ЧЕТВЕРГ
п) Вампиры в Катакомбах
Хоть я и не помню всех событий среды, меня гложет смутное беспокойство. Подсознание настоятельно противится тому, чтобы Сисирина сегодня выходила на работу. Я не могу это внятно обосновать даже себе и тем более подруге. Со стороны выглядит так, будто я снова начинаю душнить, посягая на священное феминистическое право каждой девушки на самореализацию. А я ни на что не посягаю и не принуждаю её вообще не работать; я лишь хочу, чтобы красотуля не возвращалась в шарагу.
Сисирина тоже отчего-то испытывает приступ хандры и всё утро пребывает в задумчиво-меланхолическом настроении. Мы завтракаем бутербродами с сыром, наспех принимаем душ и едем на работу. Всякие мысли об углеродном следе окончательно покидают мою головёнку.
Остановка располагается чуть дальше проходной, нужно пройти назад метров пятьдесят. Когда маршрутка проезжает мимо проходной, я понимаю, что что-то не так. Будь я один, я бы вообще не вышел, поехал бы дальше и с чистой совестью прогулял бы этот день. Но я не один, Сисирина прогуливать не захочет, а бросить её на произвол Мета-игры я не могу.
Весь персонал шараги толпится снаружи и недовольно ропщет. Внутрь никого не пускают. Копалыч мельтешит перед дверью и что-то вполголоса объясняет всякому, кто обращается к нему с вопросом. В толпе я замечаю Яшку. Он переминается с ноги на ногу и нервно грызёт ногти.
В сторонке, отдельно от всех, стоят Ссаный Саныч, Гераклович и Брячиславович. Поскольку я не пересёк проходной, я их не помню, зато они меня помнят хорошо и, пошептавшись друг с другом, подходят к нам с Сисириной.
- Ребятушки! - Ссаный Саныч придаёт голосу слащавые интонации, как у добрых волшебников из киносказок. - Вы, должно быть, уже догадались, что произошло ЧП. Так вот, это действительно оно самое - ЧП. И только вы двое можете помочь всему коллективу…
Моя щупленькая задница чувствует неладное. Недаром Мета-игра столько времени копила жизненное дерьмо - вот сейчас-то оно и хлынет!
Вместо того, чтобы игнорить плюгавого шибздика, Сисирина требует подробностей.
- Почему мы? - спрашивает она, позволяя психологическому манипулятору и экзекутору из первого отдела затянуть нас в свои сети.
- Потому что вы на предприятии самые молодые, а в этом деле нужна прежде всего молодецкая удаль, прыть и сноровка.
Тут даже мясистому сисирининому седалищу стоило бы почуять подвох. Кому Ссаный Саныч втирает про удаль, прыть и сноровку? Худосочному любителю поваляться на диване и девушке с массивным багажником?
Но не тут-то было. Сисиринина осторожность взяла выходной.
- А что случилось? - спрашивает доверчивая простота. - В чём дело?
Отвечает Брячиславович:
- С наступлением ночи вахтёр дядя Миша поворачивает специальный рубильник, который открывает вольер, где содержатся сторожевые собаки. В течение ночи они свободно разгуливают по территории предприятия и горе тому нарушителю, который в это время захочет проникнуть внутрь. А наутро вахтёр должен повернуть рубильник обратно. Это автоматически включает условный сигнал. Собаки хорошо выдрессированы, по сигналу возвращаются в вольер и тот закрывается…
Брячиславович замолкает и слово берёт Гераклович.
- Этим утром что-то случилось и дядя Миша не вернул рубильник в исходное положение, так что псы всё ещё на свободе и войти на предприятие нельзя - разорвут в клочья. Мы же не простых собак держим, а особую, специально выведенную породу, очень крупную, сильную и агрессивную. Сущих зверюг, которые кидаются на всякого, подчёркиваю - на всякого, - приняв его за нарушителя…
Вот теперь мне всё ясно. Мета-игра убедилась в том, что я ненавижу собак, и закономерно увязала с ними долгожданное супердерьмо. Ненавидел бы я бегемотов или тушканчиков, оказалось бы, что шарага использует для ночной охраны именно их. А сладкоречивая троица нэпсов, значит, считает меня дураком и ждёт, что я пойду навстречу свирепым зверюгам…
- У меня идея! - говорю я с самым серьёзным выражением лица, на какое только способен. - Давайте войдём сюда, - я показываю на проходную, - и повернём заветный рубильник! Здорово я придумал, а?
Мой плохо завуалированный сарказм заставляет Ссаного Саныча скуксить лицо.
- Мы кто, по-твоему, детский сад? - строго и чуть обиженно говорит он мне. - Здесь секретное научно-исследовательское учреждение, наивысший протокол защиты. Внешние двери и ворота бронированы, поверх стены идёт колючая проволока под током. Просто так, нахрапом, внутрь не проникнешь. Проходную дядя Миша на ночь запирает. Чтобы дверь выломать, потребуется танк. Или вертолёт - чтобы стену перелететь. После того, как повернёте рубильник, вы должны будете отпереть нам вход, чтобы персонал смог наконец попасть на работу.
Спохватившись, Ссаный Саныч добавляет:
- Если выручите, вам предоставят отгул до понедельника и выплатят денежную премию в размере десяти процентов от оклада.
Его расчёт на жадность оказывается верным. При упоминании о премии Сисирина сразу оживляется.
- Вы сказали о том, как на предприятие проникнуть нельзя. А как тогда мы туда проберёмся?
- Погоди, погоди! - вмешиваюсь я, пока доверчивая простота не подписалась на самоубийственную миссию. - Попридержи-ка коней. Если дядя Миша не выполнил служебную обязанность, значит ночью с ним что-то случилось. Учитывая возраст и малоподвижный образ жизни, скорее всего, инсульт. Так не разумнее ли вызвать скорую помощь и заодно МЧС? Пусть специально обученные ребята проявляют удаль, прыть и сноровку.
Я выговариваю подруге, словно ответственный папаша загулявшей дочурке:
- Не позволяй незнакомым мутным дядькам втягивать тебя в сомнительную историю!
Кого угодно покоробило бы от таких слов в свой адрес, но троице инквизиторов хоть бы что. Наверняка они и не такое про себя слышали. Брячиславович говорит:
- По возможности, хотелось бы обойтись своими силами, без привлечения посторонних.
Гераклович ему вторит:
- Я врач и вполне могу осмотреть дядю Мишу сразу же, как попаду на проходную. Если потребуется, то, конечно же, вызову скорую. А если нет, тогда и нашей санчасти вахтёру будет достаточно.
Ссаный Саныч шагает в сторону и притопывает ногой по крышке канализационного люка.
- Внизу, под нами, проложены сточные коллекторы - как снаружи, так и внутри предприятия. Это всё единая городская сеть, потому что не бывает, например, чтобы в городе шли осадки, а на предприятии нет. Сточные воды должны уходить и отсюда, и оттуда. Вот под землёй-то вы и пройдёте. Снизу стены с колючей проволокой нет, как и бронированных дверей. Точно такой же люк находится возле проходной, с той стороны. Спуститесь здесь, подниметесь там, всего делов-то. От люка до проходной лишь несколько шагов - если поднажмёте, собаки вас даже не почуют…
И это он называет высшим протоколом защиты - свободный проход через сточный коллектор? Интересно, скольких гипотетических шпионов это могло бы остановить? Получается, прав был тот, кто сказал, что чем лучше крепость обороняется снаружи, тем проще в неё проникнуть исподтишка…
Главным образом мне не нравится слово «поднажмёте». Я уж и не помню, когда поднажимал в последний раз и поднажимал ли когда-то вообще. А про жопастенькую Сисирину я вообще молчу.
Брячиславович, словно мы уже согласились, протягивает нам фонарик и листок бумаги с кривыми загогулинами.
- Я тут набросал примерную схему коллекторов, чтобы вы не заблудились. Вот спуск, сперва пройдёте сюда, вот тут и потом вот здесь свернёте, дойдёте досюда и поднимитесь на поверхность. Задача - проще простого.
Схема нарисована крайне убого. Примерно так же дошколята, играющие в пиратов, изобразили бы карту спрятанных сокровищ. Сисирина берёт фонарик с бумажкой, Гераклович щёлкает пальцами, по этому знаку подбегает Яшка со стальным крюком и поддевает им тяжёлую чугунную крышку. Из бетонного отверстия веет жарким и затхлым воздухом и меня почему-то охватывает дежа-вю.
- Пожалуй, я пас, - говорю я и делаю шаг назад. - Если всё так просто и легко, то почему бы вам самим не пойти? Или вон его пошлите… - Я киваю в сторону ссутулившегося Яшки. - Он тоже молод и полон удали, прыти и сноровки.
Сисирина смотрит на Яшку, у которого простой подъём стального люка вызвал жесточайшую одышку, и переводит взгляд на меня.
- Ты что, реально очкуешь? Какой же ты после этого мужик, Сэм?
Прилюдно опустив меня и взяв на слабо одной фразой, Сисирина решительно лезет в затхлое отверстие. Весь её вид - сплошное разочарование в мужиках. Прежде всего - во мне. Такую физиономию только девчонки умеют корчить. Мне хочется напомнить ей, что красивое летнее платье в цветочек и босоножки - не лучший прикид для прогулок по сточным коллекторам, но вместо этого я прикусываю язык и лезу вслед за подругой. Я же должен во всём ей угождать, а значит придётся делать то, чего совсем не хочется. Меня не отпускает предчувствие, что под землю нас отправляют неспроста. Разумных оснований так думать вроде бы нет, зато есть интуиция сталкера Мета-игры, доверять которой меня научило жизненное дерьмо. Закон Сэма: если незнакомые и подозрительные люди куда-то тебя отправляют и поручают что-то сделать, значит, ничего хорошего тебя не ждёт.
- Под землёй частенько скапливаются метан и аммиак в опасных концентрациях, - говорит моя торчащая из люка голова. - Выдайте хотя бы газоанализатор. И заодно хорошо бы противогазы с оранжевыми касками…
- Нет там никакого метана, - уверенно отвечает Гераклович и показывает на Сисирину, уже добравшуюся до низа. - Видишь! Был бы метан, она бы уже потеряла сознание.
- Тут пройти-то два шага, - вставляет свою лепту Ссаный Саныч. - Обойдётесь без противогазов и касок.
Ржавые скобы покрыты чем-то склизлым, за них противно держаться. Вдобавок они шатаются. Яшка надо мной задвигает крышку люка на место и при этом дышит так, словно всю ночь разгружал вагоны.
Даже если какая-то скоба и отвалится, упасть я не боюсь. Бетонные кольца настолько узкие, что я почти касаюсь спиной противоположной стенки. Если что, я просто растопырюсь поперёк и застряну.
Спуск тянется вниз метров на семь, а то и на все десять. Подо мной Сисирина светит фонариком и осматривается. А мне кажется, будто нас похоронили заживо. Ассоциация не очень обнадёживающая.
- Нам туда. - Сисирина светит фонариком и ведёт меня по сухой кромке вдоль журчащей воды. Вскоре бетонный коллектор плавно переходит в кирпичный. Нечистотами совсем не пахнет. Нас окутывает густой, влажный и вязкий воздух, которым трудно дышать. А ещё в коллекторе очень жарко и я мгновенно покрываюсь потом. Откуда-то доносятся странные скребущие звуки, сверху то и дело срываются капли - сквозь микроскопические трещины в кладке, очевидно, просачиваются грунтовые воды. Стены украшены многочисленными потёками и разводами. Сам коллектор около двух с половиной метров в высоту и я представляю, как во время сильных ливней, или, когда по весне тает снег, он заполняется сточной водой доверху…
Кое-где из стен и из свода торчат арматурные штыри, на которых наросла минеральная корка, превратив их в подобие сталактитов и сталагмитов. А ещё в изобилии встречаются граффити и дебильные надписи: «Цой жив!», «Джа на нашей стороне!», «Пни гулю!», «Россия для русских!», «Партию жуликов и воров под суд!» и так далее. По соседству друг с другом, весьма толерантно, намалёваны свастики, руническая родноверская абракадабра, эмблемы анархии, пацифизма, египетские анкхи и перевёрнутые пентаграммы. И ведь не лень было людям сюда лазать и творить этот убогий андеграунд-арт…
Чем дальше мы идём, тем чаще стены пестрят чьими-то автографами, номерами воинских частей и датами сроков службы. Возле лозунга «Хохлы - параша, победа будет наша!» и карикатурного рисунка, на котором медведь с российским триколором на ушанке дерёт в зад жовто-блакитного чёрта с рогами в виде украинского трезубца, я прошу Сисирину остановиться. Как и следовало ожидать, под землёй закон Сэма не перестаёт действовать. Выданная нам схема не соответствует действительности. Мы давно должны были повернуть к подъёму наверх, а поворота всё нет. Вернее, повороты есть, но их больше одного и все они идут в других направлениях.
Чтобы свернуть в более-менее правильную сторону, нужно перейти через водный поток на противоположную кромку. Мы видим кем-то услужливо припасённую толстую доску, кладём её, как мостик, и переходим, почти не замочив ног. После чего нас накрывает.
Должно быть точно над нами проходит граница зоны форматирования памяти. Едва мы её пересекаем, к нам возвращаются вчерашние воспоминания. Всё ясно, мы в Катакомбах. Этим же путём солдаты и молдаване бегают за водкой и возвращаются обратно. Не удивительно, что здесь нет ни решёток, ни сигнализации, как, например, в аналогичных коллекторах вокруг Кремля. Кто бы сюда ни залез, на обратном пути он по-любому всё забудет.
Вот только кое-кто здесь побывал и не вернулся. А именно - группы захвата, о которых обмолвились Браток с Куратором. Спустились в Катакомбы - и с приветом! Несколько вооружённых групп.
Я машинально закидываюсь химической музыкой и угощаю Сисирину. Что бы ни приготовило нам сегодня жизненное дерьмо, встретим грядущее спокойно и невозмутимо. Какие бы фантастические и невероятные испытания нас ни ожидали, отнесёмся к ним равнодушно, как к само собой разумеющимся и вполне обыденным явлениям. Впрочем, не взирая на таблетку, интуиция сталкера бьётся внутри меня, словно обезумевший зверь. Я понимаю, что инквизиторы послали нас сюда на убой. Если псы не выдумка, мы от них не спасёмся. Вероятно, вездесущий первый отдел пронюхал о наших с Сисириной изысканиях. Шарага не подпускает чужаков к своим тайнам, вовремя от них избавляется… Самое интересное, что нас и не хватится никто. Сисиринина семья погрязла в сельском хозяйстве, а у меня то ли кто-то есть, то ли нет, я просто не помню…
Несмотря на вчерашний наш визит в Катакомбы, я начинаю подозревать, что это не такое уж безопасное место. Вряд ли шарага полагается на одних собак. Повсюду в кирпичных стенах встречаются неглубокие ниши - словно нарочно, чтобы кто-то мог в них спрятаться. Я ничего не говорю Сисирине, не хочу её тревожить. Она начинает сама.
- Сэм, извини, что я на тебя наехала. Мне кажется, ты был прав. Не стоило сюда лезть…
- Честно говоря, - отвечаю я, - не ожидал, что ты полезешь. Думал, девушек пугают подземелья из-за всех этих городских страшилок про трёхметровых крыс и всякое такое… Нужно было догадаться - раз ты фанатка ужастиков, на тебя страшилки не действуют.
