Пират

Пролог

Капитан Аларик Вейл стоял на капитанском мостике «Морского Призрака», и мир лежал у его ног. Вернее, бурлящая, пенная гладь Пяти Морей, но для Аларика это и был весь мир. Его имя наводило ужас на торговые суда и заставляло трепетать целые портовые города. Его корабль, стремительный и неуловимый, был его тенью, его крепостью и его единственной настоящей любовью. Ну, почти единственной.

Свист ветра в такелаже был для него музыкой, а крики чаек — аплодисментами. Он провёл пальцами по шраму на щеке, смотря, как его команда — отлаженный механизм из старых, проверенных морских волков — готовит корабль к заходу в узкую, скрытую бухту.

— Смотри в оба, братец, — тихо прошептал он, обращаясь к тёмной воде за бортом. — Мы дома.

Глубоко в синеве, как тень от облака, мелькнул огромный, знакомый силуэт. Старбакс, его электрический скат, его молчаливый страж. Никто не знал, как пирату удалось приручить одно из самых опасных существ океана, но легенды гласили, что их души были сплетены воедино ещё в какой-то прошлой жизни.

Аларик не верил в легенды. Он верил в свой корабль, свою команду и своего боцмана Моргана — грубоватого, но преданного человека, который был с ним с самых первых дней.

— Пришвартуемся, капитан, — доложил Морган, подойдя с поклоном, в глазах его читалось привычное восхищение. — Старый Эдгар уже, небось, ждёт с своим добром.

— Он всегда ждёт, Морган. Его золото ждёт, — усмехнулся Аларик.

Он смотрел на приближающийся Остров Парящих Древьев. Гигантские деревья, словно не признающие законов земли, парили в воздухе, их корни, обвитые глыбами почвы и камня, образовывали сказочные, нерукотворные арки. Именно из такого дерева была сделана мачта его корабля , позволяющая  отрываться от воды .   «Морской Призрак» ловко лавировал по известному лишь им фарватеру, словно змей, скользящий между ног великанов.

Аларик не знал, что этот день станет последним днём его старой жизни. Что тень, которую он отбросил, готовится поглотить его самого.
---

Глава 1. Жало в спину

Воздух на острове был густым и сладким, пах мокрой листвой и озоном, словно после грозы. Половина команды во главе с Морганом уже уплыла на шлюпках вглубь острова, на разведку и заготовку пресной воды. Аларик остался на борту с минимальной охраной. Он нервно прохаживался по палубе, чувствуя подошвами тонкую вибрацию палубных досок. Всё было слишком спокойно.

Вскоре из-за мыса показался неуклюжий, но прочный кораблик Эдгара, их давнего поставщика. Торговец помахал рукой с борта, улыбка его была широка, но до глаз не доходила.

— Аларик! Старый друг! — крикнул Эдгар, когда суда сблизились. — Я уж думал, тебя морские духи забрали!

— Они меня боятся, Эдгар, — откликнулся Аларик, но его взгляд был пристальным. Что-то было не так. Глаза старого друга были стеклянными, пустыми, как у пойманной рыбы.

Началась рутинная погрузка. Мешки с провизией, бочки с водой . Аларик стоял у поручней, наблюдая. Его рука лежала на эфесе шпаги.

И тогда всё произошло за мгновение.

Люк грузового трюма торгового судна с грохотом отлетел в сторону. Оттуда, словно демоны из преисподней, выскочили вооружённые до зубов люди в чёрных масках. Их движения были быстрыми и слаженными. Не пираты — наёмники.

— Измена! К оружию! — закричал Аларик, выхватывая шпагу.

Но было поздно. Его немногочисленная команда, застигнутая врасплох, была быстро сметена. Звуки выстрелов, звон стали, крики. Аларик дрался как лев, его клинок выписывал смертоносные узоры, но противник был слишком многочисленным.

Он увидел, как Эдгар, стоя на коленях, рыдал, прижавшись лицом к палубе. «Его семью взяли в заложники», — мелькнуло в голове Аларика.

Вдруг он почувствовал удар в спину. Не удар клинка, а толчок. Он пошатнулся и увидел за  собой  фигуру с дымящимся пистолетом .

Аларик попытался поднять шпагу, но ноги подкосились. Горячая волна растекалась по его груди. Он отступил к борту, мир вокруг поплыл.

Из последних сил Аларик перевалился через перила и полетел вниз, навстречу холодной, тёмной воде.

Последнее, что он услышал, был истошный крик : «Стреляйте! Добейте его!»

Но попасть в падающее тело в бурлящей воде было невозможно. Всплеск. Тьма. Холод. И тут что-то огромное и стремительное подхватило его под водой. Знакомое прикосновение, всплеск электричества, пробежавший по телу и на мгновение вернувший ясность. Старбакс.

Он чувствовал, как они несутся прочь, уходя от острова, от предательства, от всей его старой жизни. Выстрелы с корабля становились всё тише, пока не слились с шумом прибоя. Сознание уплывало.
А потом наступила тьма.

---

Глава 2. Берег Забвенных Душ

Сознание возвращалось к нему обрывками. Ощущение качки сменилось неподвижностью тверди. Жар сменялся ознобом. Он чувствовал запах дыма, сушёных трав и чего-то незнакомого, сладковатого.

Он застонал, пытаясь приподняться, но тело не слушалось.

— Тихо, — прозвучал мягкий, но твёрдый голос. — Лежи. Двигаться нельзя.

Аларик заставил себя открыть глаза. Над ним склонилось молодое лицо в обрамлении каштановых волос. Большие зелёные глаза смотрели на него с беспокойством и любопытством.

— Где... я? — прохрипел он.
— В безопасном месте. Мой скат... — начал он.

— Твой друг жив, — девушка угадала его вопрос. — Он принёс тебя к нашему берегу и уплыл. Такие существа не могут долго находиться здесь. Магия острова... тяготит их.

Он огляделся. Он лежал на грубой, но чистой постели в небольшой хижине из  дерева и камня. В очаге потрескивал огонь. В углу сидела другая женщина, старшая, с лицом, изборождённым морщинами, и взглядом, способным просверлить камень.

— Элина, он пришёл в себя, — сказала старшая, и её голос прозвучал как скрежет камня. — И теперь ему пора уходить. Или нам пора его добить. Остров не любит чужаков. Все, кто сюда попадал, не возвращались не потому, что не могли найти дорогу, а потому, что мы их топили.

— Хельга! — Элина встала, заслоняя Аларика своим телом. Её хрупкая фигура вдруг показалась исполненной несгибаемой воли. — Он умирает  Я не позволю!

 Глава : Жертва и Искра

Тьма была не просто отсутствием света. Она была субстанцией — густой, вязкой и безвоздушной. Аларик тонул в ней, и с каждым мгновением последние всплески сознания угасали, как угольки на мокром ветру. Он чувствовал леденящий холод, исходящий не извне, а изнутри. Холод небытия.

Где-то далеко, сквозь толщу этой тьмы, доносились звуки. Не крики чаек и не скрип снастей, а приглушённое бормотание и странный, прерывистый звон, будто кто-то ударял маленьким молоточком по хрустальным сосудам.

Потом появились огни. Неясные, расплывчатые пятна в его мутном сознании. Они плясали перед его закрытыми веками, то сливаясь, то рассыпаясь на сотни искр.

И голос. Женский. Настойчивый и полный боли.
—Держись, моряк. Держись за этот голос. Это всё, что у тебя есть.

Элина. Её имя пришло к нему из самого дальнего уголка памяти, куда ещё не добралась пустота.

Он заставил себя сфокусироваться на внешних ощущениях. Он лежал на чём-то жёстком. Холодный камень , под тонкой постелью , обжигал спину . Воздух пах дымом, мёдом и чем-то металлическим, как будто пахла кровь, смешанная с озоном после грозы.

Сквозь тяжёлые веки он увидел её склонившееся над ним лицо. Оно было бледным и напряжённым, а в зелёных глазах бушевала буря — страх, решимость и бездонная жалость. Вокруг её головы, словно нимб, мерцали те самые огоньки — маленькие, диковинные светлячки, заключённые в стеклянные шарики, висящие в воздухе.

— Хельга, он уходит! — крикнула Элина, и её голос сорвался на высокую, отчаянную ноту.

Тяжёлые шаги приблизились. В поле его сузившегося зрения возникло измождённое лицо старой женщины. Её взгляд был жёстким и безжалостным.
—Я предупреждала, дитя. Душа его висит на волоске.
—Я не позволю ему уйти! — в голосе Элины зазвенела сталь, которой Аларик никогда бы не ожидал от этой хрупкой девушки.

Хельга что-то пробормотала себе под нос, но кивнула. Она взяла с каменной плиты небольшой серый камень и черенок сухой травы. Ударила камень о камень — ни единой искры. Ещё удар. Снова ничего. Воздух на острове был слишком влажным, слишком насыщенным странной магией для обычного огня.

И тогда Элина закрыла глаза. Она положила свою ладонь ему на лоб. Её прикосновение было прохладным, но за ним последовала волна такого жара, что Аларику показалось, будто его мозг закипает. Он не смог сдержать стон.

— Духи Острова, внемлите мне, — прошептала она, и её шёпот показался громче любого крика. — Я, Элина Кровь-Земли, дочь хранителей, приношу вам дар своей сущности. Как ручей делится водой с путником, как дерево делится тенью со зверем, так и я делюсь искрой своей жизни с этим чужестранцем.

Она взяла его окровавленную, холодную руку и прижала к своей груди, прямо над сердцем. Аларик почувствовал бешеный, живой стук её сердца. Оно билось в такт с каким-то глубинным ритмом самого острова.

— Пусть моя боль станет его болью, — голос её дрожал, но не от страха, а от нечеловеческого усилия. — Пусть моя сила станет его опорой. То, что разорвано в нём, да срастётся силой моей воли. То, что угасло в нём, да возгорится от огня моего духа.

Хельга, стоя рядом, начала свой низкий, гортанный напев. Это был не язык людей, а древнее наречие земли и камня. Её руки двигались в воздухе, словно плетя невидимую паутину, связывающую Элину с умирающим телом на камне.

Аларик почувствовал, как что-то меняется. Холод отступал. Но не потому, что возвращалось тепло, а потому, что сама боль трансформировалась. Острая, разрывающая агония в груди сменилась глубоким, пульсирующим жжением, будто в него вшили раскалённую проволоку. Это было невыносимо, но это была жизнь.

Он увидел — нет, почувствовал — тончайшую серебристую нить, которая протянулась от груди Элины к его собственной. По этой нити текли не кровь и не энергия, а нечто большее — воспоминания. Мелькнул образ: маленькая Элина, смеющаяся под дождём в лесу парящих деревьев. Потом — горечь потери, лицо Хельги, склонившееся над могильным холмиком. Одиночество долгих ночей у окна, смотрящего на море.

Она отдавала ему не просто жизнь. Она отдавала ему кусок своей души. Свою радость, свою печаль, свою любовь к этому острову.

— Нить прядётся, узел завязывается, — провозгласила Элина, и её голос прозвучал как гонг. — Отныне двое — одна судьба в двух сердцах. Что разорвёт одну чашу, прольётся и из другой.

Элина вскрикнула — коротко и сдавленно. Её лицо исказилось гримасой боли, и она схватилась за свою грудь, точно в неё воткнули нож. В тот же миг Аларик почувствовал, как жгучая волна в его ране отхлынула, сменившись терпимым, глубоким нытьём.

Она разделила его рану. Буквально.

Она тяжело дышала, опершись руками о камень, с которого не поднимался Аларик. Капли пота стекали с её лба.
—Всё... — выдохнула она.

Аларик смог, наконец, открыть глаза. Мир был размытым, но неотвратимо реальным. Он был жив. Ценой, которую он пока не мог осознать.

Он посмотрел на Элину. Она выглядела истощённой, но в её глазах светилось странное спокойствие.
—Почему? — прошептал он, и его голос был чужим, хриплым скрежетом. — Зачем ты это сделала?

Элина слабо улыбнулась, вытирая с губ капельку крови, выступившую от перенапряжения.
—Потому что в твоих глазах, даже умирающих, я увидела не страх, а ярость. Ярость жить. Такое не должно гаснуть.

Хельга мрачно наблюдала за ними.
—Теперь ты привязала его к себе якорем, девочка. И если он сорвётся в пропасть, он утянет и тебя за собой. Надеюсь, он того стоит.

Аларик не нашёл что ответить. Он смотрел на зелёные глаза, подарившие ему вторую жизнь, и чувствовал в груди не только боль от раны, но и тяжесть нового, невероятного долга. И тихий, едва зарождающийся отзвук чужого сердца, бьющегося в такт его собственному.


— Ты совершила величайшую глупость, дитя! Ты поделилась с ним частью своей души! Теперь вы связаны! Его боль — твоя боль, его смерть — твоя смерть!

Аларик смотрел на них, не понимая смысла слов, но понимая суть. Он был яблоком раздора. Он снова попал в западню, но на этот раз его тюрьмой была забота, а цепями — долг жизни, подаренной ему этой девушкой.


Глава : Шепот мира, Крик крови

Тишины не существовало. Этого Аларик понял сразу, как только в его жилах утихла жгучая боль от ритуала, а мир перестал плыть перед глазами. Тишина была иллюзией, удобной ширмой, которую он, как и все люди, носил перед своим сознанием. Теперь ширма рухнула, и его разум захлестнул водоворот.

