Возможная нелегальная иммиграция?!

Что есть "шикарная жизнь"?
 Это когда я грущу - тоже как-то прямо... шикарно.
Попивая каппуччино (в оригинале пишется с двумя удвоенными, пусть так и будет) на набережной Средиземного моря в браслетиках, колечках и бусиках. В сумочке - пачечки денежек. Как без них, если нужна роскошь?!
Я сняла скромное жилье в нескромном городе, прямо на набережной. И сейчас я вышла на прогулку, чтобы вдоволь насладиться своим вынужденным одиночеством.
Возможно, это мазохизм.

Я выбираю между голосом, видом и письмом - письмо.
Хотя выбрать порой все труднее, вот и сейчас: описания природы в текстах я не умею, не люблю, вид мне кажется натуральным, хотя кто знает, как оно там, в нашем матричном мышлении...
Голосом проще, он - живее.
А писать мне всегда нравилось: складывать маленькие кусочки мозаики в большое панно (это я про буквы, если что, если вдруг непонятно, я же в основном непонятна, вот и пытаюсь... объясняться).
Итак, песни, сначала, конечно, они: я же "звуковик", аудиал, человек слуха, хоть и Венера - что ж, сочетается во мне, видимо, и это, как и многая другая поли-, мульти- и всякое много- (задачности, аморности, функциональности...).
В динамике приморской кафешки играет ""The captain of her heart", я пью свой кофе из трубочки, временами слизывая с нее пену, ловя обрывки речи на иврите, на русском, на "русском иврите" ... Думаю, кстати ли бы он пришелся в этом городе, на этом море, в этом кафе...

Я никому особо не рассказывала, - может, заикнулась пару раз в семье: моя левая рука - в мурашках.
"Симптом" ли это, я не знаю. Поэтому ни своему врачу, ни физеотерапевту не сказала. Неделю это происходит, но с таким диагнозом, как у меня, никогда нельзя быть уверенным...
Слушайте, ну, разве  можно быть уверенным хоть в чем-то?! "Гарантирована только смерть" и "Никто не застрахован" - две отличных карты из моей философско-метафорической колоды. Я придумала такие и другие афоризмы, пока их 28, но, полагаю, выдумаю еще.
Рука бы работала: левой писать удобнее. Хотя можно и правой,  и на компьютере, что это я. Замечательная практически бессимптомная болезнь, прекрасная роскошная грусть - грех жаловаться!
                *   *   *
... Он должен приземлиться в России с минуты на минуту.
Вот я и дошла до сути: мой друг ДЕПОРТИРОВАН.
А я, наивная, хотела...
Я много хотела, вероятно!
Мне виделось, как мы гуляем по набережной; вот по этой набережной, на которой я сейчас гуляю одна, ожидая его приземления в тоскливой дождливой российской осени.
Мне мнилось, как мы в обнимку лежим на кровати, на которой я отлично выспалась ночью, после треволнений с задержками рейса, поездками в гостиницу и аэропорт, ожиданием и разочарованием...
 Мне представлялось...
Мне казалось...
Да что я все о себе: наверное, это эгоистично и недальновидно, как всегда!
Какой же он хороший, мой друг!
Я простила ему даже то, что его имя - не Сережа...
Все остальное в нем чудесно: голос, мысли, руки, бедра и душа. И все остальное, сколько б его ни было! Ему никак не удается меня разочаровать, и это порой просто бесит.
Он писал из аэропорта, мы посылали друг другу фотки и голосовые сообщения, а потом он писал из здешнего аэропорта, и все продолжалось, наша далеко-близкая, приблизившаяся, как оказалось, не совсем и ненадолго, любовь.
Все это похоже на стенания, да?
Я выплескиваю, выливаю из себя, выжимаю последние капли этих дней, чтобы воспрять заново: мне всегда легко дается подняться, я быстрая.
У меня есть все: одежда, деньги, дети, дела, дома, даже немного наркоты - и нет его.
А он и не должен мне принадлежать, как вышеупомянутые блага! Возможно, в этом и смысл происшедшего.
Ну, судите сами: я купила билеты на его имя, туда (сюда) и обратно. Двадцать шесть дней выцарапала у судьбы, и нелегко, надо сказать: билеты и гостиница, понятное дело, стоили денег, очередной "развод" с мамой из-за моей взбалмошности стоил нервов, ссора с дочкой и попытки смолчать в сторону остальных членов семьи, прекрасно осведомленных о материнских бесчестных похождениях и ответные их взгляды из-подлобья - в общем, что говорить... Все это стоило и будет стоить еще и еще, хвосты, осадки, недоговоренности - ради вот этой попытки выцепить счастьица, моего личного, неправильного, несанкционированного такого...
Я облажалась!
Он пишет - "мы".
А мне-то что до его облажания, если стыдно-то - мне!
И мне, - пишет он.
 Стыдно за то, что я его люблю.
А он любит меня.
Точка.
Здесь можно было бы поставить точку.
Пусть стоит - но я не закончила!

