Обнаруженная невинность

Сначала прилетел ветер. Шквальный, он обрушился на всё вокруг и за несколько секунд перевернул картины в самодельных рамках, с которыми Ольга сидела на маленьком складном стульчике. Это случилось столь неожиданно, как если бы "Роснефть" объявила себя банкротом. Целое утро в Рязани стояла африканская жара, и ни одна травинка рядом не шелохнулась в течение пары часов, что сорокалетняя женщина здесь находилась. Она расслабилась в полудрёме и в последний миг едва успела удержать шляпу за большие поля. Ветер стих также внезапно, как и проявил себя. Ольга нехотя поднялась и расставила свои “художества” по местам. Но тут же заметила, что их поглотила чья-то чудовищно огромная тень. Подняв лицо к небу, она увидела, как тяжёлые серые тучи в обрамлении белых кружев облаков стремительно мигрируют с востока на запад. Где-то вдали послышался рокот рассыпавшегося грома.
Художница не планировала уходить домой так рано, но не похоже было, что дождь испарится также быстро, как и ветер. Тьма пробиралась всё дальше, не оставляя солнцу ни шанса.
"Не беда, - подумала Ольга. - Ведь сегодня уже повезло продать за пять тысяч одну из картин. Нечастая удача. Наверное, приезжий из Москвы. Смешной такой... Не Модильяни, говорит, но всё же..." В основном у Ольги продавались картины за тысячу рублей или за две - маленькие, интерьерные, на кухню или в прихожую.
Пока неухоженные руки, без какого-либо намёка на маникюр, собирали талмуды в сумку, затрещал фейерверком новый выстрел грома, теперь совсем рядом. Нужно было торопиться.
Жила Ольга Никонова в двух кварталах от этой аллейки у вокзала. Но уже на полпути на неё плюхнулись три тяжёлых плевка Сварога, славянского бога неба. Сейчас именно эту религию художница считала единственно верной для русского человека. А поспособствовала этой точке зрения встреча и близкое знакомство с Андреем Рыковым. Он был моложе неё не десять лет, худощав и агрессивно самоуверен. Своей дерзкой упёртостью он как бы уравновешивал бессловесную тихоню Ольгу. Прохожие всегда задерживали на этой паре взгляд дольше, чем требовал этикет незнакомцев. Андрей одевался вычурно, чаще в кожу, обвешивался всякими металлическими побрякушками - символами славянской веры. Ольга же ни разу в жизни не покупала себе одежду. Вообще ни разочка. В наследство от мамы ей достался целый гардероб платьиц, юбочек, брючек и блузок 70-80-х годов. Девушка периодически выуживала из забитого под завязку шифоньера что-нибудь "новенькое". Больше всего она любила цветастые юбки в пол и кружевные однотонные кофточки. Удивительно, какого неубиваемого качества производилась советская ткань, если все эти "тряпочки" хранились десятки лет. Впрочем, Ольга об этом не думала, так как не покупала современный трикотаж, окрашивающий воду при стирке и расползающийся в лучшем случае через полгода носки.
Дождь совершенно распоясался уже на подступах к родной пятиэтажке. Зонта у девушки не было, да и руки всё равно тащили две сумки с картинами. Она прибавила шагу, насколько это было возможно с её поклажей. И вот минута-другая - Ольга прячется под спасительный козырёк подъезда и достаёт ключи.
Когда-то эту квартиру на втором этаже дали её деду, которого она знала только по чёрно-белым фотоснимкам. Ольга не понимала, каким образом в современных реалиях люди без жилья находят средства для покупки оного честным образом. Поэтому мысленно она часто благодарила деда за победу, за квартиру и за красивую фамилию.
Мать её ни разу не была замужем. Ольгу родила неизвестно от кого. Не открыла тайны даже на смертном одре. Дочке тогда едва исполнилось десять. Мать тяжело болела и уходила долго, мучительно. Каждый день девочка прибегала из школы в страхе - жива ли мама? А однажды решила спросить про папу. По какой-то случайности этот разговор стал последним.
- Запомни, дочка, твой отец - Боженька. Он наблюдает за тобой с неба. И всегда поможет, если тебе будет плохо. Скоро и я к нему уйду. И тоже буду целовать тебя оттуда перед сном...
- Хорошо, мамуль, - тихо прошептала девочка. - Только ты лучше не уходи к Боженьке, ладно? Разве ты его любишь больше меня?
Но женщина ничего не сказала, а лишь посмотрела на Олю стеклянным взглядом. Бабушка гремела на кухне, разогревая обед...
А потом случились похороны. Оле почему-то не плакалось. Ей представлялось, как мама с папой Боженькой сидят на облачке и когда-нибудь обязательно к ней вернутся. Надо только немного подождать. А после к ним стали часто приходить какие-то тёти, и Оля услышала, что её хотят отправить в детский дом.
