Остров. Опять дождь

Крупные капли волнами колотили по обшивке гидросамолёта. Ручейки воды стекали по иллюминатору, то разбегаясь, то снова соединяясь.

«Как слёзы по щеке», — подумал он, и тревога тут же перенесла его к своим «инопланетянкам». Как они там?

Тревога не отпускала, хотя он всего пять минут назад слышал их по рации: «Погода у них в порядке, Остров принимает».

Особенно пронзительно крикнули малышки: «Папа, скорее прилетай!» Следом — тихий, такой родной голос его единственной, его любимой из «туманности»: «Мы очень тебя любим и очень ждём, наш Пилигрим». Он словно наяву увидел её ладошки, сложенные и прижатые к груди.

Он и правда задержался здесь, прилетев на Большую землю к другу — владельцу учебного авиацентра — чтобы продлить лицензию. Тот уговаривал остаться, но даже мысль об этом не помещалась у него в голове.

Сердце отстукивало волнение о любимых островитянках. Он еле уговорил себя смирно сидеть, не метаться по самолёту и рассуждать о слезах.

«Когда тяжело, когда расставание, разрыв — слёзы горькие, кто бы что ни говорил. И я знаю, какие это слёзы», — улыбнулся он, глядя на иллюминатор. Капельки, набросанные ветром, вдруг заискрились: сквозь огромную толщу облаков пробился первый, ещё слабенький, лучик солнца.

Тут же ожила рация, сулящая счастье — разрешение на вылет.
Туда, где его ждут.
Где его любят.
Где без него тревожатся за него.

А он больше всего на свете не хочет услышать, что «тысяча лет счастья уже прошла».