- Зато до понедельника сможем сачковать, - прагматично замечает моя красотуля, - и ещё премию выплатят. Не принимай на свой счёт. Просто девушкам в среднем требуется больше денег на жизнь, чем парням. Я не привыкла отказываться от лишних денег. Ради них можно и в крысиное подземелье слазать…
Я на всякий случай напоминаю:
- Ты живёшь с хакером, который способен раздобыть достаточно денег, чтобы тебе не приходилось никуда лазать.
Надеюсь впечатлить Сисирину, но она не впечатляется.
- Сэм, о таких вещах обычно не напоминают. Можешь раздобыть денег - так раздобудь. Делай, а не говори.
- Я не был уверен, что тебе понравится незаконный промысел, - бормочу я и чувствую себя жалким.
Выданная нам схема окончательно перестаёт соответствовать действительности и мы понимаем, что заблудились. Не врал Юрка, Катакомбы - настоящий лабиринт. Наша вчерашняя вылазка сюда была сущим безумием. Нам повезло, что мы тогда не заблудились, зато сегодня везение нас покинуло. Сисирине нужно кое-что знать.
- Помнишь, я рассказывал тебе о гестаповском собеседовании в первом отделе? Сегодня ты познакомилась с этими людьми. Плюгавый дядька - это Ссаный Саныч, глава первого отдела, крепыш в камуфляже - Брячиславович, начальник охраны, а кавказец без акцента - Гераклович, главврач здешней санчасти. Нужно ли мне уточнять, что они послали нас сюда неспроста?
- Не нужно. - Под таблеткой Сисирине всё пофиг. - Не может же быть, чтобы у нас обоих был географический кретинизм. Давай уже сориентируемся и отыщем выход из этой душегубки.
Я включаю на часах компас, но он сегодня почему-то барахлит. Тогда я пытаюсь сориентироваться на глазок. Проходная и спуск в коллектор расположены с южной оконечности шараги. Мы спустились и пошли на запад, затем свернули к северу. Значит теперь нам нужно двигаться восточнее…
Вновь, как и вчера, до нашего слуха доносится мягкое топотание, царапание, шипение, хрипы, пыхтение, сопение и даже рык… В фильмах ужасов подобный саунд означает, что герои больше не одни, к ним кто-то спешит и встреча с неведомыми обитателями подземелий не сулит ничего хорошего.
Мы с Сисириной переглядываемся и, не сговариваясь, срываемся с места. Несёмся куда-то наугад - она впереди, я за ней. Луч фонарика лихорадочно мечется по сторонам, выхватывая из темноты однообразные кирпичные стены и своды. Я не рискую светить телефоном - по закону Сэма, его на бегу непременно уронишь в воду…
В отличие от Сисирины, я ужастиков не люблю. Ни в киношном виде, ни в книжном. Они, как правило, довольно тупые, все персонажи ведут себя бестолково, совершают очевиднейшие ошибки, вообще не пользуются мозгами и, вследствие этого, погибают… Но на этот раз мы сами уподобляемся таким персонажам. Тупо несёмся куда-то в лабиринте, где, как известно, поспешность категорически не приветствуется. Как и следовало ожидать, в итоге нас заносит в тупик, выбраться из которого мы уже не успеваем. Ужастиковый саунд настигает нас и мы, наконец, воочию лицезреем здешних обитателей.
В фильме Питера Джексона «Властелин колец» есть эпизод, где герои бредут через подземелья Мории. В одной из сцен они спасаются от орков и выбегают в громадную залу, а их преследуют целые полчища - стекаются к ним со всех сторон, ловко и быстро, как рой насекомых, по полу, по потолку, по стенам, по высоченным колоннам… Стращая Сисирину трёхметровыми крысами, я и сам ожидал увидеть в худшем случае крыс. Но это не крысы.
Перед нами почти та же картина, что и во «Властелине колец», за исключением громадного зала, высоченного потолка и колонн. В свете фонаря мы видим полчища голых бледных созданий, гротескные пародии на человека, с глазами-плошками, оскаленными зубами и острыми когтями. Они везде. В неуёмной жажде достать нас, они ползут, крадутся и скачут по сухой кромке и кирпичным стенам, почему-то избегая касаться воды.
Завидев нас, загнанных в ловушку, твари оглушительно верещат, а вонь от них прёт такая, что лучше всю жизнь нюхать канализацию. Прямо у нас перед глазами находится ответ на вопрос о судьбе злополучных групп захвата. В самом деле, когда у тебя в подземельях обитают такие существа, тебе незачем раскошеливаться на многочисленных сторожей, решётки и сигнализацию. Кто бы ни сошёл в Катакомбы, ему хана. Какими же мы вчера были наивными идиотами, когда без оглядки полезли в лабиринт! Но как же тогда солдаты беспрепятственно ходят за водкой и остаются в живых?..
Подозрения не обманули - нас действительно послали на убой. Чрезмерно любопытных чужаков, которых не жалко. Любителей совать нос, куда не следует, обречённых быть сжитыми со свету… Эх, нужно было всё-таки убедить Сисирину остаться дома! Какой же я лопух!
По закону Сэма, именно в этот момент фонарик начинает мигать и гаснет. Мы мгновенно слепнем, а подземные существа - нет. Их лавина захлёстывает нас, что-то хватает меня и швыряет о стену, я слышу пронзительный визг Сисирины, а может это я так воплю, не знаю. Бежать, спасаться - ни о чём таком я не успеваю подумать, потому что следующий удар вышибает из меня дух и я теряю сознание. Напоследок успеваю только почувствовать, как в меня впиваются чьи-то зубы и когти…
р) Разумная кровь
Придя в себя, я рывком пытаюсь вскочить, но ватные ноги меня не держат и я возвращаюсь в горизонтальное положение. Сознание пребывает в полудурмане, ещё более вязком, нежели во время допроса в первом отделе. Также ощущается некая опустошённость, как после забора двойной порции донорской крови.
Я беспомощно моргаю и пытаюсь осмотреться. Считается, что после резкой потери сознания обнуляется краткосрочная память и человек не помнит последних мгновений, предшествовавших небытию. Раньше я никогда не терял сознания, если не считать того случая на проходной, когда меня усыпили. Тогда я всё хорошо помнил, вот и теперь тоже помню… Мы с Сисириной находились в Катакомбах и на нас напали подземные чудовища… Которых нигде не видно. Мы совершенно одни. Точнее не совсем. Рядом с нами сидит низкорослый забавный человечек лет шестидесяти, похожий на советского актёра Катин-Ярцева - на голове такая же блестящая лысина, вокруг неё такой же венчик растрёпанных седых волос, мелкие и невыразительные черты лица, сухощавое телосложение. Человечек одет в старую робу городской службы Мосводоканала и восседает на оранжевой строительной каске. Рядом с ним светит яркий фонарь на мощном аккумуляторе, похожий на старую кастрюлю; его стекло забрано металлической сеткой, чтобы случайно не разбиться.
Сисирина пребывает в такой же прострации, что и я. Склонившись над ней, человечек обрабатывает её раны. Очевидно моя подруга очнулась раньше меня и уже успела нареветься, так что теперь лишь изредка всхлипывает и попискивает от боли. Её платье изодрано и превращено в лохмотья, а шрамы и ссадины на теле такие, что страшно смотреть и больно видеть.
Скосив глаза на себя, я понимаю, что выгляжу не лучше. От новой майки почти ничего не осталось, а тело искусано и исполосовано вкровь. Сравнение с донором возникло не просто так - похоже, я действительно потерял много крови. И это странно, потому ни на сухой кромке у воды, ни на кирпичных стенах крови нет, хотя вокруг всё должно быть залито и забрызгано. Словно всю кровь… Что - вылизали, выпили? Выглядит именно так.
- Очнулся? - обращается ко мне человечек. - Потерпи, сейчас закончу с твоей подругой и примусь за тебя.
- Вы кто? - хриплю я пересохшим ртом.
- Можете звать меня дядей Вовой, - говорит человечек и передаёт мне бутылку воды, которую я неуклюже и жадно хватаю непослушными руками.
- Сэм, - представляюсь я в ответ и присасываюсь к бутылке. - Сколько времени я был без сознания?
- Пару минут, не больше, - говорит дядя Вова. - Если б больше, то уже не очнулся бы, тебя бы элементарно съели.
Голос у дяди Вовы не по-стариковски звонкий. Таким голосом только русские народные песни петь.
- Что это были за твари? - спрашиваю я. - Что они такое? Ещё один результат секретных экспериментов в здешних лабораториях?
Завязывая последний бинт на Сисирине, дядя Вова с интересом смотрит на меня.
- Ого, ты знаешь про лаборатории?
- Один солдатик позавчера просветил. Полагаю, из-за этого знания мы здесь и очутились…
- Правильно полагаешь, - соглашается дядя Вова и принимается за мои раны. - В подобных местах секреты знают только те, кому положено. С остальными поступают э-э… несколько негуманно…
Да он прямо чемпион по эвфемизмам! Людей отправили на верную смерть, а для него это всего лишь негуманное обращение. Хоть бы притворился, что испытывает возмущение, гнев или стыд. Как будто ничего особенного не случилось, как будто так и должно быть. Не хватало ещё сказать, что это я во всём виноват - полез, куда не надо. Можно подумать, я по своей воле полез. Моя воля в Мета-игре значения не имеет, тут важна воля только самой Мета-игры. Её воля - это одновременно и её сюжет.
Сисирина выглядит какой-то потерянной. Взгляд не может на чём-то надолго сфокусироваться, испуганно мечется по сторонам. Дать бы ей сейчас ещё одну таблетку, но при серьёзной потере крови увеличивать дозировку нельзя, иначе она снова отрубится и на сей раз надолго.
Дядя Вова говорит:
- Существ, про которых ты спрашиваешь, вернее всего называть вампирами. Они действительно представляют собой лабораторный продукт.
Он сидит возле меня на каске, поливает раны антисептической аэрозолью, бинтует.
- К счастью, Сэм, вам повезло и я успел вовремя, иначе бы вампиры вас сожрали. А так я их отогнал и ввёл вам антидот…
Ох уж эта Мета-игра! Ох уж эта её предсказуемость! Сэм ненавидит собак? Нате вам собак. Сисирина увлекается ужастиками (особенно про вампиров)? Нате вам вампиров. Сюжет, натурально, сочиняется и пишется на ходу, по самым банальным шаблонам.
- Какой антидот? - спрашиваю я. - Зачем?
- Затем, что вампирские укусы ядовиты, - объясняет дядя Вова. - Ты ведь не хочешь через несколько дней обратиться в подобное существо? Чтобы этого не случилось, нужен антидот. Но больше вам волноваться не о чем, до свадьбы всё заживёт.
Ко мне кое-как возвращается способность логически мыслить.
- Если на экстренный случай существует антидот, значит о вампирах известно? Я прав?
- На сто десять процентов, Сэм, - улыбается дядя Вова. - Только известно не всем, а лишь тем, кому положено по должности.
- Хорошо, но почему тогда вампирам позволяют жить? Это же угроза человечеству! Вы что, фильмов и сериалов не смотрели? Не читали книг? Представьте, что будет, если эти твари вырвутся из Катакомб и разбегутся по белу свету?
Если бы я уже не встечался со стахом, я бы рассмеялся дяде Вове в лицо. Вампиры? Серьёзно? Но сейчас мне не до смеха, я по-настоящему встревожен, хотя, вроде бы, под таблеткой не должен. Раз секретные лаборатории превратили молдаван в стахов, то почему бы им ещё кого-нибудь не превратить в вампиров? Что один эксперимент безумный, что другой. Здесь не столько об экспериментах нужно спрашивать, сколько об экспериментаторах.
- Надеюсь, случившееся послужит вам уроком и больше вы сюда ни ногой, договорились? - Дядя Вова добродушно прищуривается, словно воспитатель, наставляющий непослушных детей.
- Дядь Вов, - говорю я ему, - а вы сами-то тут какими судьбами? Ведь не шпионите же тайком за шарагой? Не похожи вы на шпиона, да и на сотрудника шараги тоже. И вампиры вас почему-то не трогают…
- Потому и не трогают, Сэм, - продолжает он улыбаться, - что я не шпион, и не сотрудник. Я вампирский пастырь. В обычной ситуации я бы всех вампиров живенько оприходовал, но у Директора имеются связи, так что приходится просто приглядывать за этим местом и изредка спасать бестолочей, вроде вас. Сразу замечу, что всех спасти не удаётся. Иногда доморощенные диггеры и любители помалевать граффити всё же идут вампирам на закусь. Был бы я не один, с этим можно было бы что-то сделать. Но здешние вампиры несколько нестандартны, они, так сказать, выбиваются из нормы, поэтому отдел направил сюда одного меня, а я дядечка уже немолодой и не всегда за всем поспеваю. Как говорится, и за это скажите спасибо…
- Отдел? - хватаюсь я за случайно оброненное слово. - Речь, часом, не о первом отделе?
Дядя Вова качает головой.
- Нет, Сэм, я не сотрудник шараги. Сколько раз повторять? Я полевой агент международного секретного отдела «Пи», который, вообще-то, занимается настоящими вампирами, а здешние - это так, простое лабораторное недоразумение…
Резкий переход на вампирскую тематику заставляет ожить почитательницу Энн Райс и Брэма Стокера. Сисирина уже не выглядит как сомнамбула, она готова внимать каждому слову дяди Вовы.
- Значит вампиры существуют? Они не вымысел?
- Не вымысел, - кивает вампирский пастырь, - как и другие загадочные феномены, коих всего насчитывается около двух десятков. Для работы с ними созданы международные секретные отделы, обозначенные буквами греческого алфавита. «Пи» занимается вампирами.
На лице Сисирины смешивается восхищение и ужас, восторг и трепет, потрясение и шок - одновременно. Так только у девчонок получается.
- На кого похожи истинные вампиры? - нетерпеливо вопрошает она. - На готических кровососов Стокера или на современных красавчиков из «Сумерек»?
- Ни на каких, - грубовато осаживает её дядя Вова. - Остынь, деточка. Ишь, как завелась… Образ вампиров в массовой культуре так же далёк от реальности, как образы будущего в старой фантастике от того, что окружает нас сейчас. А большего я сказать не могу, потому что - секретность.
Сисирина разочарована и я, как истинный джентльмен, спешу ей на помощь:
- Мы и не требуем рассказов о вашем отделе, с нас будет достаточно информации о здешних вампирах. А то не честно - они же нас чуть не съели. Имеем мы право знать или нет?
Дядя Вова добродушно вздыхает и сдаётся.
- Шарагой, как вы её называете, вот уже полвека руководит человек независимый и упорный, умеющий настаивать на своём и добиваться желаемого. Так было и в советское время, и после развала СССР. В восьмидесятые годы всем более-менее умным людям стало ясно, что мы проигрываем в холодной войне, но Директор, в отличие от партноменклатуры, КГБ и торгово-спекулянтской мафии, не хотел поражения своей страны и всеми силами стремился ему помешать. Его задумка была проста: перевести войну холодную - в горячую, где нам никто не смог бы противостоять, даже с ядерным оружием. Термина «гибридная война» тогда не существовало, но Директор самостоятельно сообразил, что для успеха нужно изобрести новый тип войны, которая внешне не похожа на войну, а в качестве оружия использовать то, что не похоже на оружие. Тогда никто не смог бы объявить Советский Союз агрессором. При необходимости вообще можно было всё свалить, допустим, на некую неизвестную эпидемию…
Светлые головы в здешних секретных лабораториях придумали вывести специальную породу суперсолдат, которые не будут похожи на солдат, однако заниматься будут тем, чем надо - сокращением неприятельской популяции.
