12. Чужой среди своих

12. ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ. Такого слабого и беспомощного великого князя как Святополк Изяславич на Руси еще не знали. На своем троне этот князь сидел только благодаря тому, что никто из его конкурентов на этот трон пока не покушался: Мономах старался придерживаться старины и нарушать традиции не хотел, а Олегу на данном этапе был нужен только Чернигов. Авторитет центральной власти упал при Святополке как никогда низко. Решением самых сложных и насущных для страны вопросов вновь пришлось заниматься тому, кто уже знал, как это делается, - Владимиру Всеволодовичу Мономаху. А с недавних пор у него стали появляться многочисленные добровольные помощники – его сыновья, ибо племя Мономахово росло как на дрожжах.

Для начала Мономаху нужно было разобраться с Олегом и его подросшими младшими братьями, Давыдом и Ярославом. От безнаказанности и вседозволенности клан Святославичей мог распоясаться окончательно. Добраться до Олега, сидевшего за прочными черниговскими стенами, было довольно сложно, зато Давыд, княживший в Смоленске, был, что называется, весь как на ладони – открыт для контактов. Мономашичи, не долго думая, взяли Давыда Святославича за шиворот и аккуратно, стараясь не поранить, пересадили из Смоленска в Новгород, где от этого парня меньше всего можно было ждать неприятностей, так как новгородцы ни за какие деньги не согласились бы поссориться с Владимиром Мономахом. Из Новгорода Давыда через пару лет попросили убраться подобру-поздорову уже сами новгородцы, у которых в крови было заложено отвращение к князьям, назначенным сверху без обсуждения их кандидатуры на вече. В северную столицу вечники призвали старшего Мономахова сына Мстислава. Давыд, оставшись «не удел», поехал в Чернигов жаловаться на судьбу-злодейку своему брату. Ох, и как же тогда возмутился Олег Святославич. Собрав черниговские полки, он немедленно отправился к Смоленску, выгнал оттуда великокняжеского наместника и восстановил Давыда в его прежнем статусе.

Святополк и Мономах, опасавшиеся начала большой междоусобной войны, попробовали договориться с черниговским князем миром, для чего отправили ему вызов на княжеский съезд в Киев, сопроводив его такими словами: «Там в старейшем граде русском утвердим безопасность государства в общем совете со знатнейшим духовенством, с боярами отцов наших и гражданами». Олег, однако, давно уже научился жить своей головой и в чьих-либо советах не нуждался. Он так и заявил: «Я – князь, и не хочу советоваться ни с монахами, ни с чернью». Этого от него и ждали. Святославича тут же объявили врагом отечества, и на Руси началась большая охота на черниговского князя. Олег был выбит из своей столицы, ушел в Стародуб и целый месяц сидел там в осаде. На большее сил у него не хватило, и он бежал дальше - в Смоленск к Давыду, отправив Святополку и Мономаху письмо с обещанием прибыть вместе с братом на княжеский совет. Если бы союзники пошли в тот раз к Смоленску, то они, возможно, решили бы проблему клана Святославичей раз и навсегда, возможно, даже, что такие планы у них в голове уже вертелись, но им, в который раз, помешали половцы.

Воспользовавшись внутренней русской замятней, степняки тремя отрядами ворвались на Русь и рассыпались для грабежа по обоим берегам Днепра: отряд хана Боняка разграбил княжеское подворье в Берестове и спалил Печерскую обитель вместе со всеми ее обитателями, ещё один половецкий отряд разорил местечко Устье близ Переяславля, третий отряд, с тестем Святополка ханом Тугорканом во главе, обложил сам Переяславль. На этот раз Святополк и Мономах действовали быстро и решительно – им теперь было чем степнякам ответить. Русское войско стремительно переправилось через Днепр и, не теряя времени на построение, густой толпой с ходу навалились на половцев, осаждавших Переяславль. Одновременно в тыл врагу ударили высыпавшие из Переяславля горожане, обрадованные появлением своих. Стиснутых с двух сторон половцев секли без жалости с каким-то даже зверским наслаждением: хрясть саблей – башка отлетела, хрясть топором – рука отвалилась, хрясть палицей – ребра хрустнули. В числе первых порешили Тугоркана. Затем подняли на копья его сына и нескольких знатных ханов. Рядовых степняков секли уже по большей части в спину во время преследования. Орда в панике отхлынула в степь, бросая обозы и раненых. Боняк, не принимая боя, собрал своих людей и поспешно отступил. Тело Тугоркана Святополк велел отыскать и похоронить с почестями. Как-никак – отец жены.

Олег, меж тем, искренне поблагодарив Господа, за то, что тот в свое время не поленился и создал половцев, принялся за старое. Покинув Смоленск, он излетом захватил Рязань и отправился с дружиной к Мурому, где сидел на княжении юный Мономахов сын Изяслав. Изяславу князь-изгой предложил разойтись по-хорошему: «Иди княжить в свою Ростовскую область, отец твой отнял у меня Чернигов, неужели и в Муроме, наследственном моем достоянии вы лишите меня хлеба? Я не хочу войны и желаю помириться с Владимиром». Юный и неопытный Изяслав, не желая малодушием опозорить себя перед отцом, доверившим ему заботы об этой земле, отступить, однако, отказался. Он отважно полез бой и, как и следовало ожидать, погиб. После этого Олегу без сопротивления сдались Муром, Суздаль и Ростов.

Узнав о гибели брата, старший сын Мономаха Мстислав Новгородский велел привезти тело Изяслава к себе и торжественно похоронил его в Софийском Храме. В те же дни Олег Святославич получил письмо от убитого горем Владимира Всеволодовича: «О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, ты с сердцем и одолеваешь сердце мое, потому что, будучи тленным, размышляю, как предстать перед Страшным Судиею, не покаявшись и не примирившись друг с другом…Не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской Земле». Перешагнув ради благополучия Руси через личную трагедию, Мономах предлагал убийце своего сына примирение, однако Олег крик души переяславского князя воспринял как его слабость. Вместо примирения он отправился в поход на север, к Новгороду, желая, очевидно, поквитаться с вечниками за изгнание Давыда. Возле Суздаля его остановили сыновья Мономаха, Мстислав и Вячеслав. На пятый день противостояния Олег все же рискнул дать племянникам бой, после чего остался без войск, без денег и без удела. Преследовать бежавшего с поля боя побитого дядю Мономашичи не стали – пойди-ка, найди эту скользкую гниду в бескрайних и дремучих Суздальских лесах. Вместо этого, они отправились выбивать из своих городов его наместников. Немного погодя Олег все же появился на люди, но теперь лишь для того, чтобы дать свое согласие на участие в княжеском съезде. Он, наконец, выдохся.

В 1097 году Русь в первый раз увидела торжественное собрание своих князей на берегу Днепра в городе Любече. Князья с общего согласия решили прекратить междоусобицы и утвердили раздел земель между собой: за Святополком закрепили Киев; за Мономахом – Переяславль, Смоленск, Ростов, Суздаль и Белоозеро; за Олегом, Давыдом и Ярославом Святославичами – Чернигов, Рязань и Муром; за Володарем и Василько Ростиславичами - Перемышль и Требовль; за Давыдом Игоревичем – Владимир Волынский. Все князья были довольны, все целовали крест со словами: «Да будет земля Русская общим для нас отечеством, а кто восстанет на брата, на того мы все восстанем». Полоцкий князь Всеслав на съезде не присутствовал – он был отрезанный ломоть.

Первым нарушителем священного союза потомков Ярослава Мудрого стал сам великий князь Святополк, чье «величие» состояло лишь в том, что родичи позволяли ему таковым считаться.