7. 0. Точка невозврата или роковой шаг к счастью

Развод и (не) девичья фамилия...

Фраза, вынесенная в эпиграф (без частицы «не»), представляет собой шутливое предостережение о разрыве отношений. Согласно словарю разговорной речи 1978 года, она возникла в 1940-50-е годы, когда советским женщинам было разрешено сохранять девичью фамилию после замужества или возвращать её после развода.
Однако в моей ситуации отрицательная частица в этой фразе вполне оправдана: после развода Ольга предпочла остаться с моей фамилией, видимо посчитав, что «фамилия - не вещь, чтобы её часто менять». Или, возможно, она просто не хотела лишних хлопот с документами. В любом случае, теперь у нас с ней, хоть и бывших, но всё ещё связанных одной фамилией, есть своя, новая история. История, которая началась с шутливого предупреждения, а закончилась вполне реальным, хоть и грустным, продолжением.
Эта фамилия стала для нас обоих символом не только прошлого, но и какого-то нового, неожиданного будущего.

..............................

Психологи считают, что развод с позиции мужчины и женщины - это, выражаясь киношным языком, разные сценарии. Женщина, решаясь на развод, зачастую оставляет мужчине, пусть небольшой, но всё же шанс сохранить семью. Для мужчины развод - чаще всего это взвешенное и окончательно принятое решение - правда, иногда долго вступающее в силу, а в определённых случаях и не вступающее вовсе: я бы назвал его черновым разводом.
Говорят, мужчины могут ошибиться в выборе жены, но именно женщины доводят дело до развода. Я же склонен считать, что в распаде семьи виноваты оба супруга. И часто причиной тому становится любовный треугольник...
 Развод для меня стал странным сочетанием мужского и женского подходов к разрушению брака. Подавая заявление в суд, я, где-то глубоко внутри, всё же теплил надежду, что Ольга попытается меня остановить.
Я думаю, что в тот момент остро не хватало человека, который бы остудил мой импульсивный порыв и отвратил от рокового решения. Видимо, поэтому я даже испытал облегчение, услышав её отрицательный ответ на вопрос судьи относительно моего иска.
Когда же судья обратилась ко мне с вопросом о причинах нашего разрыва, то я отделался стандартной отговоркой: «Не сошлись характерами». Судья, видимо, не впечатлилась столь банальным объяснением, сочла его неубедительным, и дала нам месяц на попытку примирения.
Спустя сорок с лишним лет я осознал: заявление о разводе было подано за несколько дней до завершения, самого кризисного, семилетнего этапа брака. Психологи называют его «этапом отвращения» или «отвержения», когда чувства остывают, а усталость от однообразия маскируется недомолвками и скрытым недовольством.
Пережить этот сложный период в нашей семейной жизни оказалось непросто. Кризис не возник на пустом месте - у него были свои провоцирующие факторы. Трудно сказать, кто из нас первым поддался на провокацию, но одно ясно: преодолеть кризис в наших отношениях было возможно. Для этого нам требовались совместные усилия. К сожалению, никто не подсказал нам, как это сделать, и мы не нашли в себе сил пойти навстречу друг другу.
В результате, мы позволили кризису затянуться, и он начал разрушать нашу семью изнутри. Каждый из нас, погруженный в свои переживания и обиды, не замечал, как отдаляется от другого. Мы перестали слушать друг друга, перестали понимать и поддерживать. Вместо того чтобы искать пути к примирению, мы предпочли уйти в себя, надеясь, что время само всё исправит.
Но было уже слишком поздно: доверие друг другу подорвано и накоплены обиды. Мы стали чужими, и это было самым болезненным.
Оглядываясь назад, я понимаю: нам не хватило мудрости и терпения. Мы не смогли простить друг друга, упустив из виду, что настоящая любовь требует не только моментов счастья, но и готовности вместе проходить через испытания и преодолевать трудности.
В Пасхальной оде, которую я посвятил моей маме есть такие строки:

28 уже... С комсомолом неспешно, но верно, расстался,
Как с безумной надеждой остаться навек молодым ...
Я ушёл из семьи, и никто возвратить не пытался:
Ни вопросом, ни взглядом, ни даже намёком немым.

..................................

