Осень

- Где Евпатий? – Галина Ермолаевна не видела его уже целых пять минут.
- На крылечке, тетя Галя, - Верка только что оттуда.
- Чё делает?
- Стихи декларирует.
- Не декларирует, а рекламирует, - Галина Ермолаевна лучше знала своего Евпатия.
- Декламирует, - Ирина Васильевна не могла пройти мимо.
- Осень наступила, соловьи поют, ласточки щебечут и в ладошки бьют, - с порога начал Евпатий.
- Что с ним? - Мария Ивановна брызнула на Евпатия святой водой. От Евпатия пошел дым, и запахло серой.
- Всем спокойно! -  Ирина Васильевна приняла командование на себя. – У него болдинская осень.
- Это лечится? - полюбопытствовала Верка.
- Как снег ляжет, так и пройдет. А пока свяжите его.
- Варфоломей, помоги, - приказала Мария Ивановна.
- Я занят, - Варфоломей читал газету. – Новости изучаю. Опять где-то шарахнуло.
- Доигрались в демократию, либерасты, - Мария Ивановна не была либерастом. – Теперь спокойно выйти на улицу нельзя. Все из-за тебя, ведьма.
- Маша, а я тут с какого боку? – удивилась Ирина Васильевна.
- Телевизор не смотришь, - больше ничего Марии Ивановне в голову не приходило.
- И не патриотка, - Верка тут как тут.
- И стихи не пишет – промычал сквозь кляп Евпатий.
- И не хочет быть маленькой, - оторвался от газеты Варфоломей. – Как мы.
- Стоп! Давайте по порядку, - Ирина Васильевна взяла микрофон. - Вы правы, я не патриотка, что до "шарахнуло" – мне плевать.
- На народ плюешь? На страну! На рюриков? Держите меня! – Нинка с мясного ряду прямо с порога рвалась к ведьме. Если бы не наличник, за который зацепилась ее шуба, Ирине Васильевне явно было бы несдобровать.
- Кстати, - заметила Ирина Васильевна. – Я работала на некоторых из тех предприятий, где "шарахнуло". Гулаги в чистом виде. Чморили меня и народ, лишали премий просто так, для профилактики – у Росн…ти и Газ… такая политика – делать из народа быдло и держать его в узде. Впрочем – везде так. Даже мои однокашники, что там были начальством, вели себя по отношению ко мне, как последние подонки. Пришлось уволиться. Это ответ на ваш вопрос, почему мне плевать.
- Но там же люди? – прошептала Верка.
- У нас регулярно проводились показушные мероприятия на сей счет. Я прямо говорила, что эта полная лажа и идиотизм. Как в воду глядела. За людишек не беспокойтесь, вероятность - как найти иголку в стоге сена. На таких предприятиях люди регулярно, судя по сводкам, страдают или по собственной глупости, или нарушая технику безопасности в результате проводимой политики компаний. Да, вы не ошиблись. Когда персонал превращают в быдло – ждать от него прорывов не стоит. Причем, техника безопасности, когда нужно начальству нарушается постоянно. А персонал штрафуют за всякую ерунду согласно инструкциям, которые пишут в главном офисе соплетки, не знающие даже как выглядит болт с гайкой.

Однажды я спросила одну такую контролершу – вы, что не понимаете, какую хрень несете? И что подонки? – Понимаю, но мы – люди маленькие, нам пишут инструкции "оттуда" и зарплаты у них раз в десять больше, чем у нас. Они тупые, но что мы можем сделать? Мы и так выполняем лишь двадцать процентов от того бреда, что нам спускают сверху. Не ты, так на твоем месте обязательно был бы кто-нибудь другой. Это показатель нашей работы. От этого зависит наша премия.
Чтобы платить меньше налогов большую часть зарплаты переводят в премии, и потом ее можно лишать на законных основаниях, - сделала ремарку Ирина Васильевна. - Вот так гулаг формирует маленьких человечков. Они выполняют приказ. Простые работяги, когда ежедневно, постоянно, годами сталкиваются с такой перемешанной дуростью, в качестве протеста или естественным образом становятся равнодушными, беспечными, пофигистами, безынициативными и так далее, типа "мне больше всех надо?" "платят копейки, штрафуют на пустом месте, а я буду за работу радеть?" В результате - аварии, травмы, подлоги, по сравнению с которыми все эти беспилотники – капля в море. Но именно такая ситуация устраивает систему, потому что это ее суть. Не здравый смысл, не прогресс, не развитие, а власть быдла, которая может держаться, если народ будет быдлом.
Это и ответ на ваш второй незаданный вопрос, - Ирина Васильевна продолжила урок. – Почему я скептический отношусь к планам заговорщиков? Они не знают мой народ, они не были в гуще народной, никогда не работали, кроме как протирали штаны, они не знают механизмы и, поэтому будет всё то же самое, но под новым руководством, с новыми инструкциями, приказами соплеток и дегенератов. Тьфу, на них.
- Но зато они будут новыми, - мудро заметила Мария Ивановна.
- А причем здесь патриоты? – Галина Ермолаевна приняла вызов.
- Разумеется, само слово "патриот" ни о чем не говорит. Важно его содержание. Если ты патриот самого себя, если патриот своей семьи, своих законных прав, своей свободы и так далее – это нормально и даже говорить о том, что масло масляное бессмысленно. Поэтому, почти всегда, слово "патриот" применятся в качестве звена в цепочке насилия над кем-то. Как дополнительный аргумент государственной важности. Например, чтобы делать из людей быдло, надо делать из них патриотов. Не из депутатов, не из попов, не из начальства – они не патриоты, - они вертухаи, а мы должны быть патриотами. Если не хочешь быть патриотом – становись вертухаем.
