Анжела. Лика. Я

Внутри неё всегда жили две. Боролись два начала — Тень и Явь. Лика — хорошая. Анжела — плохая.

Сначала родители жёстко вытравляли Анжелу. За разбитые чашки, за матерные слова, за опрокинутый чай, за драку с мерзким соседом Алёшкой. За порванное платье. За брюки, испачканные в траве, за сломанную материну помаду.

Им была нужна милая, послушная Лика. А строптивая Анжела — нет.

Анжелу из неё выбивали. Ремнём, скакалкой, даже проводом от телевизора. Выкручиванием ушей, стоянием в углу. Стыдом и чувством вины.
—Эх, ты… Эх, ты… Эх, ты, Анжела! А ну, пошла отсюда!

Анжелика с самого детства чувствовала эту расколотость. Не зря её знаком зодиака были Близнецы.

С годами стало только труднее. Анжела нашептывала: «Смотри, какой красавчик!». А Лика знала своё место. Шикарный Никита, король школы, спортсмен и теннисист, не для неё. Она была слишком обычной.

Так Лика и выбирала — всегда средних. И мужа себе выбрала среднего. Не злой, не любящий — просто удобный. Относился он к ней ровно, без страсти. Зато родители одобрили и вздохнули с облегчением.

Потом родились дети, мальчик и девочка. Лика, помня унижения своего детства, боготворила и баловала их. И понемногу все трое — муж и дети — сели на её шею. Лика вздохнула и молча повезла свою ношу. Ведь она — хорошая девочка.

Она приглушила Анжелу окончательно на своей же свадьбе, когда та прошептала: «Какой красавец — свидетель со стороны жениха».

И жила Лика, была тихо, катастрофически несчастна в браке. А её родители считали иначе. Они были уверены — это их заслуга. Воспитали.

Всё изменило пирожное.

Она редко позволяла себе сладкое, но обожала один-единственный вид — со взбитыми сливками на почти несладкой основе. Они были совершенны. Она всегда брала четыре.

В тот день девушка-продавец лишь покачала головой: разобрали, осталось всего одно.
Лика замерла в нерешительности:как разделить одно пирожное на двоих детей?

— Сами съедим. Сейчас. И закажем малиновый раф. И два бокала просекко, — вдруг прозвучало внутри. Это говорила Анжела.

Лика услышала её. И заплакала. От радости. И больше никогда не отпускала Анжелу от себя