Поскольку я всё ещё находился в командировке на уборке урожая, то по завершении судебного заседания я отправился к месту дислокации штаба оперативной группы в Саратов.
Отведённый судьёй месяц на размышление прошёл довольно быстро. В назначенный день я приехал для участия в очередном заседании суда, откровенно говоря, в надежде, что и на сей раз Ольга откажется от развода.
Но каково было моё удивление, когда при подходе к зданию суда я увидел её, выходящей оттуда.
- Привет! - обратилась она ко мне буднично. - Можешь не переживать. Я уже подала своё согласие на развод и попросила рассмотреть дело без моего присутствия. Мама настояла, чтобы я тебя отпустила - твёрдо добавила Ольга. - Имущество, надеюсь, ты делить не будешь, а из квартиры съедешь, как только вернёшься из командировки?
Я был немного ошарашен её словами. Не ожидал, что всё произойдёт так быстро. Мы с Ольгой уже давно не были идеальной парой, но развод казался чем-то далёким и абстрактным. Я кивнул, пытаясь собраться с мыслями.
- Да, конечно, - ответил я, стараясь говорить спокойно. - Я не собираюсь устраивать никаких разборок. Просто... мне нужно время, чтобы решить все дела в командировке и снять жильё.
Ольга посмотрела на меня с лёгкой грустью, но в её глазах не было ни злости, ни обиды. Это было странно. Мы провели вместе семь лет, и теперь всё это должно было закончиться.
- И всё же ответь мне: быть нашей семье или нет - решаем не мы, а твоя мама? - недоумённо спросил я.
- Я понимаю, - вздохнув сказала Ольга - это тяжело для нас обоих. Но, возможно, так будет лучше. Как говорится, сам напросился.
- А замуж ты выходила по совету мамы, чтобы ей угодить? - не сдержавшись выпалил я. -  Или всё-таки были какие-то чувства? А может быть, как судачили в училище, по залёту?
Она отвела взгляд, и я увидел, как дрогнули её губы.
- Ты не понимаешь, - почти шёпотом произнесла она, и в её голосе прозвучала такая усталость, что мне стало неловко от собственной резкости. - Это не так просто, как тебе кажется. Моя мама... она всегда знала, что для меня лучше. Или, по крайней мере, она так думает.
- Но это же твоя жизнь! - воскликнул я, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. - Твои решения! Ты не можешь просто перекладывать ответственность на кого-то другого, даже на маму!
- Я не перекладываю, - тихо возразила она. - Я просто... я привыкла к тому, что её мнение имеет вес. И, возможно, я сама не всегда была уверена в том, чего хочу. Особенно тогда...
Она снова замолчала, и я почувствовал, как между нами повисла невидимая стена.
- Тогда? - переспросил я, пытаясь понять, о чём она говорит. - Ты имеешь в виду, когда мы... когда мы вернулись из Молдавии и она заметила, что ты беременна?
- Да. Тогда. - Она кивнула, не поднимая глаз. - Я была неопытна. И да, слухи в училище... они тоже сыграли свою роль. Я не хотела, чтобы все думали...
- Что ты вышла замуж по залёту? - закончил я за неё, и мне стало стыдно. - Но ведь это не так, правда? Мы ведь... мы ведь любили друг друга тогда?
Её плечи опустились.
- Любили - прозвучало еле слышно, -  тогда любили, а сейчас...сейчас всё изменилось. Мы стали другими, и наши чувства тоже. Ума не приложу, как это произошло, но надо ставить точку.
Я не знал, что сказать. Слова застряли в горле, и я лишь смотрел на неё, пытаясь понять, как мы оказались в этой ситуации.
- Может, нам стоит попробовать ещё раз? - выдавил я, наконец. - Вернуться к тому, что у нас было?
Она покачала головой.
- Невозможно. Мы уже слишком далеко друг от друга. К тому же, ты сам подал на развод, а не я.
 В этот момент я осознал: мы действительно потеряли друг друга. Искра в сердце ещё теплилась, но реальность была безжалостна.
- А почему ты так спешно решил развестись? - спросила Ольга после паузы. - Встретил какую-то роковую женщину, которая тебя очаровала? Или, быть может, тебя подпоили любовным зельем, и ты потерял голову? Или это просто бушующие гормоны?
Я молчал, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Её согласие на развод было ударом, которого я не ожидал. Все мои планы, все мои надежды на то, что она вновь откажет мне в разводе, рассыпались в прах.
-  Неужели просто от скуки по бабам пошёл? - Её голос сорвался на почти восклицание. В нём сквозь обиду и разочарование пробивалось обычное женское любопытство.