- А где живут патриоты? – Верка не знала.
- В основном в столицах и недалеко, в силу свойств мегаполисов, формирующих социальные фобии, которые отсутствуют в провинции или весьма ограничены и редки. Надо понимать, как действуют идеологические нарративы. У человека есть положительный и негативный списки того, что он считает добром или злом. Цены на товары, отопление, комфорт, музыка и так далее. Если член толпы будет выдвигать каждый свое мнение или желание, кто в лес и по дрова – ничего не получится. Патриотизм, вера, и другие нарративы – это комплекс претензий и желаний, положительных и отрицательных, которые как вожжи позволяют управлять толпой. Смесь добра и зла, потому что вычленить одно из другого невозможно, а патриотизм - как бы квинтэссенция "всего хорошего". Важно кто говорит от имени патриотизма. Так устроена идеология – она берет комплекс проблем, добро и зло, и создает социальный нарратив, против которого не попрешь, потому что там есть что угодно и можно демагогировать до второго пришествия по любому поводу.
- Только в столицах? Слабо верится, - Мария Ивановна что-то вспомнила.
- Социальный нарратив – он как сленг, упрощает общение и взаимопонимание. Деньги, зарплата, начальство, корова, забор, куря, война можно заменить одним словом – "надо", "наши мальчики", "родина в опасности", "печенеги", "день победы". Люди становятся заложниками социальных нарративов, потому что там есть и свои куря и свой сарай.
- Значит, надо, - строго подтвердила Галина Ермолаевна.
- А заграницей есть наши патриоты? – что вкладывала Верка в слово "наши" было непонятно.
- Только двадцать процентов эмигрировавших – нормальные, адекватные, профессионалы и знают, что хотят. Остальные просто поехали за "баблом", на авось. И процентов двадцать из них становятся "патриотами" – в смысле агрессии, направленной на окружающих. Это часто совки из СССР, в эмиграции негатив некуда направить – всем пофигу, законы строгие, а пар спускать надо, если не смог адаптироваться и интегрироваться. И, даже, если смог, но чего-то не хватает. Вот они и становятся поклонниками холодильника и СССР. Претензий к чужбине нет, язык в жопу, а кидаться на соотечественников – это самое то. Аналогично и в России, "герои" войны из депрессивных регионов…
- Тетя Ира, а почему вы героев берете в кавычки? Это про случай на Камчатке?
- Не обязательно, деточка. Это длинная и психологическая тема, поэтому я всего лишь задам вопрос – насколько были бы агрессивны "герои", если бы у оппонентов было оружие и право себя защищать?
- Но мы же за мир? – Нинка с мясного ряду, наконец, выпуталась из шубы. – Соколик, чуть ли на коленях просит отдать им всю Украину, и тогда они не будут никого убивать. Разве это не разумно?
- И Трампушка, говорит то же самое - чё вам, жалко? – поддержала Верка. – Они уж как год водят его за нос?
- Есть игра на стадионе, где болельщики обмениваются разными мнениями об игре команд. Субъективно, нарочно, просто так. Болельщику все равно, выиграет его команда или нет. Он не станет любить ее меньше, не станет ненавидеть соперника. Он получает удовольствие при помощи этого шоу. Чтобы не говорили на трибуне, это никак не влияет на ход матча, даже если твоя оценка стопроцентно правильная, потому что дело не в ней, а в обстановке. Я, - Ирина Васильевна посмотрела на Нинку с мясного ряду. – Пришла на стадион, но я не болельщица и не пифия. Вы задаете праздные вопросы, сиюминутные, цена которым и время жизни пару минут. Через пару минут будут новые и точно такие же. А еще через пару, еще новее и точно такие же. Так устроена жизнь – повторение мать существования. Я повторяю, значит, существую.
- Ведьма, уже третий час тебя слушаем, - Мария Ивановна не выдержала. – Закругляйся.
- Я бы не отдала кремлинам ни миллиметра. Это мое мнение, а как будет на деле – плевать. Кремлины полагают, что дурят Трампа? Что Трамп надавит на Украину и принесет ее на блюдечке? Не принесет. Трампу выгодна эта война. Он за ее окончание, но на своих американских условиях, не на российских, не на украинских, а только и исключительно на американских. Затягивая переговоры, воюющие стороны делают только себе хуже, но не Трампу, не Америке. Эта трамповская тягомотина, когда каждой стороне кажется, что они вот-вот надавят на него и получат желаемое – это гланды, за которые Трамп держит обе стороны, ожидая, когда до них дойдет, что они лохи. Никто не будет победителем. Победит Америка. И пока этого не произошло, Трамп все откладывает и откладывает сроки "решающих действий", позволяя двум бандитам надеяться и уничтожать себя. Европе не нужна сильная Украина с боеспособной армией, США не нужна сильная Россия - только в рамках противостояния Китаю. Все остальное – чушь и фантазии болельщиков. Так, кто кого дурит - Трамп или школота? - Ирина Васильевна дала отмашку Галине Ермолаевне. – А теперь развяжите Евпатия.
- …Высохли кусты и глядят уныло зайчики с горы… - болдинская осень у Евпатия продолжалась.