Он лежал на спине в хижине Элины, глядя в потолок из переплетённых корней, и мир обрушился на него.

Это не был звук в привычном понимании. Это был хаос, симфония, оглушительный рой из тысяч голосов, мыслей, ощущений и инстинктов. Он вскрикнул и зажал уши ладонями, но это ничего не изменило. Голоса рождались не снаружи, а внутри, в самой его душе, куда теперь была вплетена чужая, колдовская нить.

«Холодно. Червяк где? Утро. Солнце. Солнце-солнце-солнце.» — это щебетала ранняя синица на ветке старого дуба, и её простая, ритмичная мысль врезалась в его разум, как игла.

«...тяжело... старый... сгнить...» — это стонал сам дуб, его древняя, неторопливая душа, ощущающая тяжесть веков в каждом своём сучке.

«Опасно! Двуногий! Большой! Спрятаться!» — панический визг мыши под половицей хижины был таким громким, что Аларик вздрогнул.

«...зуд в плавнике... надо почесать о камень...» — доносилось едва ли не из-под земли, от ручья, что бежал неподалёку.

Он застонал, пытаясь заставить это прекратиться. Это было хуже любой пытки. Его разум, острый и стратегический, привыкший к командам, шуму волн и крикам чаек, не мог обработать этот информационный вихрь. Он был слепым, которого заставили смотреть на солнце.

— Аларик?
Элина опустилась рядом на колени.Её зелёные глаза были полны тревоги, но не удивления. Она понимала.
—Дыши, — её голос стал якорем в бушующем море шума. — Не борись. Ты пытаешься плыть против течения, тебя разорвёт. Позволь нести себя. Слушай, но не вслушивайся.

Он схватил её за руку, сжимая так, что кости захрустели, но она не отдернула ладонь.
—Что... что это? — прохрипел он. — Что ты со мной сделала?

— Я поделилась с тобой частью себя, — тихо сказала она. — А моя душа... она всегда слышала мир. Все души на этом острове слышат. Просто люди забыли этот язык. Ты теперь... часть острова. Как и я.

Она приложила его руку к своей груди, к тому месту, где билось её сердце.
—Сосредоточься на одном ритме. На моём. Вслушайся в него.

Аларик закрыл глаза, из последних сил пытаясь отфильтровать всё, кроме стука её сердца. Медленно, болезненно, ему это удавалось. Голоса отступали на второй план, превращаясь из оглушительного рёва в отдалённый гул, похожий на шум прибоя.

Прошли дни. Недели. Он учился. Как когда-то учился ставить паруса или фехтовать. Это был новый навык, новый мускул, который нужно было натренировать.

Сначала он научился «закрывать дверь». Представлять в своём разуме толстую, дубовую дверь и захлопывать её, оставляя большую часть шума снаружи. Дверь эта была ненадёжной, голоса просачивались сквозь щели, но это уже было спасением.

Потом он начал различать. Голоса птиц были лёгкими, стремительными, как ветер. Мысли зверей — более приземлёнными, наполненными образами запахов и инстинктов. А голоса деревьев... они были медленными, глубокими, как сами геологические эпохи. Он узнал, что муравьи на пороге хижины обсуждают новый путь к крошкам, что семейство лис в лесу тревожится из-за нового запаха — его запаха, а старый кит, проплывающий далеко в море, поёт грустную песнь о потерянной стае.

Однажды вечером он сидел с Элиной у ручья. Она молчала, но он чувствовал её спокойствие, её единение с окружающим миром. И он понял, что слышит не просто голоса. Он слышит само жизнь. Её простую, жестокую и прекрасную правду.

«...голоден... охота...»

Мысль пришла резко, остро, пробившись сквозь его «дверь». Она была наполнена не звуками, а образами: тень в зарослях, напряжение в мышцах, запах страха от маленького, пушистого существа у воды.

Аларик поднял голову. Из камышей на них смотрела пара голодных глаз. Молодой волк, тощий, с проступившими рёбрами. Его мысль была чистой, как клинок: «Двуногие. Слабые? Раненые? Еда?»

Инстинкт старого пирата заставил его руку потянуться к отсутствующему кортику. Но новый инстинкт, подарок Элины, сработал быстрее.

Он не закричал. Не бросил камень. Он послал ответ. Не слово, а чувство. Образ. Ощущение своей собственной силы, не как угрозы, а как предупреждения. Он представил себя скалой, неприступной и несъедобной. Он вложил в этот мысленный образ всё своё капитанье «не тронь».

Волк замер. Его жёлтые глаза расширились от изумления. Мысленный поток зверя сменился с «еда?» на «...опасно... незнакомо... уйти...». С рычанием, но без агрессии, он развернулся и скрылся в чаще.

Аларик выдохнул. Его руки дрожали.

— Ты увидел? — тихо спросила Элина.
—Я... почувствовал, — поправил он. — Я поговорил с ним.

В её глазах вспыхнула гордость, словно он произнёс не просто слова, а сдав экзамен.

Но дар был не только благословением. Вместе с голосами зверей и шёпотом деревьев он начал слышать и другое. Темнее.

Как-то раз, заснув у огня, он погрузился в кошмар. Вернее, это был не его кошмар. Это была память острова. Он чувствовал холод стали, вонзающейся в землю, слышал крики своих сородичей — не людей, а древних духов леса, — видел, как под корнями струится алая, жидкая боль. Кровь. Чья-то смерть, впитавшаяся в эту землю много лет назад. Он проснулся в холодном поту, с солёным вкусом крови на губах и с глухой, ноющей болью в груди, будто рана была его собственной.

Элина, спавшая рядом, тоже вскрикнула во сне. Их связь работала в обе стороны.

И в самые тихие ночи, когда луна освещала берег, он начинал слышать голоса из-за моря. Едва уловимые, искажённые расстоянием, полные страдания. Это были не звери и не духи. Это были люди. Рабы в трюмах кораблей, прикованные к вёслам галер. Их отчаяние было тонким, ядовитым шипом, вонзающимся в его сознание. Он слышал их молчаливые мольбы, их сломленную волю. И каждый раз его собственное сердце сжималось от знакомой, жгучей ярости.

Именно тогда он окончательно понял, что получил. Не просто удобный навык. Не просто магический слух. Он получил способность чувствовать всю боль этого мира. Его дар был одновременно и проклятием сострадания.

Он смотрел на Элину, которая всю свою жизнь несла в себе этот груз, и видел в её глазах не страх, а принятие. Она жила с этим, оставаясь доброй и любящей.

И он сделал свой выбор. Если это цена за вторую жизнь, за её любовь, за возможность слышать, как поёт мир... он готов был платить.

Он вышел из хижины, подошёл к краю обрыва, с которого было видно море, и распахнул свою «дубовую дверь» настежь. В его разум хлынули голоса: чаек, спорящих из-за добычи, дельфинов, играющих в волнах, самого моря, шепчущего свои вечные тайны осколкам скал, и далёкий, едва слышный стон из трюмов невидимого корабля.

Он слушал. И учился не просто слышать, но и понимать. Потому что в этом новом, невероятно громком мире её зелёные глаза и тихий голос оставались для ним единственным компасом, единственным якорем, удерживающим его от безумия.

И этот компас вёл его не только через шёпот леса, но и прямо навстречу тому далёкому крику человеческой боли. Крику, на который он уже не мог не откликнуться.


Прошли дни.  Элина ухаживала за ним, меняла повязки, поила отварами из горьких трав. Они разговаривали. Он рассказывал ей о бескрайних морях, о созвездиях, ведущих корабль, о вкусе соли на губах во время шторма. Она рассказывала ему о духах острова, о языке ветра и о том, какие песни ей пела  земля  . 

Он ловил на себе взгляд Хельги — тяжёлый, полный недоверия. Но взгляд Элины — становился всё более тёплым, всё более привязанным .

Однажды ночью, когда луна освещала её лицо серебряным светом, он понял, что больше не хочет быть Капитаном Алариком Вейлом, Грозой Пяти Морей. Он хотел быть просто  человеком, которого спасли зелёные глаза.

Но в глубине его души, как заноза, сидело предательство . Сидел его корабль. Часть его команды  , что с ними ? Сидел вопрос: «Кто я, если не капитан?»

 И это в нем взяло вверх .Он не мог остаться, не зная, что стало с его прошлым. Не восстановив справедливость. Нельзя построить новое будущее на фундаменте из неразрешённого прошлого.

Однажды на рассвете, когда Элина крепко спала, он, движимый старыми инстинктами и новым чувством долга, вышел из хижины. На берегу он нашёл маленькую, но крепкую лодку-одиночку, которую, как он заметил ранее, использовала Хельга для плавания у берега. Это был побег. Самый трусливый и самый мужественный поступок в его жизни.

А в хижине , Элина приоткрыла глаза. Одна слеза скатилась по её щеке . Она знала. Она чувствовала, как расстояние между ними растёт, словно её собственную душу растягивали на части.

— Вернись ко мне, — прошептала она в тишину начинающегося дня.


 Между морем и бездной

Рассвет на Ведьмином Берегу был похож на волшебство. Воздух переливался перламутром, а гигантские деревья отбрасывали длинные, пляшущие тени. Но Аларик не видел этой красоты. Его мир сузился до узкой полоски песка, хрупкой лодки и свинцового камня на душе.

Он не оглянулся, отталкиваясь от берега. Один толчок, второй, и течение подхватило утлое судёнышко. Парус, сшитый Хельгой из какой-то прочной кожи, трепетно наполнился ветром. Он плыл. Он бежал.

Первые часы он работал на износ, борясь с течением, стараясь уйти как можно дальше, пока Элина не проснулась. Он чувствовал её сонное спокойствие, а потом — нарастающую волну смятения, боли и предательства. Она не кричала. Он бы услышал её крик даже за горизонтом. Но по той самой нити, что связала их души, ударил такой шквал отчаяния, что он едва не уронил весло. Это была не просто эмоция — это была физическая боль, жгучий укол в самое сердце. Он схватился за грудь, стараясь дышать глубже.

«Я вернусь, — мысленно бросил он в сторону удаляющегося берега, словно она могла его услышать. — Клянусь. Я должен всё исправить».

Но море не слушает клятв. Оно принимает путников и проверяет их на прочность.

На второй день ветер стих. Парус бессильно обвис. «Морской Призрак» бы уже давно ушёл вперёд, используя малейшую зыбь. Но утлая лодка замерла, пойманная в стеклянный капкан штиля. Солнце палило нещадно, отражаясь от водной глади, слепя и выжигая последние силы. Скудный запас воды — несколько кожаных бурдюков — таял на глазах.

Он чувствовал Элину. Чувствовал, как её печаль медленно сменялась холодной, отстранённой пустотой. Это было почти хуже. Он предпочёл бы её гнев.

На третий день начался шторм. Небольшой, но для его лодки — смертельный. Волны, словно чёрные мрачные горы, перекатывались через борт, пытаясь проглотить его. Он вычерпывал воду шапкой, руками, крича в бешеную пену, бросая вызов стихии. Он, Аларик Вейл, не утонет в какой-то луже! Не после всего, что он прошёл!

Шторм отступил так же внезапно, как и начался. Он остался лежать на дне лодки, мокрый, обессиленный, с обожжённым солёной водой горлом. Последний бурдюк с водой был смыт за борт.

Ещё день. Два? Время потеряло смысл. Он лежал на спине, глядя в безжалостно синее небо. Галлюцинации начались тихо. Сначала ему почудился запах дыма из очага Элины. Потом он услышал скрип снастей «Морского Призрака». Он видел лицо Моргана, которое то смеялось, то плакало.

И сквозь весь этот бред он чувствовал её. Тихую, как свеча на ветру, но всё ещё горящую жизнь на другом конце нити. Это единственное не давало ему окончательно сорваться в безумие.

Он уже не мог пошевелиться. Язык распух и стал чужим. Сознание уплывало последними крохами. В одном из последних проблесков ясности он почувствовал слабый, едва уловимый толчок под килем. Знакомое, огромное тело скользнуло в глубине.

Старбакс... уходи... здесь слишком мелко... для тебя... — прошептал он в своём уме.

И тут же почувствовал ответ — короткий, тревожный импульс, всплеск энергии, который на мгновение вернул ему ясность. Скат не мог помочь ему здесь, на поверхности, но он не оставлял его. Он был его ангелом-хранителем в синей бездне.

Последнее, что он увидел перед тем, как тьма поглотила его окончательно, был неясный силуэт на горизонте. Он принял его за ещё одну галлюцинацию — корабль-призрак, плывущий забрать его душу.

Но когда он, спустя неизвестное время, насильно вынырнул из небытия, первый звук, который он услышал, был грубым, реальным и полным презрения:

— Эй, капитан! Ещё один дохляк на удочке! Полутруп, но цепи выдержит!

Его волоком вытащили из лодки, которая, казалось, была последним кусочком его старой жизни. Его уронили на твёрдые, шершавые доски.