Я замер, словно пойманный с поличным. Слова её, острые, как осколки стекла, впились в мою душу. Я видел, как в её глазах отражается не только боль, но и тот самый, неумолимый женский интерес, который порой бывает опаснее любого обвинения. Она смотрела на меня, и в этом взгляде я видел не только себя, но и то, как она пытается разгадать меня, как будто я - сложный узор на старинном ковре, который она пытается распутать.
В моём воображении, словно по щелчку пальцев, возник образ. Я увидел себя идущего... Но не по пыльной дороге, не по городской улице. Я ступал по женским телам. Не как по ступеням, нет. Скорее, как по мягкому, податливому ковру, который устилал мой путь. Каждое тело - отдельный оттенок, отдельная текстура. Одни были гладкими, как шёлк, другие - чуть шершавыми, как бархат. Некоторые - тёплыми, словно летнее солнце, другие - прохладными, как утренняя роса.
Я не видел в этом ничего предосудительного. Для меня это было естественное движение, своего рода танец, в котором я был единственным исполнителем, а женские тела - моей сценой. Я не причинял им боли, не топтал их с жестокостью. Скорее, я скользил по ним, ощущая их податливость, их тепло, их жизнь. Это было исследование, погружение в мир, который всегда манил меня своей загадочностью и многогранностью.
Я видел в этом не скуку, а жажду познания. Жажду понять, что скрывается за каждым взглядом, за каждым вздохом, за каждым прикосновением. Я хотел ощутить всю палитру женских эмоций, всю глубину их чувств. И эти тела, эти женщины, были для меня не просто объектами желания, а ключами к этому неизведанному миру.
Но её вопрос… он заставил меня остановиться. Он показал мне, что мой путь, каким бы естественным он ни казался мне, может выглядеть иначе со стороны. Он показал мне, что моя жажда познания может быть истолкована как простое развлечение, как игра, в которой другие - лишь пешки.
Я посмотрел на неё, на её лицо, искажённое смешением обиды и любопытства. И впервые я почувствовал, что мой путь, мой танец по женским телам, может быть не только моим. Что он имеет последствия, что он оставляет следы, которые видны другим.
- Нет, - ответил я, и мой голос был тише, чем обычно. - Не от скуки. От… желания понять.
Но я знал, что мои слова, как бы искренни они ни были, не могли полностью развеять её сомнения. Ведь в её глазах, в её вопросе, было нечто большее, чем просто желание получить ответ. Было желание увидеть меня таким, каким я был на самом деле, в этом странном, моём, танце. И я понимал, что этот образ, этот мой путь по женским телам, навсегда останется частью того, как она меня видит. И, возможно, частью того, кем я сам становлюсь.
- А я выходила за тебя семь лет назад, потому что была увлечена тобой. Ты тогда меня словно околдовал, - тихо произнесла она.
Её слова, полные былой нежности и воспоминаний, тронули меня. Я видел в её глазах ту прежнюю Ольгу, которую когда-то любил, но теперь между нами стояла стена непонимания и боли. И я, загнанный в угол собственными ошибками, не мог найти слов, чтобы её разрушить.
Мы молча стояли у здания суда, вдыхая осенние ароматы улицы. Наши взгляды скользили по сторонам, избегая друг друга. Воздух был пропитан сладко-терпким ароматом листьев и нотками сыроватой земли, а редкие прохожие, кутаясь в свои одежды, спешили по делам, не обращая на нас никакого внимания.
Между нами была настороженная тишина, наполненная невысказанными словами и неловкостью, которая ощущалась почти физически. Казалось, само время замедлило свой ход, застыв в этом осеннем дне перед дверью правосудия.
Вдруг, Ольга откашлялась, нарушив тягостное молчание. Звук этот, такой обыденный, прозвучал оглушительно в этой атмосфере напряжения. Я невольно вздрогнул, хотя и понимал, что кто-то из нас должен был первым нарушить тишину.
Я старался не смотреть на неё, продолжая изучать тротуар под ногами, словно там можно было найти ответ на все наши вопросы.
- Знаешь, - начала она, её голос слегка дрожал, - я ведь никогда не думала, что всё у нас с тобой так печально закончится. 
Я поднял голову в ожидании продолжения, не зная, что ответить и наши взгляды, наконец, встретились. В её глазах я увидел отражение собственной растерянности. Это был короткий, но пронзительный момент, словно мы оба заглянули в бездну, которую сами же и создали.
- Все мои мысли и чувства всегда были только о тебе, - продолжила Ольга, её глаза, цвета тёмного шоколада, смотрели прямо в мои. - Я думала о тебе постоянно, был ты рядом или далеко. И, как умела, я любила тебя!
