По праву крови. 39. Цугцванг. Чан

Спустя пару секунд после того, как стих звук моего стука, я открыл дверь и вступил в тёмный кабинет генерала Дирака. Волна аромата пряностей и тлеющих палочек сразу ударила в нос, драпированные окна пропускали неяркие огни казарм. Дирак отдыхал в кресле, закинув ноги на пуф. Помотав вино в бокале и попробовав глоток, он наконец повернул голову ко мне.

— Надеюсь, ты с хорошими новостями, мальчик.

Я прикрыл дверь, прежде чем встать на привычное место перед его столом, украшенным искусно вырезанными из дерева статуэтками лис.

— Все послания доставлены, генерал. Также, как Вы и предполагали, мятежники готовят наступление завтра вечером. По сигналу колокола начнётся эвакуация.

— План атаки выяснил? — он сделал ещё глоток и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Нет, сэр. Всё что удалось вытянуть из тех двоих, это план эвакуации и местоположение некоторых убежищ. Больше им не рассказывали.

Он поднялся на ноги с лёгкостью, совершенно не свойственной тому образу, что так старательно создавал в кулуарах по ту сторону двери. Уверенной походкой он обошёл стол и сунул недопитый бокал мне в руку.

— В любом случае, у нас теперь есть отличный повод выгулять наших лучших бойцов. Попробуй, — он стукнул пальцами по бокалу в моей руке.

Я воздержался.

— Жаль. Вино — из личных запасов архивариуса. Он больше в нём не нуждается, — Дирак беззвучно рассмеялся, забрал бокал и поставил его на стол, задев одну из лисиц. Резное животное покачнулось, но он ловко поймал его длинными пальцами, прежде чем оно упало. — Непростительная небрежность. Всё должно быть на своих местах.

Лисица вернулась на своё законное место, чётко выверенное во всей архитектуре стола. Он подошёл ко мне вплотную, запах дорогих духов и терпкая острота силы его источника стали почти осязаемы. Его тяжёлая и властная рука легла мне на плечо.

— Ты всегда был моими глазами и ушами, мальчик мой. Особенно рядом с нашим... нестабильным другом. Ты видел ту гниль, что разъедает его изнутри. Ту же гниль мы наблюдаем в этих анклавах. Они — побочный продукт устаревшей системы, рассадник хаоса и сопротивления.

Его пальцы слегка сжали моё плечо, напоминая о его власти.

— Завтра, пока их боевые отряды будут отвлекаться на город, мы проведём санитарную обработку. Выжжем плесень вместе со стенами. Все анклавы. Всех, кто мог заразиться их бунтарским духом.

Он произнёс это ровным, лекторским тоном, как если бы объяснял необходимость вырубки больного леса.

— Это неприятная, но необходимая процедура. Порядок требует жертв. Ты ведь это понимаешь, не так ли? — Его пронзительный взгляд буравил меня, выискивая малейшую трещину в моей преданности, никаких трещин он не нашёл бы. — Мы строим новый, чистый мир. А для этого нужно расчистить площадку от старого хлама.

Он отпустил моё плечо и отошёл к окну, отдёрнул тяжёлую гардину и долго наблюдал вечерние построения на плацу.

— Ты пойдёшь со мной. Я хочу, чтобы ты видел. Чтобы ты понял масштаб работы, которую предстоит совершить. Чтобы в твоём сердце не осталось и тени сомнения в нашей правоте. Как моя правая рука, как преемник. Приготовься. Завтра мы наведём порядок. Раз и навсегда.

— Да, генерал.

Я кивнул и дождался пока он отпустит меня. Уже в своей комнате я снял форму, очистил от любых возможных загрязнений и аккуратно повесил в шкаф. Решения Дирака, какими бы сомнительными они ни казались окружающим, я всегда принимал безропотно. Он знал, как лучше. Он видел картину, скрытую за ширмами узколобия и корысти от других глаз. Он знал истинную цену. Пусть я не всегда понимал смысл его поручений, но я точно знал, что никогда не ослушаюсь.

Утром ещё до завтрака состоялось экстренное совещание генералов. Я в числе ещё троих старших офицеров ожидал итогов за дверью, чтобы получить дальнейшие указания. Первой за дверь выскочила наместница Стефания. Она поспешно бросила своей помощнице, чтобы та готовила распоряжения об отправке имущества в загородное имение, совершенно не обращая внимания на то, как её бегство выглядело со стороны. За открытой дверью мы невольно подслушали обрывки рубленного спора между наместником Йоргисом и генералом Гловером.