Суперсолдаты должны обладать невосприимчивостью к любому оружию. Кевларовой кожи, чтобы пули отскакивали, у них нет, а значит не должно быть и жизненно важных органов, повреждение которых приведёт суперсолдатский организм к смерти. Помимо этого, неуязвимость подразумевала невосприимчивость суперсолдат к неприятельской пропаганде и отсутствие тяги к антисоветским ценностям. Суперсолдатам нельзя промыть мозги, подкупить или переманить на свою сторону. Для этого все регуляторные функции у них выведены из головного мозга и равномерно распределены по всему телу, так что даже с оторванной головой суперсолдат остаётся действующей боевой единицей и продолжает выполнять боевую задачу.
Единственное предназначение - массово выкашивать неприятеля, - дано суперсолдатам неспроста. Из военной науки известно, что убыль от двух третей до трёх четвертей взрослого населения делает любое государство или военный альянс недееспособными во всех смыслах. Физически уничтожь двести пятьдесят миллионов граждан США и эта страна скатится до уровня Зимбабве или Гондураса, причём навсегда. Она уже не сможет возродиться в прежнем величии и не будет представлять никакой опасности, никому и никогда.
Проект получил название «Разумная кровь». На основе уже известного в то время перфторана, искусственного заменителя крови, здешние лаборатории сотворили то, что так красиво и грамотно спланировали. Мозг и внутренние органы народившихся существ редуцировались за ненадобностью и утеряли прежние функции. Можно бесконечно ранить вампира в любую часть тела, он всё равно останется жив и смертельно опасен. Его можно пытать, вешать, загонять ему иглы под когти, жечь калёным железом, сулить деньги и виллу в Монте-Карло, он не выдаст никаких секретов, не продаст родину, не переметнётся к врагу и до последнего будет стараться его убить. У него нет ни центральной, ни периферической нервной системы - в физиологическом смысле, - а значит, нет и болевых рецепторов. Он нечувствителен к большинству сигналов, приходящих извне. По сути вампиры ещё в меньшей степени люди, чем стахи…
- Стахи - это скорее пост-люди, - выражаю я своё мнение. - Что-то человеческое в них ещё осталось.
- А вампиры - это не люди, - мрачно замечает Сисирина. - В них человеческого не осталось совсем ничего.
Дядя Вова соглашается с нами обоими:
- Вы абсолютно правы, детки. Вампиры - не просто не люди, они уже даже не млекопитающие. Это какие-то совершенно иные существа, немыслимые и крайне опасные. Чтобы восполнить силы или возместить физические потери - допустим, оторванную руку, - вампиру достаточно вкусить человеческой плоти и крови. Живой или мёртвой, без разницы, но лучше, конечно, живой. Представьте таких созданий на поле боя. Им не нужно подвозить продовольствие и боеприпасы, жара и холод им нипочём, они одинаково активны днём и ночью, потому что не испытывают потребности во сне и отдыхе, одинаково эффективны на природных просторах, в сложной урбанизированной среде и в тесных подземельях - например, в метро или в противоядерных бункерах-убежищах…
Разумеется, экспериментаторы ожидали совсем другого результата, ведь вместо послушных суперсолдат, если называть вещи своими именами, получились неуправляемые монстры. Вы их сами видели. Это полностью лишённые разума твари, жаждущие крови. Их физиология настолько отличается от нашей, что их вообще трудно воспринимать как живые организмы. Не поддавайтесь соблазну сравнивать их с киношными вампирами. Поверьте, кресты, чеснок, святая вода и осиновые колья вам тут не помогут. Если вы носитель ВИЧ, чумы, оспы, эболы и любого другого смертельного заболевания, вампир вас схомячит и не поморщится. А потом с ним ничего не будет, разумная кровь - это идеальный антисептик, в организме вампира не выживает никакая зараза.
Я допускаю, что столь неожиданный результат получился потому что эксперимент проводили в спешке. Многое просто не продумали должным образом. К чему-то подошли слишком механистично. Например, в теоретических обоснованиях проекта человеческий мозг уподобили компьютеру, а мышление - компьютерной программе, что в корне не верно. В компьютерном процессоре электрические импульсы проходят через определённым образом упорядоченные полупроводниковые кристаллы, посредством чего совершаются логические операции по заранее написанным алгоритмам. Решили, что и у нас в голове так же, а это не так. В нашем мозгу ничего упорядоченного нет. Нейрогенез, морфология и цитоархитектоническая стратификация сотен миллиардов нервных клеток случайна, каждая то отращивает, то теряет тысячи отростков - опять-таки случайно. Каждый такой отросток - это бит нашей памяти. То ли он сохранится, то ли нет, заранее предсказать невозможно… Следовательно, упорядоченные алгоритмы не работают. Пиши какие угодно правила, в их исполнение каждый индивидуум привносит что-то от себя. Тогда как у полупроводниковых схем никакого «себя» нет и быть не может…
Частицы разумной крови стали выполнять примерно те же функции, что и кристаллы в логических схемах. Отсюда и название - разумная кровь. Она осуществляет у вампира всю регуляторную деятельность и даже больше. Не спрашивайте, как, я не специалист. Могу предположить, что каждая частица разумной крови - это что-то вроде биологического наноробота. Каждый по отдельности - ничто, а вместе - коллективный разум. А поскольку ничто не вечно и любая частица рано или поздно изнашивается, особенно, если выполняет в организме практически всю работу, вампиру постоянно требуется свежая кровь. Частицы разумной крови перестраивают эритроциты и лимфоциты в подобие себя и таким образом восполняют все потери. Группа крови и резус жертвы значения не имеют.
Вампиру не нужно дышать, он не боится задохнуться и на него не действуют боевые отравляющие вещества. Энергию он получает от переваривания человеческой плоти. Если ему оторвёт руку, ногу или голову, он сожрёт человека вместе с костями, разумная кровь перераспределит полученный органический субстрат и из его массы отрастит вампиру новую руку, новую ногу и новую голову. Регенерация у вампиров - фантастическая. Если пищи вокруг будет в изобилии, вампир по сути сможет жить вечно. Он не стареет, не гниёт и не разлагается. Точнее, он всё это делает, но при этом самообновляется быстрее, чем нарушается гомеостаз его организма. Для того ему и нужна человечина - ни из какой другой биомассы он себя восстановить не может. Куриные котлеты, картошка и гречка не сгодятся.
Нейроны мозга передают друг другу электрохимические импульсы, нечто подобное происходит и между частицами разумной крови. Более того, разумная кровь каждого индивида способна генерировать какие-то импульсы, которые улавливает кровь соседних индивидов. Вся вампирская стая, получается, объединена в некий коллективный мета-организм. Во-первых, это увеличивает мыслительные способности разумной крови в геометрической прогрессии, а во-вторых, вся стая действует чётко и скоординировано, как единое существо.
Когда к Директору пришло понимание, каких монстров по его инициативе вырастили, ему стало ясно, что выпускать их на волю нельзя. Да и поздно уже было думать о военном реванше - СССР перестал существовать, наступили лихие девяностые и вампирам нашлось новое применение. Рейдерские захваты предприятий стали обычным явлением. Сверху шарагу защищают модифицированные псы и «клапана памяти», как их в шутку назвал Директор, а здесь, внизу, вампиры. Любой, кто сунется в НПО «Сигнал», обречён. Без вариантов…
На протяжении всей кат-сцены (а у меня нет сомнений, что это очередная и весьма важная для сюжета кат-сцена), слушая дядю Вову, я невольно думаю о злополучных группах захвата. Получается, я правильно догадался. Они пошли через Катакомбы и вампиры ими пообедали. Величайшая в мире глупость - считать здешние подземелья безопасными. Не врал Юрка, не врал…
- Дядь Вов, - говорю я, - а у вас проблем не будет из-за того, что вы нам помогли?
Вампирский пастырь пожимает худыми покатыми плечами, на которых рабочая спецовка висит, как на вешалке.
- Вампиров, если нужно, я убивать могу, а вот людей - ни за что и никогда. Я не убийца. Оставить вас без помощи - означает убить. К тому же, Директор шараги мне не указ. Он мне вообще никто и плевал я на его связи.
Постепенно ко мне возвращается относительно сносное самочувствие и мне хочется выжать из дяди Вовы максимум информации, раз уж представилась такая возможность. Первое правило сталкера Мета-игры: старайся узнать игровой лор как можно лучше - тебе в нём предстоит действовать.
- Можете рассказать, как вы убиваете вампиров, если их не берут кресты, колья и святая вода с чесноком?
- Не могу, - категорично отнекивается дядя Вова. - Ты просишь меня углубиться в сферу деятельности отдела «Пи», а мы вроде договорились, что это табу.
- Тогда скажите, как у вас получается не выпускать вампиров из Катакомб? - просит Сисирина. - Я же теперь спать по ночам не смогу…
- А вот это напрасно, деточка, - говорит дядя Вова. - Катакомбы окружены кольцевым коллектором, примерно повторяющим контуры шараги. Вы через него по доске перешли… Вода здесь никогда не пересыхает, даже в жаркую и сухую погоду, потому что подпитывается родником. И вот что удивительно - вампиры почему-то её боятся. К обычной воде у них такой неприязни нет, а вот здешний родник им отчего-то не нравится…
Дядя Вова смотрит на нас и машет пальцем:
- В ваших глазах читаю немой вопрос - почему же стройбатовские деды спокойно ходят через Катакомбы за водкой? Отвечаю. Потому что радостно шлёпают по воде, а не по сухой кромке. Это неосознанное ребячество и спасает им жизнь. Вампиры только следят за ними издалека и боятся подходить ближе.
К слову, разумная кровь делает вампиров разумными чисто условно. Даже простая дверь является для них непреодолимым препятствием, не говоря уже про сложные запоры или канализационные люки. В том числе и поэтому вампиры до сих пор не проникли отсюда в шарагу. А разбрестись по белу свету им мешает кольцевой коллектор…
Сисирина меняется в лице и снова начинает всхлипывать.
- Получается это всё-таки правда? А я-то до последнего надеялась, не хотела верить, даже вчера, когда стах нам чуть шею не свернул. Выходит, мы работаем на полигоне для незаконных и бесчеловечных экспериментов? Мы вроде как соучастники? Из ребят, кто со мной жил в детдоме, одних уже поубивали, другие сами на тот свет отправились, третьи кукуют в тюряге… Я все эти годы так старалась держаться подальше от разного дерьма - не общалась с моральными уродами, нашла нормальную, как мне казалось, работу, собралась пойти учиться… И вот на тебе! Всё-таки вляпалась…
Я подползаю к ней на четвереньках и обнимаю.
- Никуда ты не вляпалась, дурочка. Давай, начни ещё проецировать на себя чужие грехи. Ты ни в чём не виновата и ни к чему не причастна. Бесчеловечные и противозаконные эксперименты целиком на совести тех, кто сидит в главном корпусе. Их и надо во всём винить.
Я кое-как поднимаюсь на ноги, перед глазами всё плывёт, приходится держаться за сталактит, торчащий из стены.
- Вот что, хватит с нас Катакомб. Давай-ка выбираться наверх. Повернём рубильник и поедем домой…
В иной ситуации я бы постарался выудить из дяди Вовы побольше сведений, но сейчас нам действительно нужно делать отсюда ноги.
- Позвольте дать вам совет, детки, - говорит вампирский пастырь. - Предоставьте пославшим вас на верную смерть думать, что их затея удалась. Пусть считают вас мёртвыми. Поверьте, это для вас будет наилучшим вариантом. Прислушайтесь к словам пожилого дядьки, который многое на своём веку повидал. Просто уходите отсюда и живите дальше, словно ничего не было. Забудьте шарагу, как страшный сон. Уходите и не возвращайтесь, не то добром это не кончится.
Эх, мудрый пастырь, твоими бы устами… Думаешь, я не хочу того же? С превеликим удовольствием я бы последовал твоему совету, если бы не Браток с Куратором.
- Нет! - Сисирина вытирает слёзы и решительно встаёт рядом со мной. - Мы не должны позволять им думать, будто они победили. Шиш с маслом! Назло гадам нужно добраться до проходной, повернуть рубильник и утереть им нос! Хочу взглянуть на их рожи и плюнуть в них… Только вы, дядь Вов, покажите нам, пожалуйста, люк рядом с проходной.
С лёгким вздохом разочарования вампирский пастырь встаёт и надевает каску.
- Пошли.
У него потрясающая выдержка, до которой сталкеру Мета-игры ой как далеко. Всякое предложение дядя Вова озвучивает только один раз и если его игнорят, больше к нему не возвращается. Абсолютно бесстрастный человек, причём, полагаю, безо всяких таблеток. Хотя… Может именно таким и должен быть тот, кому поручено присматривать за чудовищами в подземном лабиринте?
Выход расположен неподалёку - в крошечном изогнутом тупике в двух шагах от кольцевого коллектора. Без дяди Вовы мы бы нипочём его не нашли. На этот раз я первым поднимаюсь по ржавым и склизлым скобам. Вампирский пастырь, не прощаясь, куда-то незаметно исчезает. Ни тебе здрасьте, ни досвиданья. Навыков социализации у него ещё меньше, чем у придуманного мной Виталика Шалевича. Совсем одичал от постоянного подземного одиночества…
Добравшись до люка, я с трудом приподнимаю тяжёлую крышку и выглядываю в образовавшуюся щель. Не удивлюсь, если инквизиторы просто выдумали сторожевых собак, чтобы был повод заманить нас в Катакомбы. Сквозь щель мне видна проходная, до неё десятка два шагов. Хотя бы в этом инквизиторы не соврали. Если и вправду рвануть… Только никуда мы не рванём. Не после того, как вампиры высосали из нас половину крови.
А ещё мне не нравится большое бордовое пятно на ступеньках проходной, в котором чернеет и привлекает мух расплывшаяся половая тряпка. Выглядит так, будто днём кто-то из работяг перепил водки, потом поел в столовой винегрета, ему поплохело и он решил уйти домой пораньше, а возле проходной не выдержал и его стошнило… Сисирине не терпится выбраться на поверхность и она дёргает меня за ногу.
Я через силу сдвигаю люк в сторону, выбираюсь из бетонного колодца, помогаю вылезти Сисирине и задвигаю крышку на место, памятуя о вампирах. Мы оба шатаемся, наши силы на исходе. Какое там «поднажмёте»! Мы еле-еле ковыляем к проходной и только вблизи понимаем, что винегретная рыготина и половая тряпка - это всё, что осталось от дяди Миши, незадачливого сонного вахтёра. Получается никакой инсульт старика не разбивал. Ночью ему зачем-то приспичило выглянуть наружу, собаки воспользовались его неосторожностью и растерзали бедолагу…
Пухлые сисиринины коленки подгибаются, она падает на четвереньки и еле-еле сдерживает рвотные спазмы. Похоже мы переоценили свои силы. Не очень-то нам помог антидот дяди Вовы. Я встряхиваю головой, чтобы разогнать туман, застилающий мне зрение, и помогаю подруге подняться.