Я захотела сделать ему подарок. Он мне очень помогал и продолжает помогать, и всякий раз хочет как будто отплатить, расплатиться, чем может, пусть не деньгами, которых...
 Ну, не суть.
Хотя - суть: наш адюльтер - мезальянс, неравный союз, он может так называться вполне, раз мой социальный статус всегда отличался некоторым своим, как было сказано вначале, роскошеством, а его - ничем особо не отличался.
И это не умаляет, не унижает, не стыдит. Это - данность: при всей его харизматичности, галантности, талантах он не бизнесовый, как и я, но у меня за спиной есть люди с деньгами, а у него - нет.
Как-то так.
Мои "люди с деньгами" - это мои родители, а с недавнего времени и муж. Который удивляет меня своей преданностью несмотря на мои выходки. Вот сейчас, например, он только и делает, что осведомляется о моем состоянии и ругает здешних госслужащих.
А что они? - параноидальные настроения оправданы: страна непростая, защищающаяся, с драматичной историей, своими устоями. Им не могло понравиться ничего из "вторжения" моего друга, и хорошо, что они хотя бы не навесили на него ярлык "террорист", как на того соседа, который коротал с ним время в ожидании обратного рейса... "Десять лет, приятель, ты не сможешь лететь сюда" - только что он приземлился, и я передала ему эту плохую  весть, чувствуя себя тем самым недострелянным гонцом...

... Так вот, рейс задерживали.
Я сидела на низком старте, как на иголках - или на том и на другом, как будто, а по сути - просто сидела.
Если быть точной.
Я же никогда не сидела ни на иголках, ни на низком, ни на высоком старте.
И я сидела, ждала сообщений, писала свои бессмысленные: что жду, а как там, и когда... А он - что рядом "два еревана задержали" , а я - ехать ли на такси или пробовать ночью не бояться на машине.
А еще я визу заполнила и оплатила, еще до того, как узнала о задержке, обсуждали и это.
Пошла поспать, не дождавшись, пока он, наконец, сядет в самолет . Он отправил меня в постель, чтобы была бодрая и свежая с утра.
А ночь, под утро, я выехала, и плюхала по темным дорогам, и немного опасалась - хотя после тюннинга и апгрейда моего мозга стероидами я вообще ничего никогда не боюсь, но это - другая история.
И приехала, и встала на парковке, и села ждать.
Дочитала книжку.
Попила кофе.
Сбегала в туалет.
Его отправили ждать интервью (по сути - допроса), и это заняло какое-то время, хоть и не четыре часа, как это случалось когда-то с моими родственниками не-израильтянами.
Все это время мы поддерживали переписку.
И, когда он уже записал аудиосообщение, в котором его обрывисто просили "приложить правый..."
И мне позвонили, а я не смогла ответить, так как мой телефон стоял на беззвучном режиме, а я посещала всевозможные туалетные и кафешные точки...
Он написал: "все, уже не надо звонить", а я - "выходишь?!" - и побежала купить "встречающий" шарик "Welcome to...", лихорадочно думая, какой выбрать: улетающий или просто на палочке.
А он ответил просто:
"Ща".
А потом -
"Я обратно".

Шарик я отдала малышу, сидевшему на руках у мамы. Он промямлил "спасибо" прямо сквозь соску.
В мвд развели руками: так есть, никак со мной не связано.
Ему выдали решение: подозревают в нелегальной иммиграции.
Хоть не террористом заделали...
Хотя - какая разница, не думаю, что ему сюда захочется.

Он все время меня утешает.
Меня, придумавшую эту аферу, не подготовленную, наивную...
Меня все утешают.
Окей.
О трагедиях в моей жизни пишу очень сухо. И не только я это замечаю: одна читательница эссе о смерти моего йорка откомментировала так: "как будто борщ варите".
Да.
Когда происходит что-то драматичное, меня переклинивает - и ставит в режим робота.
Извините!
Я  все же немножко всплакнула, идя к машине; самую малость.
Меня как будто переворачивало наизнанку, сердечко подкатывало к горлу.
Было!
Но недолго.

- Зачем ты смеешься надо мной?
- Я не смеюсь, я УМИЛЯЮСЬ.
Это он идет к метро, и мы разговариваем по какому-то мессенджеру, который он скачал и предоставил мне, интернет-динозавру.
Какой-то он стал... Мягкий. Переживаю!
Все время говорит, что любит, э.
Прям Э.
Говорю:
- Пиши в самолете свои впечатления.
Отвечает:
- Мои впечатления: я тебя люблю.
Смущаюсь:
- Стыдно мне за это...
Настаивает:
- И мне стыдно, что ты меня любишь.

Я непробиваема.
Любовь меня не штырит!
То есть я понимаю все о красоте, тепле, радости и свечении, но так, что бы пылало, жгло глаза - не получается!
Может, вся эта "бесчувственность" - защитная реакция моего организма от таких вымораживающих событий.
Вымораживают они меня, воистину!
Вот я и...
 Снежная королева.

Как-то так вышло, что наши с ним чувства разрослись. Возможно, это случилось из-за расстояния. Или из-за моих редких прилетов, во время которых мы очень концентрировано взаимодействовали. Он никогда не говорил мне, что любит, напротив, считал, что делать этого не умеет. И вдруг...
 И тут...
И вот.
Я стесняюсь, с ума сойти! После описаний бесчинств, оргазмических феерий, органов и других членов - стесняюсь.
Это... Любовь?
Ладно.

Я не жалею о том, что люблю: как можно?
Я не жалею о том, что моей любви хватает и на мужа: хоть это правильно... Хотя социум так не считает. Но я очень порядочна и честна в своих чувствах. Точка.
Очередная...
И еще три, и...
Вот и все, как пелось в какой-то очень молодежной древней песенке, а песенки такие (почему-то вдруг про белое покрывало января) играют под окнами моего гостиничного номера, навевая...
Эх.
Поплачет ли кто-нибудь за меня?
Скажите, если у кого-то получится.
Буду благодарна;;;;;