На глазах Ольги проступили слезы. Отвернувшись, она украдкой смахнула их платком. Затем, повернувшись ко мне вполоборота, дрожащим, слегка сдавленным от волнения голосом произнесла:
- Но прошло время и всё стало обыденным - праздник ушёл, остались лишь объедки чувств и впечатлений...
Она внимательно посмотрела на меня, будто пытаясь запомнить что-то важное. Затем слегка улыбнулась и, как бы невзначай, сообщила:
- А папа договорился о твоём назначении в учебный отдел училища на майорскую должность. Но теперь, увы...
Надо было что-то говорить, но слова застряли в горле, а мысли разлетелись, словно испуганные птицы.
- Ты верно заметила: от былого остались лишь объедки - выдавил я. - Но и за все семь лет нашего брака, из которых два года я провёл за забором училища, было больше действительно брака, чем настоящих отношений. Верность, видимо, не наша сильная сторона.
 - Я тебе не изменяла! - почти криком вырвалось у Ольги, в её голосе звучало отчаяние. - Не смей меня обвинять в этом! Говори о себе, оценивай только свои поступки!
- Хорошо! - примирительным тоном произнёс я. -  Пусть будет так: это я изменял тебе. Но, ведь, ты об этом знала и молчала. Так зачем же нужно было это ежедневное и ежечасное притворство.
- Твои похождения на стороне оставались для меня тайной. Но даже если бы я была в курсе, вряд ли бы это меня сильно задело. Мужики есть мужики, что с вас взять? Как говорится, от природы не убежишь. Классика жанра.
- Но это не значит, что женщины не стремятся к новизне в отношениях. Разве не так?
- Если мужчина перестаёт быть интересным женщине из-за невнимания или шаблонности в отношениях, то да, это верно.
- Точно! Мы с тобой будто оказались в плену у шаблона: жизнь стала однообразной и банальной, словно мы - квартиранты в одной коммуналке. У каждого своя отдельная история под общей крышей, и связывает нас лишь одно - наша дочь.
Я вопросительно взглянул на Ольгу.
- А разве это плохо? - её голос был полон тихой задумчивости. - Семья ведь и строится на правилах, традициях, привычках, которые каждый из нас принёс из своего детства. Это и есть тот самый шаблон. Я старалась сплести воедино наши миры, но многое осталось чужим, несовместимым. И это «многое» – оно из твоей жизни.
- Значит, ты пыталась навязать устои своей семьи, полностью игнорируя мою.
- А ты хотел, чтобы я приняла и воплотила в нашу жизнь пьяные дебоши твоего отца, которые я наблюдала воочию, когда мы были у вас в деревне?
- Это посёлок городского типа.
- Ой, какая разница! Пусть будет даже город сельского типа. Дело ведь не в этом.
- Ты бы и не смогла, даже если бы захотела, перенести образ жизни моего отца в нашу семью. Я ведь не употребляю алкоголь и не устраиваю пьяных скандалов.
- Ты не скандалишь и не употребляешь, потому что находишься под грузом тройной ответственности: военная служба, партийная дисциплина и авторитет моего отца. Твои карьерные амбиции и опасения потерять перспективу удерживают тебя.
- Ты ошибаешься. Разводясь с тобой, я, ведь, теряю все карьерные перспективы и не только в училище. Меня ждёт партийное линчевание и гнев твоего отца. И впереди возможна ссылка в отдалённый и незаменяемый район.Но я не боюсь этого и уверен, что возрождение неминуемо. Я докажу, что способен построить успешную военную карьеру, не полагаясь на поддержку твоего отца, которого я искренне уважаю и которому безмерно благодарен за всё, что он для меня сделал.
- Пусть флажок будет вам в руки: тебе и твоей пассии. Да, наше прошлое разное, а общая история, увы, не сложилась. Мы из разных миров, хоть и ровесники, но это совершенно нормально. Я никогда не пыталась диктовать тебе, как жить, и ты не имеешь права ограничивать мою свободу.
- Но это похоже на свободные отношения. Может быть надо было ещё и правила установить: с кем флиртовать и с кем ложиться в постель?
- А что? Никакой измены - нет скрытности: муж и жена знают о правилах и принимают их, ни в чём себя не ограничивая.
- Признаться, я не ожидал такого откровения. Это какая-то заученная фраза из твоего опыта? Или ты пытаешься меня подразнить?
- Какие дразнилки? Это не из моего опыта. Ты же сам, судя по-твоему же признанию, жил этими свободными отношениями, а я не препятствовала этому. Но после твоих «леваков» синдром «хорошей и порядочной жены» стал неуместен.
- Но ты же говоришь, что ничего не знала про мои, как ты их называешь, «леваки».
- Не знала, но подразумевала.