Он был на борту рабовладельческого брига. И его новая, короткая свобода подошла к концу.
---

Глава : Железо и Соль

Сознание возвращалось к Аларику волнами, каждая из которых приносила новую боль. Острая, жгучая — в плече, где была  пуля. Тупое, ноющее — во всём теле, измождённом долгим плаванием. И самая горькая — в душе, где пылали огнём предательство и образ зелёных глаз, оставленных на далёком берегу.

Он лежал лицом вниз на мокрых, скользких досках. Они мерно покачивались. Не стремительный, знакомый бег «Морского Призрака», а тяжёлое, утробное кряхтение какого-то утробного судна. В нос ударил запах — едкая смесь пота, мочи,  солёной гнили и отчаяния.

Он попытался пошевелиться и понял, что его руки скованы за спиной тяжёлыми, намертво приржавевшими наручниками. Цепь от них вела куда-то в темноту.

— Эй, живой? — просипел где-то рядом хриплый голос. — А то тут мёртвых долго не держат. За борт.

Аларик с трудом приподнял голову. Трюм был погружён в полумрак, пробиваемый лишь узкими лучами света из щелей в верхней палубе. В этом аду, вповалку, как скот, лежали и сидели люди. Десятки людей. Все в цепях. Одни безучастно смотрели в пустоту, другие тихо стонали, третьи, с потухшими глазами, уже похожи на живых мертвецов.

— Живой, — хрипло ответил Аларик, с трудом переваливаясь на бок.

Перед ним сидел тощий паренёк с грязными волосами и не по-детски острыми глазами.
—Долго продержался на удочке. Двое суток, не меньше. Думал, киты тебя схомячат.

«Старбакс... — мелькнуло у Аларика. — Он отвёл хищников. Он довёз меня до фарватера».

— Где мы? — спросил он, чувствуя, как пересохшее горло разрывается от жажды.

— На «Денежном Мешке». Брик работорговцев. Капитана Зеро зовут. Прозвище своё оправдывает, — парень мотнул головой в сторону носа судна. — Везут нас на невольничий рынок в Порт-Каирн. Будешь на плантациях бананы рвать, если повезёт. А не повезёт — в шахты. Там долго не живут.

Дверь в трюм с грохотом отворилась, впустив внутрь слепящий солнечный свет и две массивные фигуры охранников.
—Воды! — крикнул один, и его напарник стал швырять в толпу рабов деревянные ковши с мутной жидкостью.

Началась давка. Люди, скованные цепями, дрались, толкались, пытаясь урвать глоток. Аларик, ослабевший, был отброшен на периферию этого дикого хаоса. Он видел, как старик не удержал свой ковшик, и вода пролилась на грязный пол. Отчаяние на его лице было страшнее любой смерти.

Охранник, проходя мимо Аларика, пнул его сапогом в бок.
—Что, аристократ морской? Воду подать на серебряном подносе?

Аларик поднял на него взгляд. Взгляд капитана. Взгляд, от которого у многих стыла кровь в жилах. Взгляд, полный тихой, леденящей ярости.

Охранник на мгновение отступил, потом, чтобы скрыть свой испуг, рявкнул:
—Смотри у меня! Выбью душу — даже не пикнешь!

Когда они ушли, и дверь снова захлопнулась, тощий паренёк подполз ближе.
—Зря ты это. С ними лучше не связываться. Меня Финн зовут.

— Аларик.

Он оглядел своы новые «владения». Кроме Финна, его цепь сковывала ещё нескольких человек. Молчаливого великана с севера, чьи могучие руки были покрыты татуировками, словно иней на скалах. Его звали Бьорн. Смуглую женщину по имени Зора, чей взгляд был острым, как клинок, и старика-рыбака с потрёпанным лицом.

Аларик откинулся на липкую от грязи стену. Цепи звякнули. Этот звук был унизительнее любого оскорбления. Он, капитан, чьё слово было законом, чья воля направляла целый корабль, был теперь лишь звеном в чужой цепи. Частью груза.

Но именно в этой мгновенной тьме, в этом абсолютном падении, в нём зажёлся новый огонёк. Не ярость, не отчаяние. Решимость.

Он посмотрел на Финна, на Бьорна, на Зору.
—Слушайте меня, — его голос, тихий, но чёткий, прорезал гул трюма. — Они могут сковать наши руки. Но не наши умы.

Он снова был капитаном. Капитаном этого плавучего ада. И его первым приказом самому себе было — выжить. Выжить, чтобы найти предателей. Выжить, чтобы вернуться к ней. Выжить, чтобы снова почувствовать под ногами палубу своего корабля, а не эту вонючую, отчаявшуюся древесину.

Он сжал кулаки, и звенья цепи звякнули, но на этот раз это был уже не звук поражения, а первый звук грядущей войны. Войны за свою свободу.

Тьма в трюме «Денежного Мешка» была не просто отсутствием света. Она была густой, липкой, почти осязаемой. Она впитывала в себя стоны, запахи страха и отчаяния, чтобы потом, как ядовитый туман, выдать их обратно. Но именно в этой тьме, среди скрежета цепей и прерывистого дыхания, рождался новый зародыш — зародыш свободы.

Аларик лежал на спине, чувствуя, как каждое ребро отдаётся болью в такт качке.  Он наблюдал. Дни тянулись, его разум, заточенный годами навигации и тактики, работал без сбоев.

Он изучил распорядок: смена охраны каждые четыре часа, кормёжка — дважды в день жидкой бурдой, «прогулка» на палубу под присмотром — раз в три дня, сквозь строй издубинков и насмешек. Он запомнил лица своих тюремщиков: грузного здоровяка с клеймом на шее, которого все звали Боров, и его напарника — тощего, язвительного типа с вечно бегающими глазами, Крыса.

Но главное — он изучал людей в своей цепи.

Финн был глазами и ушами. Юркий, как угорь, он подмечал всё: у кого из охранников ключи висят на ненадёжной петле, кто засыпает на посту, просовывая голову в дверной проём, чтобы хоть краем уха послушать море.

Бьорн, северный великан, был молчаливой силой. Его мускулы, хоть и ослабевшие от неволи, всё ещё напоминали канаты. Когда он напрягал руки, казалось, заскрипят не только его цепи, но и самые доски корабля.

Зора, женщина с острым взглядом, оказалась бывшей акробаткой из портового цирка. Её гибкость и умение владеть телом в ограниченном пространстве были бесценны.

А ещё был старый Маринер, рыбак, просивший называть его просто так. Его знания о течениях, ветрах и поведении моря могли оказаться полезней любого клинка.

Однажды ночью, когда храп и тяжёлое дыхание заполнили трюм, Аларик пошевелился, и цепь звякнула. Этот звук был условным сигналом.

— Финн, — его голос был тише шелеста паруса, но все, кого нужно, услышали.
—Здесь, капитан, — так же тихо отозвался паренёк, подползая ближе. Бьорн и Зора придвинулись, образовав тесный круг. Маринер приоткрыл один глаз, слушая.

— Завтра нас выводят наверх, — начал Аларик. — Чистить палубу после шторма. Это наш шанс.

— Шанс на что? — хрипло спросила Зора. — На то, чтобы нас выпороли до смерти?
—На то, чтобы разглядеть палубу. Запомнить, где шлюпки, где склад оружия, где самый короткий путь к борту.

— У нас нет оружия, — прошипел Финн. — А у них — дубины, ножи, а то и пистолеты.
—Наше оружие — это неожиданность и ярость, — холодно парировал Аларик. — Бьорн, твоя задача — дверь трюма. Когда я дам сигнал, ты должен высадить её одним ударом. Не с первого, так с десятого. Но она должна упасть.

Бьорн молча кивнул. В темноте было видно, как сжались его кулаки.

— Финн, тебе нужны ключи. У Крысы. Он небрежен. Ты сказал, он вешает их на гвоздь у входа, когда пьёт.
—Попробую, — нервно облизнув губы, ответил Финн.
—Не «попробую». Сделаешь. Зора, ты самая быстрая и ловкая. Пока Бьорн будет ломать дверь, а Финн — возиться с замками, ты должна проскользнуть на палубу и создать панику. Опрокинуть бочку, бросить факел в кучу парусины — что угодно.

— А ты? — спросил Маринер, не открывая глаз.
—Я займусь Боровом, — просто сказал Аларик. В его голосе не было хвастовства, только простая констатация факта. — И буду координировать. Мы не можем просто вырваться на палубу и броситься в воду. Нас расстреляют, как уток. Нам нужен план. Нам нужен отвлекающий манёвр.

Он повернулся к Маринеру.
—Старик, ты говорил, что мы идём вдоль Цепких Рифов. Правда?
—Ага. По левому борту. Слышишь? — Маринер приложил ухо к обшивке. — Вода поёт иначе, когда рядом камни.

— Значит, нам нужно добраться до рифов. В шлюпке среди рифов большой корабль не пройдёт. Это наш шанс.

Дни, последовавшие за тем разговором, были наполнены скрытой энергией. Рабы, которых неделю назад интересовало только выживание, теперь украдкой переглядывались. Шёпот Аларика, как ручеёк, просочился в самые отдалённые уголки трюма, пробуждая уснувшую волю. Он не обещал им рая. Он обещал им бой. И для этих людей, уже похороненных заживо, бой был равен жизни.

Когда их в очередной раз подняли на палубу, они работали, опустив головы, но их глаза были повсюду. Аларик, сгребая водоросли, запоминал расположение рулевой рубки, количество матросов, точное место, где висели две маленькие шлюпки-ялы. Финн, подметая, умудрился незаметно проверить крепление шлюпбалки. Зора, протирая поручни, отметила ящик с абордажными крючьями.

Вечером, вернувшись в зловонную тьму, они обменялись краткими докладами.
—Шлюпки спустить можно, — выдохнул Финн. — Крепления старые, но держатся.
—Охранников восемь, не считая вахтенного на руле, — добавила Зора. — Боров пьянствует в кают-компании с капитаном.
—Рифы близко, — буркнул Маринер. — Через пару часов будем проходить самую узкую часть пролива.

Аларик закрыл глаза, представляя карту в своей голове. Корабль. Рифы. Люди. Всё это складывалось в единую картину.
—Завтра, — сказал он, и в его голосе прозвучала сталь, знакомая тем, кто когда-то слушал капитана «Морского Призрака». — Завтра на рассвете, когда будут менять вахту. Они будут сонные и невнимательные.

Он посмотрел на бледные, исхудавшие лица в темноте.
—Мы либо умрём здесь, как скот, либо умрём там, сражаясь. Либо будем свободны. Я выбираю свободу.

В ту ночь многие не спали. Но это был не страх. Это было предвкушение. Заряды ярости, копившиеся неделями, готовы были найти выход. Аларик сидел, прислонившись к переборке, и чувствовал под пальцами шершавую, гниющую древесину. Это был не его корабль. Но это была его первая палуба после падения. И он поклялся, что станет и его последней тюрьмой.

Рассвет приближался. В трюме повисла звенящая тишина, которую нарушал лишь скрип корабля и тяжёлые шаги на палубе. Шаги смены караула.

Война за свободу начиналась.

Их час почти пробил, когда судно содрогнулось от пушечного залпа. На горизонте показался строгий силуэт военного корабля под флагом Королевского Флота.
Они встречали  Брик
 " Денежный мешок ".
 . Надежда на свободу сменилась новой неизвестностью.

Рабов перегрузили в железные клетки на военном корабле «Нептун». Под усиленной охраной их повезли в главный порт королевства.

Глава : Тень и Искра

Тишина, опустившаяся на хижину после ухода Аларика, была оглушительной. Она давила на уши, словно вода на большой глубине. Элина сидела на краю своего ложа, вцепившись пальцами в одеяло, сотканное из трав и воспоминаний .
Слезы высохли, выжженные жаром той странной, растянутой боли, что пульсировала в её груди с каждым ударом сердца.

Она  чувствовала, как расстояние между ними превращается в живую, рвущуюся плоть. Сначала — острое лезвие предательства и обиды. Потом — тупая, изматывающая пустота штиля. Потом — леденящий ужас шторма, когда его жизнь едва не погасла, и ей пришлось сжать свои руки в кулаки, вливая в их связь последние капли силы, лишь бы удержать его на этом берегу бытия. А потом... потом пришло оцепенение. И боль. Постоянная, ноющая боль в спине, будто в неё вогнали раскалённый гвоздь. Его рана. Их рана.

Дверь хижины скрипнула. На пороге стояла Хельга. Её лицо было подобно высеченной из камня маске, но в глазах бушевала буря из гнева, страха и... было ли там сожаление?

— Он ушёл, — констатировала старуха. Это не был вопрос.

Элина лишь кивнула, не в силах вымолвить слово.

— Глупая девочка, — прошипела Хельга. — Ты связала нашу судьбу с перекати-полем, гонимым ветром его собственного эго. Совет созван. Идут.

Элина подняла на неё глаза. «Совет». Старейшины, хранители законов, написанных кровью и изоляцией. Закон был прост и суров: никто с материка не должен ступать на Ведьмин Берег и уж тем более не должен покидать его, неся в память о тайнах острова. Спасение чужеземца было преступлением. Связь с ним — ересью. Побег — доказательством измены.

— Я сделала то, что должно было сделать, — тихо, но твёрдо сказала Элина.

— Ты сделала то, что захотело тёплое, глупое сердце! — вспылила Хельга. — И теперь нам всем придётся расхлёбывать последствия!