По закону Сэма, именно в этот миг где-то неподалёку, за ближайшим корпусом, раздаётся лай - очень страшный, какой могла бы издать очень большая и опасная псина. Мы оглядываемся и видим возникшую из-за угла свору. Мощные лапы, крупные чёрные тела, покрытые гладкой короткой шерстью, огромные зубастые пасти, налитые кровью глаза… Породу определить невозможно, столько там всего намешано. Псы замечают нас, навостряют уши и как по команде делают стойку. Мы для них чужаки, вторгшиеся на их территорию. С нами необходимо немедленно расправиться, как с неосторожным вахтёром, который только раздразнил собачий аппетит…
Эти псы… Я не уверен, что они действительно выглядят такими, какими я их описываю. Нельзя исключать банального обмана зрения, вызванного потерей крови и пережитым потрясением. Собаки кажутся ненатуральными, неестественными, как в первой части «Обители зла». Только там это была фантастика, псов нарисовали на компьютере, а здесь всё по-настоящему.
Одновременно, как по команде, свора бросается на нас. Я никогда раньше не переживал два нападения в один день, а если и переживал, то ничего об этом не помню. Сперва вампиры, теперь специально выведенные псы…
Время выкидывает свой обычный фокус - воспринимается замедленно, как в слоумо. Мы с черепашьей скоростью срываемся с места и неуклюже топаем к проходной. Ума хватает не оборачиваться и не терять драгоценные секунды. Я пропускаю Сисирину вперёд, чтобы, в крайнем случае, собаки сперва загрызли меня, а она бы спаслась… Подумаешь, сработает рестарт и меня вернёт в начало уровня - в утро понедельника, в квартиру с мёртвой Марчеллой… Не уверен, что такого ни разу не происходило. Наверняка у меня за спиной бессчётное множество рестартов…
Я и в нормальном-то состоянии неважнецкий бегун, а уж теперь и подавно. Тяжёлое свистящее дыхание и низкий утробный рык раздаются прямо за спиной, когда мы каким-то чудом всё-таки добираемся до двери. Раз дядя Миша выглядывал наружу, значит она не заперта. Втолкнув за дверь Сисирину, я чувствую тычок и рывок чуть пониже спины. Одна из псин меня всё-таки кусает, зато другая сдуру бьёт в спину передними лапами, чтобы свалить с ног, не сообразив, что полечу-то я в дверной проём. Как только я в него ныряю, Сисирина захлопывает дверь и задвигает засов. Собачьи лапы какое-то время скребут стальную, затем всё стихает.
- Сэм! - охает Сисирина. - У тебя сзади…
- Я в курсе… - мычу я сквозь стиснутые зубы. - Давай обойдёмся без подробностей, ничего пока не хочу знать. Лучше найди этот чёртов рубильник…
Из-за адреналина я не сразу чувствую боль, но вскоре зад начинает гореть огнём, словно собаченция отхватила мне целиком ягодицу.
Сисирина снова меня тормошит. Я поднимаю голову и вижу Ссаного Саныча в вахтёрской будке. Его рука сжимает здоровенный красный рубильник. Возле вертушки замерли Гераклович и Брячиславович. Вся троица в немом изумлении таращится на нас, а мы на них. За их спинами нервно приплясывает Копалыч. Инквизиторы явно оказались не готовы к нашему появлению и выглядят такими же потрясёнными, как и мы. Получается, если бы мы переждали в Катакомбах ещё пять минут, псы по сигналу убежали бы в свой вольер и мы могли бы спокойно выйти… Но я ни о чём не жалею, потому что не люблю о чём-то жалеть. Что было, то было. Оно всё к лучшему. Зато теперь в моей копилке ещё один факт - ночью сюда лучше не соваться. Будет, о чём доложить Братку и Куратору…
Когда в ужастиках люди видят оживших мертвецов, у них делаются такие же лица, как у Ссаного Саныча, Геракловича и Брячиславовича. В мечтах они наверняка уже нас похоронили, а мы возьми да воскресни. У кого угодно рожа вытянется и пойдёт пятнами.
- Не иначе вы танк нашли? - подкалываю я инквизиторов, ковыляя к вертушке. На сей раз уже Сисирине приходится меня поддерживать, чтобы я не упал. Для уменьшения боли в заднице я переношу вес на одну ногу. Другой ноги я почти не чувствую. Странно, что кровь из раны почти не сочится, видно вампиры изрядно меня опустошили…
Ссаный Саныч наконец дёргает рубильник и выходит нам навстречу.
- Где вы пропадали столько времени? - театрально удивляется он, а у самого глазки так и бегают. За столько лет работы инквизитор толком не научился врать. - Мы вас не дождались… в общем… дядя Миша, оказывается, дверь на ночь не запер…
Я машу ему рукой, чтобы он не утруждал себя нескладным и неумелым враньём.
- Просто считайте, что мы своё дело сделали и теперь у нас отгул до понедельника. Пускай нас кто-нибудь отвезёт домой, а то мы выглядим слишком непрезентабельно для городского транспорта.
- Да-да! - Ссаный Саныч суетливо обращается к Копалычу: - Виктор Палыч, вы же на машине? Подбросьте наших героев домой.
- Конечно, Сан Саныч, - соглашается тот.
- Нашли-таки проход через Катакомбы? - Брячиславович нервно закуривает и глубоко затягивается сигаретой. - Ну и как там?
- Жарко и грязно, - отвечаю я.
Сисирина с вызовом смотрит на Геракловича, но в рожу ему, как хотела, не решается плюнуть. Девушка хоть и детдомовская, однако, воспитанная.
- Скорая дяде Мише уже не нужна, верно? Разве что катафалк! Подумаешь, какой-то вахтёр, да? Не жалко им пожертвовать!
Гераклович то ли восхищённо, то ли изумлённо причмокивает губами. Мы ковыляем вслед за Копалычем к его машине. Толпа снаружи уже не ропщет, а молча взирает на нас, как на диво. На яшкиной физиономии читается неприкрытая зависть. Ни он, ни Роман Гаврилыч, ни Бугор к нам не подходят и ничего не говорят. Если мы сегодняшние герои, то какие-то… нежелательные… Как будто наш успех стал для всех неприятным сюрпризом. Не только для инквизиторов…
- Это… Может сперва в травмпункт? - предлагает Копалыч, усаживаясь за руль.
- Нет, - говорю я, пока Сисирина устраивает меня на заднем сидении, - давайте сразу домой.
Это очень странно, но мой зад болит чуть-чуть меньше и ногу я снова чувствую. Так что травмпункт мне пока без надобности.
Дома Сисирина первым делом подходит к зеркалу и с отвращением смотрит на себя.
- В понедельник забираю трудовую книжку и больше в шарагу ни ногой! Хватит с меня!
Я пребываю словно в полусне. У нас обоих такая слабость, что ноги подкашиваются. Не снимая с себя лохмотьев и не заморачиваясь с душем, мы падаем в постель и засыпаем мертвецким сном…
с) Завязка маньячного сюжета
Часов через пять беспокойного сна мы с Сисириной встаём и прислушиваемся к ощущениям. Самое главное ощущение буквально выносит мозг - мы всё помним. Когда мы вернулись в полубессознательном состоянии, я не обратил на это внимания, но, оказывается, «клапана памяти» в этот раз почему-то не сработали. Мы помним сегодняшний день вплоть до таких мелочей, какие хотелось бы поскорее забыть.
- Наверняка это побочный эффект антидота, - рассудительно говорю я. - Неизвестно, что за состав нам вколол дядя Вова…
Моя красотуля бежит в душ и долго-долго моется. Я бесцельно брожу по конуре и от нечего делать заглядываю под бинты, потому что у меня давно уже ничего не болит. Оказывается, все раны чудесным образом затянулись и рассосались. И даже задница выглядит как новенькая, не видно ни единого шрама. Я убеждаюсь в этом, сорвав с себя лохмотья и встав перед зеркалом в прихожей.
В этой позе меня застаёт Сисирина. Я молча демонстрирую ей отсутствие ран и она в ответ позволяет мне лицезреть себя во всей красе. На гладкой и нежной кожице нет ни царапины.
- Побочный эффект антидота, - повторяю я, но уже не так уверенно.
Заняв освободившуюся ванну, я с наслаждением смываю с себя грязь и катакомбное амбрэ. Пока я моюсь, Сисирина собирает в охапку грязное постельное бельё и суёт в стиральную машину. Остатки нашей одежды отправляются в мусорное ведро.
У красотули нет никакого настроения готовить, поэтому мы заказываем доставку еды. После обеда Сисирина собирает с полок всю вампирическую литературу и располагается с ворохом книг на постели. Заглядывает в один том, листает страницы, лихорадочно что-то ищет, потом порывисто отбрасывает и хватается за следующий…
Чем бы она ни занималась, я ей не мешаю. Мне самому необходимо срочно отвлечься от реальности. Кто-то ради этого режется в видеоигры, кто-то занимается йогой, а кто-то вяжет чулочки и шарфики. У каждого свой персональный способ. Мой заключается в написании бестселлера. За три предыдущих дня, как мне кажется, я раскрыл личность своего персонажа достаточно глубоко, так что пора, наконец, перейти непосредственно к действию. Я устраиваюсь с ноутбуком в кресле и открываю черновик…
В тот день, которому суждено будет перевернуть всю его жизнь, Виталик как обычно приходит на работу. День как день, ничто не предвещает беды. Даша отпирает офис, они с Виталиком пьют кофе и болтают, потом приходит Жанна и остальные сотрудники редакции. Телефон вовсю надрывается, Даша отвечает на звонки, с кем-то говорит сама, кого-то переключает на Жанну. Типичный офисный день…
Вдруг в самый разгар очередного диалога связь начинает глючить и отрубается. Даша дует в трубку и несколько раз бьёт по рычагу.
- Связи нет… - растерянно говорит она и тут же из кабинета главного редактора раздаются недовольные ругательства Жанны. Интернет отрубился, когда она вела с кем-то по Скайпу чрезвычайно важные переговоры.
Остальные сотрудники вяло чертыхаются. По утрам обычно все вялые. Никто нормально не высыпается, всем сперва нужно раскачаться, попить кофе, полистать соцсети, написать кому-то в чат или что-то запостить…
Обострённое чутьё Шалого толкает его к выходу, но не ради бегства от опасности, а чтобы узнать причину происходящего. Охрана внизу, у входа, всегда в курсе, если что-то случилось.
Однако он не успевает подняться с места, как разверзается ад. Входная дверь распахивается от мощного пинка и в офис врываются вооружённые люди во всём чёрном. Их лица скрыты под балаклавами, как у спецназа, вот только это не спецназ. Это разношёрстная компания. Кто-то орёт с кавказским акцентом, кто-то с казахским, кто-то с украинским, а кто-то вообще без акцента. От сотрудников офиса требуют сесть на пол, молчать и не делать резких движений. Поскольку дамы ничего не понимают, их подгоняют не совсем вежливыми тычками и затрещинами.
Как я уже писал, Виталика эксплуатируют в основном рекламные менеджеры и он по большей части обретается на их половине офиса. Его вместе с девушками заставляют сесть на пол у стеночки, у всех отбирают телефоны. Напуганные видом оружия, девушки беспрекословно подчиняются, а вот на другой половине происходит небольшой шухер. Женя, не привыкшая, чтобы ею помыкали какие-то вонючие мужланы, бросается на одного из нападавших и пытается завладеть его оружием. Тот бьёт её армейским ботинком в коленную чашечку и пока Женя корчится от боли, прошивает её автоматной очередью.
Ужас буквально парализует женщин, делает абсолютно покорными. Дамы бледнеют и заливаются слезами, готовые выполнить любое требование напавших.
Один из них, судя по всему, главный, объясняет пленникам, что это теракт. Сотрудники офиса взяты в заложники и не будут освобождены, пока государство не выполнит ряд требований, о сути которых заложникам знать не обязательно.
На каждом боевике бронежилет, в поясной или наплечной кобуре торчит пистолет, на жилете болтается несколько осколочных гранат, за поясом нож в ножнах, на плече автомат.
Главный террорист указывает на мёртвую Женю и поясняет замершим в ужасе заложникам, что, если те хотят прожить подольше, им не следует геройствовать и лезть на рожон.
Страх - лучший аргумент. Ни у кого даже мысли не возникает последовать жениному примеру и побороться за свободу с риском для жизни.
Главный продолжает объяснять ситуацию. Их группа - отнюдь не злодеи. Они - героические народные борцы против чего-то-там, которых несправедливое, деспотичное и коррумпированное государство объявило негодяями, мерзавцами и преступниками. А поскольку само государство является тираническим и несправедливым, оно не понимает просьб, слов и уговоров, с ним нужно общаться исключительно с позиции силы. Если оно выполнит требования борцов, заложники будут освобождены. Если осмелится на силовой захват или начнёт тянуть резину, все умрут.
Безоружным людям приказывают сидеть тихо, ничего не предпринимать и смирно ждать своей участи. Боевики обрывают провода городских телефонов, разбивают все компьютеры и сотовые.
В тишине, воцарившейся после погрома, главный говорит, что лично он ничего против заложников не имеет. Они такие же жертвы системы, как и всё остальное население. Не убирая пальца со спускового крючка и водя стволом из стороны в сторону, главный проводит небольшой ликбез. Всем сторонникам истинной свободы казалось, что после развала СССР с имперскими замашками навсегда будет покончено. Но нет, куда там! За красивыми лозунгами о федеральной целостности и национальном единстве Россия по сути продолжает колониальную и бесчеловечную политику, угнетая и ущемляя все народы на своей территории…
Сойдя с высоких материй на грешную землю, главный тычет в мёртвую Женю и говорит: эта кабаниха пыталась создать проблему, за что и поплатилась. Но это даже к лучшему, хоть и звучит кощунственно. Зато теперь кабаниха послужит примером для остальных. Если не создавать проблем, никто не пострадает. Главное, проявлять спокойствие, выдержку и благоразумие. И тогда всё будет хорошо.
Завершив свой месседж, главный покидает офис, оставив в нём четверых боевиков - по паре в каждой половине. Перед уходом он раздаёт им прямоугольные брикеты с проводами и циферблатами - взрывные устройства.
Когда главный скрывается за дверью, боевики запирают её изнутри, придвигают тяжёлый шкаф и занавешивают окна, стараясь держаться от них подальше.
Заложники жмутся друг к другу и молча ревут, боясь даже пикнуть. Наглядный пример - Женя - у всех перед глазами.
Здания в историческом центре Москвы, как правило, старые, построены до революции. Последний капремонт производился ещё в советские времена. Арендовавшему помещение журналу не разрешили провести новый ремонт за свой счёт. Сказали, что дом является памятником архитектуры и кто попало его ремонтировать не может, из-за риска что-нибудь испортить. А на взятку Жанне банально не хватило средств. Поэтому пол в офисе до сих пор выстлан советским паркетом, уложенным на вонючую мастику, а стены отделаны дешёвыми деревянными панелями со шпоном под дуб. За убогим навесным потолком скрывается допотопная система кондиционирования, которая в летнюю жару почти не фурычит.
Боевики прохаживаются туда-сюда, половицы скрипят у них под ногами. Виталик медленно поднимает руку и говорит: у меня вопрос, не создающий проблем. Кондиционеры неважно охлаждают воздух, а на дворе как-никак лето и туша кабанихи скоро начнёт разлагаться и вонять. Не стоит ли от неё избавиться?
Ближайший боевик тычет ему стволом в лицо и цедит: когда завоняет, тогда и будем о ней думать. А ты, если вякнешь ещё хоть слово, отправишься вслед за жирухой. Мы от тебя самого избавимся.
Виталик кивает, как будто всё понял. Боевик думает, что напугал и приструнил его, но на самом деле Шалый почувствовал исходящий из-под балаклавы стойкий аромат одеколона, регулярно рекламируемого по телевизору. Разве будет настоящий террорист, идя на дело, поливать себя парфюмом?