- Ну, конечно, помнит свекровь свою молодость и снохе не верит: судишь по себе. А как же иначе!
Несколько минут мы молча переминались с ноги на ногу, равнодушно скользя взглядом по прохожим. Ольга сделала шаг в сторону, явно собираясь уйти. Заметив её намерение закончить нашу встречу, я бросился в словесную атаку.
- Я решился на флирт лишь после того, как ты выбрала адюльтер, поставив наши отношения на второе место. Вспомни, как ты получала лирические письма от некоего офицера после санатория. Или твои тайные ночные визиты к воздыхателю - сыну гарнизонного особиста, после которых твой отец даже настаивал, чтобы я «дал тебе по морде».
А как насчёт вечеринок, которые ты устраивала в нашей квартире в моё отсутствие, и странного молодого человека, который регулярно появлялся на нашей лоджии? Мне не хочется продолжать этот список и выставлять все доказательства твоих измен.
Ольга приблизилась, её лицо оказалось совсем близко, и я почувствовал её дыхание - холодное, требовательное.
- Разберись и докажи, - её голос звучал побудительно. Она смотрела мне прямо в глаза. - Ты веришь своему комсомольскому собрату Женьке? Зря. Пока ты был в командировках, он каждый день подкатывал ко мне с недвусмысленными намёками. Предлагал оставить тебя и выйти за него. Ты знаешь, что его жена ушла от него к майору из гарнизона?
- Знаю, - произнёс я. - Вот и мы сегодня перешли точку невозврата. Только в отличие от истории Женьки, ухожу я, а не ты. Зачем тебе такой атрибут семейной жизни? Ты же говорила: муж, как вешалка - самая полезная, нужная и часто используемая вещь в доме? Попользовалась и хватит - пора менять...
- Ну и ну! Всё же интересно: во имя чего или кого ты готов пожертвовать всем, разрушить свою карьеру? Ты абсолютно прав: твои же соратники по партии разорвут тебя на клочья, лишат всего и отправят куда подальше - в Магадан или в какую-нибудь глушь с вечной мерзлотой. И там ты сгинешь вместе со своей пассией.
- Ты этому будешь рада...
- А мне-то что? В таких забытых богом местах и районный коэффициент повыше, и алименты побольше. Мы с Тотошей будем жить припеваючи, пока вы там будете греться у буржуйки в тулупах.
Бросив испытывающий взгляд на меня, Ольга торжествующе произнесла какую-то фразу и приложив холодную ладонь к моему лицу, пошла прочь, невольно поддаваясь настроению уличной суеты.
- Прости, не понял - крикнул я ей вслед, почти уверенный, что она сказала что-то на немецком. В ответ донеслось лишь «прощай», произнесённое без поворота головы, остальные слова утонули в городском шуме.
- Прощай - произнёс я больше для самого себя нежели для неё.
Спустя годы, в 1992-м, Ольга повторила слова, которые я не расслышал тогда у здания суда: «Leb wohl, mein Junge» (Леб воль майн юнге), что в вольном переводе с немецкого означает: Прощай навсегда, мой мальчик.
Прошло более сорока лет, и я уже не могу точно описать свои чувства в тот момент. Но мне кажется, это было разочарование от несбывшихся надежд, от исхода суда, который оказался не таким, как я ожидал.
Как верно заметил Виссарион Белинский («неистовый Виссарион»), «за всяким очарованием неизбежно следует разочарование». В моём случае это чувство было лишь началом. Разочарование породило шквал сомнений в правильности моего решения о разводе. Думаю, если бы Ольга тогда выступила против, наша семья бы сохранилась. Но она промолчала - возможно, потому, что её это устраивало, или же по настоянию матери.
- Неужели, - думал я, - мнение мамы стало для неё решающим и настолько определяющим, что она не стала бороться за сохранение семьи. Или она вовсе не любила меня... Да и вообще, почему она вышла именно за меня замуж, когда у неё было достаточно других претендентов на её руку и сердце?
Покинув здание суда, я направился на набережную, благо она оказалась совсем рядом. Там я провёл в размышлениях больше часа. В голове назойливо звучали слова Ольги: «подпоили любовным зельем», «потерял голову», «бушующие гормоны». Мне казалось, она не хотела развода, но что-то мешало ей отказаться от него.
Мои подозрения подтвердил отец Ольги. Он позвонил моей маме, и, с трудом сдерживая горечь, рассказал, что его дочь вернулась из суда совершенно разбитой и проплакала больше двух дней. Мама передала мне, что его голос срывался от рыданий.
Я до сих пор удивляюсь, как Ольге удалось сохранить невозмутимость и скрыть волнение во время нашей встречи, несмотря на то, что мы разводились.