Путь к Собранию Теней, древнего дома  Совета, идущий  по тропе мимо скал , горного луга и  самого большого  дерева, показалась Элине долгой и унизительной. Ветер, обычно шептавший ей секреты леса, теперь зло свистел в ушах. Духи земли, всегда откликавшиеся на её прикосновение, молчали. Она шла, окружённая тремя молчаливыми стражами в плащах из крашенной соками ткани, а Хельга шла впереди, её спина была прямая и неприступная.

Внутри Собрания царил полумрак. Воздух был густым от запаха старого дерева, сушёных корений и неподвижной власти. Вокруг каменного полукруга, в центре которого лежала гладкая черная плита, сидели семь Старейшин. Их лица, испещрённые морщинами-картами долгих жизней, были строги и несли на себе печать былого могущества, ныне обращённого в самоё себя.

Председательница, Верховная Мать Альба, подняла на Элину свои почти белые, мутные глаза.
—Элина, прозванная Кровь-Земли. Ты предстала перед Советом, чтобы дать ответ. Ты нарушила Первый Закон, даровав жизнь чужеземцу. Ты связала свою сущность с изгнанным миром. Ты позволила ему уйти, неся в своём сердце тайну наших земель. Что ты можешь сказать в своё оправдание?

Голос Элины поначалу дрожал, но, коснувшись холодного камня под ногами, она нашла в себе силы.
—Я спасла жизнь, Верховная Мать. В его глазах горел огонь, который не должен был угаснуть. Я последовала зову крови, а не букве закона.

— «Зов крови»! — с презрением фыркнул старейшина по имени Корвус, его худое лицо исказила гримаса. — Твоя кровь заставила тебя отдать часть силы нашего рода первому встречному пирату! Он использовал тебя и сбежал, как вор! Теперь, благодаря тебе, королевские шпионы могут найти наш остров! Ты поставила под угрозу всё наше племя!

В толпе старейшин послышался ропот согласия. Но не все молчали.

— Подожди, Корвус, — раздался спокойный, глубокий голос старейшины Иллы, женщины с тёплым, но пронзительным взглядом. — Мы все чувствовали всплеск энергии в ночь обряда. Такого не было со времён Падения. Девочка не просто перевязала ему раны. Она совершила «Песнь Единой Души». Обряд, считавшийся утраченным.

— Сказки для юных учениц! — отрезал Корвус. — Никто не владеет этим искусством сотни лет!

— А я владею, — тихо сказала Элина. Все взоры снова устремились на неё. — Я... я не учила его. Я просто знала, как это сделать. Слова пришли сами. Сила текла так, как будто всегда ждала этого момента.

В зале повисло напряжённое молчание. «Песнь Единой Души» была не просто врачеванием. Это было искусство древней расы Прародительниц, тех, кто говорил с миром на одном языке и чья власть простиралась далеко за пределы этого острова. Их господство закончилось Великим Расколом, а знание было утеряно.

— Если это правда, — медленно начала Илла, и в её глазах зажёгся огонёк давно забытой надежды, — то это не преступление. Это знамение. Ведьма, способная на обряд Прародительниц... Может, это не конец, а начало? Может, пришло время перестать прятаться в тени и снова заявить о себе? Этот моряк... что, если он был лишь инструментом в руках судьбы, чтобы пробудить в нас утраченное?

— Ересь! — вскричал Корвус. — Ты предлагаешь строить будущее на основе предательства и связи с отбросами материка? Этот «знак» приведёт нас к гибели! Она должна быть наказана! Её связь с чужеземцем должна быть разорвана, даже если это убьёт их обоих!

Совет раскололся. Споры становились всё горячее. Одни видели в Элине угрозу и предательницу, другие — долгожданную искру возрождения.

Верховная Мать Альба подняла руку, и тишина вернулась.
—Сила «Песни Единой Души» неоспорима, — произнесла она, и её старческий голос вдруг приобрёл металлический отзвук. — Но и нарушение Закона — тоже. Истина должна быть установлена. Элина Кровь-Земли, ты будешь заключена в Пещеру Отзвуков до тех пор, пока Совет не вынесет решение. Там, в тишине и вне связи с миром, ты сможешь поразмыслить о своём поступке. А мы... мы должны изучить манускрипты. Решить, являешься ли ты предвестницей рассвета или заката нашего народа.

Стражи взяли Элину под руки. Она не сопротивлялась. Её отвели вглубь Собрания Теней, вниз, по узкой каменной лестнице, в сырую пещеру, где единственным светом были слабо светящиеся мхи на стенах. Дверь из переплетённых корней и камня захлопнулась за ней с глухим стуком.

Она осталась одна. В тишине. Но тишина эта была обманчива. Ибо в груди её, как заноза, сидела чужая боль. И вдали, на самом краю сознания, она чувствовала едва уловимый, но стальной крюк королевского корабля, влекомый волей человека, который был для неё и болью, и надеждой, и частью её самой.

Она прижала ладонь к груди, к тому месту, где бился ритм двух сердец.
—Возвращайся, Аларик, — снова прошептала она в каменную темноту. — Но поторопись.

 Глава : Стальные объятия «Нептуна»

Тишина была первым, что поразило Аларика. Не оглушающая тишина пустоты, а упорядоченная, наполненная смыслом тишина хорошо отлаженного механизма. Скрип дерева, ритмичные шаги часового на палубе над головой, приглушённый гул голосов — всё это было частью строгой симфонии военного корабля.

Его разбудил не пинок и не грубый окрик, а резкий, но незлобный голок молодого матроса:
—Подъём! Завтрак и осмотр хирурга.

Аларик открыл глаза. Он лежал не на гнилых досках в луже нечистот, а на грубом, но чистом койке, в трюме, переоборудованном под временный лазарет. Воздух пах не смертью и потом, а дегтем, свежим деревом и слабым ароматом лечебной мази. Его руки и ноги были свободны от цепей.

Рядом, на соседних койках, лежали Финн, Бьорн и Зора и другие заключённые . На лице Финна застыло выражение крайнего недоумения, будто он попал в другую вселенную. Бьорн смотрел на свои мощные, но исхудавшие руки с немым вопросом. Зора, всегда собранная, внимательно изучала помещение, ища подвох.

 Пересадка с вонючего брига на чистую, строгую палубу фрегата была похожа на переход из ада в чистилище. С них не спускали глаз, с ними не церемонились, но и не унижали. Просто действовали по инструкции.

К ним подошёл корабельный хирург — сухопарый человек , с умными, уставшими глазами.
—Ну-ка, покажите, что у вас там, — сказал он, снимая с Аларика старую, заскорузлую повязку. Осмотрев пулевое ранение, он кивнул. — Чисто. Заживает. Удивительно, учитывая обстоятельства. Кто обрабатывал?

— Знахарка, — коротко ответил Аларик, не вдаваясь в подробности.

Хирург хмыкнул, наложил свежую повязку и двинулся к Финну.

Завтрак состоял из густой овсяной каши с солониной и чёрного хлеба. Это была простая морская пища, но после бурды с «Денежного Мешка» она показалась им пиром богов. Им выдали по кружке слабого пива. Никто не торопился, не отбирал еду.

После завтрака их построили на палубе. Солёный ветер бодрил, а вид бескрайнего, свободного моря заставлял сердце сжиматься от противоречивых чувств. Перед ними стоял первый лейтенант «Нептуна» — молодой, но с холодными, как сталь, глазами офицер.

— Внимание! — его голос резанул воздух, не оставляя сомнений, кто здесь главный. — Вы — пленники короны. Ваша участь будет решена в Порт-Каирне. До тех пор вы находитесь на моём корабле. На «Нептуне» есть правила. Они просты: неукоснительное подчинение приказам, чистота и порядок. За нарушение — карцер. За попытку бунта — смерть. За хорошее поведение — усиленный паёк и возможность дышать свежим воздухом. Понятно?

— Так точно, господин лейтенант! — выдохнул Финн, по старой привычке раба.

Лейтенант кивнул.
—Капитан Локвуд приказал обеспечить вас минимальным довольствием. Вы не скот. Вы люди, пусть и оказавшиеся по другую сторону закона. Но не обольщайтесь. Это — милосердие короны, а не слабость.

Их снова отвели вниз, но не в зловонный трюм, а в отсек для пленных — тесное, но проветриваемое помещение с нарами. Дверь закрыли на крепкий замок, но решётчатый иллюминатор пропускал солнечный свет.

— Я ничего не понимаю, — первым нарушил молчание Финн, обводя взглядом своих товарищей. — Они что, святые? Или это такая изощрённая пытка — накормить, а потом повесить?

— Это дисциплина, парень, — хрипло проговорил Бьорн, впервые за долгие дни разминая плечи без звона цепей. — У них свой порядок. Они ему следуют.

— Они видят в нас ресурс, — тихо сказала Зора. Она сидела, поджав ноги, и её взгляд был отстранённым. — Мы сильны. Мы выжили. На плантациях от нас мало толку, а вот на флоте... сильные руки всегда нужны.

Аларик молчал. Он стоял у иллюминатора, глядя на рассекаемую форштевнем воду. Этот порядок, эта холодная эффективность были ему отчасти знакомы. Так он когда-то управлял своим кораблём. Но здесь всё было иначе. Это была не вольница, основанная на уважении и страхе, а бездушный механизм, винтиками которого были все — от юнги до капитана.

«Они не тратят силы на жестокость, когда в ней нет необходимости, — думал он. — Они экономны. В жестокости, в милосердии, в словах. Это по-своему страшнее».

Его мысли прервал звук открывающейся двери. В отсек вошёл тот самый первый лейтенант. Его взгляд скользнул по всем и остановился на Аларике.
—Ты. Как тебя зовут?

Инстинкт заставил было солгать, но что-то в прямом взгляде офицера заставило его ответить правду.
—Аларик.

— Аларик, — повторил лейтенант, не выражая ни удивления, ни интереса. — Капитан желает тебя видеть. Иди за мной.

Взгляды Финна, Бьорна и Зоры проводили Аларика с немым вопросом. Его же самого охватило странное чувство. Это был не вызов на допрос с пристрастием. Это было... приглашение.

Его провели по безупречно чистным палубам, мимо матросов, занятых своей работой и не обращавших на него особого внимания. Наконец, они остановились у двери каюты под кормовым мостиком. На двери была латунная табличка: «Капитан Дж. Локвуд».

Лейтенант постучал, получил разрешение и впустил Аларика внутрь.

Каюта капитана Локвуда была такой же аскетичной и функциональной, как и весь его корабль. Никаких излишеств. За простым столом сидел сам капитан. Это был мужчина лет пятидесяти, с седыми висками и лицом, обветренным морскими штормами. Его глаза, цвета морской волны, изучали Аларика с безмятежным, но неотрывным вниманием.

— Прошу , — произнёс капитан. Его голос был спокоен и ровен. — Садись.

Аларик сел на табурет напротив.

— Рапорт хирурга говорит, что твоё ранение обработано мастерски. Значит, у тебя были союзники. Рапорт о захвате «Денежного Мешка» говорит, что ты не сопротивлялся, но вёл себя не как испуганный раб. Ты наблюдал и  оценивал.  Капитан Зеро мне доложил . Он за тобой следил . Готовил бобег или бунт ?

Капитан отпил глоток воды из глиняной кружки.
—Я не буду спрашивать, кто ты такой на самом деле. В Порт-Каирне это установят. Но я скажу тебе вот что: Королевству нужны сильные духом. Нужны те, кто умеет выживать и не ломается. Твоя судьба ещё не предрешена. Служба на флоте — достойная альтернатива виселице.

Аларик смотрел в глаза капитану. В них не было ни жалости, ни ненависти. Была лишь холодная, практичная оценка.
—Вы предлагаете мне стать военным моряком? — уточнил Аларик .

— Я предлагаю тебе подумать, — поправил его капитан Локвуд. — Пока мы идём в Порт-Каирн, у тебя будет время. А теперь можешь идти.

Вернувшись в отсек к своим товарищам, Аларик снова подошёл к иллюминатору. За бортом проносилась вода, солёная, свободная, бескрайняя. Те же воды, что несли когда-то «Морской Призрак». Но теперь всё изменилось.

«Они предлагают не просто жизнь, — думал он, глядя на горизонт. — Они предлагают другую жизнь. Сменить , флаг, принципы».

Он почувствовал лёгкий, едва уловимый укол в спине — отзвук раны, которую он делил с Элиной. Она была его якорем в этом бушующем море перемен.

«Нептун» продолжал свой путь. Нес его не к позорной петле, а к развилке. И Аларик понимал, что его следующее решение определит всё.


По прибыти в порт , их не отправили  на плантации. Королевству нужны были моряки. Аларик, Бьорн, Финн и ещё несколько человек попали на борт «Сокола» — исследовательского судна, входившего в состав великой армады, отправлявшейся к Ледяному морю, на Край Земли.

От старого боцмана, видавшего виды, Аларик узнал ошеломляющую новость: «Морской Призрак» по-прежнему бороздит моря, а его капитан, Аларик Вейл, стал ещё более дерзким и безжалостным.

«Кто-то выдаёт себя за меня, — с холодной яростью понял Аларик. — Присвоил не только мой корабль, но и моё имя».