— … не лучше ли предупредить, чтобы избежать жертв? — в голосе Йоргиса звучали нотки паники.

— Не лучше. Тем самым вы только разожжёте огонь беспорядков на улицах, — спокойно отвечал Гловер. — Займите безопасные позиции. Покидать город я не рекомендую, но никто не станет осуждать, если вы на пару дней сляжете с заразной болезнью и не будете появляться на публике. К тому же, публика будет занята. Мы постараемся сделать так, чтобы к концу беспорядков настроения в городе были предельно лояльными по отношению к властям. Всех несогласных мы… изолируем.

— Уничтожите! — почти взвизгнул Йоргис. — Это какое-то безумие!

— Наместник, вы реагируете на эмоциях. Позаботьтесь о своей безопасности. Остальное мы возьмём на себя.

Прежде чем дверь снова закрылась, я краем глаза успел поймать сгорбленную спину генерала Бруха. Похоже, старик совсем сдал. Его политика мягкости по отношению к носителям сыпалась уже давно, а сегодня её последние кирпичи разлетелись в пыль.

Распрощавшись с бледным, как снег, Йоргисом, Дирак и Гловер вскоре покинули зал. Гловер жестом приказал своим капитанам следовать за ним, а Дирак поманил меня. Мы неспешно шагали по коридору. Каждый второй шаг сопровождался мягким стуком трости по ковровой дорожке. Дирак весьма натурально припадал на якобы больную ногу.

— Чан, мальчик мой, — тихо начал он, когда мы удалились достаточно далеко от любопытствующих ушей, — ты проверишь, чтобы три взвода по двадцать бойцов были готовы к выступлению после вечерних построений.

— Генерал, вы хотите вывести из города так много инквизиторов? Разве они не понадобятся здесь?

— Здесь останется достаточно. Гловер дал своё согласие. Он организует оборону крепости. Этот чванливый гордец любит цитадель больше, чем собственную мать, — Дирак усмехнулся, и в его глазах мелькнуло холодное презрение. — Запасы годных камней уже переправлены в подземное хранилище под его личную защиту. Этого хватит, чтобы держать город в ежовых рукавицах ещё лет десять. Население... обойдётся.

Он остановился, оперся на трость и повернулся ко мне, его голос стал тише.

— А на общественных складах мы оставим лишь брак и слабые осколки. Пусть мятежники, если сумеют прорваться, радуются своим трофеям. Иногда лучшая победа — это позволить врагу захватить отравленный приз.

Я кивнул, мысленно отмечая гениальную простоту и цинизм этого плана. Сопротивление, захватив склады, даже не узнает, что их главная цель — камни — уже не имеют реальной силы. А может, узнает... но слишком поздно.

— Они будут заняты городом, — продолжил Дирак, снова заковыляв вперёд. — Гловер даст им увязнуть в уличных боях, измотает их. А мы тем временем... проведём зачистку. Пока лисья стая воет у ворот, мы выжжем её логово. Без тыла их ждёт пиррова победа. Они будут править руинами, заваленными трупами своих же соратников.

Он говорил об уничтожении целых поселений с той же лёгкостью, с какой обсуждал перераспределение запасов.

— Я позабочусь о взводах, генерал, — твёрдо сказал я. — Они будут готовы.

— Я никогда в тебе не сомневался, — Дирак бросил на меня короткий, оценивающий взгляд. — Ты всегда понимал, что хирургический разрез, каким бы болезненным он ни был, необходим для спасения всего организма. Порядок рождается из огня, Чан. И сегодня мы разожжём очищающий костёр.

Плац был залит бледным светом прожекторов, отражающимся в начищенных до зеркального блеска застёжках мундиров. Три взвода, шестьдесят человек, стояли в безупречном строю. Тишину нарушал лишь порывистый ветер, шнырявший между казарменных зданий.

Перед нами, опираясь на трость, стоял генерал Дирак. Его фигура, обычно кажущаяся почти хилой в кабинете, теперь излучала незыблемую власть.

— Солдаты Инквизиции! — его голос, тихий, но отточенный, как клинок, резал воздух, достигая каждого уха. — Вас ждёт операция по санитарной обработке.

Он сделал паузу, обводя строю холодным взглядом.

