россыпью

«Единственное, что я люблю действительно это - книги.

Ну, ещё винтажного вида автомобили, старый Париж, итальянские ч/б фильмы. Нишевые духи, утончённую моду. Тишину, не брызжущие оттенки цветов. Долгие прогулки в лесу. Красивых породистых мужчин. Лошадей, драгоценные камни россыпью. Картины итальянской школы, мастеров «большого стиля» в оригинале. Усадьбу Ар.. Впрочем, это теперь уже не важно..

Из оставшихся роскошных капризов только книги и возбуждают мой аппетит..

Кстати, «возбуждать» можно лишь уголовное дело. У него - этого слова - и осадок такой. Воз-буждать, то есть - наверное - что-то будет делаться.. Так я понимаю. К дамам подобное не относится. Дамами можно интересоваться, восхищаться. Пылать к ним страстью и падать ниц. Кажется так.. Как сие станет по-французски?..

Книги.. Я помню много книг. В детстве книги не редко покупал отец. Ещё - нечто - досталось «по наследству». Смешно, в советское время по наследству можно было - чаще прочего, надо полагать.. - получить многотомник Ленина. Упс, у нас такой и был. Но его - их.. - никто никогда не открывал. А выбросить было жалко. Или нет?.

Папенька имел книги нужные ему по работе. Об ораторском искусстве, про римское право, про «сто лет криминалистики» и подобное прочее. Целая грузная полка отводилась на эти цели. Пара полок занимали детские книжки. Сетон-Томпсон, Чаплина, Лондон, Паустовский, Бианки, Стивенсон, Дефо, сказки, классика, фантастика. Их брали с мест часто, папа любил читать мне вслух. Мне и себе - так кажется, спустя многие годы..

Ровным строем пылилось собрание сочинений Золя. Так вот откуда любопытство к французской трущобной развратной жизни!. Золя представился в полном виде. А вот Мопассан - лишь два тома. Так же малыми партиями существовали Бальзак, Цвейг.

В какой-то момент возник Драйзер и Жюль Верн. Но они - много позднее. Словарь - в 4-х томах, с золотыми корешками - Даля радовал глаз, сердце и артикуляционный аппарат домочадцев. Было и обширное собрание Шишкова. Про жисть отечественную. Тоже не «ах!» И стихи в томиках. Имелись книги науч-поп. И совсем уж пришлые, разрозненные. Не понятно откуда. В целом, библиотека выглядела солидно. Для тех времён..

Сногсшибательная библиотека существовала в московской квартире дядюшки. Он - и книгочей, и учёный. Ему положено.

Для меня красивые книги - с иллюстрациям, на чёткой плотной бумаге, с ляссе, в обложках - это окно в детство. И ещё дальше..

Обонятельные, тактильные, слуховые впечатления от новой прекрасной книжицы - вещь непередаваемая..

И когда я беру в руки произведение полиграфии - пахнущее краской, уважением к читателю и незахватанностью - я невольно подтягиваю в свой мир и прочие атрибуты моего времени. И оживают Корреджо и Тициан, стильный «Ситроен» и «Вчера, сегодня, завтра», лошади, мужчины и «россыпью»..»