Время ползёт медленно. Так же неспешно Виталик обдумывает ситуацию. Лужица крови возле Жени почему-то ассоциируется у него с цветами - с букетом алых роз. Он думает: понравилось бы Даше получить в подарок такой букет? В открытую Виталик ни за что бы не решился на такой шаг, но ведь можно и схитрить. Прийти утром с букетом и сказать, что кто-то неизвестный оставил цветы на охране. Пускай бы Даша поломала голову - кто же этот неведомый ухажёр?.. Из утренних разговоров Шалый знал, что алые розы – любимые дашины цветы…
Фантазия о том, чтобы впервые в жизни сделать кому-то приятное, неожиданно увлекает Виталика. Прежде он никому не дарил цветов и даже первого сентября и на восьмое марта приходил в школу без обязательного букета. Фетишистская увлечённость Дарьей Гречушниковой внезапно пробудила в нём несвойственные мысли и желания…
С улицы доносятся звуки, свидетельствующие о прибытии правоохранительных органов. Полиция, ФСБ, Росгвардия, МЧС - все в сборе, оцепляют территорию.
Шалого совершенно не волнует царящая снаружи суета. Из-под полуприкрытых век он незаметно наблюдает за террористами. Одинокий хищник бетонных джунглей оценивает вооружённую четвёрку. Кто они - сильные и опасные звери, с которыми лучше не связываться, или банальные дилетанты, которым хочется казаться крутыми?.. И чем больше он за ними наблюдает, тем больше ему кажется, что это какие-то подставные клоуны, хоть и без тормозов, раз грохнули Женю. Скорее всего, под воздействием наркотиков.
Виталик не знает ни одного насильно присоединённого к России региона, где коренное население, изнывающее под гнётом оккупантов, составляли бы одновременно русские, хохлы, кавказцы и казахи. То есть громкие заявления террористов - липа. Болваны обращаются с оружием и экипировкой как мартышка с очками. Подобный имидж им в новинку. Интересно, это их в лагере подготовки боевиков так обучили? Или неуклюжее дурачьё насмотрелось крутых блокбастеров и просто копирует пафосные позы и фразы?
Будь это настоящие террористы, Виталик вёл бы себя смирненько, тише воды и ниже травы. Но его прямо смех разбирает от вида жалких лицедеев, которые даже толком притвориться боевиками не могут. Ему хочется быстренько их прикончить, чтобы, не дай бог, не успели навредить Даше…
Снова секретарша ненавязчиво просачивается в его мысли. Наверняка этому можно найти какое-то разумное, рациональное объяснение, и Виталик непременно нашёл бы его (со временем), если бы имел хоть какой-то опыт в любовных делах. К сожалению, за всю свою жизнь он ни разу не испытывал любовного чувства. Более того, он пребывал в твёрдой уверенности, будто никакой любви не существует, её выдумали наивные и впечатлительные романтики.
Из-за своей неопытности ему никак не удаётся совладать с образом Дарьи, занимающим все мысли, и обуздать порождённые этим образом странные желания и неизбежные вопросы. Как Даша отреагирует, если узнает, что Виталик - суровый и безжалостный хищник? Увлечётся ли такая девушка таким парнем? Захочет ли проводить с ним больше времени, помимо нескольких минут по утрам? Позволит ли ему трогать косу, играть с ней? Стоит ли предпринять какие-то встречные шаги или пускай всё остаётся как есть?
Ещё неделю назад подобным мыслям неоткуда было взяться у хищника-одиночки, а теперь они лезут и лезут в голову. Может стоит доказать Дарье свою мужественность? Например, взять и прикончить всех клоунов-террористов… Будет ли это считаться уместным в данной ситуации?
Виталик впервые не думает, нужно ли это ему. Он думает: нужно ли это Даше? Не имеет значения, были ли в прошлом у Шалого отношения. Сейчас важно не это, а безопасность идеальной девушки с идеальной косой. Было бы нежелательно лишиться жизненно необходимого фетиша по вине каких-то клоунов… То есть даже благородные с виду порывы хищника в действительности продиктованы эгоистичными интересами. Не спасти живого человека, а сохранить фетиш. Как будет воспринято перевоплощение недалёкого курьера в безжалостного убийцу, его на самом деле не волнует. Хищник не думает и не сомневается, он действует (если всё же решает действовать).
Вот только Шалый пока ничего не решил. На всех, кроме Даши, ему плевать. Перемочи террористы всю редакцию, как Женю, он бы и глазом не моргнул. Впрочем, личный интерес касается не только фетиша. Боевики посмели вторгнуться в зону комфорта хищника. Если редакции «Ты и только ты» не станет, Шалому придётся искать новую работу, а он уже привык к нынешней, она его полностью устраивает и здесь есть Дарья Гречушникова. Найдётся ли идеальная девушка с идеальной косой на новом месте? Очевидно нет. Требования у боевиков какие-то дебильные, никто не будет их выполнять. Спецназ подождёт, пока террористы, по его мнению, расслабятся и пойдёт на штурм. В ходе которого половину заложников переколбасят вместе с террористами, как было на Дубровке. И по закону подлости среди пострадавших обязательно окажется секретарша… Лишиться идеальной обладательницы идеальной косы из-за каких-то клоунов - сама эта мысль звучит как оскорбление.
Кто отбирал и снаряжал клоунов, кто направлял их на захват именно этого здания, Виталику не интересно. Снаружи полно силовиков - вот пусть они и расследуют. Шалого же переполняет гнев и ярость. Как посмели жалкие ничтожества изображать из себя хищников?
Четверо боевиков ведут себя так, словно убеждены, что ничего плохого уже не случится. Все заложники достаточно напуганы и ничего не предпримут. Либо боевикам дали какой-то особенно забористый наркотик, либо ещё на стадии подготовки они получили надёжные гарантии неприкосновенности. Виталик - единственный, кому это очевидно. Лишь у него настолько развито умение видеть людей насквозь.
Парни в балаклавах о чём-то приглушённо переговариваются, хохмят. Один вообще вставил наушники и слушает в плеере гангста-рэп. Другой высыпал на стол щепоть кокаина, сделал дорожку и с удовольствием вмазался…
Взрывные устройства валяются без присмотра и не совсем ясно, зачем они нужны клоунам. Неужели ряженые обдолбыши готовы при необходимости стать шахидами? Хотя под наркотой кем угодно станешь…
Так бы прошло ещё неизвестно сколько времени, да только сами же террористы ускоряют события.
Среди рекламных менеджеров есть одна девушка, Мила, приехавшая откуда-то с севера, из закрытого городка, где добывают то ли нефть, то ли газ, и куда просто так посторонних лиц не пускают. Не сиделось ей на богатом ресурсами севере и поехала она «покорять столицу». Столица, само собой, не покорилась, потому что Мила, как покорительница, так себе. Она даже менеджером оказалась никудышным, Жанна ей постоянно недовольна. Мила и сама понимает, что реклама - не совсем то, к чему она стремилась. Однако же других перспектив пока нет, разве что в эскортницы податься. Настроение у девушки обычно ни к чёрту. Мила всегда хмурая, смурная, безрадостная, а ей это совсем не идёт, ведь, что ни говори, а она настоящая северная красавица, кровь с молоком. Но даже у таких красавиц путь не выстлан розами и принцы на белых конях к ним не спешат.
Вместо принца на Милу положили глаз обдолбыши. Брыкающуюся северянку вытаскивают из съёжившейся от страха девичьей компании и раскладывают на ближайшем столе. Инстинкты сильнее испуга - Мила пытается вырваться, дрыгается как бешеная. Крепкая затрещина заставляет её затихнуть. Клоуны задирают ей юбку и спускают трусы до лодыжек. По причине летней жары никаких чулок или колгот на девушке нет. Широкая ладонь, перепачканная кокаином, зажимает ей рот, другая стискивает горло. Мила не может даже пикнуть, только слёзы льёт ручьём.
Старший менеджер, Наталья Александровна, не выдерживает и пытается вступиться за подчинённую, причём делает это в духе Жени, что однажды уже доказало свою несостоятельность. Она бросается к боевикам, но удар прикладом в лицо сбивает её с ног.
Из другой половины офиса доносятся звуки, свидетельствующие о том, что и тамошние клоуны нашли себе похожую забаву. Виталик справедливо опасается за Дашу - она там самая привлекательная.
Один из боевиков пристраивается к прелестям Милы, другой стоит рядом и ждёт своей очереди. Всё их внимание поглощено сексапильной тёлкой, по сторонам идиоты не смотрят, благо, после Натальи Александровны никто не пытается встрять.
Воспользовавшись этим, Виталик осторожно тянется к своей сумке, которая валяется на полу в двух шагах от него. Он аккуратно подтягивает её к себе, медленно открывает молнию и достаёт уже знакомые нам молоток и заточку, с которыми не расстаётся даже в рабочее время - потому что наперёд не знаешь, когда тебе пригодится или не пригодится оружие. Когти, оружие тигра, всегда при нём, ядовитые зубы всегда при змее, жало всегда при пчеле. Значит и у человека оружие всегда должно быть при себе.
Однако Наталья Александровна, женщина старой закалки, так просто не сдаётся. Как наседка на коршуна, она вновь бросается на боевика, чтобы защитить своего офисного «цыплёнка». У самой лицо разбито до крови, но женщина совершенно не думает о себе и в отчаянном порыве старается выцарапать террористу глаза. Чтобы не производить лишнего шума, отморозок без малейших раздумий бьёт женщину ножом. Кокаин снял все тормоза. Его товарищ, не замечая ничего вокруг и блаженно кряхтя, насаживает Милу на член сильными, ритмичными толчками. Несостоявшаяся покорительница столицы мычит от боли и унижения и беспомощно скребёт ломающимся маникюром полированную поверхность стола.
Блузка Натальи Александровны мгновенно окрашивается в бардовый цвет. (Я теперь знаю, как выглядят большие бардовые пятна, знаю, как их красочно описать.) Старший менеджер удивлённо смотрит на себя и оседает на пол. Её глаза быстро стекленеют.
И тогда Виталик убивает обоих клоунов. Быстро. За считанные секунды. Он встаёт в полный рост и резко сдёргивает с незанятого клоуна балаклаву, чтобы та не смягчила удар. Только дурак будет бить человека по шапке. Бить всегда надо по голове.
От неожиданности накокаиненый клоун теряется и в тот же миг ему в висок со всего маху прилетает пятисотграммовый слесарный молоток. Проломленный череп громко трещит. Глаза у террориста закатываются, он валится на пол рядом с Натальей Александровной и его коэффициент мортализации достигает единицы.
Его товарищ вошёл в раж и с наслаждением жарит Милу, зажмурив глаза. Сквозь балаклаву заметно топорщатся большие оттопыренные уши. Виталик оттягивает край балаклавы и по самую рукоятку вгоняет острую заточку в яремную вену насильника. Кровавая струя хлещет на стол и на Милу. Артериальное давление мгновенно падает до критической отметки, боевик издаёт последний судорожный вздох и жизнь его покидает. Он валится на Милу и придавливает её своим весом. Коэффициент мортализации достигает единицы.
Виталик заимствует у террориста тот самый нож, которым клоун зарезал Наталью Александровну. Затихшие менеджеры таращатся на него, словно на некое диво. Как и предвидел Виталик, они потрясены - у них на глазах неприметный тихоня преобразился в крутого героя. Такое увидишь только в кино. Больше всего, вероятно, потрясена Мила, которая не сразу даже понимает, что её больше не насилуют. При этом ни у кого не возникает вопроса, с какой стати в сумке курьера так удачно оказались молоток и заточка; словно курьерам положено всегда их носить.
Стараясь не глазеть на окровавленную промежность девушки, Шалый стаскивает с Милы дохлого насильника. Он никому ничего не говорит, не ободряет рекламщиц, не обещает, что всё будет хорошо - он этого просто не умеет. Эмпатия - не его конёк. Виталик умеет лишь по-хищнически безжалостно расправляться с жертвами.
Он тихонечко крадётся во вторую половину офиса. Тамошние боевики справедливо рассчитывают, что их товарищи держат свою половину под контролем, и потому не ожидают подвоха. Оба лапают Дашу - как и опасался Виталик.
С девушки сорвали почти всю одежду. Жанна и остальные смотрят на секретаршу с сочувствием и слезами, но, как Наталья Александровна, никто собой не рискует. Даша Гречушникова крупнее и сильнее Милы, дрыгается намного активнее. Вот и приходится насильникам удерживать её вдвоём.
Ножом Виталик прежде не орудовал, но каких-то проблем в этом не видит. Заточка, нож - разница не принципиальна. Главное иметь хороший глазомер и крепкие руки. Одному террористу Шалый с силой всаживает нож в основание черепа и проворачивает лезвие, отделяя позвоночный столб от затылка. Это означает мгновенную смерть - повышение коэффициента мортализации до единицы. Второй насильник удивлённо оглядывается на обмякшего товарища и Виталик всаживает ему липкое от крови и спинномозговой жидкости лезвие в глазницу…
Любой хищник воспринимает все места, где привык бывать, своими угодьями. Животные метят территорию, мочатся на каждом углу. Шалый не ударяется в подобные крайности, но суть его мировосприятия та же: редакция «Ты и только ты» лишь номинально принадлежит Жанне. По факту же - это угодья Виталика, место, в котором он чувствует себя максимально комфортно, находясь радом со своим фетишем. Нужно ли объяснять, что ждёт несчастных, сунувшихся, например, в угодья тигра? Ряженые клоуны рискнули - и вот результат.
Женщины настолько поражены внезапным перевоплощением курьера, что даже не находят слов. Серьёзная, рассудительная Жанна глупо лопочет какую-то банальность: тебе что, совсем не страшно? С точки зрения Шалого это невероятно глупый вопрос. Как может хищник бояться жалких ничтожеств? Мы все неосознанно чувствуем чей-то страх. Любое существо его чувствует. Чувствовали его в своих жертвах и боевики, что позволяло им корчить из себя крутых и страшных. Завышенная самооценка сделала их чересчур борзыми, толкнула на убийство Жени и Натальи Александровны, на изнасилование Милы и Даши…
Жизненная стратегия подобных субъектов и их личная модель мира строятся на этом чувстве. Не выказывая страха, ты вносишь дисбаланс в их липовый образ и он рассыпается в прах. Ты как бы сбиваешь оборзевшим психологическую настройку, ломаешь привычный поведенческий паттерн, из-за чего оборзевшие теряются, слабеют и становятся совсем не страшными. Потому что в действительности-то они никакие не хищники, они только внушили это себе и окружающим, а те молча согласились.
Будучи действительным, а не мнимым хищником, Виталик не вовлекается во всеобщий консенсус, остаётся самим собой. Он вообще никогда не следует за всеми и не поступает «как все». Шалый - эталонный нонконформист-одиночка…
К подробно изложенной философии Шалого я добавляю ещё один штришок - как и почему Виталик вытравил у себя стадный инстинкт.
В большинстве случаев стая эффективнее одиночки, но при этом не стоит забывать, что у любой стаи обязательно есть вожак. Альфа. Если им окажешься не ты, тебе придётся подчиняться, а Шалый убеждён, что истинный хищник должен подчиняться только самому себе. Следовательно, налицо непримиримое противоречие.
Вожак всегда забирает себе самое лучшее, даже если не он его добыл. А почему, собственно, добытчик должен отдавать кому-то лучшее? То же самое относится и к нематериальной добыче - например, к хищническому авторитету.