..............................

В своих рассуждениях я не заметил, как перешёл на мысли вслух.
- А любил ли я сам Ольгу, или всё было ради карьеры? - произнёс я. И уже хотел было самому себе ответить, как проходившая мимо женщина, обернувшись ко мне, спросила:
- Вы у меня спрашиваете? А кто такая Ольга, я её должна знать?
- Простите, это мысли вслух. Ещё раз простите - спохватился я.
- Ничего страшного. Однако, если позволите поделюсь своим взглядом - жизнь часто преподносит сюрпризы. Нередко случается, что человек, который стремится вверх по карьерной лестнице, влюбляется в того, кто ему в этом помогает. Или наоборот - влюблённый человек соглашается на карьерные предложения от того, кого любит. Главное - это любовь. Если она есть, то всё остальное уже не так важно. Это я вам как психолог говорю.
- Благодарю вас и ещё раз простите меня за то, что неожиданно втянул вас в этот разговор.
- Всё будет хорошо, поверьте: вас ждут и любовь, и счастье. Всего доброго! - с этими словами милая дама растворилась в осенней дымке набережной.
Я остановился, размышляя над последней фразой незнакомки. Действительно, всё только начиналось. Ведь мои чувства к Гале уже тогда не укладывались в простые определения «нежные» или «страстные». Они были трепетными и возвышенно-романтичными, как и положено на заре влюблённости – той самой «конфетно-букетной» стадии: пылкими и пламенными. 
Да, была эйфория от общения друг с другом. Да, трепетно ожидали каждой новой встречи... 
И хотя это и напоминало ту же стадию отношений с Ольгой, но было не просто повторением прошлого, а совершенно новой главой, полной надежды и ожиданий. В отличие от прежних отношений, здесь не было места для сомнений и неуверенности, чувства были совершенно иными: искренними и.…неподдельными, я ощутил в них чистоту и безусловность.
Галя отличалась высочайшей требовательностью к себе и реалистичной самооценкой. До регистрации в ЗАГСе наши отношения оставались платоническими. Она как-то пошутила (или не пошутила), что в интиме не стоит торопиться - это, мол, отличный способ понять, кто ищет что-то серьёзное, а кто просто хочет развлечься.
- До ЗАГСа - только дружба - полушутя говорила она. - Если не торопиться с интимом, то это убережёт тебя от обвинения в изнасиловании.
Было понятно, что впереди нас ждёт множество испытаний, но с ней я был готов встретить любые трудности и разделить все радости и горести. И сделал роковой шаг, который, как я надеялся, приведёт меня к счастью. Через несколько дней штамп о разводе в паспорте стал официальным подтверждением моего нового статуса. А поскольку моя «целинная» командировка всё ещё продолжалась, я отправился в Тамбов, где теперь находился штаб оперативной группы.
По окончании уборочной страды я взял отпуск. А в декабре моя жизнь с Галей обрела новое начало: мы поженились.

