Венчание русского князя Юрия с царицей Тамарой

Брак по принуждению никому не приносит счастья…
Прислужница Астар задрожала, стала причитать жалобно:
- Зачем смерть забыла меня? Зачем мне суждено
сносить такие несчастья?
Солнце скрылось для меня навсегда во тьме,
и я обречена проливать слёзы,
ни в чём не видеть услады.
Тамара переждала, пока кончится поток слёз и тихо
остановила ее:
- То, чего ты не понимаешь теперь, уразумеешь после.
Не утруждай меня своими слезами и помни: пока я живу,
я буду любить и принадлежать моему другу.
Иди и исполняй мою волю.

- О, моя повелительница! – упала Астар перед ней на колени.
- От печали я лишилась сердца, а человек, лишенный сердца,
не может быть человеком. Прости неразумную! Она поднялась и ушла
с верой в то, что царица знает больше ее и сможет выполнить обещанное.
К вечеру Тамара вызвала князя Юрия, который уже был оповещен
Абуласаном о согласии царицы.

… Юрий вошел к ней с трепетным сердцем, исполненный надежды,
но в то же время застенчивый и робкий, так как до него
дошла весть об исчезновении Сослана в Константинополе
и о заточении его в темницу. Он даже не ожидал такого приглашения,
что царица в это скорбное время изъявит согласие
на брак, боясь оскорбить ее неосторожным словом, старался быть
сдержанным и проявлять только безграничную преданность и покорность.

Тамара приняла его с небывалой сухостью и важностью.
Она была так опечалена, что Юрием овладело раскаяние за свою радость.
 Он в безмолвии склонился пред нею, не зная, что сказать.
Вероятно, скромность Юрия понравилась Тамаре,
так как она уже более любезно попросила его встать
и рядом с нею сесть.

- Поведайте мне, царица, что Вас угнетает, чем Вас можно исцелить? –
вдруг с неудержимым чувством произнес Юрий, не будучи в силах сохранить
привычную рассудительность, теряясь перед неожиданным поворотом в своей жизни.
- Нет такого злополучия, где не помогла бы помочь дружба,
Исполненная единственного желания – видеть Вас счастливой в Иверии!

Ваша печаль терзает мою душу и заставляет проклинать
жизнь, приносящую Вам столько огорчений в царствовании.
Не было ни в словах Юрия, ни в тоне, ни в обращении
оскорбительной и навязчивой страсти.
Только глубокая нежность светилась в глазах его
и голос немного дрожал от волнения и боязни разгневать
царицу нескромными проявлениями любви
и заслужить гнев и ее презрение.
 
- Я призвала Вас, князь, чтобы сказать Вам истину, будущее раскрыть,
которое Вас ожидает, если Вы примете моё согласие, - начала Тамара,
ничуть не смягчая своих слов и надеясь резкостью отвратить
его от желания соединиться с нею по настоянию подданных и патриарха.
Я согласна царствовать вместе с Вами. Полагаю, что Вы оправдаете наше доверие
и будете храбро защищать от врагов нашу родину.
Но я Вам раньше говорила, князь, и повторяю, что я дала клятву царевичу
Сослану быть его женой, и своей клятвы не нарушу.

Напоминаю вам об этом в последний раз, дабы Вы надежд не питали,
каким не суждено осуществиться в жизни.
«Вы связаны клятвой до тех пор, пока жив царевич Сослан, а если
его нет в живых, тогда Вы свободны от своей клятвы», -
хотел возразить Юрий, но он не посмел сказать ей то,
что думал, так как недостойно было говорить о возможной гибели
царевича и напоминать ей об этой ужасной утрате.

И он произнес совсем другое: - Разрешите, о царица,
сказать Вам, что нет такой любви на свете,
какая не была бы с надеждой соединена.
Если моим надеждам не суждено сбыться и жизнь не дарует мне
того, чего я ждал от нее, то смерть из-за любимой отрадой будет.

