Господь велит.

475.

МЕЖДУ ПРОЧИМ

Когда есть, что у дамы щупать
И непременно целовать!
А опустившись ниже пупу,
Мгновенно отнести в кровать!

С ней – с этой прелестью! захочешь
Быть вместе всюду и всегда…
Тебя – такую, между прочим,
Я искал долгие года!

476.

КОЛЬ НЕ ЛАСКАЕТ ТЕБЯ МУЖ

Пусть груди у тебя не очень,
Но кол зад, бедра – хороши!
Груди, коль их и днем и ночью
Ласкать с любовью, от души,

Будут, словно б у Афродиты.
Если не холит тебя муж,
Отдайся мне, чтоб я досыта
Любил, не зная бед и стуж.

477.

БЕЗОТВЕТНОЕ СОЗДАНИЕ

Тех самых стуж, что мне приносит
Твое молчание, когда
Губы мои – твоих губ просят,
А от тебя… ни «нет», ни «да»

478.

ЕСЛИ Б НЕ БЫЛО ТЕБЯ

Что было б, если б не было тебя?
Подобное немыслимо представить!
Я б прозябал, жизнь эту не любя
И некому меня было б поправить.

Ты б олицетворяла женский род,
Если б решилась стать моей женою.
Но, неизменной, уж не первый год,
Считаешь, что тебя я не достоин.

479.

ВОЗМОЖНО, Я РОДИТЬСЯ ПОСПЕШИЛ?

Возможно, я родиться поспешил?
Но если б тебя встретил первоклашкой,
Дождался б и в пятнадцать… в ЗАГС сводил,
Когда живот твой рвал платья, рубашки.

480.

ЖИЗНЬ ПРЕВРАЩАЯ В БЛАГОСТНЫЙ РЕФЛЕКС

Начав сношать тебя с седьмого класса,
Я б азам секса тебя обучил
И это б было в высшей мере классно!
Когда б, за раз, во всех позах любил!

А применяя все виды соития:
Даже оральный и анальный секс.
Стал бы тебе любой из дней событием!
Жизнь превращая в благостный рефлекс.

481.

БЕЗ МНОГОТОЧИЙ

Ты бы рожала сыновей и дочек,
По выбору, что нужно и когда?
Дабы жилось легко – без многоточий,
Чтоб друг про друга знать все и всегда.

Забыв мечтать о жизни идеально,
С тех первых встреч, где Господь не забыт;
Сумев все идеальное в реальность
Без размышлений долгих превратить.

482.

НО ЭТОГО СО МНОЙ ДЕЛАТЬ НЕ СТОИТ

А если скажешь, прямо у порога:
«Мечтать не вредно, делом докажи!..»
Пойму, что у нас разные дороги:
Тебе мил тот, что терпит, но лежит

На твоем теле, словно б на бревне;
Но этот факт тебя не беспокоит…
Другая бы, пришла-таки ко мне,
Но этого со мной делать не стоит.

483.

ТЫ ОДНА НА ЦЕЛОМ СВЕТЕ!

Знай: ты одна на целом свете!
Кому поэт, а не поэты
Посвятил тысячу стихов!
А ты, боясь плотских грехов,

Со мной, с кем секс совсем не грех:
Ибо я отчим твой,
Поэта подняла на смех,
У меня за спиной.

484.

ТЫ – СЕДИНА МОИХ ВОЛОС!

Пусть моя тысяча стихов –
Не тысяча цветов!
Но я тебе сказать готов:
Они – седин покров

На моей больной голове:
Я их кровью писал.
А ты все холодна ко мне,
Как лед с вершины скал.

485.

ПРИЗНАВ ВИНУ СВОЮ

Коль для тебя я не стал ближним,
На горе всей Семье,
От твоей матери, унижен,
Уйду, чтоб ты впредь мне,

Признав вину свою, не снилась
И на нашу с мамой могилу,
Враз, поседев, не приходила.

486.

ВСЕ ДЕЛО В ТОМ…

Пришла пора: уже не привлекают
Бабы – для секса, дамы – для стихов.
Не уж то жизнь поэта угасает,
Под кипою спрессованных грехов?

Но у других ведь их намного больше,
А они припеваючи живут!
Хоть член их не длиннее и не толще…
Все дело в том, что их подруги ждут.

487.

НУ, ВОТ И ВСЕ…

Чем ближе Новый год учебный,
Тем ты – все дальше от меня.
Все больше пью воды лечебной;
Тревожит, что в тебе огня

Осталось только лишь для мужа
И в большей мере для детей.
А я давно себе не нужен:
Осень с зимою – у дверей.

488.

В УЧЕБНЫХ ЗДАНИЯХ ТИШИНА

В учебных зданиях тишина,
Нет педагогов и студентов.
Когда-то здесь цвела она,
В юбочке, что выше коленка.

Училась строго – лишь на пять,
А кто-то скажет: «Ей привычно…»
Вот если бы все вернуть вспять,
Возможно, в моей жизни личной
Тоже все была на «отлично»!

Студентке этой, зря бранясь,
От счастья никуда не деться:
Если б вес курс знал: от меня
У «дамы», с челкой, сын родится.

489.

В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС

В один из дней, когда страдая
Я с тобой встречи не дождусь,
Ты от своей мамы узнаешь
О том, что отчим просил: «Пусть

Дочь твоя меньшая поплачет
Над свежим холмиком с крестом.
Поскольку я был озадачен
Тем, что не ты… смерть вошла в дом».

490.

ПРОЩАЙ!

Успев познать любовь и униженье
Пред вечной недоступностью твоей,
Я, признавая свое пораженье,
Буду жесток к себе и даже злей!

Замкнусь, закрыв свой мир на все запоры,
И лишь с трудом сказав тебе: «Прощай!»
Добавлю, вспомнив всех, кто мне был дорог:
«Я лишь тебя любил, ты так и знай».

491.

О СМЕРТИ

В вуали черной, в час назначенный
Она присядет у окна.
И в шумном баре, озадаченным,
Пойму: есть женщина одна,

Кто не изменит, не обманет,
А в конце дней будет со мной.
А в нужный час к себе поманит,
Чтоб стать мне вечною женой.

ЭПИЛОГ

Смерти совсем будет не важно,
Какие я носил мечты?
Испытывал ли к дамам жажду
И звал ли их: на «ВЫ» иль «ТЫ»?

Санкт - Петербург – Екатеринбург

7.07.2024 – 8.09.2025