У него был шанс бежать. Ночью, за бортом, он чувствовал знакомое присутствие. Тень Старбакса скользила в глубине, ожидая его сигнала. Но что-то удержало его.  То самое любопытство, что когда-то привело его в Пиратское Братство, теперь горело новым огнём. Дух исследователя, подаренный рассказами Элины о неизведанных мирах, звал его вперёд, за горизонт, в Ледяное море.
И здесь у него больше шансов отыскать тех , кто украл у него всё.

---

Глава. Жатва Клауса

Ведьмин остров тонул в утренней дымке, словно закутанный в серебристую шаль. Воздух был наполнен шёпотом трав и древней магией, которую островитянки черпали из самой земли. Но это утро принесло с собой иной шёпот — отдалённый, металлический скрежет якорей и чуждый запах смолы и железа.

Сначала на горизонте появились тёмные точки. Они росли, превращаясь в грозные силуэты военных кораблей под багровыми парусами с золотым символом Всеблагой Матери — стилизованной каплей, укутанной в покрывало.

Тревога, острая и холодная, пронзила остров быстрее любой вести. Ведьмы собрались на берегу, их лица были суровы. Не нужно было слов . Их убежище нашли.

Корабли не стали подходить слишком близко, опасаясь мелей и рифов, которые сами собой сдвигались по воле хранительниц острова. Но на воду были спущены десятки шлюпок, переполненных солдатами в синих мундирах и братьями-фанатиками в серых рясах. Впереди на катере стоял аббат Клаус, высокий и прямой, как клинок. Его лицо, аскетичное и резкое, было обращено к острову, а руки сжимали посох с резным символом богини. Его губы шептали молитву, но в глазах, холодных и пронзительных, горел огонь иной, давно выношенной решимости.

— Матушка ведёт нас, братья! — его голос, звенящий и властный, нёсся над водой. — Она указала на это гнездилище скверны! Во имя Её любви и милосердия — очистим эту землю!

Высадка была стремительной. Солдаты, движимые фанатизмом и страхом перед своим лидером, рванулись вглубь острова. Но земля здесь жила своей волей. Корни деревьев сплетались под ногами, превращая тропы в ловушки. Невидимые силы сбивали с ног, заставляя оружие выпадать из рук.

И тогда ведьмы пошли в атаку. Они не были сборищем старух с котелками. Это были воительницы, чья магия была столь же естественна, как дыхание. С небес обрушился ливень из огненных стрел, выжигая строй солдат. Земля вздыбилась, погребая в своих недрах десяток других. Воздух сгустился, парализуя тех, кто поднимал меч. Крики ужаса и боли смешались с рёвом стихий.

Клаус наблюдал за этим с холодным спокойствием. Он видел, как падают его люди, но это был лишь расходный материал в его великой игре.

— Держите строй! — кричал он, и его голос, казалось, придавал солдатам сил. — Их колдовство не устоит перед истинной верой! Матушка, убереги нас!

Он поднял посох, и вокруг него вспыхнул ослепительный купол из золотистого света. Атаки ведьм разбивались о него, как морские волны о скалу. Но это была не божественная защита. Это была древняя магия, тёмная и могущественная, которую Клаус  скрывал под личиной благочестия. Каждую атаку он парировал, читая молитвы, но на самом деле произнося заклинания на забытом языке. Его посох был не символом веры, а фокусом, концентратором силы, которую он черпал из иного, мрачного источника.

Одна за другой ведьмы падали, сражённые его контратаками. Невидимые молоты сокрушали кости, тени хватали за горло, магия гасла, столкнувшись с силой, превосходящей её. Скоро берег был усыпан женскими телами и телами  солдат  . Одни лежали бездыханные, другие — парализованные, с глазами, полными ужаса и непонимания. Живых ведьм связали и согнали в круг под усиленной охраной.

Битва была проиграна. Тишина, наступившая после бури, была зловещей.

Клаус стоял среди дыма и разрушения, его рясы были забрызганы грязью, но не кровью. Он воздел руки к небу.

— Благодарю Тебя, Всеблагая Мать, за дарованную победу! — его голос дрожал от подобранной экзальтации. — Твоя воля свершилась!

Но в его сердце ликовал не бог. В его разуме звучал иной, хриплый и соблазнительный шёпот: «Хорошо... Очень хорошо... Но этого мало. Их сила должна быть принесена в жертву. Огнём. Великим огнём, что вознесётся ко мне. Сожги их, Клаус. Сожги всех, и мощь твоя возрастёт втрое».

Клаус содрогнулся от сладострастного ужаса. План дьявола был приведён в действие.

И в этот момент к нему подошёл, сгибаясь в поклоне, капитан солдат.

— Ваше преподобие, остров очищен. Но... мы нашли ещё одну. В подземелье, в старой каменной темнице. Сидит там, словно ждала.

— В темнице? — бровь Клауса поползла вверх. Почему ведьмы держали одну из своих в заточении? Это показалось ему странным. Незначительным, но досадным пятном на картине полной победы. — Приведите её ко мне.

Когда Элину привели, она не походила на других пленниц. На ней не было ни страха, ни вызова. Лишь глубокая, всепоглощающая печаль в огромных глазах цвета старого золота. Её руки были скованы, но она держалась с такой врождённой властью, что солдаты не решались к ней прикоснуться.

Клаус встретился с ней взглядом.
И мир перевернулся.

Он почувствовал, как дрогнула земля под ногами. Древняя магия, что он так тщательно лелеял, дрогнула и отступила, словно столкнувшись с чем-то первозданным и неоспоримым. Волна невыносимой тяжести накатила на него, парализуя мускулы и перекрывая дыхание. Он не мог пошевелить ни рукой, ни языком. Он мог только смотреть в эти золотые глаза, в которых читалась бездна веков.

Странно, но в этой бездне было что-то до боли знакомое.

Элина смотрела на него, и первым её порывом была ярость. Она собрала остатки сил, чтобы наслать на этого чёрного мага финальное проклятие. Но что-то остановило её. Какая-то нить, невидимая и прочная, протянулась между ними. Невольная жалость, рождённая не из слабости, а из внезапного, необъяснимого узнавания.

Она сделала шаг вперёд, преодолевая безсильное сопротивление охранников. Её пальцы, тонкие и холодные, коснулись его лба.

Прикосновение было подобно удару молнии.

Перед её внутренним взором пронеслись образы. Она — младенец, её укачивают на руках. Молодая, прекрасная женщина с печальными глазами поёт ей колыбельную. И он... Клаус. Только очень молодой, без седины и морщин, без тяжести греха в глазах. Он смотрит на неё с бесконечной нежностью и болью, берёт на руки, его губы шепчут: «Моя девочка ...» За тем огонь  , его плачь и стенания : " Она умерла в огне ...!

Элина отшатнулась, будто обожжённая. Её собственное сердце готово было разорваться от переполнивших его чувств. «Я не умерла...» — прошептала она, сама не понимая смысла этих слов.

Клаус, всё ещё парализованный, рухнул на колени, а затем и на землю, погружаясь в пучину собственных воспоминаний. Боль, которую он десятилетиями пытался заглушить властью и тёмными ритуалами, нахлынула с новой силой. Молодость. Двор. Любовь к принцессе, которую он украл у мира. Рождение дочери. Гнев короля... Приказ избавиться от «плода греха». Он не убил её. Он отвёз в глухую деревню, к старухе-повитухе... Но потом узнал, что деревню сожгли солдаты по приказу того же короля. Он думал, его дочь мертва. Он оплакивал её и в горе посвятил себя служению... но не свету, а тьме, ища силу, чтобы больше никогда не быть бессильным.

На шум вбежали солдаты. Увидев своего лидера без сознания, а ведьму в странном ступоре, они скрутили Элину и потащили к другим пленницам.

Её сёстры, связанные и измождённые, встретили её молчаливыми взглядами. Среди них были и старшие ведьмы, те, что знали все тайны острова. Их взоры опустились, едва встретившись с глазами Элины.

Элина, всё ещё находясь под властью шока, машинально пошевелила пальцами. Путы на её запястьях ослабли и разомкнулись. Магия, пробудившаяся в ней при встрече с Клаусом, была дикой, необузданной, но безгранично мощной. Она повернулась к охранникам. Её взгляд был подобен удару. Солдаты застыли на месте, их глаза остекленели, оружие выпало из ослабевших рук.

Она освободила старших, и те, не теряя ни секунды, принялись развязывать других. Вскоре весь отряд пленниц был свободен. Ярость и отчаяние дали им силы. Они обрушились на оставшихся на берегу солдат, и скоро те были обезоружены и связаны.

Теперь у них в руках был козырь — сам аббат Клаус, которого они связали и притащили к линии прибоя. Одна из старших ведьм вышла вперёд и крикнула в сторону кораблей:

— Ваш предводитель в наших руках! Отведите корабли и покиньте остров, и мы оставим ему жизнь! Наше спокойствие в обмен на его!

На кораблях началось смятение.

Тем временем Клаус пришёл в себя. Его взгляд сразу же нашёл Элину. Он был уже иным — не фанатика, не чёрного мага, а человека, раздавленного грузом прошлого.

Элина подошла к нему.

— Почему я вижу вас молодым? Почему вы держите меня на руках? — её голос был тих, но слышен в наступившей тишине.

Клаус смотрел на неё, и в его глазах таял лёд.

— Так вот ты какая стала... — прошептал он, и в его голосе прозвучала неподдельная нежность, смешанная с болью. Он обвёл взглядом старших ведьм . — Развяжите меня.

Это был не приказ аббата, а просьба отца. Старшая ведьма, Хельга, кивнула младшим. Те, с недоумением, но послушались.

Как только верёвки упали, Клаус медленно поднялся. Он и Элина молча смотрели друг на друга, и мозаика в их головах складывалась в единую, пугающую картину.

— Ты права, — тихо начал Клаус, глядя куда-то в прошлое. — Я был молод. И был при дворе. И любил. У нас родилась дочь... Но король... её дед... был против. Он приказал... избавиться от тебя. Я отвёз тебя к повитухе, думал, ты будешь в безопасности... А потом деревня сожжена... Я думал, ты умерла.

Он снова посмотрел на Элину, и его взгляд был изучающим и полным странной, воскресшей любви.

Элина и её отец вышли на пустынный мыс. Они говорили долго. О его падении, о её жизни на острове, о лжи, в которой он существовал, и о тайне, которую хранили старшие ведьмы — они знали, кого подобрали в пепелище сожжённой деревни. Они вырастили её, но скрыли правду, боясь, что знание о прошлом принесёт ей лишь боль.

Примерно через час Клаус встал. Он подошёл к Элине и впервые за долгие годы прикоснулся к ней не как враг, а как отец — тепло, почти нерешительно, обнял её.

— Прощай, Элина, — прошептал он.

Он не стал просить прощения. Слишком велика была вина. Он развернулся и медленно пошёл к берегу к пустой лодке . Он погрузился на него и  не оглядываясь  отчалил .

Эскадра кораблей Церкви Всеблагой Матери развернулась и стала медленно удаляться, оставляя Ведьминый остров в покое. Надолго ли ? Ни кто не дал им гарантии . Теперь их мир раскрыт и спокойствию пришёл конец.

Элина стояла на берегу, провожая взглядом корабли, увозящие её отца — чёрного мага, инквизитора, несчастного человека, который когда-то любил её. Она чувствовала пустоту и странное, горькое облегчение. Тайна была раскрыта. Проклятие — остановлено. Но какою ценой?

Она повернулась и пошла назад, к своим сёстрам, к своему дому. К жизни, которая уже никогда не будет прежней. Ей есть о чём поговорить со старшими ведьмами.


Глава : Сны из стального чрева

«Сокол» был уютным кораблём. Скрип выбеленных палуб, размеренный ритм вахт, запах варёной солонины и чернил — всё здесь дышало порядком и научным рвением. После адского трюма «Денежного Мешка» и стерильной строгости «Нептуна» это было странным, но приятным компромиссом. Аларик, привыкал  к новой роли.  Капитан Лоуренс всёчаще приглашал его к себе . Вместе они  склонялись над картами, делая пометки на полях .

Но даже здесь, в этой цитадели разума, дар  Элины, не умолкал. Он научился отстранять постоянный фон: крики чаек, ворчание дельфинов, сонное бормотание морских глубин. Это был привычный шум, белый шум его нового существования.

Однако с некоторых пор сквозь этот шум стал просачиваться другой сигнал. Слабый, как отголосок сновидения на краю сознания. Он приходил волнами, чаще по ночам, когда суета на корабле затихала.

Это не были слова. Это были ощущения. Вспышки цвета, не виданного им никогда: переливающийся перламутр, глубокий ультрамарин, светящийся изнутри изумруд. Ощущение полёта, не на крыльях, а словно само тело стало невесомым, подхваченным потоком тёплого ветра. Чувство единения, когда радость одного тут же отзывалась эхом в десятке других сознаний. И тихая, глубокая грусть, тоска по чему-то знакомому и безвозвратно утраченному.

Он видел себя — или того, чьи глаза видели это, — парящим над лесом, где деревья пели тихую, многоголосую песнь. Он чувствовал под «пальцами» шероховатую кору, которая была тёплой, как живая плоть, и отзывалась на прикосновение лёгкой вибрацией.