— В анклавах, куда вы направляетесь, вызревает чума. Чума неповиновения, мятежа и искажения самого естественного порядка вещей. Они — гниющая плоть на здоровом теле нашего мира. И если гниль не выжечь, она поразит всё вокруг. Ваша задача — очищать. Не оставлять камня на камне. Не позволить заразе уйти в землю, чтобы прорасти вновь. Вы — скальпель в руках хирурга. А хирург не испытывает жалости к больной ткани.

Дирак жестом подозвал командиров взводов. Я вручил каждому по тонкому металлическому диску с начертанным сигилом-ключом к прорыву защитных куполов и конверты.

— Знаки откроют вам слабые точки в их обороне, — пояснил я. — В докладах вы найдёте схемы расположения постов и укрытий. Действуйте быстро и методично.

Командиры, бледные, но собранные, взяли переданное и, отдав честь, вернулись к своим взводам.

И тогда Дирак совершил нечто, от чего у стоящих в строю инквизиторов перехватило дыхание. Он отбросил трость. Она с глухим стуком упала на камень плаца. Его тело выпрямилось, избавившись от притворной слабости. Он поднял руку, и пространство перед ним затрещало, поплыло марево.

Один за другим, с оглушительным, рвущим уши треском, в воздухе разверзлись три портала. За их мерцающими пеленами виднелись унылые пейзажи: скалистый склон, окраина леса, болотистая равнина. Окрестности анклавов.

Шок был осязаем. Умение создавать разрывы такой мощности и стабильности было уделом сильнейших из носителей. Дирак же продемонстрировал это так легко, как будто открывал дверь в соседнюю комнату.

— Инквизиция ждёт вашего возвращения, — его голос прозвучал громко, заглушая шипение порталов. — Приступайте к зачистке.

Без лишних слов, подавляя изумление железной дисциплиной, взводы развёрнутым строем шагнули в разрывам. Их фигуры искажались и растворялись в мерцании. Я шагнул последним за Дираком в разрыв, ведущий к лесной глуши.

Атаки начались сразу после того, как последние боеспособные единицы покинули поселения, чтобы устроить дебош в городе. Сам генерал Дирак вёл нашу группу.

Все произошло с отлаженной быстротой. Едва последние силы сопротивления скрылись в направлении города, мы вышли к барьеру, укрытые силой Дирака, пружинистым шагом ведущего нас вперёд. Тихий свист рассекаемого воздуха и сокрушительный удар по барьеру. Второй. Третий. Активация ключа и шквал ударов. Купол затрещал и рассыпался, как стеклянный. С вышек, не успев подать сигнал, бесшумно рухнули дозорные, сражённые меткими выбросами силы троих инквизиторов.

Мы вошли, как сель с горы, ровно и неумолимо. Щиты вспыхивали багровым, отражая редкие, отчаянные залпы защитников. Перестраиваясь в из защитной позиции в атакующую, мы выявляли и выводили из строя боеспособных мужчин и женщин. Тех, кто оказывал хоть малейшее сопротивление, срезали на месте. Остальных, кто не оказывал активного сопротивления, сгоняли в центр, на площадь перед большим деревянным домом в три этажа. Гул работающих сигилов, треск ломаемого дерева и приглушенные крики и рыдания.

На подступах к общему дому, где, судя по всему, пытались укрыться самые слабые, дорогу нашей группе преградил здоровяк с одной здоровенной рукой и культёй на месте второй. Исполин держал защитный купол вокруг дома, пока справа от него высокая женщина с бледной кожей творила мощные иссушающие и разрывающие плоть сигилы, между запиткой кругов она умудрялась точечно атаковать инквизиторов, зарядами, которые разрывали мышцы и внутренние органы. Ещё несколько бойцов отчаянно отбивались испепеляющим огнём.

— С дороги, калека, — крикнул один из сержантов.

Великан не ответил. Он лишь добавил силы в щит, и его одинокий, огромный силуэт на мгновение показался настоящей крепостной стеной. По его лицу струилась кровь из рассеченной брови, но во взгляде горела решимость. Он знал, что это — конец. И его задачей было не победить, а задержать. Хотя бы на минуту. Хотя бы на секунду.

Сержант жестом бросил в него сгусток багровой энергии. Удар пришёлся в корпус мужчины, копьём проникая сквозь барьер. Купол растаял, когда здоровяк рухнул в проход с обожжённой грудью. Я накинул на него парализующий сигил. Дирак выбросил вперёд кулак, направляя силу на женщину — та схватилась за грудь и рухнула на дощатый помост террасы. Через пару мгновений глаза остекленели. Следом Дирак без слов вывернул наизнанку одного из огнемётчиков. Второго убрали инквизиторы, шедшие позади меня. Они заключили его в кокон силы, зажарив в собственном огне.