Альфа не даст тебе покоя, если будет видеть в тебе соперника, начнёт постоянно задирать, науськивать стаю, пока ты публично не изъявишь покорность. При этом он будет использовать самые подлые приёмы - ведь только Альфа решает, что честно, а что нет. И как прикажете хищнику эффективно охотиться, когда над ним постоянно висит угроза получить удар в спину от своих же?
Этих причин Шалому достаточно, чтобы действовать в одиночку, ни с кем не объединяясь и ничем не делясь. Он верит, что так жить разумнее и рациональнее - в существующих условиях. Ведь только условия определяют образ жизни.
В дикой среде стая доминирует на некоей территории. В урбанизированной среде стая быстрее привлекает внимание властьимущих и подвергается репрессиям. В мегаполисе одиночке намного проще раствориться в человеческой массе и остаться незаметным. Когда одно дерево растёт посреди поля, его отовсюду видно. Когда же оно растёт в дремучем лесу, его хрен сыщешь. Любой социум - это идеально отлаженный механизм по выявлению и отторжению инородных частей. Если открыто позиционировать своё отличие от прочих, система тебя быстренько сплавит в психушку, в колонию строгого режима или на кладбище.
Социум - это стадо баранов. Бараны инстинктивно стремятся, чтобы среди них не ошивались волки. Владельцы стада всецело поддерживают в этом баранов, потому что им не нужны конкуренты. Более того, общество так устроено, чтобы любого, случайно родившегося волка, со временем превратить в барана. Например, нас настойчиво убеждают в том, что выплёскивать негатив - плохо и аморально, это якобы оскорбляет окружающих. Но ведь если хищник перестанет испытывать и удовлетворять жажду охоты, он перестанет быть хищником. Никакой это не негатив, это насущная потребность. Если её сдерживать в себе, однажды она прорвётся наружу сама, бесконтрольно, со множеством грубейших ошибок, после чего бараны живо покончат с засветившимся волчарой.
Непрезентабельная работа Шалого - это не унизительно-ничтожное прозябание, не позорное карьерное дно и не персональная бесполезность. Это маскировка, его личный способ не светиться. Если кто-то вдруг не в курсе: абсолютное большинство людей трудится на бесперспективных, низкооплачиваемых и непрезентабельных работах. Равняться на них - это и значит раствориться в общей массе и не выделяться из толпы.
Отличие Виталика от баранов в том, что он хищник, а значит, в любой момент готов убивать, без колебаний, раздумий и сожалений. Липовые террористы ожидали, что их сочтут ужасными монстрами, потому что никогда не видели по-настоящему ужасных монстров. Когда-то Ницше изрёк: если долго вглядываться в бездну, бездна начнёт вглядываться в тебя. Шалый может перефразировать высказывание философа по-своему: если долго корчить из себя опасного хищника, на тебя однажды обратит внимание по-настоящему опасный хищник…
Ничего этого Виталик, разумеется, не говорит женщинам. Они и так потрясены убийством Жени и Натальи Александровны, хватит с них. Чем меньше будут знать, тем лучше.
Приятное удивление, вызванное внезапным перерождением Виталика и избавлением от террористов, помогает женщинам немного отвлечься от произошедшего ужаса. Точнее, смягчает его. Так уж устроено человеческое внимание и восприятие - оно концентрируется на чём-то одном, превращая остальное в размытый фон.
Женщины смотрят на курьера совсем другими глазами. В стрессовой ситуации власть над эмоциями и поведением переходит к архаичным рептилийным и обезьяньим участкам мозга, которые напоминают самкам, что те всего лишь слабые создания и должны искать защиты у самца. Редакционные сотрудницы непроизвольно ищут в Шалом привлекательные и положительные черты, а поскольку таковых нет, они их домысливают. Зачастую женщины ухитряются видеть хорошее там, где его даже близко нет.
Чисто внешне Виталик совсем не Аполлон. Комплекция у него средняя, в качалку он не ходит и кубиками на животе похвастаться не может. Он вообще считает, что избыток мяса чреват негативными последствиями - замедляет движения, делает неуклюжим, неповоротливым и нерасторопным, тяжёлым на подъём. Шалый не всегда охотится, иногда он исподволь наблюдает за другими хищниками и знает, с какой лёгкостью юркий жилистый парень может ушатать здоровенного качка. Главное знать, куда и как бить…
Если Мила от пережитого потрясения плохо соображает и вынуждена воспользоваться помощью подруг-рекламщиц, чтобы встать и привести себя в порядок, то Даша прекрасно справляется сама. Своему спасителю она говорит лишь одно слово: «спасибо», и при этом дарит такой взгляд, от которого Виталика бросает в жар. Не пользуясь особой популярностью (а точнее, просто игнорируя её), не привык Шалый купаться в чьём-то обожании.
Испытывая из-за этого неловкость, он изучает взрывные устройства и видит, что это муляж. Свёртки перетянутой скотчем вощёной бумаги заполнены обыкновенным речным песком. Провода в них торчат просто для вида, циферблат приклеен и ни для чего не служит. Бомбы такие же липовые, как и сами террористы.
Виталик поочерёдно обыскивает каждого боевика, заглядывает под балаклавы, рассматривает лица, руки, оттягивает воротники и смотрит на плечи. У всех клоунов аккуратные стрижки, все пахнут приятным одеколоном, если имеется борода, она ухожена в барбер-шопе, ногти отполированы до блеска - потрудились профессиональные маникюрщицы. Под чёрной военизированной одеждой свежее бельё от Кельвина Кляйна. Тела чисто вымыты. Лишние волосы на груди и в паху депилированы. На гладких и мягких ладонях нет мозолей. На плечах отсутствуют характерные синяки от автоматного ремня и приклада… То есть это не какие-то горные или пустынные абреки, прошедшие «курс молодого террориста-смертника», это обычные рафинированные обыватели, сугубо городские, выросшие в комфорте и достатке, которым зачем-то понадобилось изображать террористический захват дома с заложниками в центре Москвы. Баранов обрядили в шкуры волков… Зачем?
Шалый не может этого понять и ему это не нравится. Вся история с липовым терактом дурно пахнет… А тут ещё сотрудницы охают и зудят над ухом, не дают сосредоточиться… Их неумолкаемый щебет раздражает. Помолчать женщины не могут, ведь угроза миновала и им отчаянно хочется знать, что делать дальше и как сообщить силовикам, чтобы те срочно вывели их из здания.
В общем хоре голосов раздаётся один, осуждающий Виталика. Это голос Юли. По какой-то причине Виталик ей никогда не нравился, она с первого дня была с ним холодна и неприветлива. Иногда встречаются вечно всем недовольные бабы. Положи перед ними мешок золота, они и тогда скажут, что не такой мешок, или не так положил… Юля говорит: глупо было убивать террористов. Ведь в здании у них остались сообщники, а значит мы всё равно не сумеем отсюда выбраться. Пусть бы террористы провели переговоры с властями, получили желаемое и сами всех отпустили. А теперь неизвестно, что будет…
Приходится Виталику подробно объяснять дамам, почему клоуны на самом деле никакие не террористы. Он показывает муляжи бомб и говорит: если это боевики, то я космонавт Гагарин. Хоть это и не вяжется с хладнокровным убийством Натальи Александровны и Жени, всем приходится признать, что в словах Виталика есть резон. В «захвате» определённо просматривается некая ненатуральность…
Сопереживающие Миле рекламщицы шикают на Юлю. Даже в наши феминизированные времена нормальным девушкам приятно, когда мужик рискует ради них и гасит плохих парней. Они уверены, что Виталик действовал ради них, а тот никого не разубеждает.
Его снова бросает в жар и в дрожь, когда активнее всего в его защиту выступает Даша. Она говорит корректору: пошла ты знаешь куда, миролюбица хренова! Тебя бы саму разложили, как нас с Милой, я б на тебя поглядела! Всё правильно Виталик сделал, таких мразей нужно убивать, как бешеных собак!
Остальные с ней солидарны и Юле приходится нехотя капитулировать. Все ждут от Шалого следующих действий. В этот конкретный миг и в этом конкретном месте курьер делается бесспорным вожаком редакции, которому доверяют и за которым готовы следовать куда угодно. Даже Жанна готова подчиняться любым его решениям. Подобное свойство тоже заложено в природе человека. Первичные биологические инстинкты всегда оказываются выше искусственных социальных конструктов.
Виталик говорит: мы не герои и потому геройствовать не будем. Первый этаж и заложники в страховом агенстве - не нашего ума дело. Главное спастись самим. С этой задачей мы наполовину справились. Сейчас нам непосредственно никто не угрожает, остаётся тихонько покинуть здание. Выходить лучше так, чтобы нас не подстрелили ни свои, ни чужие, а значит окна и главный вход исключаются. Пойдём через чердак, оттуда вылезем на крышу. Торцевая стена, у парковки, глухая, окон в ней нет, зато имеется пожарная лестница - по ней спустимся на землю и все неприятности останутся позади.
Жанна замечает: по нам могут открыть огонь снайперы, наверняка расположившиеся на соседних крышах.
Инна ей возражает: по безоружным бабам не должны стрелять…
Все единогласно (за исключением Юли) одобряют план Шалого и общими усилиями аккуратно отодвигают шкаф, которым террористы забаррикадировали дверь. Следует соблюдать тишину и осторожность, поэтому дальше Виталик действует самостоятельно. Он тихонько приоткрывает дверь и выглядывает наружу. Снизу доносятся голоса - это переговариваются боевики, стоящие на шухере у входа, на пункте охраны. Сами охранники скорее всего мертвы или содержатся вместе с заложниками на первом этаже.
На площадке рядом с редакционной дверью установлена вертикальная металлическая лесенка на чердак, сваренная из стальных прутьев. Люк на чердак взломан и раскрыт, значит и там дежурят боевики - на случай штурма через слуховые окна на крыше. Умно.
У одного из боевиков Виталик берёт автомат и парочку гранат. Убеждается, что гранаты настоящие, а автомат заряжен. Затем снимает обувь и бесшумно выходит из офиса на площадку. Трогает рукой стальную лесенку, проверяя, не издаёт ли та скрипов или ещё каких-то пронзительных звуков. Не издаёт. Тогда Виталик поднимается на несколько перекладин и заглядывает в люк. Чердак выглядит, как обычно выглядят чердаки в старых домах - пыль, грязь, вонища и голубиный помёт. Двое боевиков сидят лицом к чердачным окнам и не ожидают нападения со спины.
Шалый вытаскивает чеку и бросает в ничего не подозревающих террористов гранату, после чего сразу же спрыгивает с лесенки и отскакивает в сторону. Гремит взрыв, из лючного проёма вырывается облако пыли и древесных щепок - пол на чердаке сколочен из грубых досок.
Нижние сторожа что-то вопят и бросаются вверх по лестнице. Виталик швыряет в них вторую гранату и, не дожидаясь, пока осядет пыль и штукатурка, по одной выводит дам из офиса и направляет на чердак. Сам же внимательно наблюдает за первым этажом - не пожалует ли оттуда кто-нибудь ещё. Однако никто не жалует.
Дамы, невзирая на форсмажорность и сильный испуг, стараются не паниковать и действовать слаженно. Они помогают друг другу и в первую очередь Миле, которая всё ещё сама не своя. Виталик замыкает шествие и выбрасывает на чердаке ненужный автомат. Даша старается держаться возле него и в какой-то момент даже берёт Виталика за руку. От этого импульсивного прикосновения Шалый приходит в замешательство и становится похож на недалёкого тупицу, которому только курьером и работать. Если бы на этом ничего не закончилось, если б нужно было действовать дальше, план Шалого оказался бы под угрозой, но, к счастью, всё проходит без сучка, без задоринки, беглецы уходят по крыше и по пожарной лестнице спускаются на землю, где их благополучно перехватывает спецназ ФСБ и Росгвардия.
С крыши беглецам особенно хорошо видно, насколько плотно дом оцеплен силовиками. Кругом машины, мигалки, чуть поодаль кареты скорой помощи и пожарные…
Всем и впрямь кажется, что худшее позади, и это оказывается главной ошибкой.
Практически сразу же заложников разделяют, чтобы допросить по отдельности. Дашу и Милу сопровождают к парамедикам…
В этот момент раздаётся оглушительный взрыв. Жаркая волна швыряет на землю Виталика и сопровождающих его росгвардейцев. Офисное здание окутывается облаком дыма, штукатурной пыли и кирпичной крошки. Осколки стекла и обломки кирпичей разлетаются в разные стороны, барабанят по машинам и каскам спецназовцев. Целая метель из бумажных обрывков и документов взмывает к небу, кружится белым вихрем и выпадает на асфальт обгорелыми хлопьями. Воняет гарью - загоревшейся проводкой, загоревшейся бумагой, загоревшейся мебелью…
МЧСники заводят пожарные машины, ревут сиренами и клаксонами, пытаются пробиться к уничтоженному зданию сквозь оцепление.
Вторично осознав, что чудом остались живы, редакционные дамы заходятся в истерике и их увозят на скорой помощи в сопровождении полицейских.
Виталика сажают в автозак и оставляют одного. Силовикам сейчас не до него, а ему так даже лучше, есть возможность обдумать случившееся и складно сформулировать свою версию. У террористов в редакции были ненастоящие бомбы. Что же тогда взорвалось? Неужто у главного боевика, засевшего в офисе страховой компании, имелась настоящая взрывчатка и он подорвался, когда обнаружил, что всё пошло не по плану и половина заложников сбежала?
Догадка вроде бы правдоподобна, однако, кое-что не стыкуется. Выходит, главный не был клоуном? Иначе как он решился на самоподрыв? А если он тоже клоун, тогда зачем активировал бомбу? Ему ведь проще было сдаться. Даже нанюхавшись кокаина, серьёзный террорист не убьёт себя и заложников, пока есть шанс, что его требования выполнят. Спаслась-то только половина заложников, а другая половина всё ещё оставалась в распоряжении главного и он вполне ещё мог поторговаться с государством…
Шалый чувствует прикосновение к какой-то опасной тайне и подозревает, что это ещё не конец…
Я останавливаюсь на самом интересном месте, потому что Сисирина лезет руками в мой ноутбук, стараясь привлечь моё внимание.
- Сэм! - требовательно зовёт она меня. - Нам нужно серьёзно поговорить!
т) Побочные эффекты
Никогда прежде я не работал столь плодотворно, а если и работал, то ничего об этом не помню. Дневное происшествие почему-то никак не повлияло на мою творческую активность, напротив, после дневного сна я чувствую себя в ударе и готов раскатать ещё не один десяток страниц. Чувствовать-то чувствую, да Сисирина работать не даёт, стоит надо мной, уперев руки в боки. Обычно спокойная и рассудительная девушка обладает удивительной способностью внезапно загоняться на ровном месте.
- Мы должны обсудить сегодняшний день! - требует она. - Немедленно!
Я обязан во всём ей угождать, поэтому сохраняю текст и закрываю ноутбук. Сисирине кажется, что я делаю это недостаточно расторопно и она заводится:
- Иногда я совсем не понимаю тебя, Сэм. Хочется прям по башке тебя треснуть. Как ты можешь быть таким толстокожим, тупым и бесчувственным пнём? Как можешь спокойно сидеть и строчить свою писанину, когда я вся извелась?
Я беру её за руку, притягиваю к себе и усаживаю на колени.
- Извини, увлёкся. - Я примирительно глажу её красивые нежные плечи. - Правда, не сердись.