Видения были обрывками, не связанными друг с другом, но в них была странная, тоскливая гармония. Они напоминали сны, но это были не его сны. Они были чужими. И они исходили из глубин корабля.

Сначала он списывал это на усталость, на последствия ранения, на напряжение от нового дара. Но видения не проходили. Они становились навязчивыми. Тоска, которую он в них чувствовал, была столь острой и реальной, что по утрам он просыпался с тяжёлым камнем на душе.

Однажды вечером они с Артуром Лоуренсом сидели в каюте капитана, обсуждая курс. Лоуренс, учёный до кончиков пальцев, с энтузиазмом рассказывал о теориях магнитных аномалий Ледяного моря. Аларик слушал вполуха, его разум снова ловил тот далёкий, печальный сигнал.

— ...и если мои расчёты верны, то за ледяной стеной может существовать целый континент, изолированный тысячелетиями! — Лоуренс отхлебнул вина, его глаза горели. — Представляешь, какие виды могли там эволюционировать?

— Да, — тихо ответил Аларик, глядя в темноту за иллюминатором. — Я представляю. Деревья, что поют. Воздух, который... переливается. Существа, которые понимают друг друга без слов. Они летают. Не на крыльях, а... словно их тела легче воздуха. Они чувствуют боль дерева, если сломать его ветку. И их музыка... она похожа на шёпот листьев и звон хрусталя.

Он говорил больше сам с собой, выплёскивая накопившиеся образы. Когда он закончил и посмотрел на Лоуренса, то увидел, что лицо капитана стало белым как полотно. Бокал с вином дрожал в его руке.

— Аларик  — голос Лоуренса был едва слышен. — Откуда ты... Никто, кроме горстки людей... Этого нет ни в одном отчёте...

Аларик понял, что совершил промах. Но отступать было некуда.
—Я это вижу, капитан. Чувствую. Как сны. Они идут оттуда, — он мотнул головой в сторону корпуса корабля. — Из вашего трюма. Там что-то есть. Кто-то есть. И ему очень одиноко и страшно.

Лоуренс медленно поставил бокал. Его учёный азарт сменился холодной настороженностью.
—Это... строжайшая тайна. Проект лично курируется Адмиралтейством. То, что ты описал... — он замолчал, встал и прошелся по каюте. — Ты угадал всё. До мельчайших деталей. Общительность, эмпатию к флоре, способность к левитации... Как?

— У меня... особый слух, капитан, — уклончиво ответил Аларик. — Я слышу то, что другие не могут.

Лоуренс долго смотрел на него, будто видя впервые. Наконец, он кивнул, приняв решение.
—Хорошо. Раз уж ты и так всё знаешь... Пойдём. Но предупреждаю, то, что ты увидишь, изменит твоё представление о мире.

Они спустились вглубь корабля, мимо кладовых с припасами, к запертой тяжелой железной двери. Два морских пехотинца, стоявшие в карауле, по молчаливому кивку Лоуренса отступили. Тот вставил в замок массивный ключ и повернул его.

За дверью находилась не каюта, а нечто среднее между клеткой и лабораторией. Воздух был густым, пах озоном и чем-то сладковатым, чужим. В центре помещения, за прочными прутьями из сплава, сидело существо.

Аларик замер. Оно было похоже на человека — два руки, две ноги, изящное лицо с большими, миндалевидными глазами цвета жидкого золота. Но кожа его отливала мягким серебристым светом, а из спины росли... не крылья, а скорее энергетические вихри, похожие на переливающиеся шлейфы из света, которые медленно колыхались, словно пламя на ветру. Теперь Аларик понимал, откуда в его видениях было ощущение полёта.

Существо выглядело измождённым. Его «крылья» были тусклыми, а в золотых глазах стояла такая бездонная тоска, что у Аларика сжалось сердце. Он почувствовал её — то самое печальное эхо, что неделю  преследовало его.

— Кирин-тау, — тихо произнёс Лоуренс. — Так они себя называют. Мы подобрали его четырьмя месяцами назад. Торговцы... не совсем легальные, наткнулись на него в дрейфующих льдах. Он был почти мёртв. Они думали продать его как диковинку. Мы... перекупили. Вся эта экспедиция — попытка вернуть его домой. Установить контакт сними.

Аларик не слушал. Он сделал шаг вперёд, к решётке. Золотые глаза поднялись на него. И в них мелькнуло нечто большее, чем страх. Узнавание.

Мысли существа, обычно размытые, хлынули в разум Аларика с новой силой. Не образы, а чистая эмоция: удивление, проблеск надежды и вопрос, жгучий и беззвучный: «Ты... слышишь?»

Аларик закрыл глаза на мгновение, собираясь, и послал в ответ. Тёплый, уверенный импульс. Не слово, а чувство. «Слышу.»

Он открыл глаза и, глядя на кирин-тау, медленно, очень медленно, улыбнулся. Это была не та улыбка, которой он когда-то пугал своих врагов. Это была улыбка облегчения, улыбка, рождённая в хижине на Ведьмином Берегу, когда он учился слушать мир.

— Ему страшно, — тихо сказал Аларик, не отводя взгляда от золотых глаз. — Он не понимает, почему его держат в железной клетке. Он чувствует холод металла, и это причиняет ему боль. Его зовут... — Аларик нахмурился, пытаясь поймать ускользающее ощущение. — Звёздный Шёпот на Рассвете. Примерно так. Их имена — это не звуки, а... мелодии.

Существо — Звёздный Шёпот — медленно выпрямилось. Один из его светящихся шлейфов дрогнул и потянулся к решётке, словно желая коснуться Аларика. В воздухе повис тихий, похожий на  хрустальный  звук.

Лоуренс наблюдал за этой безмолвной сценой, и его лицо выражало смесь шока и благоговения.
—Боги... — прошептал он. — За четыре месяца нам не удалось добиться от него и тени подобной реакции. Мы пытались говорить, показывать карты... Он лишь отстранялся и только рисовал  и ... создавал чудеса. " Он замолчал , понимая что и без того слишком много раскрыл тайной информации.

— С ним нельзя говорить, капитан, — сказал Аларик, наконец оторвав взгляд от кирин-тау. — С ним нужно... резонировать. Он не понимает ваших слов. Он понимает намерения. Эмоции. Вы держите его в клетке, и все ваши учтивые слова для него — просто ложь, прикрывающая этот главный, страшный факт.

Он повернулся к Лоуренсу.
—Вы хотите установить контакт? Начать торговлю? Вы не сможете сделать это силой. Его народ... они другие. Они не будут иметь дело с теми, кто причиняет боль их сородичу.

Лоуренс молча смотрел то на Аларика, то на кирин-тау, в глазах которого теперь теплился слабый, но живой огонёк.
—Ты прав, — наконец сказал он. — Все наши протоколы... они бесполезны. Нам нужен новый подход. — Он выпрямился, и в его взгляде вновь вспыхнул огонь исследователя, но на этот раз направленный на Аларика. —  считайте, что вы официально назначены главным по связям с... нашим гостем. Ваша задача — наладить с ним коммуникацию. Успокоить его. И помочь нам понять, как подойти к его дому, не будучи принятыми за врагов.

Аларик кивнул. В его груди что-то ёкнуло. Это была не просто новая должность. Это было признание его дара. Его странности, которая вдруг стала самым ценным активом в этой невероятной миссии.

Он снова посмотрел на Звёздный Шёпот. Теперь его видения обрели форму и цель. Он был мостом. Мостом между миром стали и парусов и миром поющих деревьев и светящихся существ. И впервые с тех пор, как он покинул Ведьмины Берега, он стал чувствовал, что находится именно там, где должен быть.



Переход был долгим. Они видели стаи светящихся медуз, размером с их корабль, им встретился гигантский кальмар который  чуть не погубил один корабль . Переживали шторма, от которых стыла кровь в жилах. Во время одного такого урагана, когда капитан «Сокола» был ранен, а рулевой сбит с ног волной, Аларик, движимый инстинктом, взял командование на себя. Его авторитет, знание моря и железная воля спасли судно и экипаж.


 Глава : Врата из льда

Воздух стал другим. Он жёг лёгкие не жаром, а леденящей остротой, пах озоном и древним, нетронутым холодом. Небо, ещё вчера бывшее свинцово-серым, теперь отливало перламутровыми всполохами, а на горизонте застыла, теряясь в облаках, великая Ледяная Стена.

«Сокол» шёл вперёд, укутанный в пар собственного дыхания. За ним, как верные псы, двигались ещё два корабля экспедиции — «Стойкость»  «Искатель» и военный фрегат . Аларик, стоя на мостике , чувствовал, как дрожь пробегает по спине. Это был не страх, а благоговение перед исполинским творением природы.

Стена не была просто глыбой льда. Она была живым существом. Она стонала, скрипела, и её голоса, низкие, как гром под землёй, эхом отзывались в мачтах. Время от времени с грохотом, способным оглушить, от неё откалывались гигантские айсберги — целые ледяные горы, которые начинали свой неспешный, смертоносный танец в воде.

— Правее! — срывался голос вахтенного. — Глыба по правому борту!

«Сокол» послушно лавировал, его корпус скрипел, уворачиваясь от бирюзовых исполинов. Они проплывали так близко, что с палубы можно было разглядеть вмурованные в лёд пузырьки воздуха, возрастом в тысячелетия.

Недели тянулись в этом ледяном аду. Карты оказались бесполезными на следующий день — ледяной ландшафт менялся постоянно. Туман, плотный и белый, как молоко, скрывал опасности, пока они не возникали прямо по курсу. Мораль падала. Люди, даже бывалые моряки, смотрели на стену с суеверным ужасом.

Именно в такую мглистую погоду их настигла катастрофа.

«Искатель», самый тяжёлый из трёх кораблей, попытался обойти особенно крупный айсберг. Расчёт был ошибочным. Под водой скрывался ещё один, невидимый шип ледяной глыбы — «подводный коготь». Раздался оглушительный скрежет, от которого заложило уши. «Искатель» вздрогнул, как раненый зверь, и накренился.

— Сели на мель! Лёд пробил  дно ! — донёсся отчаянный крик.

Аларик и Лоуренс, стоя на мостике «Сокола», в ужасе наблюдали, как корабль медленно, неумолимо начинает тонуть. Команда в панике спускала шлюпки,  ледяная вода быстро наполняла трюм . Крики, пронзали белую пелену тумана.  Почти всем удалось  спастись .Через полчаса на поверхности оставались лишь обломки . Ледяная стена поглотила корабль.

После спасения команды,  на «Соколе» воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь зловещими стонами льда. Гибель «Искателя» повисла на команде тяжёлым саваном. Даже непоколебимый Лоуренс выглядел отчаявшимся .

Именно в этот момент отчаяния Аларик почувствовал его. Тот самый слабый, но настойчивый сигнал, исходящий из трюма. Шёпот. Полный не просто тоски, а… нетерпения.

Он спустился вниз. Звёздный Шёпот стоял у иллюминатора своей каюты . Его светящиеся шлейфы трепетали, а в золотых глазах горел огонь, которого Аларик не видел прежде. Существо протянуло тонкую руку, указывая пальцем в сторону носа корабля, прямо на Стену.

— Ты… хочешь, чтобы мы шли туда? — мысленно спросил Аларик, посылая образ корабля, движущегося навстречу ледяной громаде.

В ответ его разум наводнила лавина образов. Не просто статичная картина, а путь. Он увидел не стену, а лабиринт. Узкий, извилистый проход, скрытый за нависающим ледяным козырьком, похожим на голову спящего дракона. Он почувствовал холодное течение, которое вело в этот проход, и тёплый подводный ключ, бьющий у его входа.

— Капитан Лоуренс, — голос Аларика прозвучал твёрдо, нарушая траурную тишину на мостике. — Я знаю, куда держать курс.

Лоуренс с надеждой и сомнением посмотрел на него.
—Наш… пассажир?

— Он показывает путь. Мы должны довериться.

Вести корабль по указке невидимого существа казалось безумием. Но после гибели «Искателя» иные варианты выглядели ещё более безумными. «Сокол» и «Стойкость», получив сигнал, медленно поползли вдоль Стены. Военный фрегат увели подальше от стены Аларик стоял на баке, всеми чувствами впитывая ментальную карту, которую рисовал ему Звёздный Шёпот. Он чувствовал его волнение, его растущую радость по мере приближения к дому.

— Вот! — вдруг крикнул Аларик, указывая вперёд. — Видите тот выступ? Похожий на драконью голову?

Сквозь редеющий туман моряки разглядели его. Исполинскую арку изо льда, нависающую над водой.

— Курс на него! — скомандовал Лоуренс.

Корабли, затаив дыхание, двинулись вперёд. Они вошли под ледяной свод, и их охватила синяя, призрачная тень. Проход был так узок, что казалось, борта вот-вот коснутся ледяных стен, покрытых причудливыми узорами, словно вырезанными рукой великана. Лёд здесь был не белым, а густо-синим, почти чёрным в своей глубине. Сильный встречный ветер нес завораживающие запахи.
Они свернули паруса и перешли на вёсла .
Плавание по ледяному ущелью заняло несколько часов. Напряжение достигло пика. Люди боялись пошевелиться, ожидая нового обвала.