Легче мне умереть, чем с вами расстаться! Но зная, что Вы удручены
печалью, я не смею простирать далеко дерзновенные помыслы
и прошу Вас об одном: доверьтесь мне, и Вы будете иметь друга,
который укрепит царство и … - Он остановился, как бы ища
самого сильного довода, чтобы убедить царицу и прекратить ее сомнения,
и решительно закончил, - будете иметь человека,
который поможет Вам отомстить всем Вашим недругам, ищущим
царевича Сослана!
Юрий, не ведая сам, нашёл слова, определившие окончательно
его брак с Тамарой. Она наклонила голову, как бы благодаря
за дружеское участие и готовность помочь Сослану, и больше не стала
говорить об этом. Она задала ему несколько вопросов о его
боевых походах и воинских подвигах и вскользь промолвила,
что ему предстоит в ближайшем времени сразиться с врагами отечества.

- О, преславная царица! – воскликнул Юрий. – Я чувствую себя как во сне.
Жалкая слабость овладела мною, я умирал от тоски,
но милость, которую я услышал от Вас, осветила жизнь мне.
Я готов кинуться в самую жаркую битву, дабы прославить Вас и Иверию
бранными подвигами!

Тамара отпустила князя милостиво, помирившись с ним из-за его скромности
и покорности; Юрий же ушёл от нее, воспрянувший духом, так как уверен, что
царице не придется сдержать своей клятвы, и она в скором времени сделается
свободной.
Юрий хорошо знал нравы византийского двора и не сомневался,
Что Исаак не выпустит царевича из темницы, и тому придется
быть в заточении до нового государственного переворота -
свержения императора.
Юрий был настолько ослеплён любовью к царице, что крайне легкомысленно
отнёсся к ее предупреждению, полагая, что, когда они повстречаются, он, конечно,
сумеет склонить Тамару быть его женой, и она не сможет долго
противиться его чувству. Весть о предстоявшем браке
царицы с русским князем быстрее молнии разнеслась по всей столице…

Бесчисленные милости дождем посыпались на население.
Бедные получили щедрые подаяния, церкви были обогащены
золотом и драгоценными каменьями, и всё это делалось для того,
чтобы увеличить славу русского князя, снискать ему любовь и уважение
в народе и заставить всех забыть про Сослана.
Возведение Юрия на царство произошло в Сионском соборе
со всей торжественностью греческих обрядов.

Полководцы и вельможи, по византийскому образцу,
подняли на щит князя Юрия и внесли его в Сиони.
Юрий восседал на золотом престоле, украшенном рубинами
и алмазами, по правую руку Тамары: епископы облачили
его в царскую одежду,
перепоясали мечом, а Микель возложил на него
золотой венец, а скипетр дал в руки.

Получив эти знаки царского достоинства,
Юрий невольно перенесся на русскую землю мыслями,
где еще ни один князь после Мономаха на царство не короновался,
в порфиру не обличался.
Он первый из всех русских князей был наименован «августейшим» царём,
семи царств державным повелителем,
раскинувшихся между странами Запада и Востока.

Впервые русский царь утверждался царем в иноземной стране
и становился равным византийским императорам не только
по внешнему блеску и силе, но и по влиянию на всю восточную политику.
Микель, став перед алтарем, возгласил по-гречески громко,   
потом по-иверийски: «Он достоин царствования!». Затем началось венчание
Юрия с Тамарой. Среди придворных было нескрываемое ликование,
но простой народ, несмотря на обильные милости, хранил угрюмое молчание.

Печальный вид царицы внушал всем приближенным жалость и говорил ясно,
что повелительница Иверии оказалась в плену у недоброжелателей, явно
стремившихся как можно скорей лишить ее свободы
и сковать брачными узами.

Юрий находился в самозабвении от счастья соединения с Тамарой и от мысли,
что скоро будет управлять обширным царством, решать государственные дела,
воевать, прославлять царицу воинскими подвигами и поддерживать отношения
с Киевской Русью в укор своему гонителю, князю Всеволоду, северного самовластца.

На свадебном пиру в Метехском замке царица хотя и казалась спокойной, но улыбка
ни разу не осветила ее лица, и никто из присутствующих не был удостоен ее внимания.
Она с молчаливым безразличием относилась к веселью пирующих, давая
понять Микелю и Абуласану, что этот брак по принуждению никому не принесет счастья.

Она только искала предлога, чтобы незаметно удалиться из зала,
как вдруг появилась Астар и, остановившись возле дверей, знаками показала,
что ей нужно передать царице известие чрезвычайной важности.
Ссылаясь на усталость, Тамара тотчас же пиршество покинула
и скрылась в дальних покоях. Астар ей доложила,
что явился гонец из Константинополя с каким-то тайным поручением,
которое он не может открыть никому, кроме царицы.

