История 85. Про водку и колбасу

На танкере «Румбула» мы работали то в промысловом районе Западной Сахары, то Гвинейском заливе, то ещё где-нибудь вдоль западного побережья Африки. Все эти районы были объединены одним названием – Центрально-Восточная Атлантика (ЦВА). Впрочем, к моей истории это имеет всего лишь косвенно-географическое отношение и только для затравки.

Николай Иванович, капитан, был хлебосольно-жадным человеком. Спросите – как это? А вот так! Мог отдать последнюю рубашку, а мог стереть с лица земли, пардон, с лица палубы за, например, разбитую на мостике кружку. Я уже писал о нём в паре-тройке историй, поэтому читатели со стажем без труда могут его вспомнить.

Несколько раз по разнарядке Штаба промыслового района ЦВА нам пришлось раздавать топливо траулерам дружественной нам Германской Демократической Республики (ГДР). Работать с ними было очень комфортно. Траулеры подходили на бункеровку чётко по расписанию, в строго указанные нами координаты, при постановке на бакштов с ними никогда не было никаких проблем. В общем, «арбайтен унд дисциплина». Не в пример многим нашим капитанам, которые запросто могли «забыть» время и место рандеву, активно занимаясь промыслом, отчаянно сквернословить во время совместных с танкером  действий и почти всегда быть несогласными с количеством принятого бункера. Это в нас неистребимо, увы и ах. Впрочем, мы тоже не оставались в долгу, руководя швартовкой и бункеровкой выражениями, слегка превышающими общедоступный уровень общения.

Короче говоря, работая с немцами, мы морально отдыхали.

Однажды Николай Иванович после одного душевного разговора по рации с немецким капитаном, довольно неплохо говорящим по-русски, приказал мне передать на траулер батон сервелата и бутылку «Столичной». Ну что ж, приказ есть приказ, тем более, что это не из кармана экипажа, а из капитанских представительских. Мы переправили презент на немца, но вскоре получили обратку в виде бутылки шнапса и палки салями.

Вечером капитан вызвал «на ковёр» меня и старшего механика Карла с целью в очередной раз нарушить свирепствующий в те перестроечные времена сухой закон. Стол был накрыт как обычно: курица, какие-то морепродукты, но вместо родненькой «Проклятой» на столе красовалась бутылка шнапса, а в тарелке кружочками была нарезана салями.

Выпили… У меня возникло ощущение, что под языком появился комок. Закусил салями (любопытно ведь!) и к комку под языком добавилась какая-то непонятная горечь во рту. О своих ощущениях я поделился с товарищами по несч., ой, по застолью. Капитан сказал, что у него такие же вкусовые нарушения образовались, а стармех ничего про них не рассказал. Он только обронил в сторону: «Не нравится, не ешьте. И не пейте!».

Мы допили и доели – не выбрасывать ведь, но осадочек в буквальном смысле остался.

Со следующим траулером и ещё с парой-тройкой эта история повторилась. Мы им сервелат и «Столичную», они нам салями и шнапс.

В конце концов моё терпение закончилось и на третьих или на четвёртых нарушениях сухого закона я высказал капитану всё, что думаю:
- Николай Иванович! Мы нарушаем сухой закон и это неправильно! (Тут я собой немного погордился). Но мало того, что мы его нарушаем, мы ещё и занимаемся мазохизмом - мучаемся, едя и пья эти неподходящие для советского человека товары западного производства!

Карл отчаянно пинал меня под столом, но если меня понесло, то уж понесло! Я напирал на то, что мы вполне можем, если Николай Иванович проставится, пить нашу родную и десятилетиями проверенную проклятущую из запотевшей бутылки и закусывать её отличным и соответствующим всем требованиям ГОСТа сервелатом!

Николай Иванович очень тогда на меня рассердился. Так рассердился, что выгнал меня вон из каюты и приказал не попадаться ему на глаза минимум десять минут.

Я покинул его каюту с чувством выполненного долга и невероятного облегчения! Ещё бы! Капитан и стармех допьют и спать лягут, а мне в четыре утра на вахту. Да ещё и ночью могут поднять на швартовые операции, которые капитан доверял только мне.

Воодушевлённый своим смелым поступком, я почистил зубы и грохнулся в кровать. Через несколько минут раздался телефонный звонок.

- Мостик, старпом…
- Какой мостик, бмать! Я тебе в каюту звоню, бмать! – капитан ругался только так.
- Что случилось, Николай Иванович? – охватившая было меня дрёма сразу улетучилась.
- Я сказал не попадаться мне на глаза минимум десять минут, а прошло уже четырнадцать, бмать!!! – голос капитана звенел от негодования,- Залазь в свои тропические шорты, приди и докажи! – и бросил трубку.

Чертыхаясь и позёвывая, я оделся и прибыл в капитанскую каюту, мельком отметив, что шнапса из бутылки не убавилось и кружки салями  в количественном выражении примерно были такими же, как и тогда, когда я покидал каюту разгневанного Мастера.

- Чего я должен доказывать-то? – обратил на капитана я свой кроткий взор.
- Докажи разницу между нами (капитан махнул рукой в сторону востока) и ими (кэп махнул рукой в сторону запада).

Я взял бутылку шнапса и ткнул пальцем в этикетку:

- Смотрите, Николай Иванович, и ты, Карл, смотри – тридцать восемь «оборотов» вместо сорока, как у нас положено. Оттого и комок под языком взбухает, когда её бухаешь. Русский человек на генетическом уровне ниже сорока градусов не может опуститься!

- А салями? – капитана явно смутило моё разъяснение. Ещё бы! Он бывший военмор, там и водку то за алкоголь не считали, предпочитая пить «шило» - спирт-ректификат.

Я взял кружок салями, отрезал от сервелата кружок примерно такой же толщины, положил их на сковородку и включил категорически запрещённую на танкерах элетроплитку. Через пару минут послышалось шипение, а ещё через пару минут от салями осталась только шкурка, а содержимое внутри шкурки чудесным образом превратилось в какую-то жидкую субстанцию. Сервелат просто поджарился, слегка загнувшись по краям от температуры.

- Видите, Николай Иванович? Наш сервелат из мяса сделан, а их салями из сплошной химии! – я не смог по другому объяснить, из чего делается на западе салями, но факт был налицо, вернее, на сковороде, и отмахнуться от него у капитана не было никакой возможности.

Мы тихо разошлись, причём Карл остатки шнапса и салями забрал с разрешения капитана к себе. Ну, он латыш, у него свой генетический уровень.

С того вечера «братание» капитана с ГДРовцами прекратилось, да и наши посиделки тоже стали не такими частыми, как при наличии шнапса и салями.

19 октября 2025
Рига