И тогда впереди показался свет. Не отражённый, а исходящий изнутри. «Сокол» вышел из тоннеля, и перед изумлённой командой открылось зрелище, ради которого стоило пересечь полмира и посмотреть в лицо смерти.

Они были в гигантской пещере, куполе, скрытом внутри Ледяной Стены. Но это был не просто ледяной грот. Это был собор. Лёд здесь светился изнутри мягким, переливающимся светом, окрашивая всё в фантастические цвета — от нежно-голубого до изумрудно-зелёного. С высоких сводов свисали гирлянды светящихся, словно живые, кристаллов. А в центре этого невероятного пространства зияла тёмная, спокойная вода — врата в иной мир.

Звёздный Шёпот  издал первый громкий звук — чистую, высокую ноту, похожую на звон хрустального колокола. В его голосе была безудержная радость и тоска.

Аларик подошёл к самому борту, глядя на тёмную воду. Он чувствовал исходящее от неё тепло и странное, манящее пение.

— Приготовиться к погрузке в шлюпки, — тихо сказал Лоуренс, и в его голосе снова зазвучал голод исследователя. — Мы нашли его. Мы нашли проход.

«Сокол» и «Стойкость» замерли в благоговейной тишине последнего рубежа. Позади остались смерть и лёд. Впереди, в сияющих глубинах пещеры, лежала страна . Та самая, что он видел в образах Звёздного шёпота.

 Глава : Страна, где поют камни

Воздух, который ворвался в лёгкие, когда шлюпки отчалили от «Сокола», был подобен наркотику. Он был густым, насыщенным кислородом и странными, сладковатыми ароматами, от которых слегка кружилась голова. Свет здесь исходил не от солнца, а от всего окружающего. Стены ледяного купола сияли изнутри, а сам воздух мерцал, как будто наполненный миллиардами светящихся пылинок.

Звёздный Шёпот, стоял в носовой части шлюпки Аларика. Его серебристая кожа и светящиеся шлейфы сливались с сиянием мира вокруг, делая его неотъемлемой частью пейзажа. Он протянул руку, и его тонкие пальцы провели по воде, оставляя за собой кратковременный след из искр.

— Он поёт, — тихо произнёс Аларик, глядя на Лоуренса. Капитан-учёный с жадностью впитывал каждую деталь, занося наблюдения в промокающий от влаги журнал. — Вся эта страна. Камни, вода, воздух. Она живёт своей жизнью и поёт свою песню.

Их флотилия из трёх шлюпок медленно двигалась по подземному озеру, пока не упёрлась в пологий берег, покрытый не песком, а мягким, упругим мхом, который светился нежным голубым светом при каждом их шаге. Растения, которые они увидели, не поддавались никакой классификации. Деревья, больше похожие на гигантские стеклянные кораллы, переливались всеми цветами радуги. Их «листья» были не зелёными, а хрустальными и звенели, подобно колокольчикам, от малейшего дуновения.
Парящие деревья , те которые были на тайном острове . Из  одного такого была сделана мачта " Морского призрака " .
  Гигантские цветы,  медленно поворачивались вслед за шлюпками.

Животный мир был не менее удивительным. Над их головами проносились стаи существ, похожих на помесь колибри и драконов — их полупрозрачные крылья оставляли в воздухе радужные шлейфы. В водах озера мелькали тени длинных, изящных созданий, чьи тела состояли из чистой энергии.

— Боже всемогущий, — прошептал Лоуренс, и его голос дрожал от благоговения. — Это не эволюция. Это… искусство. Сама природа здесь — художник.

Неприятными  открытием стало их собственное состояние. Люди начали чувствовать себя странно. У многих закружилась голова, некоторых начало тошнить. Они ощущали давление, будто погружались на большую глубину.

— Атмосферное давление иное, — поставил диагноз корабельный врач. — И состав воздуха. Наш организм не приспособлен. Долго здесь мы не продержимся.

В этот момент из зарослей светящихся папоротников появились они.

Сначала это были лишь тени, скользящие между деревьями. Высокие, изящные фигуры. Их было примерно десять. Как и Звёздный Шёпот, их кожа отливала перламутром, а за спинами колыхались энергетические шлейфы, хотя у некоторых они напоминали скорее крылья из света или плавники. Их глаза, большие и выразительные, цвета золота, янтаря или серебра, смотрели на пришельцев без страха, но с величайшей настороженностью.

Экспедиция замерла. Моряки инстинктивно потянулись к оружию.

— Не двигаться! — скомандовал Аларик. Его голос прозвучал неестественно громко в звенящей тишине.

Звёздный Шёпот сделал шаг вперёд. Он поднял руки, и его шлейфы вспыхнули ярче, испуская сложную последовательность импульсов — видимый и, как чувствовал Аларик, ментальный сигнал. Один из кирин-тау, чей шлейф был окрашен в глубокий синий цвет, ответил мерцанием.

Затем произошло нечто удивительное. Синий кирин-тау медленно приблизился. Он прошёл мимо Звёздного Шёпота, который мысленно послал Аларику образ спокойствия и доверия, и остановился в нескольких шагах от людей. Его золотые глаза внимательно изучили Аларика, затем Лоуренса. Он не проявлял агрессии, лишь чистое, бездонное любопытство.

Он протянул руку, но не для рукопожатия. Его пальцы коснулись металлической застёжки на мундире Лоуренса. Раздался тихий, мелодичный щелчок. Металл на глазах покрылся тончайшим узором инея, а затем… зацвёл. На железной пряжке распустился крошечный, идеальный цветок из голубого льда.

Лоуренс ахнул. Это был не трюк. Это было проявление власти над самой материей.

— Они… не просто общаются с природой, — прошептал учёный. — Они её творят.

Звёздный Шёпот подошёл к своему сородичу и коснулся его плеча. Последовал беззвучный диалог, поток образов, который Аларик уловил лишь краем сознания: образы плена, боли от холодного железа, и затем — образ Аларика, его улыбки, его ментального приветствия.

Синий кирин-тау снова посмотрел на Аларика, и на этот раз в его взгляде появилось понимание. Он кивнул, медленно и величественно. Это был жест признания.

В следующие часы развернулась немыслимая сцена. Кирин-тау, ведомые Звёздным Шёпотом, проводили людей по своему миру. Они не говорили словами. Их общение было симфонией света, цвета, образов и эмоций, которые они проецировали в пространство. Они показали им «поющие камни» — гигантские кристаллы, которые издавали вибрации, умиротворяющие разум. Они продемонстрировали, как «договариваются» с растениями, чтобы те поделились с ними водой и пищей — сладким, светящимся нектаром.

Один из ритуалов особенно поразил людей. Кирин-тау собрались вокруг дерева, чья кора была покрыта тёмными пятнами. Они коснулись его, и их шлейфы слились в единое сияющее облако. Дерево затрепетало, и пятна начали медленно исчезать, уступая место здоровому, сияющему стволу. Они не лечили его. Они делились с ним своей собственной жизненной силой.

Лоуренс, забыв о недомогании, лихорадочно записывал, зарисовывал, пытаясь зафиксировать нефиксируемое.
—Их общество… оно построено на симбиозе и эмпатии. У них нет лидеров в нашем понимании. Есть гармония. Консенсус.

Аларик же чувствовал больше. Он чувствовал глубокую, древнюю мудрость этого народа. Они не видели в людях врагов. Они видели странных, примитивных, страдающих существ, отгороженных от мира стеной собственного непонимания.

Вечером, когда люди, измождённые переизбытком впечатлений и физическим недомоганием, готовились вернуться на корабли, синий кирин-тау — Аларик мысленно назвал его Лазурный Странник — подошёл к группе моряков. Моряки сгрудились, нервные. Лазурный Странник посмотрел на одного, самого бледного и испуганного, того, кого сильнее всех мутило от чужого воздуха.

Кирин-тау мягко коснулся его лба. Моряк вздрогнул, но не отстранился. Через несколько секунд его лицо расслабилось, а затруднённое дыхание выровнялось. Головная боль прошла. Это был не акт исцеления, а временная «настройка», тончайшая корректировка, позволившая телу человека ненадолго адаптироваться.

Этот жест сказал больше любых договоров. Они не просто были готовы к контакту. Они были готовы помогать.

Возвращаясь к шлюпкам, Аларик смотрел на Звёздного Шёпота, который шёл рядом, его светящаяся форма была точкой спокойствия в этом ослепительном мире.
—Мы нашли не просто новую землю, Артур, — тихо сказал он Лоуренсу. — Мы нашли зеркало. В котором видно, кем мы могли бы быть.

Лоуренс кивнул, глядя на крошечный ледяной цветок на своей пряжке.
—И кем мы, увы, не стали. Нам есть чему у них поучиться. Если они, конечно, захотят учить.

Шлюпки отчалили, увозя людей обратно, в мир стали и пара, оставляя за собой сияющую страну кирин-тау. Мост был перекинут. Но сможет ли хрупкое человечество, отравленное жаждой владения, пройти по нему, не обрушив в бездну? Ответ на этот вопрос был скрыт в переливающемся свете Ледяных Врат.

 Экспедиция, получившая бесценные знания, была вынуждена вернуться. Везя с собой замысловатые артефакты ,  семена растений и камни , которые им даровали кирин-тау , пробы воды и впечатления.

На обратном пути, зайдя в порт для пополнения припасов, Аларик узнал, что «Морской Призрак» стоит в соседней тайной бухте. Сердце его заколотилось.
Ночью он бесшумно соскользнул в воду. Старбакс был там, верный как всегда. Оседлав своего ската, Аларик помчался к своему прошлому.

 Глава: Тень на «Морском Призраке»

Луна, словно выкроенный из серебра серп, пряталась за рваными облаками, когда тень скользнула по борту «Морского Призрака». Не песок, не вода — живая тень, чьё тело помнило каждый выступ, каждую скрипящую доску родного корабля. Аларик Вейл, призрак собственного прошлого, поднялся на палубу с тишиной, за которую когда-то платил золотом малайским убийцам.

Его «Призрак» стоял на якоре в уединённой бухте, притаившись. Но это был уже не его корабль. Он пах иначе. Не ромом, потом и морем, а страхом, гнилью и дешёвым табаком. Воздух был чужим .

Сердце Аларика, привыкшее к ритму штормов, сжалось в ледяной ком. Он, как хищник, миновал пьяную стражу у грот-мачты и бесшумно, как дым, спустился в кают-компанию. Дверь в его — нет, уже не его — каюту была приоткрыта. Из щели лился тусклый свет и доносился  голос, ворчавший на кого-то.

Аларик оттолкнул дверь плечом. Она бесшумно отъехала.

В каюте капитана, за его столом, спиной к двери, сидел человек. Он полировал массивный кортик — кортик Аларика. В свете единственной лампы его широкая, коренастая спина, одетая в   бекешу , казалась монолитом.

— Я же говорил, не мешай, — рыкнул человек, не оборачиваясь, приняв Аларика за одного из своих головорезов. — Сейчас закончу с этим делом и выйду.

Аларик сделал шаг вперёт. Пол скрипнул под его босыми ногами.

Морган обернулся. И время остановилось.

Лицо боцмана, а теперь капитана этого корабля , обычно красное от ветра и выпивки, стало мертвенно-бледным. Глаза, маленькие и хитрые, расширились до предела, выдав шок, граничащий с ужасом. Он откинулся на спинку кресла, сжимая в руке кортик.

— Ты... — выдохнул он. — Ты не мог...

— Я вернулся,  — голос Аларика был тихим, как шелест савана, но в нём звенела сталь.  Он всё понял .— Как видишь, ад меня пока не принял. Видимо, там есть  места только для предателей, они все здесь, на моём корабле.

Морган медленно встал, его первоначальный шок сменился звериной злобой. Он бросил кортик на стол.
—Твой корабль? — он фыркнул, но в его глазах читалась неуверенность. — Этот корабль выбрал меня. Силу. А не того, кто размяк и сам ничего не делал.

— Значит, это был ты, — Аларик сделал ещё шаг. Пространство между ними наэлектризовалось.

Морган засмеялся. Это был короткий, сухой, лишённый веселья звук.
—Конечно, я! Кто ещё? Ты думал, это случайный залп? Я целился тебе в сердце, Вейл. Жаль, промахнулся. Но сегодня исправлюсь.

Он не стал звать на помощь. Гордыня, клокотавшая в нём годами, требовала личной расправы. С рыком Морган рванулся вперёд, выхватывая из-за пояса тяжёлый тесак.

Аларик был готов. Годы пиратской жизни, отточившие его рефлексы, не исчезли. Он уклонился от первого размашистого удара, почувствовав, как ветер от клинка опаливает щёку. Он бросился в сторону, к стене, где в ножнах висела его старая, верная шпага. Морган понял его замысел и ринулся наперерез.

Они сошлись в центре каюты. Без изящества, с яростью двух бульдогов. Морган, могучий и тяжёлый, пытался задавить грубой силой. Аларик, более лёгкий и быстрый, использовал скорость. Он пропустил удар, позволив тесаку вонзиться в переборку, и, воспользовавшись секундной незащищённостью боцмана, нанёс короткий, точный удар кулаком с разворота в висок.