Тамара велела немедленно привести его к себе и приказала
Астар не отходить от дверей и никого не впускать к ней во время беседы.
В царские покои вошел воин, закованный в латы, сухощавый, но очень ловкий
И проворный в движениях, преклонив колени перед царицей,
Молча вынул спрятанное под кольчугой письмо и подал ей.

Тамара никогда в жизни не знала страха, с одинаковым мужеством
относилась как к серьезным испытаниям, грозящим смертью,
так и неожиданным поворотам судьбы, приносившим с собою
славу и счастье. Но теперь впервые ее объял трепет перед неизвестностью,
и она долго не решалась открыть письмо, боясь прочитать в нем роковое
известие о гибели Сослана.

Она тихо спросила воина, кем он послан и почему он никого
не хотел видеть, кроме царицы?
Воин оказался фракийцем и коротко объяснил, что письмо
он получил в Константинополе на большом базаре от какого-то важного,
но неизвестного ему лица, которое поручило ему немедленно
ехать в Иверию и передать письмо в руки самой царицы.

- Мне было приказано, - добавил он на ломаном иверийском наречии, -
ни с кем не говорить в дороге, никого ни о чем не спрашивать, а найти
во дворце рабыню Астар и через нее просить свидания с царицей.
Упоминание об Астар успокоило Тамару, так как никто из врагов Сослана
в Константинополе не знал про ее верную рабыню и послать гонца
к ней могли только сам Давид или Гагели.

Она уже увереннее сорвала печать и начала читать письмо.
Ее черные глаза попеременно выражали то чувство
жалости и тревоги, то необъяснимую радость, то грусть.
Послание состояло из любовных признаний, но подобранных так искусно
и осторожно, что в них выражалось не только нежное чувство,
но и сообщалось о том, что произошло с ним за последнее время:

- О, моя возлюбленная! – писал Сослан. – Солнце делает невидимые планеты,
а ты сделала меня невидимым для врагов, которые искали души моей и в гибели
моей полагали своё спасение.
Судьба даровала мне жизнь, отныне я не стану жаловаться больше
на судьбу и буду верить в покровительство ее.
Помни, сколько бы страданий ни налегло на меня и какое бы горе
ни угнетало мою душу, я сохраню мужество и никогда не забуду твоей клятвы.
Сходя с ума из-за любви к тебе, я буду стремиться к подвигам, превышающий
человеческий разум. Будь уверена, что твой князь вернется к тебе
с залогом счастья, и враги наши будут побеждены.
Жди моего прибытия после того, как я совершу наше дело, и пусть солнце
Превратится в тьму, если я не сдержу данного слова!

Ты душу мою зажгла огнем, который никогда не погаснет.
Красота твоя, подобная звёздам, освещает
Мне путь в жизни, и я горю, а пламени, стремясь соединиться
С той, подобно которой нет на свете! Твой верный никогда не погибнет,
Если ты ему не изменишь! Помни свою клятву и жди моего возвращения!
На этом письмо обрывалось, так как Сослан, видимо, торопился
Отправить его, а внизу стояла коротенькая приписка:
«Если посланный останется жив и дойдёт до тебя,
щедро одари его и пришли известие».

Тамара несколько раз перечитала письмо, радуясь, удивляясь
и восхищаясь мыслью, что Давид жив, и в то же время бесконечно скорбя,
что вынуждена была покориться врагам и выйти замуж за Юрия.
Стремясь узнать еще что-либо о судьбе Сослана и где, он скрывался,
она спросила фракийца, где он его видел, но не получил ответа.
Тамара поняла, что фракиец ничего не знал, ему преднамеренно
ничего не сообщили.
Если бы по дороге его случайно схватили лазутчики Исаака,
то он никак не мог бы проговориться, от кого письмо и где находится       
Сослан со своими спутниками.

Подобная осторожность и крайняя расчетливость в действиях приоткрыли
Царице, какие опасности угрожали ее другу и как верно охранял его Гагели,
избегая всякого общения со встречными людьми, которые вольно или невольно могли
оказаться предателями и изменниками…

...Как предотвратить несчастье?