Но бабушка отвоевала внучку. Сама же Оля сочла, что это невидимые родители с небес волшебным образом помогли ей остаться дома. Правда, дамоклов меч опеки и детдома маячил ещё долго. Когда бабушка уходила в магазин или в гости к знакомым, Оля Никонова боялась открывать двери даже собственным подружкам. Она молча слушала у глазка трели звонка и не отходила от него ещё минут пять после того, как стихнут шаги в подъезде. А уж когда умерла и бабуля, Оля полгода до своего 18-летия жила полной затворницей. Изредка в темноте просачивалась в магазин за продуктами и обратно. Но злые тётки из органов опеки более её не беспокоили.
Так как помимо основной школы Оля, благодаря усилиям мамы и бабушки, посещала Студию изобразительного искусства, то вполне закономерно подала вступительное заявление в местное художественное училище. И хотя сюда попадала исключительно культурная молодёжь, с детства приученная видеть мир тоньше Оля долго не могла ни с кем сдружиться из-за высокомерия окружающих. Только к концу второго курса она сблизилась с похожей "одиночкой" - Надей Федорчук. Надя была приезжая, из села на окраине их области. В Рязани родители оплачивали ей комнату у какой-то старушки. Однажды девочки задержались до поздна на дискотеке, и Оля предложила Наде переночевать у неё. Тогда впервые за долгое время Оля почувствовала себя немного счастливой - такой, когда мама и бабушка были живы. Спали они вместе - на раскладных, видавших виды, креслах в маленькой спаленке, и полночи проболтали, обсуждая училищную аудиторию и парней с дискотеки.
- Ну и урод ко мне подкатил! Видела? - фыркнула Надя.
- Почему урод?
- Ой, да ладно! Ты б небось с таким прыщастым не пошла танцевать. К тебе вон целая очередь выстроилась! Было из кого выбирать. Олю действительно пригласили в тот вечер на медленный танец три парня. Но ни один не затронул её чувств.
Первый оказался слишком деловой. Сходу, стараясь перекричать музыку, стал внушать девушке, что его семья очень заинтересована в достойной жене Руслана - так звали этого перфекциониста. Мысленно Оля примерила на себя образ его супруги. Но удобство неведомой правильной семьи почему-то напрягало её саму. Казалось, что тебя впихнули в поезд демонстрационно счастливых мещан, и ты вынуждена ехать с ними и тихонечко улыбаться в ответ в уголке. Только когда ты оглядываешься на свой убогий и совсем не пафосный, как этот "поезд", берег, с тебя слетает маска, сердце почему-то щемит от утраты родного дома. И вдруг тебя скидывают на ближайшей станции, как не подошедшую по уровню игры в вечную безмятежность. И ты очень долго и устало, преодолевая препятствия, бредёшь обратно - в свой одинокий бедный рай.
Второй паренёк был симпатичным, но молчаливым. А сама Оля постеснялась проявлять инициативу и знакомиться ближе.
Третий - Виталий - обильно расточал Оле комплименты, прижимая её, будто ненароком, всё теснее и теснее, чем в итоге и оттолкнул её на расстояние между двух полюсов, не менее.
Вообщем, зависть подруги была Оле непонятна.
Потом Надя всегда оставалась ночевать у неё, когда они вместе ходили на дискотеки, пока на последнем курсе обучения девушки не рассорились. Незадолго до этого Оля начала встречаться с Юрием Шаповаловым, учившимся двумя курсами младше. Они были ровесниками, но Юрий отслужил в армии и год работал, поэтому и поступил в училище позже девчонок. На один из субботних вечеров они договорились о свидании. В пятницу же Оля с Надей как обычно сидели рядом на занятиях и слушали мастер-класс какого-то заезжего профессора по прикладной графике. В перерыве Надя сказала, что хочет завтра пойти на танцы. Но Оля помахала головой:
- Я не могу.
- Почему? - удивилась Надя. Ведь такого ещё не случалось, чтобы тихоня-подруга ей возразила!
- Мы с Юрой идём гулять, - пояснила Оля.
И тут Надю прорвало:
- Да ты посмотри на него! Он же мизинца твоего не стоит. Двух слов связать не может, грубиян! А ноги ты его видела? У него ноги кривые, да и мозги такие же!
Оля хотела что-то вставить в оправдание своего парня, но Надя всё кипела и кипела, выдумывая на ходу отрицательные стороны Шаповалова. И от каждого яростного всплеска Оля внутренне сжималась всё больше и больше. Она с тяжёлым сердцем поняла, что их отношениям с Надей пришёл конец. Это было обидно и больно. 
Остаток учебного года девушки почти не общались. Надя окружила себя своими земляками с младших курсов, а Оля так и ни с кем больше не подружилась. Госэкзамены они обе сдали на отлично, и Надя вдруг весело подскочила к Оле попрощаться, как будто и не было серьёзной размолвки:
- Я тебе напишу, как устроюсь дома на работу в школу, ладно?