— Всех оставшихся на площадь! — скомандовал Дирак.

Он двинулся внутрь, перешагнув через парализованного в дверях. Я и Абернати следовали за ним. В мягкой тишине уютных стен слышались тихие всхлипы. Просторная гостиная была защищена кружевом сигилов. Даже Дираку пришлось потратить несколько минут, чтобы распутать их. Все звуки замерли. Дирак первым двинулся навстречу тем, кого так тщательно пытались спрятать. Ни я, ни Абернати не успели переступить порог, когда раздался оглушительный взрыв. Следом визг нестройного хора детских голосов. Мой взгляд метнулся от разорванного черепа Дирака, когда его тело завалилось назад, к остывающему стволу оружия, заряженного силой, в руке Анны, теперь направленного на меня. Она без страха смотрела мне в глаза.

— Здравствуй, Чан. Я была о тебе лучшего мнения.

Она уже была готова снова спустить крючок. Абернати рывком сбил её с ног, пинком отравил ружьё под диван, и следующим ударом, нацеленным в голову, готовился прикончить её.

— Оставь!

Повелительный хрип заставил Абернати замереть с занесённой для удара рукой. Он отпрянул, уставившись на то, что происходило с генералом, тот медленно перевалился на бок и стал подниматься. Звук, доносившийся из его черепа, был самым ужасным, что я слышал за всю жизнь — влажное, липкое чавканье, смешанное с сухими щелчками ломающихся и тут же встающих на место костей.

Из черепной коробки, утратившей форму и напоминавшей разбитый горшок, сочилась густая, фосфоресцирующая субстанция, мертвенно-белая, как гниющая плоть светляка. Она пульсировала, переливаясь, и стекала по его шее и плечу, но не капала на пол, а втягивалась обратно.

Кости свода черепа сдвигались, скрежеща и щёлкая, заполняли зияющую дыру. На моих глазах обнажённый мозг, пронизанный теми же синими прожилками, покрылся плёнкой, которая тут же начала твердеть, превращаясь в новую кость. Она была неровной, бугристой, как кора дерева.

Меньше чем за минуту голова обрела форму. Это была костяная маска чудовища, безволосая, с неестественно вытянутыми чертами и кожей, натянутой так, будто её сшили на живую нитку. Один глаз, безумный, полыхающий изнутри тем же ядовитым синим светом, уже смотрел на Анну. Второе глазное яблоко формировалось в пустой глазнице, как будто его вылепливали изнутри, и его зрачок, жидкий и текучий, медленно фокусировался.

Когда процесс завершился, перед нами снова стоял генерал Дирак. Совершенно целый. Только его мундир на плече и спине был пропитан мерзкой белой слизью, а в глазах, теперь снова обычных, читалась ледяная ярость. Он провёл рукой по лицу, смахнув последние капли влаги.

Он повернулся к Анне, которая, прижатая Абернати к полу, смотрела на это зрелище с отвращением и ужасом, затмевавшим всякий страх.

— Милая Анна, — его голос был тише обычного и оттого в сто раз страшнее. — Я поражён твоей смелостью. Но ты всё ещё не понимаешь, с чем имеешь дело.

Дети сбились в угол, где теперь истерично всхлипывали, подвывая. Я шагнул к ним. Анна дёрнулась под коленом Абернати.

— Не смей!

— Успокойся, девочка, — Дирак обратился к ней сладким голосом. — Я оставлю детишек в живых, если будешь вести себя хорошо. Расскажешь, что вы с Александром придумали?

— Пошёл ты!

— Очаровательно, — Дирак мягко вздохнул, словно укоряя непослушного ребёнка. Он медленно подошёл к группе детей. Один из мальчишек, самый маленький, сдавленно вскрикнул и спрятал лицо в коленях. — Тише, тише, малыш. Всё хорошо.

Он остановился в паре шагов от них, склонив голову набок.

— Видишь ли, Анна, у меня есть несколько теорий. Но зачем гадать, когда можно получить ответ из первых уст? — его пальцы небрежно провели по воздуху в сторону детей. На щеке самой старшей девочки, лет тринадцати, тут же выступила тонкая кровавая полоса, как от пореза невидимым лезвием. Та ахнула, рану зажимая рану ладонью. — Например, я могу выяснить, чей это отпрыск. Или просто начать ломать их косточки по одной, пока твоя натура защитницы не возьмет верх над упрямством. Ты ведь знаешь, что я не блефую.