Сисирина замахивается, будто хочет расквасить мне нос, но в итоге её маленький изящный кулачок скорее гладит меня, чем бьёт.
- Выбешиваешь! Я серьёзно, Сэм… Нам необходимо поговорить.
- С тобой я готов говорить сколько угодно и о чём угодно, - заверяю я грозную фурию. - В последнее время я только с тобой и говорю… Ты что-нибудь нашла в своих книгах?
Направленная в правильную сторону, моя красотуля сразу переходит к делу.
- Сэм, дядя Вова в Катакомбах не отбрасывал тени! Я не сумасшедшая и у меня не глюки. Перед тем, как мы вылезли, я случайно навела на него фонарик - смотрю, а тени нет! Он, кстати, заметил, что я заметила. Потому и слинял так резво…
Меня самого столько раз убеждали, будто мне мерещатся проявления Мета-игры, что язык не поворачивается выдать то же самое Сисирине. Поэтому я формулирую сомнения в вопросительной форме.
- А тебе не показалось? Не верю я во всю эту вампирско-мистическую чепуху…
Подруга сверлит меня укоризненным взглядом и я поправляюсь:
- Ну… то есть… в вампиров, конечно, приходится верить, раз уж они нас чуть не съели. Но, согласись, есть разница между результатом преступного лабораторного опыта и проявлением неких трансцендентных сил. Посему не отбрасывать тень невозможно, это противоречит законам физики.
- Тогда что я видела, Сэм? Откуда ты можешь знать, как работают законы физики, применительно к вампирам? Вдруг разумная кровь так меняет параметры тела, что оно перестаёт отбрасывать тень?
- Законы природы едины для всех типов материи, - настаиваю я. - Сомневаться в этом - уже перебор… Хотя… Если принять, что мы пребываем в искусственном симулякре, тогда ты права. Здесь Мета-игра решает, что считать законами природы, а что нет. Она же в любое время может их свободно нарушать - по собственному усмотрению.
- Даже не заикайся про обман зрения! - грозит мне Сисирина и демонстрирует чистые руки-ноги. - Это мне тоже мерещится? Где ты видел, чтобы смертельные раны рассасывались за несколько часов?
- Ты когда-нибудь в компьютерные игры играла? - спрашиваю я. - Помнишь, что бывает, если найти аптечку? Здоровье восстанавливается мгновенно. Я считаю, что неигровой персонаж, нэпс, «дядя Вова» во время кат-сцены просто поправил наше здоровье. Раны исчезли не сразу, а спустя несколько часов, потому что так прописано в сюжете. И не спрашивай, почему и зачем, я не знаю. Не факт, что даже сама Мета-игра знает. Иногда мне кажется, что она развивает сюжет от балды…
Я ожидаю нового взрыва негодования после столь безжалостной правды, но, очевидно, Сисирина уже смирилась с невозможностью исправить мой бзик. Она рассеянно поглаживает меня по щеке и задумчиво говорит:
- Всё-таки я думаю, что дядя Вова - вампир, Сэм. Настоящий, не из лабораторной пробирки. Причём он высший вампир, что и позволяет ему управлять стаей. А про отдел «Пи» он просто наврал…
- Ладно, допустим, ты права. - Я пытаюсь опровергнуть её утверждения логикой. - Тогда почему он нас спас?
Сисирина цокает языком и закатывает глаза.
- Спас? Ты дурной что ли? Помешался на своей Мета-игре и совсем разучился соображать! Нас обратили в низших вампиров, Сэм, в упырей! Придётся нам теперь целую вечность жрать человечину и пить кровь! Это ты называешь спасением?
Я пытаюсь сохранить на лице серьёзное выражение, но у меня не получается. И эта упоротая девчонка ещё смеет критиковать мои убеждения! Кошмар…
- Ну не знаю, слушай… Мы вроде поели нормальной человеческой еды и ничего. На кровь и человечину не тянет. Благодаря дяде Вове мы живы, он не дал нам умереть. Считаешь, вампиры способны на альтруизм?
Всё-таки классно, что у Сисирины тоже есть тайная страсть. Не всё же мне одному в чудиках ходить… Красотуля так увлечена вампирской идеей, что не замечает моего сарказма.
- Мало ли какая блажь пришла в голову пресытившемуся монстру, прожившему невесть сколько веков. Забав кровососов нам не понять… А как иначе ты объяснишь ускоренную регенерацию? И без медицинского образования ясно, что полученные нами раны сами собой не исчезают. Это не нормально, не естественно. Зато именно так и происходит у вампиров…
- У литературных и кинематографических вампиров, - напоминаю я. - Дядя Вова говорил…
- Да завянь ты уже со своим дядей Вовой! Ты что, не понимаешь? Мы больше не люди, Сэм, мы звери в человеческом обличии. Скоро наша звериная сущность вырвется на волю и мы начнём сеять зло и хаос. Если вампирам не дозволено покидать Катакомбы, то единственный способ решить проблему - это обратить кого-то извне. С нашей помощью, Сэм, вампирская раса начнёт распространяться по миру!
Я больше не в силах сдерживаться.
- Это звучит в тысячу раз нелепее, чем мои логичные и обоснованные рассуждения о Мета-игре. Представить неестественное в симуляции намного разумнее, чем чудеса и мистику в материальном мире. Твой любимый принцип Оккама, кстати…
Сисирина с рычанием набрасывается на меня и впивается ногтями в кожу, словно хочет оставить на мне новые шрамы, взамен рассосавшихся. А учитывая, что мы оба практически без одежды, наша возня меня возбуждает и я сгребаю красотулю в охапку. Мне кажется, что я не смогу поднять её на руки, однако, делаю это без малейшего труда. После вампирского укуса я в самом деле стал сильнее?
- Говоришь, мы звери в человеческом обличии? - притворно рычу я. - Ну, сейчас я покажу тебе зверя! Р-р-р!
Я переношу её в чистую, свежую постель. Сисирина поначалу сопротивляется, визжит, пинается и дерётся, но затем природа берёт своё и она раскрывается мне навстречу. Мы сплетаемся в неистовый клубок. За всё время нашего знакомства это, пожалуй, самый яростный, дикий, бурный и необузданный секс. Кто бы, глядя на нас, поверил, что всего несколько часов назад мы еле переставляли ноги?
Подобно обезумевшим от похоти животным, мы, не сдерживаясь, раз за разом бросаемся друг на друга - и откуда только силы берутся! Я никогда прежде не ощущал себя таким жеребцом, а если и ощущал, то ничего об этом не помню. Мои причиндалы ноют так, словно вот-вот взорвутся.
Когда мы, наконец, доходим до предела и выпускаем друг друга из объятий, постель, да и нас самих, хоть выжимай. У меня такая одышка и сердце так колотится, как будто я участвовал в сложнейшем марафонском забеге. Рядом распласталась мокрая от пота и липкая от семени Сисирина, которой я обкончал грудь, живот, лицо и даже ступни - всё, до чего смог дотянуться…
Только после этого я всерьёз задумываюсь над словами Сисирины. В симуляции мы или нет, но я всё-таки трезво оцениваю свои силы и осознаю, что в нормальном состоянии подобный секс-гигантизм мне не свойственен. Неужели Сисирина права и мы переродились в Катакомбах? Глупо, конечно, о таком думать, однако, против фактов не попрёшь… Да и почему бы сюжету Мета-игры не сделать нас вампирами?
- Насчёт памяти, - говорю я, когда дыхание более-менее выравнивается. - Возможно это тоже побочное действие антидота. Временное. В следующий раз клапана памяти опять нас отформатируют… А если мы действительно стали вампирами, значит они к клапанам невосприимчивы…
Под воздействием лошадиных доз половых гормонов, дофамина и эндорфинов тревожное состояние Сисирины проходит. Она потягивается и хрустит суставами.
- Знаешь, когда я читаю мистику и ужасы, всегда думаю, что, если бы со мной случилось нечто подобное, у меня бы реально кукуха поехала. И вот таки случилось, а я в полном порядке - живу, как ни в чём не бывало, трахаюсь… И мне море по колено.
Я просовываю ладонь ей за спину и ласково поглаживаю вдоль позвоночника.
- У тебя идеальная кукуха. Я от неё без ума и считаю, что всё с ней в порядке.
- Сэм, пожалуйста, давай посерьёзнее! - толкает меня Сисирина. - Что вообще происходит, а? Это же какой-то дикий сюр. Антиутопия. В двадцать первом веке, в Москве, какие-то секретные лаборатории, эксперименты на людях, клапана памяти, стахи, вампиры… Чёрт знает что. Может стоит куда-нибудь сообщить?
- Куда, например?
- Ну не знаю, в полицию, в прокуратуру, в департамент труда…
- Мне кажется, толку не будет. Ты сама сказала: в двадцать первом веке, в Москве - антиутопия, сюр. Если у Директора есть связи, твои жалобы ни к чему не приведут. Как было, так и останется.
Я не говорю Сисирине об альтернативном взгляде на ситуацию - взгляде Братка и Куратора, - согласно которому, Директор сам по себе и никаких связей у него нет, иначе он подёргал бы за них, чтобы защитить свою вотчину, а не изобретал бы клапана памяти, специальных собак и вампиров с разумной кровью.
- Да я понимаю, что к Директору на хромой кобыле не подъедешь и к ответу его не призовёшь, - вздыхает Сисирина. - Но неужели совсем ничего нельзя сделать?
- А вот это пока не известно, - говорю я. - Подождём и посмотрим, как будет дальше развиваться сюжет и к чему нас приведёт этот челлендж… Хотя, ты-то не увидишь. Ты же клялась забрать в понедельник трудовую книжку и распрощаться с шарагой. Вот и сделай это. Нет, правда. Самое верное решение. Ради твоей безопасности тебе и впрямь следует так поступить. Я обеими руками за. Готовься к предстоящей учёбе, реализуй свои мечты, а я займусь зарабатыванием денег. В конце концов, сталкер я Мета-игры или не сталкер!
- Сэм, ты такой милый! - воркует Сисирина, приклеиваясь ко мне липкими телесами.
- В наших отношениях и должна быть милота, как можно больше милоты. А что такого-то? Ты мне не безразлична. Я бы хотел и дальше с тобой мутить. И даже резкие, эмоциональные перемены твоего настроения меня не пугают.
Сисирина млеет от удовольствия, а я весь в сомнениях - не пора ли уже рассказать ей о Братке и Кураторе? Так будет честнее. Нэпс или не нэпс, она имеет право знать, с кем связалась.
- Ты ведь тоже уволишься? - спрашивает она.
- Разумеется, только не сразу. Не в понедельник. У меня ещё остались незаконченные дела. Моя покусанная собаками задница чует, что в шараге скрывается ещё немало жутких тайн. И я не успокоюсь, пока не раскрою их все. Таково свойство и предназначение сталкера Мета-игры, которое щелчком пальца не выключишь и от которого просто так не отмахнёшься.
Сисирина разочарованно вздыхает, показывая этим, что она думает о сталкерах Мета-игры.
- Добро пожаловать в клуб избранных, - говорю я.
- Почему «избранных»?
- Теперь ты тоже в курсе, что окружающий мир устроен не совсем так, как мы себе представляли. Большинство нэпсов не имеет об этом никакого понятия. Попробуй с ними заговорить и они сочтут тебя чокнутой, как ты сама меня считала три дня назад.
- Я и сейчас считаю тебя чокнутым, - подпускает Сисирина едкую шпильку. - Вампиры, стахи, лаборатории - ладно, с этим я смирилась, это я готова принять. Но вот Мета-игру… Нет уж, не дождёшься.
- Но своим знанием про вампиров и стахов ты ни с кем не сможешь поделиться, даже с подписчиками в соцсетях. Будешь молчать всю жизнь и шарахаться от любопытных, боясь ненароком проболтаться.
- Нет у меня подписчиков в соцсетях, - признаётся Сисирина. - Я вообще равнодушна к соцсетям. У детдомовских нет привычки выставлять свою жизнь напоказ…
- Я для примера так сказал. Хомячки и нубы тебя затравят, заикнись только в соцсетях про шарагу. Или боты затроллят.
- Действительно считаешь, что из шараги самое время валить?
- Давно пора. - Я пытаюсь каламбурить: - Если Копалыч докопается, наври ему, что вылазка в коллектор переполнила твою чашу до краёв. Мол, не нанимались мы по коллекторам лазать и бегать от собак…
Когда Сисирина уходит привести себя в порядок, я звоню Братку и Куратору, сообщаю полуложь-полуправду о свирепых собаках, задравших дядю Мишу, и о том, что ночью в шарагу лучше не соваться. Заодно даю им затравку:
- Вы гадали, почему ваши группы захвата бесследно сгинули? Стопудово, дело в голодных собачарах. Они и меня чуть не загрызли, еле ноги унёс. Так что, извиняйте, завтра у меня выходной. После сегодняшнего надо в себя прийти…
Оба пропускают мимо ушей мои жалобы. Похоже, я подкинул им пищу для размышлений…
Про вампиров я ничего им не говорю, ограничиваюсь намёками:
- Сегодня ещё кой-чего узнал. По телефону не могу сказать. Сами увидите, когда шарага станет вашей. Гарантирую, охренеете!
Вернувшись, Сисирина удаляется на кухню и разогревает остатки еды. После животного секса мы с ней ощущаем зверский голод. Самочувствие по-прежнему идеальное, хоть записывайся в космонавты. На кровь и человечину нас не тянет. Если мы действительно обращены, процесс нашей трансформации определённо займёт больше времени, чем в кино.
Раздухарившись, я предлагаю подруге анал и получаю в ответ подзатыльник. К некоторым экспериментам Сисирина пока не готова. Чтобы не оставаться в долгу, она предлагает страпон - и тут уже меня корёжит от отвращения. Память мгновенно воспроизводит достопамятную фейковую сцену с Марчеллой…
А вот против оральных ласк моя подруга не возражает. Мне хочется провести опыт и узнать, правду ли показывают в порнухе - действительно ли девушка может потерять сознание после множества бурных и продолжительных оргазмов, и если да, то каков лимит Сисирины? Сколько она выдержит, пока не отключится?
Я сажаю её на подоконник и жадно присасываюсь к клитору. Он у Сисирины крупный, с ноготь большого пальца. Когда его сосёшь, то прям сосёшь. Чтобы усилить эффект, я помогаю себе пальцами, стимулируя точку G. География наиболее чувствительных мест красотули мне уже известна. Сисирина с готовностью отзывается на ласки, её тело выделывает разные фигуры, словно на занятиях йогой, а мордашка сияет от невыносимого блаженства.
Она кончает, кончает, кончает… И где-то после дюжины оргазмов подряд обдаёт окно, подоконник, батарею, буфет, ламинат и отдельно взятого сталкера Мета-игры тем, что в порнухе называют уродливым и неблагозвучным словом «сквирт»…
у) Ночные видения - 4 и 5
Поначалу нам кажется, что после всего пережитого мы не заснём, однако, усталость берёт своё. На всякий случай мы не выключаем свет, чтобы в темноте не возникало случайных ассоциаций с Катакомбами.
Засыпаю я практически мгновенно и вижу сон, явно навеянный дневными событиями. Это самый яркий и реалистичный сон за неделю. Даже более яркий и реалистичный, чем позапозавчерашнее диффундирование с Сисириной.
Мне снится, что я нахожусь на территории шараги, совершенно один. Вокруг ни души, включая Сисирину, и меня тянет подурачиться. Я прыгаю и скачу от радости, ведь мне наконец-то перепал регулярный секс, и вдруг оказывается, что я способен возноситься в прыжке на десятки метров вверх и перескакивать на десятки метров вперёд, словно дурачусь не на Земле, а на крошечном астероиде, где тяготение в разы меньше.