- Конечно, - вежливо, но настороженно ответила Оля.
Впоследствии с Надей они окончательно помирились и остались верны дружбе на протяжении долгих лет, а вот Юрий Шаповалов Олю бросил... из-за её беременности. И совпал этот момент, по странной случайности, с первым пришедшим письмом от подруги.
- А кто отец ребёнка? - равнодушно поинтересовался парень, когда девушка без всякой задней мысли сообщила ему радостную новость.
- Как кто? - непонимающе удивилась Оля. - Ты конечно!
- Я в этом не уверен.
- Я ни с кем, кроме тебя, не встречалась! - еле слышно, шёпотом выдавила из себя Оля.
- Да ну конечно! А девственности ты себя сама пальцем лишила!
Ошарашенная, она не смогла ничего вымолвить в ответ - ведь крови в момент их первой близости у неё действительно не было, и болезненных ощущений, кстати, тоже. Она читала где-то, что изредка девственная плева эластична и рвётся не с первого раза, поэтому не придала данному факту значения...
Маленькая Аллка (названная в честь рыжеволосой известной советской певицы) родилась с огненно-рыжими волосами, как у папы. Оля с коляской намеренно подождала в один из дней Юрия с занятий - предъявить в доказательство его отцовства цвет дочкиных волос. Но Шаповалов отшатнулся от неё, даже не приблизившись и не взглянув на ребёнка. С тяжёлым сердцем Оля тогда вернулась домой и больше встреч с парнем не искала. Как они выжили вдвоём с малюткой в тяжёлые материально для большинства 90-е, Никонова до сих пор вспоминает со слезами на глазах. Тогда она и приучила себя вставать с первыми лучами солнца и что-нибудь, но рисовать - чтобы было с чем выйти на рынок.
Теперь, когда дочь выросла, выучилась в архитектурном колледже и уехала строить карьеру в Москву, у Оли появился бойфренд - Андрей Рыков. Второй мужчина в её жизни. В первую же ночь, когда он остался у неё, она поведала ему свою историю с неудачными первыми отношениями.
- Ты до сих пор переживаешь из-за того придурка? Кому вообще сейчас важна эта девственность? Разве что мажорок каких-нибудь родители отправляют на гименопластику, чтобы выгодно пристроить в замужестве. Ну или в рабство подороже продают какую-нибудь юную любительницу путешествий по азиатским странам. Не женился он на тебе - и слава Перуну! У моей бабули вон соседка на этаже - баб Нина - всю жизнь одна прожила: говорит, что ни единого мужика к себе не подпустила. И что? Памятник ей что ли какой поставят за это? Медалью наградят? Пенсию прибавят?
- Ну, может на том свете зачтётся...
- Да я тебя умоляю!..
И вот теперь Оля спряталась от дождя дома. А к вечеру подъехал с работы и Андрей.
- Слушай, а ты не хочешь сделать ремонт? Я полторы соточки в этом месяце поднял. Давай замутим?
Первой реакцией Ольги был испуг:
- Не знаю... Я как-то привыкла к своему творческому бардаку...
- Да тут же наверное вообще ремонта не было с момента постройки дома! Тебе нравится жить в музее? Я думал - проблема была в деньгах...
- Эммм... Понимаешь, старые вещи, старые обои, старая обстановка... Это всё - словно дух мамы и бабушки... - Оля хотела добавить и про папу-Боженьку, но сдержалась. - Они всегда меня как будто тем самым охраняли, берегли...
- Я понимаю тебя... Но так жить тоже нельзя. Многое в труху превратилось. Я читал, что воздух в таких помещениях может постепенно отравлять жильцов. Давай обновим хотя бы спальню!
- “Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда...” - улыбнулась Оля, процитировав Ахматову. - А давай!
Вот так, вытаскивая содержимое из шкафа в спальне, чтобы иметь возможность его отодвинуть, Оля и наткнулась на справку, в которой сообщалось, что при медицинском обследовании Ольги Никоновой, 5-ти лет, произошло случайное дефлорирование девственной плевы по неосторожности. Печать и подпись. Если бы она не уронила сейчас скучную серую книжицу о пленуме ЦК КПСС, которую собиралась выбросить, то и не узнала бы данного факта своей биографии. Тонкая, покоричневевшая от старости, бумажка с размашистым почерком синих жирных чернил, - могла отправиться на свалку вместе с брошюрой, в которую была вложена.
- Вот тебе, Олюшка, и Юрьев день!.. В одном ты прав был, Юрочка, - усмехнувшись, произнесла Ольга. - Не девственницей я тебе досталась. Но такую верную, как я могла бы быть, ты вряд ли нашёл...
 

(Иллюстрация - freepik.com)