Морган закачался, но не упал. Он отступил, выдёргивая тесак из дерева. В его глазах плясали чёрные демоны.
—Всю свою жизнь, Аларик, я был твоей тенью! — прохрипел он. — Я вырывал сердца у пленных, чтобы остальные трепетали! Я вешал непокорных, жег деревни! Я был тем, кто пачкал руки в крови, пока ты, святой отец, раздавал свои благородные приказы! А слава? А легенды? Все они были о тебе! «Грозный Аларик Вейл, призрак пяти морей»! А я? Просто боцман Морган! Палач!

Он снова пошёл в атаку, его удары стали ещё более бешеными. Тесак рассек воздух у самого горла Аларика.
—Я делал всю грязную работу, а ты брезговал ею! Но без моей грязи твой трон из костей давно бы рассыпался!

Аларик молча отскакивал, его дыхание стало тяжёлым. Он понял. Это была не просто жажда власти. Это была жажда признания, изъеденная завистью, превратившаяся в яд.
—Я никогда не брезговал тобой, Морган. Я доверял тебе, — сквозь зубы проговорил Аларик, уворачиваясь от очередного удара.

— ДОВЕРЯЛ? — взревел Морган. — Ты использовал меня, как используют тупой инструмент! Но теперь этот инструмент заточён и на тебя!

В ярости он пренебрёг защитой. Его удар был слишком силён и небрежен. Аларик увидел долгожданный шанс. Он рванулся вперёд, не уклоняясь, а ныряя под руку с тесаком. В его руке, словно сама тень, блеснул длинный, тонкий кинжал, который он припрятал за голенищем. Лезвие вошло в тело Моргана чуть ниже рёбер с тихим, влажным звуком.

Морган ахнул, его глаза округлились от неверия и боли. Он отступил, схватившись за бок, из которого уже сочилась алая полоса.
—Ты... сука...

Но Аларик не стал добивать. Он отпрыгнул, готовясь к следующему шагу. Шаг этот не заставил себя ждать.

На зов боли и ярости Моргана, на грохот борьбы в каюту повалили матросы. Они ворвались с обнажёнными саблями и пистолями наизготовку. Все те, чьи лица Аларик помнил. Старая гвардия. Предатели.

Они увидели своего капитана, Аларика Вейла, живого, стоящего над раненым Морганом. На мгновение в их глазах мелькнул суеверный ужас. Призрак материализовался.

Морган, опираясь на стол, с искажённым от ненависти лицом, выпрямился.
—Видите? — его голос сорвался на визг. — Он выжил! Он пришёл забрать своё! Но мы не отдадим! Этот корабль наш! Наша добыча! Наша слава!

Он оттолкнул пытавшегося помочь ему матроса.
—Не трожь! Я сам! Я сам убью этого призрака! — Он вырвал у одного из людей пистоль и направил его на Аларика. Рука дрожала, но взгляд был полон смертельной решимости. — На этот раз, капитан, я не промахнусь. Прощай.

Аларик стоял, окружённый, прижатый к шкафу с навигационными приборами. У него не было ни шанса против дюжины клинков и пистолета. Но он смотрел не на ствол, а в глаза Моргану. И в его взгляде не было страха. Лишь холодное, безразличное презрение.

Выстрел, который должен был прозвучать, так и не раздался. Вместо него с палубы донёсся оглушительный грохот королевской пушки, а затем истошный крик вахтенного:
—КОРАБЛЬ НА ГОРИЗОНТЕ! ФРЕГАТ КОРОНЫ!
Ядро пробило один борт .
Последовали залпы и треск от ломающихся и разлетающихся щепок , оглушил , а кого-то сшиб   с ног . Остальные сами  попадали на пол.  Непрекращающаяся канонада приближающегося фрегата , говорила что они сейчас пойдут на абордаж . В первую же секунду  атаки , Аларик выскользнул из рук предателей и побежал на палубу . В руках у него была шпага и сабля которые он подобрал.
Наверху свистели ядра ломая борта и кости пиратов  попавшихся на их пути . Залпы прекратились и на борт хлынули солдаты королевского флота.
Аларик встретил на пути несколько своих бывших пиратов Азима и Локса .  Их  лица перекосило от ужаса . Они думали что это призрак Аларика , который явился за ними  из преисподни .  В его руках было оружие , но его взгляд был страшнее чёрта . Аларик мысленно приказал им убить друг друга . Локс вцепился в горло Азима и они повалились на пол . Аларик перешагнул через них и пошёл по палубе разведя руки в стороны . Все пираты которые вступили в бой с солдатами , вдруг бросили свои сабли , пистолеты и упали как подкошенные . Бой прекратился . Солдаты были ошеломлены таким исходом . Аларик брезгливо проследовал мимо лежащих и корчащихся пиратов , которых он знал поимённо и любил как братьев . Уходя с борта " Призрака " ,  он бросил саблю забрав только свою шпагу и поднялся на фрегат  в  абсолютной тишине , в которой были слышны только стоны раненых .
Капитан Лоуренс и капитан военного фрегата мистер Дрок  встретили его.  " Мы проследили и последовали за вами , Аларик " - произнёс Лоуренс .
Солдаты арестовали раненого Капитана судна " Морской призрак " и всю оставшуюся  в живых команду. Всех их заключили для допроса  и  утром должны были привести  приговор в исполнение.


Аларик не питал надежд , что команда которая когда-то его предала ,  сделает это и  сейчас.
Он стоял на палубе вздыхая ночной морской воздух . Его верный Старбакс спокойно дремал где-то недалеко. Он чувствовал его.
Он вспомнил, как  вызволил его ещё малышом из старых сетей и еле выходил .
" Снова бежать? " - думал он.  Снова скитания , но теперь он ни кто и сам по себе , преследуемый и гонимый.  Нет , он встретит судьбу ,  как бы она не была к нему неблагосклонна.
За  спиной послышались решительные шаги . Аларик именем королевы вы арестованы до разберательств по подозрению в пиратстве.
Он спокойно проследовал за солдатами и офицером.
Лоуренс  и Дрок посетили  его в камере .
" Мы понимаем , что это недоразумение и вас оклеветали это отбросы , но много вопросов и по закону вы должны предстать перед комиссией в Каирской гавани"  . Они не хотели верить в это , но и закрывать глаза на некоторые детали они тоже не могли. Зачем он покинул " Сокол" , пробрался на пиратское судно ? Действительно ли  хотел поквитаться с пиратами которые лишили его барыша ?

Утром он слышал бой барабанов и как выводили на палубу  тех , кто когда то был с ним бок обок , а потом они   предал его. 
 Один за одним слышались сдавленные хрипы и хруст  каната на реи под тяжестью тел. Расплата пришла . Его ждала та же участь.

Глава: Условие, а не предложение

В кабинете Адмирала Королевского Флота на верфи " Каирнская гавань " ,  пахло смолой, ромом и свободой. Здесь пахло воском для полировки дерева, лаком на картах и холодной, неоспоримой властью. За массивным дубовым столом, заваленным свитками и донесениями, сидел человек с лицом, изборожденным морщинами, каждая из которых, казалось, была проложена штормом или тяжёлым решением.

Аларик стоял перед ним ,  в  кандалах и  окружении двух вооружённых солдат.  В его позе не было ни капли раболепия. Лишь собранность . Он смотрел на Адмирала, а тот в ответ изучал его, медленно постукивая пальцами по столешнице.

Адмирал первым нарушил молчание. Его голос был низким и ровным, без эмоций, словно он читал корабельный журнал.

— Я знаю, кто ты, — сказал он. — Аларик Вейл. Человек, укравший у короны корабли на сумму, сопоставимую с годовым доходом целой провинции. Человек, повесивший на рее не одного королевского офицера.

Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе.

—Но  в  сложившихся обстоятельствах, — Адмирал медленно обвёл рукой кабинет, словно указывая на весь внешний мир, полный новых угроз, — и в силу нового времени, я готов забыть. О причинённых убытках. И об оскорблениях.

Аларик не моргнул глазом. Он давно знал , что коронариям верить нельзя. За каждым их «прощаю» скрывался кинжал.

— Забыть? — тихо переспросил Аларик. — Щедро. И что требуется взамен? Моя жизнь в обмен на на что ?

— Твоя жизнь уже принадлежит короне по закону, — холодно парировал Адмирал. — Мы можем привести закон в исполнение. Или… найти ему иное применение.

Он придвинул к  себе свиток  лежавшие на его  столе и зачитал...

— Бунтарь и пират Аларик казнён. Его повесили на рее его же корабля в бухте, когда взяли в плен его банду. Об этом уже доложено Её Величеству....
Он многозначительно  замолчал.

Аларик почувствовал, как по спине пробежал холодок от воспоминания.

— Аларик умер, — продолжил адмирал, и в его голосе впервые прозвучали нотки чего-то, отдалённо напоминающего удовлетворение. — Да здравствует капитан Абелард.

Аларик пристально посмотрел на Адмирала. Вглубь его стальных глаз. Не оставалось сомнений — это было не предложение, а условие, которое входило в весь договор.  Неоспоримое условие , которое отводило его  от виселицы .  Он понимал. Его имя и  слава, его прошлое — всё это должно  умереть. Умереть вместе с Морганом, став козлом отпущения за все грехи «Морского Призрака». Новый человек с новым именем будет куда удобнее для отчётов и для истории.
 Желание жить  , вновь нахлынуло на Аларика,  впервые после ареста.  Человек который ещё минуту назад , смиренно ждал смерти , сейчас цеплялся за жизнь.

Он думал о зелёных глазах Элины, ждущих его на Ведьминых Берегах. О Старбаксе, скрывающемся в глубине. О палубе своего корабля под ногами. О праве смотреть в лицо горизонту, не скрываясь.

Он сделал шаг вперёд.
— «Абелард»? — в его голосе прозвучала лёгкая  насмешка. — Звучит… благородно.

— Это имя моего покойного штурмана. Честного человека, — пояснил Адмирал. — Оно будет напоминать тебе, кому ты служишь.

— А «Морской Призрак»? — спросил Аларик, глядя Адмиралу прямо в глаза. — Он тоже будет казнён? Или ему дадут новое имя? «Королевский Пони», к примеру?

Адмирал усмехнулся уголком губ. Сухо.

— Корабль — это орудие. Неважно, как он назывался в руках разбойника. Важно, как он будет служить под флагом Её Величества. «Морской Призрак» останется «Морским Призраком». Пусть враги короны слышат это имя и трепещут, зная, что теперь он на правильной стороне. Ты получишь его назад. В качестве флагмана для… дипломатических миссий. Команда будет из солдат и офицеров королевского флота.  Поступят  в ваше распоряжение через неделю.

Аларик кивнул. Медленно. Взвешивая каждое слово, каждую букву этого негласного договора. Он продавал своё прошлое и своё имя. Но приобретал будущее. Свободу,  корабль, дорогу к ней. И возможность ещё раз увидеться со Звёздным шёпотом  на его удивительной земле.

— Капитан Абелард, — произнёс он, пробуя имя на вкус. Оно было чужим и неудобным, как новая пара сапог. — К вашим услугам, ваша светлость.

— Отлично, — Адмирал откинулся на спинку кресла. — Ваша первая задача — вернуться к Ледяной стене. Мир, который вы открыли, представляет интерес. Ваш опыт… нестандартных переговоров будет полезен. Докладывайте лично мне.

Аларик повернулся, чтобы уйти. Его рука уже лежала на ручке массивной дубовой двери.

— Капитан, — снова раздался голос Адмирала. Аларик обернулся. — Не разочаруйте меня. Помните, пират Аларик мёртв. У мёртвых не бывает второго шанса . И мы не допустим чтобы ваш дар попал в другие руки. Адмирал  кивнул солдатам и те освободили  капитана Абеларда Яна.
Он тихо  вышел.

Ступив  на солнечную набережную, он почувствовал , как ветер с моря ударил ему в лицо. Тот же самый ветер, что звал его в море годами. Но всё теперь казалось другим . Он был другим человеком. С другим именем. С другой судьбой.

 Он  снова стоял на капитанском мостике «Морского Призрака» , который  был изрядно потрёпан после атаки . На мачте   развевался не пиратский стяг, а флаг Королевского Флота. Его команда — часть ветеранов с «Сокола», часть — бывшие рабы, ставшие верными друзьями: Бьорн и Финн , помогали по ремонту корабля.

Через три дня Адмирал вновь  вызвал его к себе.
—Капитан ,   вы нашли общий язык с теми, кого мы не понимаем. Корона поручает вам возглавить вторую дипломатическую миссию к новым землям. Наладьте торговлю. Станьте мостом между мирами. Это стратегически важно.

Аларик кивнул.
—Я исполню свой долг, ваша светлость. Но сначала у меня есть личный долг. Я должен кое кого забрать.

— Ведьмины Берега? — произнёс Адмирал . — Ходят слухи о девушке с глазами цвета морской пены. Ступайте но не злоупотребляйте моим доверием.

Пролог.

«Морской Призрак», стремительный и грозный, разрезал волны  Моря . Он шёл не грабить, а созидать. И вел его не Гроза Морей, а новый человек — капитан Абелард  Ян , исследователь, дипломат и человек, спешащий к своей любви.

Он смотрел на горизонт, где должен был вот-вот показаться Остров Парящих Деревьев  от которого  ещё  пару часов  ходу до Ведьминского острова .





+79179375888