Разобравшись с этой удивительной способностью, я, как угорелый, скачу между корпусами шараги, играючи проношусь над ними и в целом напоминаю верховного стаха, точно так же прыгавшего вокруг станков. Во сне это делать легче лёгкого - отталкиваешься ногами и просто паришь над землёй.
Подо мной проносятся ржавые железные крыши цехов, загаженные птицами. Я чувствую, что мне этого недостаточно и постепенно наращиваю летательную виртуозность. В итоге я, подобно киношному Супермену, начинаю летать, почти не касаясь ногами земли, а если и касаюсь, то лишь для того, чтобы оттолкнуться от неё и парить дальше. Я залетаю в безлюдные цеха и отделы, проношусь мимо станков, кабинетов и раздевалок, перелетаю из одного корпуса в другой и пытаюсь найти верховного стаха - мне хочется показать ему, насколько я его превзошёл. Отталкиваться от земли или от пола, кстати, необязательно. Искусно лавируя по коридорам и цехам, я отталкиваюсь от любой подходящей поверхности - от стены, от дверей, от станков - и лечу дальше, как будто с землёй меня уже ничего не связывает.
Меня совершенно не удивляет происходящее, я ощущаю лишь восторг. Чего только не бывает в шараге, вот и ещё одно необычное явление, затронувшее вашего покорного слугу. Явление, на сей раз хотя бы приятное, ведь прежде-то ничего приятного со мной не случалось (если не считать знакомства с Сисириной) - то стах чуть не убил, то прессом чуть не раздавило, то деды чуть не загасили, то собаки чуть не загрызли, то вампиры чуть не съели… В кои-то веки мне повезло. Я уже предвкушаю, насколько облегчится прохождение Мета-игры с умением летать…
Во сне шарага окружена высоченной стеной, намного выше и массивнее, чем в реале. Поверх этой стены нет колючей проволоки под током, зато торчат кованые чугунные штыри с насаженными на них телами солдат, молдаван и забугорных шпионов, пытавшихся неудачно перелезть изнутри наружу или снаружи внутрь. Я подпрыгиваю вверх, взираю на эту картину, более приличествующую жанру тёмного фентези, и дивлюсь, нафига эти дурни попёрлись через стену? Ведь можно же было спокойно пройти через Катакомбы, шлёпая по воде! Вероятно, бедолаг напугали вампиры во главе с высшим пастырем или же они побоялись заблудиться в лабиринте…
Я испытываю облегчение от того, что мне уже нет надобности лезть под землю, если я захочу в неурочное время покинуть шарагу - достаточно просто прыгнуть через стену!
Чтобы слова не расходились с делом, я совершаю пробную попытку - разбегаюсь, изо всех сил отталкиваюсь ногами и лечу. Несусь настолько стремительно, что воздух свистит в ушах. Подо мной проносятся острые штыри и я вижу, что насаженные на них люди ещё живы. Они мычат, стонут и корчатся от боли. Завидев меня, бедолаги тянут ко мне руки, но их недобрые взгляды вовсе не молят о помощи. Деды жаждут поживиться моими деньгами, ради нескольких рублей они готовы меня убить. Молдаване жаждут меня прикончить за то, что по моей вине погибли их земляки, Богдан и Марчелла. Забугорным шпионам и диверсантам я ничего плохого не сделал, но они всё равно меня ненавидят и желают моей смерти - просто за то, что я работаю в шараге и до сих пор не выдал им ни одного секрета… Я с облегчением проношусь выше них - там, где им меня не достать. Когда впервые обретаешь удивительную сверхспособность, не хочется быть схваченным и насаженным на соседний штырь…
За стеной, с противоположной стороны, я вижу широкий и глубокий ров, какие раньше рыли вокруг средневековых замков. Вместо воды ров наполнен живой копошащейся массой двуногих и четвероногих фигур с острыми когтями, оскаленными пастями и горящими глазами. Вампиры с разумной кровью и специально выведенные псы задирают кверху уродливые морды, кровожадно рычат и провожают меня голодными взглядами. Они бы с удовольствием поживились моей плотью, но я для них недосягаем, как и для насаженных на штыри людей… Во сне собачьи и вампирские пасти изрядно гипертрофированы и разеваются чуть ли не под развёрнутым углом, а величине и остроте их клыков позавидовали бы саблезубые тигры.
Данте-босхианский пейзаж вызывает во мне некоторые опасения за набранную инерцию - если её не хватит, я угожу прямиком в копошащуюся массу, после чего сон, как и вчера, прервётся на самом интересном месте… Однако полёт заканчивается благополучно и я спокойно оставляю ров позади. Мне не совсем понятно, что удерживает тварей во рву, он ведь находится за пределами шараги и не подпитывается родниковой водой. Что же мешает монстрам выбраться изо рва и разбрестись на все четыре стороны? Как может Директор так рисковать, о чём он вообще думает? Это же смертельная угроза для всего мира, риск неисчислимых жертв и катастрофических бедствий!..
Я приземляюсь на проектируемом проезде с незапоминающимся четырёхзначным номером XYZЙ. Как это часто бывает во сне, мысли без видимой причины перескакивают с одной темы на другую. Только что я думал о монстрах и вот уже изнываю от беспокойства - сохранилась ли чудесная сверхспособность за пределами аномальной шараги? Или она действует только внутри и я не смогу вернуться обратно?
Для поиска ответов я снова скачу и прыгаю, и так незаметно покидаю промзону. Несусь по улицам, переулкам и дворам, мимо метро и автобусного пятачка. Хочу найти дом Сисирины и продемонстрировать ей новый навык. Пусть теперь попробует сказать, будто мы не в Мета-игре. От меня с воплями шарахаются обалдевшие пешеходы, вслед мне сигналят машины и летит отборная ругань. Там и сям жильцы выглядывают из окон и выбегают на балконы, чтобы на меня поглазеть… Во сне меня совершенно не напрягает всеобщее внимание. Скорее, я в нём купаюсь.
В какой-то момент мои скачки замечает полиция и устремляется ко мне. Сначала меня преследует одна машина, затем к ней присоединяется целая свора сирен и мигалок. Сирены не просто воют, они весьма сносно изображают мелодию песни «The final countdown» группы Europe. Странная логика сна наводит меня на довольно дурацкое объяснение полицейской активности. Я решаю, что дело не в моих прыжках a-la человек-паук, а в том, что я в рабочее время незаконно покинул режимный объект. Мне необходимо срочно вернуться, тогда полицейские отстанут.
Ободрённый этой мыслью, я лихорадочно скачу назад, однако полицейские упрямо висят на хвосте. Куда бы я ни свернул, они неотступно следуют за мной. Сон и этому находит логичное объяснение: на каждом углу понатыканы камеры наблюдения, подключенные к нейронной сети; та разгадывает мой маршрут и сообщает непосредственно в полицейские машины…
Тем не менее, догадка оказывается неверной. Обернувшись на преследователей, я различаю внутри ближайшей машины Братка и Куратора. Одеты они почему-то по моде пятидесятых-шестидесятых - в плащи с поднятыми воротниками, шляпы, тёмные очки. Стало быть, дело не в нейронной сети. Я здорово прокололся, позволив Братку и Куратору узреть мою сверхспособность. Теперь они сообразят, что я дурил их всю неделю, и захотят завладеть мной, как и шарагой. Наверняка заставят выполнять грязные задания, противные моему душевному складу… А я не хочу, чтобы они мной владели. Нафиг таких владельцев!
Меня не удивляет, что во сне Браток и Куратор заодно. Подсознательно я давно уже понял: они - части одного целого, у них общие интересы.
Прискакав к шараге, я перепрыгиваю через ров и стену в надежде, что те остановят полицейских. Но не тут-то было, для их машин не существует преград! Каким-то образом Браток и Куратор, а за ними и вся свора, проезжают через ров и сквозь стену. Когда в детстве я играл в Half-Life, там можно было ввести чит-код noclip, позволявший ходить сквозь стены и двигаться по воздуху. Со стороны выглядит так, будто у машин с сиренами и мигалками тоже прописан noclip. Удирая от них, я думаю: ну конечно, Куратор ведь представитель власти, у него и должен быть noclip, иначе как он попадёт в хорошо защищённое бандитское логово и задержит опасных террористов?
Это не только самый красочный и правдоподобный, это ещё и самый логичный сон. Любая нелепая фигня в нём мгновенно обретает рациональное обоснование.
Как бы то ни было, я не имею ни малейшего желания попадать в лапы к Братку и Куратору, и потому запрыгиваю в ближайший цех, чтобы затеряться среди нагромождения станков и переплетения запутанных коридоров. По моей задумке машины врежутся в станок, в опорную балку или в стену, в залежи болванок и чушек или в резкий изгиб коридора, сомнутся, перевернутся, их заклинит или расплющит…
К несчастью, noclip продолжает действовать. Преследователи спокойно проезжают сквозь преграды и неуклонно сокращают расстояние между нами, ведь у меня-то нет чит-кода, я его себе до сих пор не прописал, хотя я хакер и сталкер Мета-игры. Меня бросает в холодный пот. А вдруг криминал и спевшиеся с ним госструктуры уже давно взломали Мета-игру и прописали себе всё, что надо? Иначе с какой стати у них в жизни всё тип-топ - власть, бабло, козырные должности, обширные полномочия, абсолютная безнаказанность?
Это тревожит меня намного больше моей дальнейшей судьбы после захвата шараги. Неужели сюжет челленджа вертится вовсе не вокруг меня, а я всего лишь лох и лузер, который ни за что не прокачается и не перейдёт на следующий уровень? Не важно, сколько шагов до цели мне осталось. Браток и Куратор не позволят мне сделать эти шаги. Заветная цель навеки останется недосягаемой, потому что кто-то добрался до неё раньше и не желает ни с кем делиться, устраняет всех конкурентов - ибо на высшем уровне должен пребывать кто-то один…
Браток и Куратор - главные боссы на этом уровне Мета-игры, а вовсе не Директор, как можно было бы подумать. И я как-то должен их одолеть, иначе перехода на следующий уровень мне не видать. А раз я это понял, значит необходимые средства для победы у меня уже есть, просто мне они ещё не известны…
Машина наезжает на меня сзади, поддевает бампером и швыряет во фрезерный станок, прямо под зубья фрезы. Станок почему-то работает в безлюдном цеху… Лишь в самый последний момент я понимаю, что цех не совсем безлюден. Браток и Куратор машут мне из машины, а рядом с ней стоит верховный стах и тоже машет мне с кривой ухмылкой, пока фреза режет меня на части…
Я просыпаюсь с намертво отпечатавшейся в сознании мыслью, относительно победы над Братком и Куратором. Мысль эту необходимо во что бы то ни стало запомнить, чтобы наутро не забыть.
Поскольку при резком пробуждении я всегда дёргаю ногой, мне кажется, что я ненароком задел Сисирину и разбудил её. Но, видимо, бурный секс и последующая уборка на кухне здорово её вымотали. Она не просыпается от моего дрыганья, спит как убитая. Я и сам до смерти устал, так что снова засыпаю, довольно быстро, и до самого утра дрыхну без задних ног…
Обычно мне при вторичном засыпании ничего уже не снится, вот только на этот раз мозг слишком перевозбуждён и перенасыщен впечатлениями, из-за чего порождает ещё один сон - на вампирскую тематику.
Малейшее упоминание о разумной крови в этом сновидении отсутствует. По сюжету причиной вампиризма является обычное самовнушение в терминальной стадии.
Широко известен психологический эксперимент, когда испытуемым под гипнозом внушали, что коснутся их раскалённым металлом, а на самом деле касались чем-то безобидным, типа карандаша, после чего на коже подопытных людей вспухали настоящие волдыри, как при сильном ожоге. Это называется психосоматической реакцией, когда наша мысль оказывается настолько сильной, что влияет на физиологию организма. Человеческий мозг слишком велик и сложен, ему под силу убедить тело буквально во всём.
Во сне это относится и к вампиризму. Как я это узнал? От Сисирины. Она до такой степени обчиталась вампирской литературы и до такой степени прогрузилась, что сама стала вампиром. Внушила себе, что она вампир, и на самом деле приобрела типичные вампирские черты - смертельную аллергию на чеснок, серебро и святую воду, фотофобию, низкий уровень гемоглобина, постоянно требующий донорской крови… Её кожа стала бледной, как у альбиноса, волосы побелели, как бумага, в глазах вспыхнул красный огонь и клыки удлинились на полсантиметра.
Несмотря на это, я её не бросаю. Гулять мы выходим только по ночам, а днём плотно занавешиваем шторы. Серебряной посуды и столовык приборов у нас нет. Блюда с чесноком мы исключили из рациона. Я покупаю донорскую кровь нелегально, на чёрном рынке. Иногда даю Сисирине испить моей - у нас, оказывается, одинаковые группа и резус. В темноте бледную кожу, глаза и клыки не видно, так что секс с Сисириной по-прежнему восхитителен, ведь фигура у неё только улучшилась на диете-то - жопень стала не такой массивной.
Жизнь с вампиром меня совершенно не напрягает, чего нельзя сказать о моей красотуле. Сисирина практически круглые сутки тревожится за мою безопасность. Ей втемяшилось, будто она представляет для меня угрозу - из-за нашей близости я тоже могу стать вампиром. У меня не получается её разубедить. Сам я в это, разумеется, не верю, однако, с недавних пор у меня начали болеть и кровоточить дёсна - в тех местах, откуда растут клыки. Днём я всё чаще чувствую слабость и меня тянет в сон. Так бывает при малокровии. Если во время ночных прогулок из какой-то кафешки или ресторана тянет ароматом еды, насыщенной чесноком, мне становится дурно, накатывает тошнота и я теряю сознание.
Однажды я сдуру вышел днём на балкон (в этом сне собачья конура тоже оснащена балконом) и попал под лучи солнца. Возникло ощущение сильного жжения, словно меня окунули в серную кислоту или в кипяток. Руки и ноги распухли. Сисирина вызвала скорую и меня повезли в Коммунарку. Всю дорогу я пребывал в бреду и вроде даже наблюдал сны во сне, какую-то бессмысленную муть.
В таком состоянии меня привезли в больницу. Я не чувствовал, как меня выгружают из скорой на больничные носилки. Помню только слова врача, производившего осмотр - что-то про заражение крови, ускоренный некроз тканей и необходимость срочной ампутации конечностей, как фигуристу Костомарову. И всё это на фоне истеричных рыданий Сисирины, от которых у меня разрывалось сердце.
Моего невразумительного мычания о том, что не надо ничего ампутировать, никто не слышит. Меня срочно отправляют в операционную, я чувствую очередное помутнение в голове и прихожу в себя уже в больничной палате. Моё тело покоится на больничной койке, почему-то не прикрытое одеялом. Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на себя, и вижу короткие забинтованные культяпки вместо рук и ног. Промежность почему-то тоже забинтована, словно причиндалы ампутировали за компанию. Причём фантомные ощущения свидетельствуют о мощнейшей эрекции.
Проклятый закон Сэма проник даже во сны. Едва я обзавёлся подружкой и у меня всё наладилось с регулярным сексом, Мета-игра ампутировала моё хозяйство…
Время перерождения - часть4
© Copyright: Эдуард Дроссель, 2025
Свидетельство о публикации №225101800995
Свидетельство о публикации №225101800995
Рецензии