...........................

- Роковой шаг к счастью - возможно ли это? - наверняка зададитесь вы вопросом, мой дорогой читатель. И я понимаю ваше сомнение. Ведь рок и счастье - понятия, казалось бы, абсолютно противоположные. Рок ассоциируется исключительно с горем, несчастьем и страданиями.
«Видимо, автор допустил ошибку в названии», - мелькнёт у вас мысль. И да, и нет... Парадокс, не правда ли? Но что, если счастье таит в себе рок?
Некоторые полагают, что счастье не может быть «роковым» в прямом смысле. Ведь «роковое» подразумевает предопределённость и неизбежность, тогда как счастье - это скорее спонтанное, субъективное эмоциональное состояние. Оно приносит удовлетворение, радость и благополучие, а не горе и уныние.
Однако, как могут возразить другие, если под «роковым счастьем» понимать состояние, ведущее к несчастью и страданиям близких, то такое явление действительно существует. В моей личной истории, например, моё собственное счастье строилось, в том числе, и на несчастье моей дочери Татьяны.
Но как же мой «моральный судья», тот внутренний голос, о котором я писал ранее? Где была моя совесть в тот критический момент?
Она была там же, на своём посту. Как я уже упоминал, в моей жизни существовала одна всепоглощающая причина, по которой я мог игнорировать её предостережения - любовь. В такие моменты она становилась воплощением терпимости и милосердия, своего рода снисхождением к моим слабостям и недостаткам. Любовь даровала мне индульгенцию, освобождая от мук совести за мои прегрешения.
Но эта великодушная снисходительность к моей вине быстро иссякла. С годами я всё чаще стал возвращаться к тому роковому дню, ведя нескончаемый спор с самим собой: то осуждая, то оправдывая свой поступок, но никогда не испытывая равнодушия. С течением времени мой внутренний критик становился все настойчивее, не давая мне покоя и вновь погружая в ту ситуацию, где я поступил против совести, причиняя невыносимую душевную боль не только себе. Разделённый надвое, я словно отражал её. Одна моя часть осуждала поступок, другая - принимала это осуждение на себя.
Говорят, покаяние - это зеркало, в котором мы видим себя и очищаем душу от греха. Я до сих пор живу с этим зеркальным покаянием, терзаемый им, коря себя за решение, принятое под влиянием спонтанных эмоций, которое причинило боль моей шестилетней дочери Татьяне и не меньшие страдания родителям жены Ольги.
Особенно тяжело мне вспоминать о её отце, который относился ко мне, как к сыну. Благодаря его поддержке я смог перейти на политработу и добиться своей цели.
Думаю, что и для Ольги развод стал настоящим ударом - неожиданным и глубоко болезненным. Когда в канун 1984 года, сразу после моего возвращения из «целинной» командировки, она узнала о моем новом браке, то в тот же вечер ушла к соседям, а через несколько часов вернулась в квартиру, совершенно пьяная (до этого она не принимала алкоголь вообще). Я с трудом смог довести её до кровати.
- Не уходи, пожалуйста! -  произнесла Ольга, укладываясь в постель.
- Никуда не уйду, буду рядом, - произнёс я, укрывая её пледом. Мне казалось, её беспокойство исходило от выпитого, от возможных последствий. Но я ошибся. На самом деле, Ольга умоляла не покидать семью, не оставлять её.
А в это время в соседней комнате, словно вторя её отчаянию, плакала дочь Татьяна...