Анна замерла, её дыхание стало частым и поверхностным. Ненависть в её глазах смешалась с отчаянием.

— Или... — Дирак повернулся к ней, и его взгляд стал томным, почти игривым. — Мы можем сделать так: ты мне всё расскажешь. Честно. И тогда я не трону ни одни из этих... цветов жизни. Я даже отпущу их. Ну, может, не всех. Но большинство. Доверяешь мне?

Он улыбнулся.

— Выбор за тобой, дорогая. Пока я терпелив. Пока. Я могу спросить того здоровяка, — он кивнул в сторону входной двери.

— Ты разве не знаешь наперёд, что Кирон сделает?

Даже прижатая к полу и узревшая мерзкую картину силы Дирака, Анна не признавала его величие.

— Он научился хорошо прятать свои секретики, — Дирак хохотнул, шевельнул пальцами и один из мальчишек в углу пискнул схватившись за голову.

— Прекрати! Они ничего не сделали!

— Пока, — согласился он, растягивая слово. — Но если вырастить их в ненависти, они придут за возмездием. Рано или поздно, — он сделал паузу, давая ей осознать эту мысль. — А может... мы вырастим их в той парадигме ценностей, что важна для нас. Отучим от вредной привычки бунтовать. Сделаем полезными винтиками нашего порядка, — он снова пошевелил пальцами. На этот раз мальчик замер, его глаза стали пустыми и послушными. — Что думаешь? Из них выйдут неплохие солдаты? Или... сырьё? Это ведь гуманнее, чем просто убить, не так ли? Подарить цель.

— Никакого сырья больше не будет! — рявкнула Анна, дёрнувшись. Абернати вдавил колено ей между лопаток.

— Вот ты и начинаешь говорить. Продолжай, — Дирак похлопал в ладоши, будто наблюдал весёлый спектакль.

Всю свою жизнь, с момента, когда капитан Дирак вытащил меня из грязи улиц, я видел его благосклонность и заботу. Но ни разу он не обращал на меня столько внимания, сколько доставалось Кирону или Анне. Эта игра в марионеток, кажется, занимала его больше, чем истинные цели Инквизиции или становление нового порядка.

Он присел на корточки перед ней и ласково продолжил:

— Расскажи мне, что затеяли твои друзья.

Анна сжала губы, её взгляд упёрся в пол. Дирак вздохнул, разочарованно, как взрослый перед непослушным ребёнком.

— Очень хорошо.

Он посмотрел на того самого мальчика с пустыми глазами. И ребёнок, не изменившись в лице, поднял с пола острый осколок древесины, оставшийся от взрыва, и без колебаний вонзил его себе в бедро.

Крика не последовало. Только тихий, влажный звук и алая лужа, растекающаяся по полу. Остальные дети забились в истерике.

— НЕТ! — закричала Анна, снова дернувшись. Слёзы наконец выступили на её глазах. — Прекрати! Я всё расскажу!

Дирак мягко улыбнулся.

— Вот и славно. Я всегда знал, что ты благоразумная девочка. — Он жестом остановил мальчика, который замер с окровавленным осколком в руке, готовый нанести следующий удар. — Начинай. И, Анна... — его голос стал тише и опаснее, — если я заподозрю ложь, он вонзит этот щепку себе в горло. И мы перейдём к следующему ребёнку. Понятно?

Анна, вся дрожа, кивнула. Её сопротивление было сломлено. Не угрозами против неё самой, а тем, что она не могла вынести: болью невинных, за которых чувствовала ответственность.

— Сердце... — её голос был тихим и прерывистым, — сердце Экстрактора. План в том, чтобы отравить его некротической энергией из конденсатора.

Дирак широко улыбнулся, протянул руку и коснулся её лба. Анна вздрогнула, взгляд помутнел. Дирак напрямую просматривал её мысли. Через несколько секунд он довольно улыбнулся и отпрянул, Анна обмякла без сознания.

— Очень хорошо. Абернати, детей отправить в крепость, остальных — в расход. Чан, ты со мной. Прихвати Демаре, она нам ещё послужит.

Генерал вышел из гостиной за пределы ещё частично тлеющих кругов защиты и открыл разрыв, за гранью которого мерцало вдалеке здание исследовательского центра.

Таща обмякшее тело Анны на плече, я шагнул в разрыв, к своей удаче, оставляя позади самую неприглядную часть работы.