.............................

Со временем я согласился с Ольгой: она всё же любила меня, но это чувство выражала по-своему. Ей было достаточно моего присутствия, заполнявшего ту пустоту, которую она так отчаянно пыталась заглушить внутри себя.
Я был для неё удобным способом избежать одиночества и не сталкиваться с реальностью: одинокой, хотя и привлекательной молодой женщиной, смотрящей на неё из зеркала.
Наш разрыв был болезненным, но неизбежным. Ольга не была готова к нему. Я видел в её глазах страх потерять комфорт, страх остаться одной.
Спустя десять лет после развода я навестил Ольгу и дочь. В коротком разговоре наедине Ольга рассказала о том, как восстанавливалась после нашего расставания.
Её слова звучали спокойно, без тени былой обиды или горечи, но в них чувствовалась глубина пережитого. Она говорила о долгих вечерах, проведённых в тишине, о том, как училась заново находить себя в зеркале, как постепенно, шаг за шагом, собирала осколки своей прежней жизни, чтобы построить что-то новое, более прочное и осмысленное.
- Я впервые за время после развода стала чувствовать не страх, а… облегчение. Облегчение от того, что не надо больше обманывать себя и тебя.
Я слушал, поражённый её стойкостью и внутренней силой, которую, казалось, я раньше не замечал или не хотел замечать.
- Да, я не любила тебя в том смысле, какой вкладывают в это слово - продолжила Ольга, глядя в окно. - Но я ценила тебя, уважала, порой даже восхищалась тобой. Ты не был безразличен для меня. Действительно, с моей стороны не было той страсти, того головокружения, той всепоглощающей одержимости, которая свойственна влюблённости. Но было что-то иное - спокойная уверенность, тепло, ощущение родства душ. Я всегда была рядом, поддерживала и верила в тебя. Моя привязанность выражалась иначе, через поступки, а не через громкие слова. И, возможно, именно поэтому мы так и не смогли по-настоящему понять друг друга. Или, может быть, я просто боялась признаться себе в чём-то большем.
Она призадумалась, глядя в окно. За стеклом медленно плыли серые облака, словно отражая её собственное настроение. Капли дождя, тонкие и прозрачные, рисовали на стекле причудливые узоры, похожие на слёзы, стекающие по щекам.
В её глазах отражался свет дня, а во взгляде читалась, скорее, задумчивость, нежели печаль, и чувствовалось глубокое погружение в себя, в мир своих мыслей и воспоминаний.
- Ты знаешь, - повернув голову в мою сторону, произнесла она - я не представляла, что будет так трудно без каждодневного тебя. Но со временем я поняла, что одиночество - это не враг, которого надо победить, а попутчик, с которым необходимо научиться сосуществовать. Оно помогло мне узнать себя настоящую, без прикрас и без иллюзий.
 Она сделала глоток остывшего чая. Горько. Но в этой горечи было что-то настоящее. Что-то, что принадлежит только ей. И это её путь к себе. Путь, который должен был привести её к настоящей любви. Но сначала - к себе.

..........................

Подводя итог этому разделу, подчеркну: мужчина, выступающий инициатором развода, зачастую лишён поддержки окружающих. Если женщину в такой ситуации принято жалеть и сочувствовать ей, то мужчина оказывается в изоляции, один на один со своими переживаниями и навалившимися проблемами.
Первую проблему - партийное взыскание - я избежал благодаря новому начальнику политотдела, о чём уже писал ранее. Он, вероятно, понимал, что против меня готовится скоординированная атака и будет использован целый арсенал средств мести, призванных разрушить мою офицерскую перспективу, поэтому не позволил ретивому секретарю партийной комиссии насладиться разбором моего персонального дела и решил вопрос о моём переводе в один из подчинённых полков с повышением на майорскую должность.
Но несмотря на все старания НачПО, избежать ссылки мне не удалось. Вместе с новой семьёй я оказался в Дальневосточном военном округе, в мотострелковой дивизии, расположившейся среди живописных сопок в пяти километрах от города Сковородино Амурской области.
Офицеры считали дивизию ссыльной и забытой, словно её игнорировало не только высшее командование, но и страна в целом. Долгое время бытовала поговорка: «Бог придумал Сочи, а чёрт - Сковородино и Могочи и Магдагачи в придачу».
«Дивизия мёрзлая голова» - так между собой называли её жители военного городка (не путать с дивизией СС «Мёртвая голова»).
Но об этом в следующей Главе.


....................
Продолжение следует